13 июля, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
День у Лейлы не задался еще с самого начала. Клиентам, которые уже подавали документы на гражданство, вставая в живую очередь, Миграционная Служба отказала. Причин не объяснили, а следующая приемная комиссия только в сентябре. Чертова система словно рулетка: с первого раза получается редко. Обострившиеся проверки среди мигрантов задачу не облегчают, наоборот работники становятся придирчивее, не желая подставлять собственную шею перед безопасниками. С отсутствием Виктории дела обрели излишнюю мороку. Новоявленная соседка решала подобные проблемы в кратчайшие сроки, продвигая людей на первые ряды в очереди. Лейле пришлось на протяжении нескольких часов вести беседы с клиентами, втолковывая естественный ход вещей. Иногда люди думают, что достаточно заплатить. Отстегнуть денег и нагло считать, что им с этих пор должны. А если человек в дополнение глуповат — разговор иногда затягивается на часы, и в доброжелательный тон прорываются стальные нотки нетерпения. Лейла Кая знает, как вести себя с такими представителями. Но ей иногда хочется просто на время отключить телефон или послать всех обратно за границу. Если им хватило ума обратиться за документами к ней, значит, человек изначально не обладает высоким развитием мышления. В ином случае они бы смогли все оформить самостоятельно. Наивные глупцы, которые возомнили, что могут крепко обосноваться в чужой стране, надеясь на чистый путь к красному паспорту. Банальное отсутствие места жительства, по которому необходимо зарегистрировать новоприбывшего — уже говорит обо всем. Незаконные общежития, стройки, знакомые, которые готовы выступить за приятную сумму принимающей стороной, спасают положение. Или можно распечатать простую бумажку самой. Немного сноровки, креативности в выдумывании адреса и хозяина, разные ручки и почерк, а самое главное печать — вот и регистрация готова. Дело пяти минут, лишних денежных и временных трат нет. Только в базу поддельный документ не внести. Потому Лейла прибегала к такому способу редко и с особо наивными клиентами. В любом случае начальный путь к гражданству всегда не чист. После получения разрешения на временное проживание становится легче, так как государство уже ставит на учет мигранта. Абрахам, словно чувствуя, что у его любовницы паршивый денек, настойчиво не отлипал от нее. Куча пропущенных звонков, гневные сообщения и полное игнорирование объяснений, что работа отнимает все силы, довели Лейлу окончательно. Она сорвалась на него и закинула в черный список. Ссоры у них случаются часто. Мания контроля Абрахама иногда сходит на нет. Тогда Лейла напрягается и в ответ ищет повод придраться, вывести его хоть на какие-нибудь эмоции. Когда она видит, что он выходит из себя, Кая почему-то сразу успокаивается. Холодная улыбка трогает губы, а внутри оседает спокойная уверенность. Но сегодня не до манипуляций. Лейла желает только разобрать остатки документов, разбросанных по столу, и прилечь в своей комнате. Очередной звонок нарушает ее монотонные движения: взять папку, раскрыть, бегло пробежать глазами по бумагам, определив на какой стадии документы, и закинуть в специальный отсек. Кая цокает языком и со вздохом тянется к телефону. Неизвестный номер. Наверное, очередной клиент. — Алло. — Здравствуй, Лейла. Ее рука, держащая папку, замирает у полки. Оказывается, даже спустя долгие годы память хранит его голос… — Добрый день, — Лейла сглатывает и крепче сжимает телефон. — Представьтесь. — Януш. «А ты с тех времен стал немногословен, дорогой», — неуместная ехидца сквозь разворачивающийся хаос прорывается в разум Кая. Она выдерживает паузу и повышенным тонким голоском спрашивает: — Януш? В ответ усмешка. Лейла дергает плечом, пытаясь смахнуть навалившуюся тяжесть. Необходимо держать удивление до конца. — Не делай вид, что не узнала, — игру он не поддерживает, твердый тон ввергает Кая уже в искреннее недоумение. Да уж, время действительно сильно меняет людей. — Откуда ты взял номер? «Что тебе нужно, змей?!». — В Кальярре ты известна. Номер достать было легко, — уходит он от прямого ответа. — Решила переквалифицироваться из снайперов в юристы? — А ты все так же ищешь свою смерть в душном снаряжении наемников? — парирует Лейла. — В восьмом году тебя это привлекло, — самоуверенно заявляет Януш. — Ладно, Лейла, отойдем от лирики. У меня к тебе дело по твоей работе, нам лучше пересечься за чашкой кофе. Я сейчас