10 июля, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
Яркий аромат ардаланских специй, наполовину распитая бутылка вина, на фоне шумит телевизионная передача. Вечер вступает в свои права, и очередной день практически остается позади. — Лейла, мы заканчиваем с тобой оставшиеся дела, и дальше уже наши пути расходятся. — Причина? — Кая затягивается сигаретой и выдыхает в потолок сизый дым, совершенно не заботясь, что кухня на долгое время может пропахнуть табаком. — Я нашла более прибыльное дело, — ложь с тонких губ срывается легко. Виктория не боится обидеть новоявленную подругу и партнера по общим делам. Они во многом похожи. Лучше и проще опираться на финансовую выгоду, чем выдумывать менее циничные мотивы, лишь бы не задеть человека напротив. Они обе признают пользу их сотрудничества. Без лишней лести и сомнительных движений. — Ладно, — легко соглашается Лейла, пожимая плечами. Светло-голубые глаза сталкиваются с зелеными в безмолвном противостоянии. — Что ты хочешь за контакты сотрудников МС? Виктория за один глоток осушает бокал с вином и склоняет голову чуть вбок. Выждав несколько секунд, она медленно, с легким разочарованием в звучном голосе произносит: — Они не работают с кем-то кроме меня. Извини, Лейла, тут без вариантов. Снова равнодушное пожатие плечами в ответ. Скользкая тема сходит на нет, на замену приходят бытовые разговоры и постепенное расслабление. Работа остается работой, но статус соседей никуда не исчезает. Да и дом Лейла смогла приобрести лишь благодаря щедрому жесту Виктории. Она просто не имеет права сейчас настаивать на большем. Едва слышимый писк открытия внешних ворот, гул мотора мотоцикла и знакомый девичий вскрик облегчения доносится сквозь открытое окно. Разговоры за столом стихают. Короткая перебранка, входная дверь в дом с громким хлопком закрывается. — Тетя Лейла! — рыжеволосый вихрь влетает в кухню и крепко обнимает Кая сзади. — Привет, дорогая. — Здрасьте, — Рене здоровается с Викторией и переключается на пакет с обновками. — Тетя Лейла, смотрите, что мы купили! Она достает черное блестящее платье на бретельках с глубоким вырезом и заговорщически кивает в сторону коридора. Лейла хмурится, щупает тонкую ткань и произносит: — Асия отправляла мне другие платья. — Я решила взять его, — Асия в отличии от своей подруги медленным шагом заходит на кухню, окидывает коротким взглядом Викторию и кивает в качестве приветствия. — Попалось в последний момент, не успела сфотографировать. Кино уже начиналось, — она почесывает шею, стараясь в остальном сохранить свою сдержанность. Савицкая внимательно наблюдает за низкорослой девочкой и еле заметно напрягается. — Неплохое, — смягчается Лейла. — А еще слишком открытое. — Мам! — Асия вскидывает руки. Пока все отвлечены, Рене, сверкая голодным блеском в глазах, с наигранно уставшим стоном падает на стул и тянется к легким закускам. — Лейла, отстань от девочек, — шутливо заступается Виктория, сжимая руку в кулак под столом. — Молодые же, я тоже была такой в их возрасте. Этот упрямый взгляд, показная сдержанность, жесты… Только абсолютная противоположность во внешности позволяет Виктории противостоять всколыхнувшимся внутри эмоциям. — Моя Владислава была такой же, — ее голос слегка подрагивает. Никто не замечает перемены в ней, разве что внимательные карие глаза пытаются скрытно проанализировать незнакомку. Савицкая расплывается в мягкой улыбке, обращенной к Асье. Девчонка смущается и начинает рассматривать собственные ноги, подавляя вспышку интереса. — Сколько тебе лет? — Шестнадцать… Через месяц семнадцать. Лейла подливает себе в бокал вина и с упреком в голосе дополняет: — Невероятно трудный возраст. Вся в меня характером идет. Асия упрямо вскидывает подборок в ответ на слова матери. Протест или гордость за озвученный факт? Виктория кожей ощущает незримое напряжение между родными людьми. — Уже знаешь на кого будешь поступать? — продолжает Савицкая, не переставая смотреть на слегка нахмуренное личико. — В полицию