Век Дракона. Книга I - Герольд.

      Она лежала на поляне, усеянной цветами, а над головой раскинулось красивое бесконечное небо, по которому лениво катилось солнце, согревая нежно и приятно. Хотелось вдохнуть всей грудью наполненный ароматами воздух, но она оттягивала этот момент, чтобы подольше насладиться секундами наступления счастливого вдоха.       Словно этот вдох был последним и самым важным.       Вдруг, совершенно неожиданно пошел неприятный, мешающий смотреть на небо дождь и она зажмурилась, чтобы переждать ни с того ни с сего испортившуюся погоду.       Но не дождалась - внезапно всё вокруг дрогнуло, закружилось и стало таять: и невероятно обворожительный своей голубизной небосвод; и сладкий, как счастье, аромат цветов; и теплый, как руки мамы, дождик…       А следом пришла тошнота и боль. Серафима услышала звуки, почувствовала, что дышит, и открыла глаза. Приятный мираж окончательно растаял - она лежала не на поляне, а в душной темноте, и запястья больно резало веревкой.       Осознание, что с ней происходит и где она находится, пришло не сразу. В первую очередь девушка ощутила, что через (почему-то) влажную ткань одежды лопатки жестко упирались в прохладное дерево. Очень хотелось сесть, но это оказалось невозможным, так как руки и ноги были накрепко привязаны к доскам.       Положение дел никак не укладывалось в голове, ведь никогда ещё Фима и не мыслила себе, что может оказаться в подобной ситуации, никогда не сталкивалась настолько близко с чем-то похожим. И никогда бы в жизни не подумала, что связанный человек может чувствовать себя настолько беззащитно.        Серафима попыталась пошевелиться и ослабить путы. Однажды, в каком-то фильме, она видела, что таким образом герой высвободился из похожей ситуации. Увы, кино обмануло - кроме усталости и боли это ей ничего не принесло. — Эй! Кто-нибудь! — позвала она в темноту, получив в ответ лишь молчание. — Отпустите! Меня будут искать! — снова попыталась Фима, но темная комната ответила ей только скрипом доски, к которой привязали пленницу. — Да ладно… — Серафима в волнении зажмурилась. — Так не бывает… Не бывает …        Поверить в происходящее было сложно. А уж в то, что подобное могло произойти именно с ней - и вовсе. Фима снова принялась звать на помощь, пока голос ее не надломился и она слабовольно не расплакалась от отчаяния.        Время тянулось бесконечно медленно, и в конце концов, устав плакать и пытаться хоть до кого-либо докричаться, Серафима сдалась, решив дать обстоятельствам идти своим чередом. Теперь она просто лежала и рассматривала намечающиеся трещинки на штукатурке потолка в чуть расступившемся полумраке.        Эльф возник рядом настолько бесшумно и внезапно, что вскрикнуть от неожиданности Фиме не дала лишь его ладонь, крепко прижавшаяся к её губам. Впрочем, почти тут же девушка принялась мычать, увидев у него в другой руке нож. Однако, вопреки её беспокойству, неожиданный гость не причинял ей вреда, а терпеливо стоял и ждал, бесстрастно разглядывая лицо Серафимы, пока она не затихла.        Когда же первые эмоции прошли, Фима поняла, что если бы этот Герольд хотел её убить, то мог бы сделать это незаметно и уже много раз.        В голове промелькнула приятная и глупая надежда, что кем бы ни был этот парень, ему, вероятно, тоже не совсем приходилась по нраву чокнутая старуха. И, возможно, её - Серафиму, - сейчас освободят, и они вместе убегут. Потом он окажется все-таки нормальным человеком с нормальными ушами и, возможно, при встрече она ему понравилась настолько, что… в общем - “и будут они жить долго и счастливо”. И что только не вытворяет с людьми разум, жаждя спасения.        Конечно же, развязывать замечтавшуюся девушку парень не стал.        Вместо этого он сделал несколько странных действий: осторожно надрезав себе край уха, он выдавил пару капель крови на нож. А затем поднес его к ноге Серафимы. Она зажмурилась, ожидая боль от пореза, но то ли ноги от веревок уже затекли, то ли нож был очень острым, однако девушка почувствовала лишь прикосновение. После этого гость обернулся к ней и приложил палец к своим губам, а затем так же бесшумно удалился, оставив её одну в пустой огромной комнате.        Сколько она так пролежала - Фима не знала. Ноги и руки затекли настолько, что она перестала их чувствовать вовсе. Комната была темная, без единого окна (либо окно все-таки имелось, но было тщательно замуровано. Не бывает же квартир без окон!), потому она потеряла всякое ощущение времени. День прошел или неделя? Иногда она проваливалась в короткий вязкий сон и просыпалась от холода.        Больше к ней никто не входил, даже когда она снова пыталась кого-нибудь звать. И скоро Фиме стало казаться, что пленители о ней совершенно забыли. И она то радовалась этому, то впадала в полное отчаянье. Через какое-то время ею овладело безразличие, и лишь одна мысль билась в голове, как тягучая ленивая капля, падая медленно и редко - “скорее бы всё это закончилось”.        Именно в этот момент, ослепив Серафиме привыкшие к темноте глаза, в комнату внесли свечи.        Герольд аккуратно расставил их в каком-то сложном, лишь ему ведомом порядке. Затем принес чан с синей, чуть светящейся субстанцией и поставил его рядом. После чего осторожно развязал пленницу и поднял, усаживая на неласковом деревянном ложе.        Наконец Фима почувствовала свои руки, сначала как чьи-то чужие, но затем по ним прошла волна мелких болезненных мурашек, вырвав из груди слабый стон.        Герольд опустил ноги девушки в чан с голубым нечто, и вся боль стала уходить из Серафимы, наполняя её легкостью и безволием. Эльф отступил и покорно склонил голову.        В комнату вошла старуха.        И теперь колдунья напугала Серафиму по-настоящему. Глаза женщины сияли лихорадочным нетерпением, черты лица были искажены так, будто она испытывала безумное напряжение и боль. Спадающие на плечи распущенные волосы плохо прикрывали некрасивую старушечью грудь. Ведьма была абсолютно нага. И глянув на неё, Серафиме стало перед эльфом неловко. — Ну вот ты и готова, девочка моя!        Старуха в нетерпении провела рукой по голове девушки, а Серафима вдруг с ужасом поняла, что снова не может пошевелиться. Тело словно не принадлежало ей, казалось чем-то невесомым, почти эфемерным и прозрачным. Лишь ясность сознания хранила завидную преданность. — Начнем же, Герольд! — встав перед Серафимой, скомандовала колдунья. — К чему дальше медлить нам теперь?!!        Последнюю фразу старуха почти выкрикнула и положила руки Фиме на плечи. Герольд подошел ближе, его голос, бормотавший непонятные слова, слился в неприятный звук. Когда этот звук перерос в монотонный гул, ведьма притянула девушку к себе и коснулась ее лба своим лицом.       Сначала Фима почувствовала прохладные мягкие губы у края волос, но затем и это ощущение исчезло. Она стала проваливаться куда-то сквозь деревянное ложе, пол, холодную землю. В темноту. В никуда.       И лишь руки на плечах так и остались, больно сжимающие её почему-то сзади.