в Кальярре. Кая откидывается на спинку кресла, закидывает ногу на ногу и устремляет задумчивый взгляд в пустоту. — Я не оказываю юридические услуги, — она чеканит каждое слово и хмурится. — Это было давно. Золотое правило — никогда не соглашаться оформлять документы людям, которые пришли не от проверенных посредников. Януш в этот список не входит. Савицкий цыкает в трубку, не скрывает разочарованного вздоха и прибегает к последней попытке: — Ну, тогда я хотя бы обязан оценить твой ресторанчик. Он произносит адрес, а Лейла поджимает губы. Она упорно не понимает, что ему нужно. Встреча? Беседа старых знакомых? Или случайный секс, который снес им однажды крышу? — Брось, Демир, ты же не забыла, — вновь этот самодовольный тон. — Кая, а не Демир. Что тебе нужно? — Скажи, что не вспоминала меня все эти годы, — Януш произносит это так, словно уверен, что Кая не сможет ответить. — Забыла, — ее голос понижается, становится даже холоднее, чем обычно. На самом деле она вспоминала его и проклинала. Паршивая интрига порушила ее относительно идеально построенную жизнь. Геворг тогда только-только уехал в командировку. Лейла выбралась развеяться поздним вечером и уйти от навязчивой тревоги за мужа. Случайное знакомство, пробежавшая искра. Первая встреча, недолгая беседа… Вторая прошла уже в ее спальне. Темная ночь, лунный свет, загорелое подтянутое тело, карие глаза Януша, поблескивающие азартом… Артур, который должен был спать, забежал в спальню с жалобами, что ему приснился плохой сон. — Врешь, — с усмешкой упрекает Януш и отключает звонок. Кая откладывает телефон, крепко сцепляет руки перед собой и шепчет ругательство на ардаланском языке. Жизнь упорно не позволяет ей сбежать от прошлого, улучшить настоящее и с полной уверенностью полагаться на распланированное будущее. У нее всегда что-то идет не так. Лейла смогла тогда убедить сына молчать. Ей повезло, что в тот момент не проснулась Асия от громких рыданий брата. Успокоить и обмануть шестилетнего Артура оказалось довольно легко. Однако червяк сомнения начал жадно поедать Кая изнутри. Тест, показавший две полоски, усугубил положение. А потом новость, что внезапно объявился брат Геворга, некий Януш, который пропал в очаге вспыхнувшего конфликта еще давно, выбила Лейлу из колеи. Она поняла, что из-за своей игры, которая и выгоды-то особо не несла, может потерять все. Лейла молила Бога, чтобы Януш не вернулся с войны, начавшейся в девятом году. Кая тогда не знала, что уже было поздно. Иначе бы самостоятельно подставилась под пули. Она расписалась в собственном поражении, когда позволила во время эвакуации детям уехать с сопровождением из-за отсутствия опекунов. Лейла Кая получила то, что заслужила.***
Проснувшись поздним вечером, я ощутила такой голод, что готова была сожрать собственную подушку. Работа в эти дни меня почему-то вымотала. Как только я приехала домой — с пустой головой отрубилась в беспокойном сне. Умывшись, я прислушиваюсь к звукам внизу. Гостей, вроде, нет. Это определенно радует. Мама что-то зачастила с этим делом — множество незнакомых лиц дома ввергают меня в дискомфорт. Ни спуститься нормально, ни поесть. Вот только настроение скачет как ненормальное и без внешних раздражающих факторов. Цикл сбился, месячные нагрянули вчера, хотя должны пойти только через неделю. Аппетит разросся до непривычного уровня, еще немного и я стану похожа на Рене. Маркус позавчера появился на несколько часов в сети. Он тактично расспросил меня о моем самочувствии, настоял на том, чтобы я сходила к гинекологу, и уверил, что ему все понравилось. Короткого разговора, если честно, мне не хватило. Разумом понимаю, что Маркус работает, а моя привычка постоянно с ним быть в диалоге аукнулась. Одного осознания все равно недостаточно. Тянущее ощущение крепко засело в груди. Ненадолго я смогла себя отвлечь другими вещами: чтение книг, просмотром какого-нибудь сериала. Но проходил час-два — занятие надоедало, а мысли уходили в совершенно противоположную сторону. Смена за кассой на работе отныне является только пыткой. Действия доработаны до автоматизма, а за неимением другого мой разум начинает по кругу обрабатывать те же события. И отвлечь себя невозможно, пока работа не закончится… Иногда, хочу я этого или нет, мысленно возвращаюсь в тот день… В отель. Тело от ярких вспышек воспоминаний начинает гореть, отвлечься на что-то стороннее и речи идти не может. Остается только бессильно стонать в подушку и