собираюсь, — ее тихий голос звучит твердо, она обходит стол и садится рядом с Рене. Внезапное покашливание сбоку привлекает внимание всех. Лейла извиняется и встает, чтобы отключить духовку, в которой запекается курица. — Если понадобится помощь — обращайся, — Виктория подмигивает, еще более внимательно вглядывается в девчонку. Асия кидает короткий взгляд в спину матери и неуверенно улыбается в ответ Савицкой. — А вы?.. — Почти в полиции. Орган повыше… — снова заговорщицкое подмигивание. — К слову, мы еще и соседи. Я в доме напротив живу. Настает очередь давиться уже Рене. Асью эта участь обходит, поскольку с момента выезда из отеля кусок в горло не лезет. Она дергается, упирается пристальным взглядом в округлое лицо Виктории и практически моментально берет под контроль свои внешние реакции так, чтобы никто посреди внезапно ставшей душной кухне не заметил в ней резких перемен. — Асия, приятно познакомиться, — миниатюрная ладонь твердо тянется через весь стол к Савицкой. На губах играет теперь более уверенная улыбка, а карие глаза загораются азартом. — Виктория, взаимно, — она пожимает руку, потом поправляет короткие светлые волосы и разочарованно вздыхает. — Мне надо уже бежать. Обязательно еще посекретничаем… Лейла, проводишь? — Конечно, — Кая выкладывает курицу на большую тарелку и ставит в середину стола. Когда взрослые покидают кухню, Асия задумчиво хмыкает себе под нос. Странная удача сегодня на ее стороне. Один застоявшийся вопрос закрыт, но теперь возникает множество других. Рене же с остервенением отрывает себе ножку, наплевав на правила приличия за столом. Импульсивная по своей натуре рыжая бестия не скрывает того, что еще немного и голова превратится в кипящий чан, в который она с радостью засунет и свою бедовую подругу. — Тебе конец, — шипит она, когда голоса в прихожей утихают и слышится хлопок входной двери. — Твоя мать нас сейчас заживо сожрет, — Ирене тыкает мясом прямо в лицо Асье. — Рене, не махай курицей как оружием. — Как ты можешь оставаться такой спокойной?! — взрывается она. — Не кричи! — Асия прикладывает палец к губам и потом уже более тихо произносит. — Ты слышала? Эта Виктория — наша соседка. Ирене устало закатывает глаза. Несмотря на ее реакцию, когда вскрылась неожиданная деталь, сейчас она, кажется, совсем не удивляется. Рене шепчет, что уже не может выносить все, что связано с Маркусом, однако поддерживает диалог: — Слышала и чуть не умерла самой нелепой смертью. Подавиться колбасой, хоть и ардаланской — такое себе. Кстати, вкусная… — она закидывает в рот внушительный кусок вкусно пахнущего мяса и с набитым ртом продолжает. — Я Маркуса видела, конечно, только один раз, но они чем-то похожи. Что ты хочешь этим сказать? — Не знаю… — Асия прикладывает пальцы к вискам и прикрывает глаза. — У меня сейчас такая каша в голове. — Не прибедняйся, ты от меня сегодня не избавишься, — Ирене угрожающе размахивает уже обглоданной куриной ножкой. — Даже не надейся. Лейла возвращается в дом, прерывая перешептывания девочек. Она оценивающе оглядывает их и подливает себе остатки вина. Подруги сидят в ожидании развязки, не смея первыми завести разговор. — Рене, уже поздно… Если хочешь, то можешь остаться у нас, — глава семьи Кая делает большой глоток красного полусухого и с громким стуком ставит бокал на стол. «Вновь чем-то недовольна. Из-за этой Виктории что ли? Кажется, они что-то важное обсуждали», — Асия отстраняется от реальности, пытаясь переварить сразу несколько направлений в мыслях. Под таким хаотическим напором радость за себя отходит на второй план. Насладиться в полной мере сближением с Маркусом она еще успеет. — Я только с удовольствием, — огненная ведьмочка с победной ухмылкой сжимает ногу подруги под столом, не обращая внимания на скверное настроение Лейлы. — Тебе в гостевой постелить? — Нее… Я с Аськой посплю. Лицо Асьи вытягивается в обреченное выражение, значащее лишь одно: спасения точно не будет. — А ты сейчас одна живешь? — Лейла перекладывает в тарелку Рене