Мой

***

- Я в душ, - проговариваю отдышавшись, как только слышу придушенный стон облегчения, и еще пару раз двигаю бедрами давая «Марту» феерично кончить, а после приподнимаюсь, выпуская из себя его член, и встаю с кровати по привычке разминая шею. Не успеваю отойти, как он удерживает меня за руку. Кидаю злой взгляд на сжатую на моем запястье ладонь, и он, слегка дергаясь от моего фирменного «убийственного», оторопело отпускает. - Лер, может, останешься? – просит, а у меня сводит скулы. Ну, блять, началось… Поэтому иногда с ним и спал, изменяя своему собственному правилу «не повторяться». «Март» не задавал лишних вопросов раньше, не делал лишних движений. Принимал мои «загоны» в постели, и имел порядочно. Не то чтобы очень хорошо, но и не плохо в целом. Набирал ему, если в клубе голяк и никого не нашел на вечер вне. - Слушай, Март, нормально потрахались, давай мозги не будем ебать. – Иду по коридору ко второй двери слева. - Я не Март, - буркает себе под нос. - Ты же в курсе, что мне похуй, Марти, – одариваю усталой улыбкой через плечо и захожу в ванную. Мне не стыдно. Ни капли. Я предупреждаю всех своих одноразовых любовников «на берегу»: имен не запоминаю, отношения меня не интересуют, и ненавижу, когда меня трогают. Тут, конечно, с оговоркой: сжимающие мои бедра ладони втрахивающего меня в стену мужика – ок. Нежные лебединые поглаживания – не ок. Со всем остальным в постели – та же ситуация. Обычно всех все устраивает, потому что - красив как дьявол, минет делаю охуительный, да и в целом в сексе - дам фору самому матерому и дорогущему эскортнику. Встаю под холодные струи и смываю с живота капли собственной спермы, а из промежности смазку. Подставляю лицо режущим, тугим лентам, чувствую покалывания и, слегка забываясь, нагибаю голову вбок, дав вытатуированной морде дракона на шее почувствовать колющие иглы холодной воды. Капли касаются шрама под набитой головой сверкающего глазами существа, и я чувствую рвущий ком внутри. «МОЙ...» - властно шепчет пронесшийся в голове голос, и я отстраняюсь, впивая короткие ногти в свои же ладони, чтобы прогнать его легкой болью и оставить алые полумесяцы на них. Большего себе не позволяю. Уже давно. - Хуй тебе, тварь, – проговариваю почти одними губами, молясь рогатому, чтобы передал от меня короткое «голосовое» той самой твари, которую он жарит сейчас в одном из самых больших своих котлов. Медленно и уверенно, помешивая большой ложкой его кровавое месиво. Прям как я, когда легко кручу деревянной лопаткой бурлящий гаспачо на кухне. Напряжение, как всегда, нихера не отпустило. Как ребятки на мне ни стараются, встает у меня долго, а кончаю сухо и всегда с оттягивающей болью по телу. У всех свои «болячки» в голове, а я просто одно большое больное свербящее пятно. Ирония в том, что от полученного шока, много лет назад, я забыл почти всю свою жизнь, до «того самого момента». Помню только какие-то обрывки, изредка всплывающие в памяти. А «эту самую» картинку забыть не могу. Не могу прогнать ни шепота твари на ухо, ни ярких, вспыхивающих в любой момент, воспоминаний. Док-мозгоправ, на реабилитации, почти год впихивал мне в мозг простые вещи, которые я слушать не хотел. Или не мог. Просто отталкивал факты. Отчетливо помню момент, когда мой старик заруливает на инвалидной коляске в палату и останавливается напротив стола, за которым сижу я, уставившись в стену. «- Мальчик мой, я рядом, – скрипит он, поглаживая мою руку. Почему-то становится так тепло, рядом с ним. – Все будет хорошо, мелкий. Все будет хорошо. – приговаривает он, а я смотрю на его неподвижные ноги, уложенные в подставку коляски. - Почему я ничего не помню? – проговариваю шепотом. - У тебя - диссоциативная амнезия, Лер. – он прокашливается слегка, ему тоже тяжело даются эти слова. - От пережитого травмирующего события, ты утратил память, как говорит Док. - Я теперь грязный? – слышу свой голос сквозь пелену тумана, - Бракованный? - Нет, Лер, конечно же нет, - он еще сильнее сжимает мою руку, чуть трясущейся своей, и я вижу, как его глаза влажнеют, - не глупи. - Я теперь буду все забывать? – в мареве лекарств, едва хватаю улетающие мысли. - Ну что ты, мелкий! – придает он голосу силы. - Способность восприятия новой информации сохранилась, и ты нормальный, абсолютно нормальный, Лерой. Ты тот же, что и был… - Я не хочу быть тем, кем я был… - отрезаю я, а дыхание сбивается от гнева и боли. Старик, словно щелкнул переключатель, и вытащил меня из «спящего» режима одной