слушать издевательские поддевки Маркуса в духе: «Добро пожаловать в мир желания, волчонок)». Правда после его подколок, от которых в груди теплеет, он снова пропадает практически на весь день. В общем, за эти три дня я слишком четко поняла, что привыкла к Маркусу. Настолько, что проведенное время без него кажется пустым. Вот сейчас я спущусь, сделаю себе кофе и снова встану в ступоре, задаваясь вопросом, чем себя занять в следующие два дня выходных. Ничего из привычных идей не интересует. Хочется только лежать и ничего не делать. Да даже эта перспектива раззадоривает тяжелое чувство внутри. Хочется убежать куда-то, вот только непонятно куда. Из надоедливых мыслей меня вырывает телефонный звонок. Сердце болезненно подскакивает, пульс ускоряется. Я останавливаюсь посреди лестницы, ощущая, как дрожь отдает в колени. Заглядываю в дисплей экрана и шумно выдыхаю. Это не он, а бабушка. — Алло, — продолжаю спуск по ступенькам уже медленнее. Координация с такой реакцией тела с удовольствием меня подведет. — Привет, Асенька! — учащенное дыхание бабушки говорит о том, что она куда-то идет. У нее всегда есть раздражающая привычка вечно куда-то спешить. Вот только сейчас поздно, по их времени в Ардалане почти десять. — Привет. — Как ты? Как дела? Я соскучилась, не звонишь мне совсем, — обиженно тянет она. Интересно, а кто-то захочет разговаривать, зная, что за безобидными вопросами далее последует допрос с пристрастием? Мать хотя бы это немного маскирует, а бабушка любит проявлять контроль в открытую. — Работаю, ба. Я только проснулась. Наверное, стоит спросить в ответ, как ее дела, но подобное проявление для меня непривычно. Знаю, что сейчас она начнет рассказывать сама. Добираюсь до второго этажа и слышу приглушенный звук из спальни матери. Хмурюсь, понимая, что ее паршивое настроение ухудшилось. Она редко запирается в комнате, больше любит обитать на кухне или на крайний случай в зале перед телевизором. Значит, нужно поменьше попадаться ей на глаза, иначе и на мне сорвется. Как всегда. Под болтовню бабушки захожу на кухню. Ставлю чайник, добавляю в кружку побольше кофе и достаю сливки. Периодически «угукаю» и «агакаю», подавая признаки жизни и сигнал о том, что я продолжаю слушать. Отвечать более менее внятно сил и настроения нет. Еще и аппетит резко пропал. Но меня немного улыбает, что Ниса Кая, которая была вечно в работе, наконец стала жить. После смерти дедушки она несколько лет назад впервые за долгое время полетела в Ардалан, к своей семье. Деда всегда жестко ограничивал ее. Не знаю, что у них там за история приключилась между семьями, но их пара являлась из категории: «Плохиш, который в будущем начнет хорошо зарабатывать в девяностых, и обычная девчонка, только-только отучившаяся на повара-кондитера». Несмотря на множество минусов, они пробыли в долгом браке. Хотя будет лучше выразиться, что бабушка по характеру любит терпеть. Возмущаться, выводить на эмоции, однако все-таки терпеть. Вот и весь секрет большинства крепких семей уходящего поколения. Тем летом я была с ней в Ардалане. С инициативы бабушки познакомилась с отцом и братом. Тогда стало понятно, что она неплохая, в отличие от мамы, которая даже не хотела обсуждать прошлое. Но все равно бабушка всегда занимает сторону матери, оправдывая ее ну совсем смешными аргументами. От того желания сближаться с ней нет, хоть она и не оставляет попыток. Вечно поддевает меня за неразговорчивость, угрюмость и постоянное времяпровождение в собственной комнате. Я еле-еле отказалась этим летом лететь с ней. Знала, что она, несмотря на свое обещание, снова сведет меня ко встрече с отцом и братом. А этого мне категорически не хочется. Я уже сделала свой выбор. Как бы он ни противоречил моим желаниям… Пришлось поступить так, как будет лучше мне, чтобы банально не сойти с ума. — Ба, а ты когда прилетаешь? Забыла просто… Вопрос звучит каждый раз, когда я начинаю чувствовать, что начнутся допросы о том, как проходит мое лето. С кем, где и как. И не важно, что дата прилета бабушки четко врезалась в память еще при первом ответе. — Десятого сентября. Совсем скоро… К моему разочарованию. Когда с нами бабушка — мама становится примерным строгим родителем. Это сейчас она может спустить мне с рук всякие мелочи, позволить пойти на ночной страйкбол, задержаться на лишний час, гуляя с Рене, и прочее, что может противоречить устоям нашей семьи. Когда прилетит бабушка — это все сойдет на нет. Она умеет