салат. Та особо и не возражает, только с легкой завистью косится в сторону бутылки вина. — В квартире, которая рядом с школой? — Угу. — Квартира на тебя оформлена? Асия незаметно для присутствующих напрягается, взгляд карих глаз становится сосредоточенным, шестеренки в голове начинают усиленно крутиться сквозь вязкую пелену произошедшего сегодня. Она сжимает руку подруги под столом в предупреждающем жесте. — Мам, ты салат немного пересолила, — встревает Кая в разговор. Ирене хмурится. Моментально распознает скрытый посыл, не теряется и четко отвечает: — Нет, на родителей. А что? — Да по работе нужна принимающая сторона, — Лейла поддевает вилкой немного салата, пробует на вкус и скептически косится на свою дочь. — Для оформления временных регистраций мигрантам. Естественно, место проживания фактическое — это лишь простая бумажка. И мне меньше мороки, и тебе я дала бы на карманные расходы. Рене совершенно искренне непонимающе косится на Лейлу. Возможно, она бы и согласилась, звучит действительно безобидно, но раз Асия с каждым словом матери все сильнее сжимает ее руку под столом, значит, давать добро не стоит. Да и ложь, что квартира оформлена не на нее, уже прозвучала. Скрытый шифр, связанный с пересоленной едой возник у них почти сразу, как они начали близко общаться. Когда Асия поняла, что ни одна встреча не обходится без перекуса, ради забавы решила придумать подобный красный сигнал… Или не ради забавы. Девочка с ранних лет вынуждена была учиться вертеться в поставленных ею условиях. — Я бы помогла с радостью, — немного нервная улыбка трогает полные губы Ирене. — Но увы…***
Я плотно прикрываю дверь в комнату и лезу в шкаф в поисках своей любимой футболки. Насыщенный на события день подходит к концу и хочется лишь одного: завалиться спать. — Ну, рассказывай, — требовательно тянет Рене, развалившаяся на моей кровати. К сожалению, спокойно лечь сразу отдохнуть мне не дадут. Значит, нужно не медлить и побыстрее все рассказать. — Я переспала с Маркусом. — Что?! Вы же познакомились… — Двадцать пятого июня, да-да, — перебиваю ее и закатываю глаза, молясь, чтобы звонкий крик не донесся до кабинета на втором этаже, куда перебралась мать после напряженного ужина. — Ты так смотришь на меня, будто инопланетянина увидела — издевательские нотки сами по себе проявляются в моем голосе. Все-таки, наблюдать ее ошарашенное лицо забавно. — Ты еще и дату знакомства запомнила?! — швыряю в нее пижаму, прикладываю палец к губам, строя страшное выражение лица. Следующее слово она произносит слишком тихо. — Охренеть… Как только Рене успокаивается и начинает заваливать меня вопросами, а не криками, я рассказываю произошедшее от и до. На всякий случай повторно упоминаю момент, когда раскрылось, что мы с Маркусом, вроде как, соседи. Во время моего длинного монолога успеваю переодеться, обойти комнату тысячу раз и перевернуть все на кровати. С трудом взятые под контроль эмоции начинают выплескиваться на самых чувственных моментах, без запинок не получается и под конец я уже не сдерживаю счастливой улыбки. Нам повезло, что мама ничего не заподозрила. Да и с Рене мы успели обговорить необходимые детали перед приездом домой. Правда под пылающим взором зеленых глаз было трудновато скрывать самую главную новость. Подруга вовсе, увидев меня, сначала впала в состояние оцепенения. «Ты так подозрительно светишься», — от ее сравнения до сих пор нервный смешок застревает где-то в горле. И новое платье, которое Ирене хотела мне подарить на днях, удачно понадобилось. Со вкусом она не прогадала, только ярковатое, блесток много. Зато не пришлось изворачиваться перед матерью с тем, что на меня напал девичий каприз и мне внезапно все разонравилось. Такое бывало, однако очень редко. И резкое приглашение на ужин может и было маленькой проверкой, но главная цель стала ясна, когда зашла речь о прописке. Закончив свой рассказ, я в ожидании упираюсь взглядом в Рене. Пребывает все еще в шоке, хмурит тонкие брови и время от времени кусает