Век Дракона. Книга I - Герольд.

*** — Ну и зачем тебе это нужно? — Нужно!       Резко сорвавшись с разлапистой ветки липы, стайка воробьев частично поглотила слово своим громким чириканьем и понеслась ввысь, к привычно хмурившемуся преддождливому небу. — Ну, хорошо. Хочешь быть врачом – попробуй силы в другом медвузе! Совершенно не обязательно лезть в тот, где учусь я! Да и сдалась тебе эта бабка? — Она очень древняя, многое знает и многое умеет! Настоящая ведьма, понимаешь? — голубоглазая девчушка упрямо тряхнула длинными светлыми волосами. — Она даст мне талисман, и с ним я в этот раз точно поступлю. Вот ты не веришь, а увидишь!       В ответ шествующая рядом с ней широким шагом попутчица обречённо приложила руку ко лбу и зарычала. В отличие от сестры, волосы у неё были темными и, лишь чуть доставая до плеч, вились непослушными завитушками.       Девушки обогнули еще один двор-колодец и наконец остановились у нужного дома. Немного осмотрелись; переглянулись – одна недовольно, а вторая просительно, собрав брови “домиком”, – и вместе потянули длинную ручку подъездной двери на себя.        Внутри подъезд оказался темным, но чистым, что было редкостью для питерских парадных, лишенных домофона. По старым зелёным стенам осторожно лег уже отошедшей местами краской прошлогодний ремонт, а на широких пролетах лестниц, украшенных декоративными балясинами, тоскливо мигала одинокая лампочка, несправедливо выполняющая роль освещения сразу двух этажей.        И хотя тишина и отсутствие признаков «человека с пониженной социальной ответственностью» должны были успокаивать, невольно думалось, что в таком помещении самое место для притаившихся проблем. — Как интересно, да, Фим?       Светловолосая любительница “настоящих ведьм”, наверное, и сама не заметила, как перешла на шепот. Зато это заметила Серафима, которая сухо бросила через плечо: — Обычная парадная. Ничего интересного.       А затем покачала головой и принялась подниматься наверх.       Сестра промолчала.       Серафима тоже не стала больше ничего говорить. Общаться почему-то расхотелось вовсе, да и настроение из-за гнетущей атмосферы этого места у Фимы испортилось окончательно. Она с самого начала не хотела идти на эту суеверную авантюру и уже не раз успела пожалеть о потерянном времени. Тем более что дома её гостеприимно ждала интересная книга. О рыцарях с настоящей честью; королевах с настоящей верностью; о любви… о настоящей любви, какая бывает лишь в книжках.        Дверь квартиры, к которой они подошли, в отличие от прочих - незатейливых и вполне обыкновенных - удивила девчонок. Обитая настоящей кожей, забранная по краям кованым железным орнаментом, изображающим не простые закорючки, а то ли руны, то ли и вовсе насмешку над китайскими иероглифами – этой двери не хватало разве что свечей. Причем желательно – горящих. — Может, ну его, Джу? — подгоняемая, казалось бы, ничем не обоснованной тревогой, чуть трусовато замялась Фима. — Нет уж, я не отступлю.        Сестра задумчиво закусила нижнюю губу, как делала всегда при волнении, и слегка коснулась дверной обивки. — Пришли, — чуть задержав дыхание, прошептала она. — Это здесь.        Сестру звали Джульетта. В действительности: помнится, когда ей выдавали паспорт, паспортистка даже брови подняла и долго изучала её свидетельство о рождении. Сестра таким подарком родителей чрезвычайно гордилась и имя своё очень любила.       Их родители, надо признать, к слову и кстати, были довольно оригинальными людьми: коренные петербуржцы, горделиво и с достоинством носящиеся со своей генеалогией. Оба – увлеченные историки. Увлеченные настолько, что оставалось удивляться, как Серафима и Джульетта вообще умудрились появиться на свет. Особенно родителям нравилось рассказывать о том, что они прапрапраправнуки великого царя Петра I. Правда, и навязчивыми людьми они не были, а потому распространялись об этом больше в кругу родных, нежели среди посторонних. Когда Серафима проявляла упрямство, мама нередко любила говорить: «надо было не слушать отца и назвать тебя Катериной!» Это было самым страшным маминым проявлением презрения к проступкам дочери.        