Ghost mine.

      Я люблю дождь. Неслаженный стук по карнизам, вводящий в подобие транса из мнимого спокойствия, под который так приятно засыпать, осознавая, что всё может даже быть хорошо, если постараться не думать.       Смурное плачущее небо, ставшее ближайшей подругой и соратницей цикличного узничества. С ней вместе можно плакать в обнимку, сидя на старой скамейке, точно помня, как старик из соседнего подъезда с улыбкой на худом морщинистом лице забивал последние гвозди в новенькие отполированных доски. И от того плакать хочется всё больше, ведь доски давно прогнили, особенно у ржавых гвоздей, да и старика того уже лет пять как нет в живых.       Небо чувствует тебя, когда ты кричишь в пустоту с гремящей грозой; когда бежишь по пустынной улице, чувствуя щемящую нежность ко всему живому, а капли словно и не бьют по лицу, скользят обнимая; когда слёзы текут по щекам, безостановочно, надрывно, это лишь срыв, никто не узнает, но оно рядом, с проливным ливнем, стирая всю соль; когда все спокойно, лишь теребит некий нервоз, загоняя в сомнения, а небо всё серо.       Оно было со мной. И от того, наверное, было так неприятно не чувствовать этого здесь.       Горячая кружка, одного из моих любимейших цветов — жёлтого, наполовину наполненная, уже остывающим, чрезмерно сладким чаем, стояла в сантиметрах от всё ещё не моих ладоней. После внезапного визита посыльного — нахуя приходить в пять утра, объясните, блять — я уже не могла спать. С каждой минутой мыслей, далеко не радужных, становилось всё больше, и больше.       Пытаясь отогнать их, я снова решила убраться, лишь бы занять руки чем-нибудь. Единственное, что я еще даже не пыталась делать это стирка. Большой любовью я к ней никогда не страдала, потому и откладывала до последнего. О чем даже жалела.       Несмотря на наличие стиральной машинки, было решено постирать часть на руках, ведь пользы, для успокоения моего душевного состояния, от стирки на машинке не было никакой. Но перед тем как перейти к ней нужно было отсортировать всё то, что продолжало лежать на полу в комнате.       Сказать, что у Наруто было мало одежды — ничего не сказать. Я смогла отыскать лишь пару комплектов нижнего белья, уличной одежды и обуви, в купе с пижамой, которая мешком продолжала висеть на мне. Было сложно в это поверить, и я всё продолжала рыться в кучах хлама. Там было всё: газеты, сломанная техника, календари, игрушки, куски ткани, пустые упаковки от чего-либо, зачастую частично порванные книги, горшки для растений, атласы, кисти, посуда и прочее-прочее-прочее. Но, кроме ранее найденной, одежды не было.       Она состояла из знаменитого слишком большого оранжевого костюма, двух футболок, пары трусов, черной кофты на замке, шорт и безрукавки. В комоде я нашла куртку и утепленные штаны с полностью закрытой обувью, что как я заметила редкость. Что ж этим ниндзям так пятками светить хочется? У них же даже чертовых носков не было в этих сандалиях.       С некоторым разочарованием, я быстро решила что костюм и теплую одежду я отправлю в машинку, а всё остальное можно постирать на руках. Но я явно не предусмотрела, что ручки здесь маленькие и слабые, и от того разочаровалась ещё больше. Всё это тело ныло от усталости, но веки всё никак не смыкались, словно во внутренней их части были если не иглы, то по крайней мере шершавости, каждый раз царапающие глаза. Я уже успела снова проголодаться и снова захотелось плакать.       Плюнув и бросив вещи в немного наполненной тёплой водой ванне, я почти не со злостью захлопнула дверь в ванную и оглядела комнату быстрым раздраженным взглядом. В голову невольно закрались мысли об Академии, когда я увидела мною же разбросанную стопку книг и свитков, заставив меня качнуть головой, желая прогнать их обратно, откуда бы они не пришли.       Но перестать думать снова не выходило.       Происходящее либо являлось, либо очень походило на реальность. Всё крайне четкое, что как для человека с плохим зрением было крайне непривычно видеть всё четко и не видеть границы очков, и до обидного реальное. Выкрашенные в светло-зелёный бетонные стены, ощущающиеся под пальцами небольшими неровностями и, на удивление, теплом. Дощатый пол, изредка слегка поскрипывающий под маленькими ногами. Сухая земля в горшках от растений, мягкость подушки, бумага, стекло, древесина, обложки, ткань, глянец журнала, расшитые эмблемы, вода и еда. Они действительно были, они не исчезают. Это пугало меньше, чем мысль о том, что всё вокруг могло в мгновение ока исчезнуть.       