губы. — О чем я и говорила, — подводит она итог. — Ну да, мы переспали, — повторяюсь и частично признаю ее правоту. — Но это не в том контексте, в котором тебе кажется. — Он просто создал такое ощущение вокруг тебя. Использует и бросит. Точнее, уже использовал. А ты в выражениях не церемонишься, подруга. Легкомысленно хмыкаю в ответ и прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь не возвращаться мыслями в отель. К бархатному голосу, который шептал совсем непривычные слова… Стоп, Асия. От скептицизма Рене на удивление в груди ничего не колышется. Поселившееся с самого начала дня тепло в груди придает сил. — Время рассудит, — пожимаю плечами и подгребаю под себя одеяло. — И вообще я впервые за долгое время так радуюсь, словно ребенок… Но все еще об этой Виктории думаю. Какой шок мною был испытан за столом — это не описать даже. Слава всему, что есть, выдержка не подвела. Хоть эта женщина и смотрела на меня странновато, с какой-то смесью грусти и узнавания, будто мы знакомы давно. Да и вообще подобные совпадения слишком подозрительны. Такое существует лишь в книгах же… — Я так и не сообразила, где она работает, — Рене тактично поддерживает смену темы. Видимо, поняла, что меня теперь не то что не переубедить, но и на эмоции не вывести. — Служба Безопасности Интара… Я не уверена. Если логически подумать, то орган выше полиции это СБИ. За исключением судов, прокуратуры и прочего. Там уже нет смысла обходить прямую формулировку. Подруга смешно округляет глаза и качает головой. — Она не похожа на безопасника. — А ты много их видела, чтобы так рассуждать? — лукаво поддеваю я. — Они знают свою работу. От того и не кажутся такими. Больше всего напрягает, что мать связалась с людьми подобного рода влияния. Она недолюбливает государственников, а с законом у нее и вовсе проблемы. Были, по крайней мере. С чего мать решила завести дружбу с Викторией? Да и ее имя кажется отдаленно знакомым, словно я уже слышала или видела где-то. В Интаре такое имя нечасто встретишь, шанс просто обмануться дырявой памятью и наличием тезки ничтожно мал. — Ну, если она безопасник да еще и связана с Маркусом… — Уверена, она его мама. Слишком похожи, — перебиваю я. Конкретно, чем схожи объяснить пока не могу, но интуиция четко подсказывает, что это верное направление мыслей. Значит, у него есть еще и сестра? Владислава, если я верно запомнила имя. Странно, почему он про нее мне не рассказывал? — Ага, так вот. Маркус получается тоже из этих? Даже мой Март о нем мало знает, — Ирене на несколько секунд замирает в пространстве, пытаясь что-то вспомнить. — Вместе выбраться где-то посидеть, обсудить обычную жизнь — это максимум у них. Я поджимаю губы. Звучит логично, если еще и сопоставить остальные детали. Маркус тоже избежал тогда прямой формулировки, сославшись на закон. Еще и закрытая страничка с минимумом информации и отсутствием настоящих фотографий, что по началу воспринималось как пафос и банальная пародия. Даже в диалоге, если он свои фотки кидал, то после просмотра сразу удалял. И его манера говорить. Подкованность в психологии, разносторонние умения, ощущение максимального комфорта… Как ему подобное удается? Рассказ про взорванную машину, что его мама вела уголовное дело, случай на дороге, случайно подслушанный разговор, линия поведения с Алепо, несмотря на то, что быдло разборки — не его формат, рассуждения после. Или как он напрягся, когда случайно из моего болтливого рта вылетело, что моя мать делает документы мигрантам, а потом объяснила, мол, все законно. Точнее, я ему получается наврала, ибо не знаю насколько там все чисто. И это если не брать в расчет частые шутки Маркуса или мимолетные намеки… Деталей настолько много, что от их обилия начинает кружиться голова. Однако сравнивать не с чем. Точнее, не с кем. Без прямых доказательств все равно боязно быть в чем-то уверенной. Если это действительно так, то моя мать влезла в огромную задницу. Взять хотя бы то, что она сегодня предложила Рене. Фиктивное