Джульетта, так же как и родители, любила историю. Особенно то, что касалось их семьи и Петра Великого. Она была послушной и очень «удобной» девочкой, поэтому родители тяготели к ней больше, нежели к любознательной и своенравной младшей дочери, отдав последнюю на воспитание бабушке.        Только вот, несмотря на всю свою любовь к истории, Джульетта еще и в мистику всякую верила.        Например, какое-то время назад она где-то обнаружила байку о том, что их пра-пра- (много раз - пра) бабушка была великим лекарем и лечила людей силой мысли. Скептически к этому факту семейной биографии отнеслись даже родители. И когда Серафима месяц спустя накрыла ладошкой, казалось, неживую бабочку, а та вдруг вздрогнула и полетела, переубедить Джульетту, что, скорее всего, насекомое просто замерзло и уснуло, а от тепла руки согрелось и ожило, так и не получилось.       Но хуже всего было то, что впоследствии сестра, явно имевшая талант к истории и археологии, вбила себе в голову, что ей непременно нужно стать врачом. И тогда ей (якобы) удастся «разбудить» целебный дар давно почившего предка.        И потому вот уже третий год она без устали благополучно проваливает все экзамены в медицинский университет. Хотя могла бы уже давно успешно учиться на какого-нибудь юриста, антрополога, историка или, например, археолога.        Усугублял проблему еще и тот факт, что сама Серафима, в безрассудных попытках доказать родителям, что она не хуже их любимицы, в этот самый мед.университет (в отличии от Джульетты) поступила. И уже успела обогнать старшую сестру на целый курс. Джу, естественно, сей факт хоть и обрадовал, но распалил еще сильнее. А когда за спиной было уже не одно поражение, в ход пошла “тяжелая артиллерия” в виде гадалок и сверхъестественных сил.        И вот на носу снова вступительные экзамены: на улице зеленый теплый июнь. Дома – любимая книжка. А они стоят тут, в сыром темном подъезде, перед этой красивой, но жуткой дверью, и…        Дверь открылась.        Сама. Тихо и медленно. — Входите!        Требовательный голос прилетел откуда-то издалека. За дверью никто их не встретил. — Электронная, что ли? — на секунду растерявшись, но тут же найдя логическое объяснение фокусу, прошептала Серафима. — Интересная задумка. Когда куплю себе жилье – сделаю такую же, чтобы пугать гостей. — Тихо ты... — шикнула Джульетта. — Я же говорю тебе – она настоящая колдунья! Я про нее все источники прошерстила.        Фима фыркнула, но злить сестру не стала. Что-что, а искать невозможное Джу действительно умела. — Можете не разуваться, — снова скомандовал голос.        Разуваться и не хотелось. Пол был бетонный, без малейшего намека на хотя бы самый дешевый коврик. — Этому полу очень не хватает битого стекла, — немедленно прокомментировала Фима и тут же словила негодующий взгляд сестры в ответ. — Для антуражу, — округлив глаза в стиле “а что?!”, нервно хихикнула девушка, но все же замолчала.       Хотя очень хотелось добавить, что для того же антуража она бы еще и цепи с факелами повесила на такие же голо-бетонные стены. Получилась бы неплохая декорация в стиле брутального средневековья. И, что особенно существенно – хоть как-то освещенная.        Коридор показался девушкам непривычно длинным. Возможно, планировка была старой, какая еще встречалась в некоторых квартирах, имеющих много комнат и статус бывших коммунальных. А возможно, подобный эффект давало элементарное отсутствие освещения. Заканчивался он одной-единственной комнатой, где, наконец-то, нашлись признаки нехитрого, по-спартански скудного уюта: стол – деревянный, скромно ютившийся в углу; два стула и большое зеленое кресло – самая и, судя по всему, единственная роскошная вещь квартиры.        