короткой репликой. - Что ж, мальчик, - он вдыхает полной грудью, и поддерживающе кивает мне, сбрасывая седую челку на лоб, - тогда, ты можешь стать, кем захочешь.» И я стал. Старик, как всегда, был прав. И если бы я мог выражать теплые чувства, а не плевался ядом направо и налево в бетонно-выстроенной защите, наверное, это был бы единственный человек, к которому я что-либо испытывал. И вроде я жив и успешен. И вроде как должно бы отпустить. Но, сучное время, несмотря на убеждения различных тупиц, ни разу не дает забыть того, что делала со мной тварь. Казалось бы, уже восьмой год пошел, а я каждый гребаный раз закрывая глаза, вижу одну и ту же картинку. Теперь, мне не больно. Во мне теперь просто нечему болеть. Тварь забрала всё, что у меня было. Всё, кем я когда-то был.   Выхожу из душа не вытираясь, шлепаю босыми ногами по темному полу, и захожу в спальню, в которой так же, как и десять минут назад в полумраке лежит «Март». Мажет по мне липким взглядом, а я достаю из кармана джинс пачку длинных шоколадных сигарет, и проверяю Boker* на восемь и два сантиметра лезвия, который сегодня мой верный спутник. Закуриваю сигарету и выдыхаю дым через нос. - Ты очень красивый, Лер, – еле слышно проговаривает Март, все так же оглаживая взглядом все, что ему попадается на мне. - В курсе. - делаю еще затяжку, и натягиваю брифы на зад. Слышу, как он гулко сглатывает, когда наклоняюсь за ними на пол. - Может все же сходим куда-нибудь? – не оставляет надежд. - Март, закрыли тему. – тушу сигарету о заранее заботливо предоставленную им пепельницу. Знает, что курю, принес заранее, как я позвонил. Милый парень. Тебе с таким как я, лучше дел не иметь. Поверь. - Почему я «Март»? – шепчет задушено. - Шипишь как мартовский кот, когда кончаешь. – дарю ему небольшую улыбку, и вижу даже сквозь полумрак, как краснеет. - Только меня не зовешь по имени? – отрывает глаза от чешуи, которой обвил мой торс дракон, спустившись широким сильным телом благодаря рукастому мастеру татуировки. «Скажи мое имя, Лер… Скажи… чей ты теперь» - шипит тварь в мое ухо, а я чувствую на языке горечь ливнем стекающих слез. - Не называю по имени тех, с кем сплю. – отрезаю холодно, но не злобно. Не вру, я в принципе не умею. С фантазией у меня, как и с башкой – не все в порядке, а поэтому именую свои постельные приключения – месяцами года. У Вивальди были времена года, а у меня месяца. Ну а что, я же тоже «виртуоз», как отметил один, не самый конченый, кстати, критик в недавнем выпуске «Вкуса». Правда не в музыке. Стараюсь подобрать каждому, что-то свое: хмурый и задумчивый на прошлой неделе – стал «ноябрем», а в понедельник был «январь», ноги которого были настолько холодными, что я чуть не заболел, пока лежал под ним. Когда месяца заканчиваются, или не подходят под конкретного случайного любовника, начинаю снова. Прежние «замазываются» в памяти, и год начинается с начала. Бывает, становится так херово, что «год» может закончится дважды, всего за один месяц. Не то чтобы я – шлюха какая-то, раздвигающая ноги перед каждым встречным. Нет. Выбираю я себе компанию на ночь в проверенных местах, вход в которые только по клубным картам, держатели которых, как минимум топы в компаниях, бизнесмены, музыканты, спортсмены, и о мой бог – политики. Люди достаточно известные и на слуху, и никто не хочет шума и пыли, а от качественного секса при моем непосредственном участии, еще никто не отказывался. Я не шлюха. Я просто знаю только два способа заглушить мерзкий шепот на ухо, ежедневно скребущий мой мозг изнутри: секс, и тот, от которого чуть не умер, много лет назад. Старик плакал, и утыкался мне в плечо, прося не делать так больше, не оставлять его одного. Сердце щемануло, и я ему пообещал. И каким бы я последним мудаком не был, все же, слово - это закон. Безапелляционно. Надеваю футболку и джинсы, попутно цепляя белые кроссы на ноги. Трясу головой, чтобы немного просушить влажные после душа волосы. Отросли, зараза. Март смотрит во все глаза, и мне лишь на сотую долю секунды жаль его. - Мы увидимся еще? – в глазах уже нет надежды, он видимо произносит фразу в каком-то своем трансе. - Прощай, Март. – слегка улыбаюсь перед тем, как исчезнуть за дверью.   Телефон мигает экраном в темных этажах подъезда. Контакт «Март» «Удалить?» «Вы уверены?» «Контакт удален»   Я не вру, когда говорю им, что я грубый, бездушный, больной ублюдок. Я не хотел этого. Я просто стал тем, кем стал. Не сумел себя сохранить. А теперь не хочу себя вспоминать.