В голове так и рисовалось: вот обваливаются стены, тает потолок, небо над ним медленно затягивает в гигантскую черную воронку и всё это в полнейшей удушающей тишине…       Меня радовало то, что здесь была слабая звукоизоляция. По соседству видимо была торговая улица, благо они тут узкие, и оттуда постоянно доносился, пусть и негромкий, шум. Это отнюдь не раздражало, напротив, вселяло уверенность в происходящем. Отрывки фраз торговцев, шум разговоров — слабое, но утешение.       Район, в котором жила Наруто, явно был спальным и бедным. Узкие грунтовые дороги, по сторонам обрамлённые домами, разной высоты и формы; сквозь некоторые из них проходили странные мостики, из крыш других торчали рекламные щиты. Из двух окон дома Наруто выглядывали женщины бальзаковского возраста, разговаривая друг с другом, о рынке. Я, неловко прижимаясь спиной к раме окна и спустив одну ногу вниз, стала подслушивать.       — … совсем зазналась, совести у неё нет! — недовольно, но тихо сказала одна из женщин, от чего я не услышала первую часть фразы.       — Ками-сама, что у неё опять? — устало и с неприязнью сказала вторая.       Я чуть склонилась, чтобы увидеть её. Карниз отделяющий этаж Наруто от других — что было странно, но я списала это на стилистику местных зданий — не сильно мешал, ведь этот этаж был значительно меньше остального здания, и я спокойно могла видеть как дама, назовём её Ириной, уложила голову на руку и глянула на соседку с насмешкой, не обращенной к ней.       — Как открыла свой бордельский ресторанчик, — с издёвкой сказала первая женщина, пусть будет Наташей. — Так и смотрит на всех, как жена даймё на людей обычных! — она кивнула, в подтверждение своих слов, попивая чай.       — Возомнила себе, сильная и независимая! — засмеялась Ирина. — Нет, ну что ты на меня так глядишь? Чего она замуж не выйдет? Глупая дурнушка, как стыда хватает!       — Мне Сузьюм-сан рассказала, что эта Кейко, — Наташа перегнулась через окно, приближаясь к соседке ближе, и громким шепотом сказала. — Залетела от шиноби Кири, а из-за выкидаша бросила службу! Они с Сузьюм вместе учились в Академии, вряд ли она станет дурь говорить, — слушать о неизвестной Кейко, которую так поливают грязью, словно касаться навоза в котором купаются свиньи.       Буквально скатившись с подоконника на кровать, я зажмурилась сильно проведя ладонями по лицу. Ни Наташа, ни Ирина мне не понравились. Ничего важного для меня я не услышала, но мерзкий осадок остался.       Солнце, как назло, полоснуло по лицу ярким полуденным лучом.       Снова поставив вариться рис, я, быстро разобравшись как работает электрическая плитка, поставила на неё старенький чайник, с неглубокой вмятиной сбоку. Из головы не хотел выходить подслушанный разговор, чему я даже была рада.       Высока вероятность того, что я не вернусь ни в свое тело, ни к себе домой. Признавать это было неприятно, но уже глупостью было бы надеяться на чудотворное возвращение домой, после пяти дней «невероятных каникул». Это не помогло мне вдохнуть спокойно, я вообще сомневаюсь, что в мире сраных ниндзя у меня это получится, но дало мнимую почву под ногами. Сейчас, мне стоит постараться привыкнуть.       Нагретый солнцем металл ограждения балкончика немного обжег предплечья, заставив удивлённо на них глянуть. Привыкнуть, к размеру вроде как тела, которым я управляю, будет проще всего, оно по крайней мере всегда со мной.       Над головой словно пролетело что-то большое и быстрое. Дернувшись в сторону направления этого чего-то, я увидела удаляющуюся по крышам задницу. Вот к этому будет сложно привыкнуть.       Местное общество явно консервативное, судя по россказням соседок Наруто. Их тон, по отношению к незамужней женщине, был словно разговор взрослых о глупом и недалёком ребёнке. Их отношение к Сузьюм и Кейко, которые учились вместе, сильно различается. Ничего о первой я не услышала, ни плохого, ни хорошего, за исключением уважительного суффикса, а вот о Кейко много, и узнав я об этом не в такой манере прониклась бы уважанием. Не то чтобы я сейчас отношусь к фантомному образу плохо, но этот осадок явно портил всю картину.       