место проживания — лишь мелочи из всей системы по контролю мигрантов. Мое любопытство сегодня спасло нас на ужине, и я успела предупредить Рене. Несколько лет назад, когда впервые начала осознавать сферу работы матери, я полезла в интернет выяснить все детали, зная, что дражайшая родительница даже не постарается удовлетворить подростковый интерес. А из подруги хотя бы базово подготовленный в этой теме человек — как из меня таролог. Уверена, упрямый цербер не побоится нарушить систему миграции… Хотя это тоже лишь мои догадки, сформированные из моих случайных заходов в кабинет или подслушанных разговоров. Не станет же она собственную дочь втягивать в подобное? Намеки были, и пока я от них успешно отбиваюсь. Но мать попыталась вовлечь в это мою подругу. Это уже подселяет назойливого червяка в мою голову. Гад в ближайшие дни с жадностью будет пожирать расшатанные нервы, пока я не найду способ как-то успокоить себя. — Не знаю, Рене, — спустя затянувшееся молчание честное признание вылетает из меня на протяжном выдохе. — Я, как и ты, не сталкивалась еще с безопасниками… И что-то все равно мне подсказывает, что мы правы. Вообще, говорить об этом ей не стоит, все-таки, раз Маркус не распространяется, то и я должна уважать его выбор. Но Ирене не глупая, отнекиваться тут бессмысленно. Да и в конце концов мне необходимо хоть немного выговориться кому-то на эту тему, иначе взорвусь от внезапно появившегося потока мыслей и вопросов. — И где твое коронное «интере-е-есно»? — напрягается подруга. Под здравым смыслом, вот где. — Ты не понимаешь? — Ирене в ответ отрицательно качает головой. — Вспомни, что тебе предлагала моя мама за столом. Это незаконно, хоть и карается простеньким штрафом. И я недавно наткнулась на печати в ее кабинете. Знаешь, чьи они? — подруга подается вперед. Видимо, в упомянутом любопытстве мы с ней поменялись местами. — Военкомат и ардаланское посольство. — …И? — Это значит, что можно подделать любую бумажку из этих мест. Других причин нахождения у нее подобных штук я не вижу, — угрюмо завершаю я. Да и непонятно, какие еще печати она имеет в своем распоряжении. Юридические консультации и сопровождение предстают сейчас совершенно под другим углом. Стоит покопаться в интернете, если все эти махинации легальны и наличие печатей как-то объясняется, то мать точно вложилась бы в рекламу… Я резко хлопаю себя по лбу, «ойкаю» под немигающим взглядом Рене и шепчу короткое ругательство. У матери же даже юридического диплома нет! Хреновый из тебя детектив, Асия. Тут все до банальности очевидно. — Какие-то думы у тебя тяжелые, — пытается достучаться до меня подруга. — Попытка представить, что все на самом деле хорошо, не более… Как я не додумалась до этого раньше?.. А может тебе было просто все равно, Асия? Пока сложившиеся обстоятельства не вынудили пошевелить мозгами. Несколько вещей я знаю точно. Первое — с Маркусом никакой плохой подоплеки нет. Иначе это чувствовалось бы. Второе — врать ему в каких-то моментах все же придется. Сдать собственную мать, по глупости или осознанно, как-то не хочется. — Да не накручивай себя, — отмахивается Рене. — Ну безопасники и безопасники, че бубнить то. По всяким фильмам и сериалам, которые, между прочим, ты меня заставляла смотреть вместе, они те еще говнюки в плане нарушения закона. Хотелось бы мне реагировать так же равнодушно. Раз в моей голове включился мыслительный процесс, несмотря на утомление, что моральное, что физическое, значит, это стоит внимания. Не менее сильно меня заботил тот факт, что мать нас двоих срочно вызвала домой, несмотря на то, что дело оказалось не таким уж и важным. Подобная переменчивость, которую трудно чем-то обосновать вселяет крупицы непонимания, которые не позволяют мыслить рационально. Однако тревожить подругу больше ни к чему. Видно, что сама устала еще за столом. Перенервничала и от того излишне раздражительна. — Это называется коррупция, Рене, и превышение должностных полномочий, которые используются в абсолютно противоположное от работы дело. — Не умничай! — Как скажешь, — в знак поражения поднимаю ладони и умоляюще прошу. — Может, спать ляжем? Я очень-очень устала. — Ну да, ну да, натраха… — Рене! Тяжелая подушка с размаху летит в подругу. Оглушительный визг проносится по комнате, и в следующий момент мне прилетает ответ. Уклоняюсь от «снаряда», улыбка до ушей снова наползает на мое лицо. И все же, сейчас я безгранично счастлива и ни о чем не жалею.***