В кресле сидела старая женщина. И хотя выглядела она не моложе Фиминой бабушки, назвать её бабулей было невозможно: глаза женщины смотрели цепко и ясно; исчерченные морщинами острые скулы обрамляли седые, но густые волосы, уложенные в странную, перевязанную толстыми кожаными жгутами прическу, а на хрупкое подтянутое тело было надето закрытое облегающее платье, тоже из кожи коричневого цвета, хорошо подчеркивающее идеальную осанку. — День добрый, гости дорогие, вам, — поприветствовала девушек такая же странная, как и ее жилище, хозяйка. — З-здравствуйте, — слегка заикаясь от волнения, поздоровалась Джульетта.        Серафима же ограничилась лишь кивком головы. При виде фактурной старухи отчего-то внезапно засосало под ложечкой. Проще говоря – ей не нравилось здесь. Но что именно – понять пока не удавалось. И это ей не нравилось еще больше.        Возможно, дело было в слишком насыщенной неординарностями обстановке. Граничащей с нелепостью и больше пугающей, чем заставляющей довериться услугам живущей здесь гадалки. Или, может быть, Серафима еще не до конца простила сестре потерянного времени. А потому - даже кивнуть в знак приветствия ей удалось лишь через силу. — В ногах не носят правды, вы б присели.        Старая женщина жестом указала на стулья. Спорить они не стали, тем более что разговор мог оказаться нескорым. — Ко мне вы долго шли, не зная или зная?       Задумчивая фраза старухи была непонятна – то ли вопрос, то ли ответ. Фима вцепилась в гадалку глазами, пытаясь сообразить, что же именно её так смущает во всем этом сумбуре их визита. — Не важно, — тем временем сама себе ответила ведьма. — Все так, как и должно быть, и потому вы здесь.        «Голос!» — внезапно поняла Серафима: помимо странного изъяснения, похожего на верлибр, у бабули был чистый молодой голос! Задавая вопрос, старуха смотрела на Джульетту, которая под её взглядом словно съежилась и сидела бледная и испуганная.        «Того гляди, Джу сознание потеряет», — вдруг подумалось Фиме. Она вспомнила, как в прошлом семестре один их однокурсник на кафедре анатомии точно так же побледнел, а потом грохнулся в обморок, когда преподаватель показывал аудитории заспиртованный орган с подписью «Циррозные проявления в печени». Ну да, на печень с картинки тот экспонат мало походил.        Однако догадка Серафимы оказалась не так уж далека от истины. На вопрос старухи Джульетта не ответила – только безучастно сидела и как-то странно смотрела той в глаза. Это Серафиме не понравилось тоже. Вспомнив о нездоровой вере сестры в мистику, Фима вдруг поняла, что сейчас должна ощущать Джульетта, если даже она, скептик и реалист, чувствует себя в этом месте так тревожно. — Шел Мойша по улице, нашел кошелек. Пересчитал – не хватает… — набрав в лёгкие побольше воздуха, громким шепотом выпалила девушка в решительном желании вывести сестру из транса старушечьего взгляда.        Вот сейчас Джу сморщит аккуратный носик с маленьким шрамом у левой ноздри и таким же громким шепотом напомнит, что не жалует подобный бульварный юмор…        Но Джульетта на шутку не среагировала, и у Фимы сразу возникло неприятное ощущение, что она тут лишняя, а между её сестрой и старухой идет свой, неведомый ей телепатический диалог.       Серафима нахмурилась. Да, старуха – мошенница, это стало совершенно ясно. Но этот факт сейчас волновал девушку в самую последнюю очередь. Само чувство тревоги за сестру, не реагирующую ни на что, пугало Фиму, еще больше разжигая желание поскорее закончить изначально не очень угодный для неё визит и убраться отсюда. — Спасибо. Нам ничего не нужно. Сколько денег мы должны вам за отнятое время?        Она встала со стула и искренне попыталась выглядеть учтивой. Женщина моргнула, словно только теперь вспомнив, что Джульетта пришла не одна.        «Хорошо играете, старушка», — как-то злобно подумалось Фиме в этот момент. — Ищи себя там, где видишь то, что ищешь ты.        Ведьма хоть и вздрогнула, но взгляда от Джульетты не отвела. Фиму же, уже и не рассчитывающую на ответ, еле слышный шепот старухи даже немного удивил. — Да ищет она, но не может найти. Мы пойдем. Вам точно не нужны деньги? — попыталась снова обратить на себя внимание девушка.       