По словам соседок, Кейко куноичи в отставке, причем имеет свой ресторан и является незамужней и ходят слухи что она была в отношениях с шиноби из Кири, последствием которых она и ушла из шиноби. Насколько я помню, Кири это Деревня Скрытого Тумана. И Кейко осуждают.       Тяжело вздохнув, я зашла в квартиру. Настроение совсем испортилось.       Солнце продолжало заливать светом кухню, на удивление хорошо сочетаясь с громко свистящим чайником. В другом месте, это показалось бы мне невероятно яркой и приятной атмосферой, которую хотелось зарисовать акварелью. Но здесь это казалось издёвкой надо мной.       Жёлтая керамическая кружка, найденная в небольшой коробочке кухонного шкафчика, нагрелась и приятно грела пальцы. Черного чая я не нашла, но была не вскрытая пачка зелёного. Наплевав, я постаралась заварить его более-менее нормально, точно зная, что перезаваренный зелёный чай горький и очень крепкий, а я вообще-то ребёнок.       В любом случае пару ложек сахара бы исправили любое дерьмо.       Аккуратно дуя и делая маленькие глотки, я припоминала события первого сезона. Я любила его, пусть и не значительно больше второго. Первый я хотя бы могла более-менее внятно вспомнить, в то время как второй казался грязной мешаниной из Четвёртой МВШ, гонкой за Саске, Акацуки и смертей. О фильмах и овах я вообще молчу, хорошо помнился только десятый фильм, с наконец-то раскрытыми отношениями Наруто и Хинаты.       Но здесь всё могло пойти совершенно иначе, за счёт пола нашего главного героя.       Какой была Наруто я узнать не могу, тем более что её характер имел бы значение только в более старшем возрасте, с учётом начала канонных событий. Очевидно, что отношения жителей деревни к девочке-демону и мальчику-демону должно было отличаться, но вопрос только как и в чём это проявлялось. Не зная чего ожидать, я действительно боюсь выходить из дома.       Я не знаю, что они могут сделать со мной. Попади я в мальчика, было бы значительно проще. Неизвестность пугала.       Ход мыслей прервал аккуратный стук в дверь. Я удивлённо подавилась, подавляя кашель и дико оглядываясь на выход в коридор. Сглотнув, я встала и мягко ступая, вышла в коридор. Чрезмерно большая дверь немного в полумраке нагнетала. В прыжке я нажала на выключатель, чтобы поскорее снять наваждение. Кто мог прийти? Зачем?       В дверь снова постучали. Отсутствие зрачка заставило сердце зайтись в громкой ритмичном стуке где-то в шее.       — Кто там? — я почти не говорила за эти пять дней, голос был хриплым, напряженным и детским.       — Наруто, — за дверью прозвучал мягкий старческий улыбчивый голос. Ему будто сразу захотелось верить, и я немного успокоилась. Все-таки старика легко толкнуть и захлопнуть дверь, если, конечно, старик не из «Получеловека».       С ужасом напополам, я провернула ключ в замке, и, дождавшись щелчка, нажала на ручку. Сердце в последний раз пропустило удар.       За дверью действительно был старик, скорее не одетый, а облаченный в длинные одежды. На его голове блестела лысина, а в руке он придерживал странную шляпу. Через силу растянув губы в улыбке, разрывая сухую кожу на губах, я открыла дверь.       — Дедушка Сандайме! — почти радостно, панически, протянула прикрывая глаза от широкой улыбки.       — Доброе утро, — улыбнулся ебанный Хокаге, стоя на пороге фактически моей квартиры.        — Что-то случилось? — неловко протянула, глядя куда угодно, но не на него. Сердце, только-только начавшее успокаиваться, застучало еще громче; тело словно пробила судорога, которую я подавила, сильно напрягшись всем телом       — Я войду? — покашлял старик, наконец поймав мой взгляд. Снова улыбнувшись, уже словно не владея своим лицом, я отошла в сторону, выставляя руку во внутрь квартиры.       Он вошёл, аккуратно снял обувь. Меня пробрал страх, когда я вынужденно отвернувшись, захлопнула дверь. Возникало ощущение загнанности, словно я в ловушке и выхода больше нет. От охватившего меня ужаса я застыла, не получалось даже сглотнуть ком в горле.       — Наруто? — на плечо опустилась смуглая старческая ладонь, голос звучал озадаченно. Усилием воли расслабившись, я развернулась снова растягивая губы в улыбке.       — М? — голова будто опустела, даже задница поджалась, когда я спокойно обошла Хокаге и прошла в кухню. — Может чаю?       — Ох, нет, Наруто, я не надолго, — он сложил руки за спиной, проходя за мной.       