Холод кусающим ощущением забирается под футболку Асьи. Она содрогается, обнимает себя за плечи и поднимает голову к звездному небу. Ветер завывает в ушах, время будто течет ускоренным темпом. Маленькая полянка на краю леса, открывающая вид на всю Кальярру — Асия запомнила это место. Но каким образом она оказалась тут практически голая и босая? Внезапно Асия сгибается пополам, хватаясь руками за шею. Тянущее чувство превращается в жуткую режущую боль, вместо крика из горла вырывается хрип. Мир вокруг начинает раскачиваться. Она зажмуривается, незримый внутренний счетчик отсчитывает секунды до. Раз. Свежий воздух сменяется на спертый запах. Два. Ночная тишина превращается в гнетущее молчание, разрывающее разум на мелкие кусочки изнутри. Три. Осознание предстоящего выбора. Отчаянная готовность. Ненависть к безвыходности. Заслуживаем ли мы того, что получаем? Асия распахивает глаза и оказывается в совершенно другом месте. Темные стены, тусклая лампочка, стол и два стула, на одном из которых она сидит. Напряжение в шее пульсирует в такт учащенному сердцебиению. Она повторно оглядывает помещение, поворачивает голову и натыкается на затемненное окно, как… Как в допросных. Как только тяжесть наваливается на хрупкие плечи, Асия пытается вскочить, но сильные руки пригвождают ее к стулу. — Почему… Почему я тебя чувствую? — она уже знает, кто за спиной. Горячая волна поднимается по дрожащему телу. Маркус наклоняется к ней, зарывается в распущенные волосы, вдыхает едва уловимый запах цитруса и сокровенно шепчет в самое ухо: — Тут, — его рука спускается к груди Асьи. К месту, где с бешеной скоростью сердце вколачивается в ребра. К черноте, которая уже расцветает внутри. — Потому что я у тебя внутри. Я уже часть тебя. Одинокая слеза скатывается по ее побледневшему лицу, карие глаза широко распахиваются, а рот приоткрываются в горьком понимании. — Береги нас, Асия, — Маркус слегка касается языком мочки уха. Жар охватывает все тело. Невесомую ласку Асия ощущает настолько четко, что уже готова сойти с ума от нахлынувших чувств. Ее накрывает вязкая тень. Ласково обволакивая девчонку, она отстраняет хрупкое тельце от нарастающих женских криков. Криков матери, пытающейся дотянуться до собственного ребенка. — Я обещаю тебе, — дрожащий шепот вылетает паром в холодное пространство. Алые, искусанные губы становятся мокрыми от безостановочных слез. — Пообещай и ты… — Доверяю свое сердце тебе, волчонок. Мир вокруг растворяется. Только чернота вокруг и больше ничего. Мрак выносит свой приговор. Неозвученные слова пронзают вспышкой агонии. Асия хватается за голову и кричит прямиком в пустоту от осознания. От осознания того, что Маркус не пообещал. Асия дергается от ощущения, что куда-то падает и просыпается уже в своей постели. Она бросает встревоженный взгляд на Рене, которая спит под боком и аккуратно выбирается из постели. Выпить стакан воды, влезть в пушистые тапочки, открыть дверцу балкона и выйти на свежий воздух — все действия отточены до автоматизма. Глубокая ночь, очередной кошмар, легкое головокружение от резкого подъема — привычный уклад в ежедневном режиме. Лишь одно отличие заставляет ее на этот раз глубже погрузиться в себя. Вдыхая теплый воздух, Асия упорно пытается вспомнить, что ей снилось. Неразборчивый шепот, какая-то черная комната, ужасающее ожидание — из коротких обрывков ей не удается собрать целую картину. Обычно она всегда помнит свои кошмары. Поднимая голову к звездам, Асия задается безмолвным вопросом. Почему что-то так горько сжимается в грудной клетке?