Старуха сощурилась: — Но меня же она нашла. А это ох как непросто.        Она наконец оторвала от Джульетты взгляд, как будто с трудом переведя его на стол, и чуть тише добавила: — Это совсем не просто. Это почти невозможно. Пусть ищет людей.        От услышанного тревога Серафимы чуть отступила, уступив место живому любопытству. Что-что, а это точно было не мистикой и не колдовством, а являлось самой банальной психологией. Причем пришедшейся весьма кстати: если Джу после этой встречи возьмется за ум и поступит, наконец, в юридический - Фима будет готова простить старой шарлатанке все свои сегодняшние переживания. — Очень хорошо, что вы ей об этом сказали, — закивала она с воспрянувшим энтузиазмом. — А то нас сестра слушать не хочет. Может быть, хоть к вам прислушается. — Как же сложно… — в ответ вдруг прошелестела старуха и осела в кресле. — Целитель и следопыт. Как же сложно... Выбрать. — Да что там сложного? — совсем осмелела Фима. — Не дается ей медицина – это уже три года как очевидно. — Ты меня не поняла, дева, — голос старухи неожиданно стал надтреснуто-сухим, чуть шипящим и неприятным.       Не заметить столь резкую перемену октавы было невозможно, и пристальный, словно гипнотизирующий взгляд старухи, который опять был обращен к Джульетте, еще больше насторожил девушку. Чувства тревоги и отчуждения снова вернулись, накатив новой волной, и терпение Серафимы лопнуло. Она решительно обернулась к сестре и тронула ту за плечо: — Ну, хватит. Джу, вставай. Идем отсюда. Вставай же!        От легкого прикосновения ее руки Джульетта вдруг стала заваливаться на бок, и Серафима еле успела придержать сестру, чтобы та не упала со стула. — Что за… Эй! Ей плохо! Вызовите скорую!        Держать сестру и одновременно искать мобильный оказалось непросто – тем обиднее и несправедливее выглядело сообщение о недоступности сети. Серафима выругалась. Все это походило на калейдоскоп замедленного сна, когда оправдываются все твои опасения. И реальность происходящего оттого лишь раздражала все сильнее. — Успокойся, девочка, — неожиданно спокойно улыбнулась старуха. — С ней все в порядке. — Что вы с ней сделали?!        Фиму распирало негодование: мало того, что все эти гадалки-мошенницы деньги выдуривают за свои фокусы, так еще и здоровье людям портят! — Мне не нужны ваши деньги, – словно прочитав её мысли, ответила колдунья и подняла подбородок. — Выбор был сделан. Сейчас же домой она возвратится. Поспит и проснется, не вспомнив и не узнав. А ты же – останешься здесь.       Ага, как же. — Послушайте, бабушка, — Фима оперлась о стол руками и заглянула в цепкие старушечьи глазки. — Я сюда пришла, только чтобы проводить сестру. Я не верю в колдунов и магов. Запудрить своим спектаклем мне мозги у вас не выйдет. Так что нравится вам или нет, а я тоже ухожу. Отвезу сестру в больницу, а вы скажите спасибо, что я в полицию на вас не заявила.        На всю её страстную и пламенную речь старуха вдруг расхохоталась. — Да, ты не веришь ни в магию, ни в колдовство, и это я вижу давно. Твоё безрассудство оправдано лишь потому, что страх, что рождает с себя осторожность, тебе не поможет.        Гадалка встала с кресла, неожиданно оказавшись выше Серафимы почти на целую голову, и торжествующе посмотрела на девушку сверху вниз.        Возмущенная, Серафима не нашлась, что ответить, и просто отвернулась к двери в решительном желании поскорее покинуть уже надоевшую своими неожиданностями квартиру. И похолодела, с удивлением и тревогой увидев, что Джульетты в комнате больше не было. А ещё она заметила, почему здесь было такое странное освещение – по углам, как паучки-светлячки, ютились свечи, горевшие ярким, не характерным для свечей светло-зеленым пламенем. То, что она сперва приняла за дешевые декорации, теперь начинало злить и пугать.        Волевым усилием сбросив оцепенение, Фима рванулась к выходу и…осталась на месте. Тело не слушалось: оно словно было впаяно в невидимую глазу каменную глыбу. Паника липкой испариной выступила на спине. Девушка лихорадочно пробежалась по комнате глазами, неожиданно поняв, что не может даже говорить.        