Его скрипучий мягкий голос за моей спиной напрягал до чесотки под кожей, словно там бежали десятки милипиздрических муравьев, отправляя своими лапками странные импульсы в некоторых точках. Эти точки чесались особенно сильно.       Втянув носом воздух, который теперь наполнился запахом бумаги, чернил, тяжёлого приятного табака и старости.       Не приятной мягкой старой кожи, отправляющей в детство, в бабушкину квартиру пропахшую оленьей шкурой, вареньем и блинами; к потускневшему некогда яркому ковру на стене, тяжёлым красным шторам, чугунным трубам и молодому псу, овчарке. Старости, говорящей об уме, тяжести и усталости. Старости, пахнущей уже не отчаянием — смирением.       Хотела бы я не знать этого запаха.       — Мне сказали, что тебя не было в Академии уже несколько дней. Как твой опекун, я должен проследить чтобы ты исправно ходила на уроки, — Хокаге улыбнулся, но в его карих глазах читался упрёк.       Рука потянулась почесать затылок, губы снова растянулись в неловкой улыбке. Голова будто превратилась в медный таз, так и звенела, не выдавая не одной дельной мысли. Изо рта вылетел высокий смех. Господи.       — Да, так уж вышло, — голос был тихим и хриплым. — Меня кажется продуло! — прижав руку к горлу, неловко рассмеялась. — Мне было так плохо, даже встать толком не могла, — законючила склонив голову, — Денег на лекарства совсем не было, да и сил выходить. — ложь лилась спокойно, словно заранее отрепетированная.       — Мне кажется, — сделав вид словно говорю о чём-то постыдном, склонила голову еще ниже и обняла себя руками. — Я совсем не нравлюсь людям. — отвела голову в сторону, поджимая губы. Ну, давай же, скажи что-нибудь.       — Действительно? — старик выглядел озадаченно, смотря на мой театр одного актёра.       — Угу-м, — совсем съежившись у столеншницы, тихонько глянула в маленькое окно за своей спиной. Кажется, я сглупила, ошиблась. Может стоило сказать что-то другое? Вдруг он не поверит? Насколько искренне я выгляжу? Что будет дальше?       — Наруто, — тихо начал Хокаге, пока мой мозг панически пытался найти способ выйти из ситуации. — Далеко не все люди в этом мире будут любить и ценить тебя, только за то что ты есть. Таких людей приходится искать. Другие же, люди, которым всё равно на кого-либо кроме них самих, будут даже и не замечать твоих проблем и трудностей, и порой, с этим придётся справляться самой. А есть те, кому ты будешь не нравиться. Это нормально, — он говорил негромко, глядя прямо на меня и мягко улыбаясь. Его ладонь снова опустилась на моё плечо.       Вздохнув, я опустила взгляд. Неровно стриженные ногти впились в мягкую кожу. Старик тоже вздохнул и наконец-то отошёл.       — Сейчас с тобой всё хорошо?       На время отпустившие страх и паника, вернулись с новой силой и подругой тревогой. Руки начали мелко дрожать, ногти впились глубже, а дыхание так и грозилось сбиться. Нет, ничего не хорошо.       — Ты пила лекарства? — в ответ я махнула головой, сдавленно прошептала: — Денег нет.       Краем уха услышала, как он зашуршал своими одеждами, вытягивая что-то. Вытянув воздух поглубже, я подняла взгляд, увидев как Хокаге открыл холодильник. Когда он вообще к нему подошёл?       — Почему ты мне не сказала? Я мог бы сходить с тобой, — он обеспокоенно посмотрел на меня и я внезапно ощутила волну стыда.       — Ты же Хокаге, старик, — неловко протянула всё ещё хриплым голосом.       — Это не важно, я найду для тебя время, — он снова подошёл ближе и улыбнулся, присаживаясь на колено. — В следующий раз обязательно зайди ко мне после Академии, — он сделал ударение на Академии, заправил короткую светлую прядку за ухо и встал. — Если хочешь, я могу послать кого-нибудь купить тебе продукты и лекарства, хорошо? — он медленно отошёл к коридору, а я заторможенно кивнула, наконец сглатывая.       Через пару секунду дверь снова хлопнула.       Я обессилено осела на пол, запрокинув голову. И без того будучи уставшей, из меня будто выжали последние соки. Вставать с такого притягательного пола совсем не хотелось, но он что-то сказал о приходе кого-то. Помощника типо.       Взгляд невольно упал на стол, на котором что-то появилось. Через силу встав на колени, а затем и на ноги, аккуратно подошла к столу. Это был конверт, при ярком свете солнца казавшийся жёлтым.       Конверт с большими деньгами.