Старуха сделала паузу, давая возможность гостье заметить изменения, и продолжила: — Ты не оставила выбор мне, Серафима. Я убивать не хотела бы даже кого-то из вас. Сестра твоя думает, что тебя больше нет. Ей было просто внушить эту мысль. Навсегда. А с ней и всем тем, кто тебя знал когда-то. Ты же…       Ведьма с восторгом осмотрела свою «жертву» и кивнула сама себе, словно окончательно приняв трудное для себя решение: — Тебе внушать мысли я не могу. А значит, ты и останешься здесь и со мною. Молодость, глянь, как красива твоя – мне это нравится все больше и больше. Хоть следопыт и полезнее был бы...        Следопыт или целитель. Ну правильно! Как Серафима раньше не поняла! Джульетта отыскала старуху, которую найти было «почти невозможно», а она, Серафима, учится на врача. Неважно, что не круглая отличница. Всё сходилось, неожиданно складываясь в целостную картинку.        Старуха выбирала между ними! Но для чего? Что ей было нужно на самом деле? Тем не менее любопытства эта новость не вызывала. Бесполезность своих чувств Серафима понимала не меньше, ведь в данной ситуации ей оставалось лишь слушать. — Имя мое тебе ничего не расскажет. — продолжала гадалка. — Ты хочешь знать, что ждет тебя дальше? Да – хочешь. В тело твое я сущность свою потом поселю ритуалом. Но ты не умрешь. Ты мною окажешься. Тут и останешься жить в моем теле, сколько отпущено жизни еще ему.        В попытках угадать, что за технологический прогресс не дает ей сдвинуться с места, Серафима не сразу осознала всю суть сказанных старухой слов. Все происходящее казалось полным бредом, и Фиму настигло неприятное сомнение в психической адекватности бабушки. Хотя. Если её резать, травить, топить и жечь не будут, может, просто переждать, когда от своего ритуала старушка сама богу душу отдаст? — Не веришь.        Ведьма подошла почти вплотную к Серафиме, и девушку обдало дыханием, никогда не знавшим зубной щетки. — Тем легче мне будет. Ах, как же я долго искала, как долго… Герольд!        А вот подобный поворот событий оказался совершенно неожиданным и, если бы Фима могла, то обязательно разинула б от удивления рот. Сначала ей показалось, что в комнату зашел подросток. Однако когда он вышел в круг более яркого света, стало понятно, что перед нею молодой мужчина. Роста Фима была среднего, но этот парень был выше девушки от силы сантиметров на пять. Он был жилист. Не худ, но и назвать его плотным было сложно. В его теле чувствовалась сила и ловкость. Угольки глаз, черные даже в свете самой яркой свечи, словно прятали ото всех мысли хозяина - настолько невыразительного взгляда Фима не видела еще никогда. Точеный ровный нос, немного большие для парня губы и кожа – ровная, без единого изъяна. Ни родинки, ни морщинки. Только уродливая татуировка на полщеки, без которой он выглядел бы совсем мальчишкой. И Фима почти сразу поняла, почему – у него не было щетины.       Однако отсутствие растительности на лице было не единственным, что удивило её в новом госте. Его уши. Узкие, как-то выше обычного расположенные, слегка более прижатые к черепу. Они, словно по прихоти скульптора, были чуть вздернуты к затылку и заканчивались аккуратными острыми кончиками. И почему-то Фима была уверена – это не грим.        На какой-то миг она даже невольно залюбовалась им, пока резкий старушечий голос не вернул её к действительности. — Эльфы нравятся всем.       Эльфы?       Серафима опустила глаза, чувствуя, как горят её собственные уши. — А тебе она нравится, Герольд?        Молодой мужчина молча откровенно пробежал по ней взглядом. Впрочем, этот взгляд нельзя было назвать оценивающим. Скорее – безразлично принимающим.        Лицо старой женщины разрезала тонкогубая улыбка: — Скоро я подарю тебе ночи с ней, мой избранный. И будет их столько, пока ты не устанешь. Для тебя будет честью такая моя благодарность за верность твою.        Серафима дернулась, в ужасе пытаясь сказать хоть что-то, но комната вокруг поплыла перед глазами и она потеряла сознание.