высококлассно выносить мозги, а матери проще согласиться с ее мнением и ограничить меня, лишь бы ее не трогали лишний раз. — Купишь мне что-нибудь из одежды оттуда? — Конечно! Я уже взяла несколько вещей. — И ты мне их не показала? — возмущаюсь я. — Надеюсь, оно не розовое… Я тебя знаю! — Не понравится — не будешь носить, — снова обиженный тон. Ага, конечно, потом она мне будет вечность припоминать, что я отвергла ее подарки из-за своего скверного вкуса. — Когда в следующий раз пойдешь в магазин — включи видеосвязь. Я сама выберу… Бессмысленный спор о моих предпочтениях растягивается до конца разговора. Я на автоматизме выдаю все заученные по кругу фразы, пытаясь хоть немного отвлечься. Разум снова поддается образам с Маркусом. Очередной рассказ бабушки меркнет на фоне его слов, прозвучавших в ванной. Каждый раз, когда я прикрываю глаза, не в силах справиться с накатывающими чувствами, темнота подкидывает еще свежие воспоминания. Сплетение наших рук, тепло его тела, взгляд голубых глаз — все это добивает меня окончательно. Горькая улыбка расцветает на моих губах вместе с горячим комком в груди. Острое желание опять написать ему подгоняет поскорее завершить разговор с бабушкой. Что я, собственно, и делаю. С глухим стоном падаю на кровать, вместо того, чтобы поддаться своим бзикам и открыть диалог с ним, задав какой-нибудь глупый вопрос в духе: «Привет, как дела?». Внезапно телефон начинает вибрировать от множества уведомлений. Я подскакиваю, смотрю в дисплей и сжимаю до скрежета зубы. Это объявилась Рене, рассказывает какую-то приключившуюся историю. Сейчас отвечать ей совсем не хочется. Потом. Ритм приходящих уведомлений зажег во мне новую надежду, что это писал Маркус… Только он может растягивать короткую мысль на монолит сообщений. Пошло все к черту! Я не буду ему писать первая. Полумрак комнаты, прохладный шелк постели, мое полусонное состояние… Не остается выхода, кроме как прокручивать день в отеле по тысячному кругу, одновременно испытывая от этого безграничную эйфорию и непонятную тоску по свершившемуся.***
Горячие пески Ассирии. Маркус стоит по колено в жаркой пустыне под ветром, бьющим острыми волнами по лицу. В нескольких метрах от него на коленях сгибается светловолосый мальчишка. Его руки зарыты в песок, а сам он не издает ни звука. Смотрит пустыми голубыми глазами на свои ноги и даже не шевелился. Маркус понимает, что наблюдает за собой. Шестнадцатилетняя версия давно не представала перед ним. Обычно Владислава жестоко овладевала его снами, каждый раз указывая на виновника произошедшего. Рядом с мальчишкой материализуется мужчина в военной форме. Вместо лица — размытое пятно, рука в перчатке сжимает изящный ятаган. Двойной изгиб, тончайшая гравировка, сталь, поблескивающая в лучах солнца… Произведение искусства на миг приковывает внимание Савицкого. Это его ятаган, который так и остался у куратора. Мужчина протягивает клинок к мальчишке и острием приподнимает его голову за подбородок. Тот не сопротивляется, словно кукла, послушно следует за лезвием. Голубизна его глаз давно потухла, расфокусированный взгляд направлен куда-то в область ботинок незнакомца. — Ну что, боец? — голос для Маркуса звучит незнакомо. Но он все равно отшатывается назад. Ноги, зарытые в песок, не дают сделать шагу, и он чуть не падает. — Тебе уже нечего терять? Стойкое ощущение, что это его погибший отец, овладевает Савицким. Его глаза распахиваются, а рот искривляется в беззвучном зове. Папа… Он появился во сне Маркуса всего лишь раз. Когда пришла весть о смерти Владиславы. Тогда крепкий мужчина заявил своему сыну, что тот не уберег доверенную ему сестру. С тех пор отца Савицкий больше не видел. И вот сейчас… Он пришел вновь. Показал оголенный до раскаленных нервов момент из жизни, раздирающий внутренности. Напомнил, насколько он был сломлен когда-то. Валериан медленно выводит ятаган из-под подбородка неподвижного сына и приставляет оружие к его щеке. Острый край лезвия рассекает кожу. Тонкие красные дорожки бегут вниз по лицу. Песок окрашивается каплями крови. Мальчишка словно вырывается из оцепенения. Он протягивает руку к ятагану. Ведет ладонью по лезвию и после крепко сжимает его, даже не скривившись. Лицо остается таким же безжизненным, а песок уже густо пропитывается кровью. Маркус закрывает глаза. Вдыхает сухой воздух и давится тугим комком в горле. — Тебе есть что терять… Сын, — слова внезапно звучат сзади, у самого уха. Савицкий, ощущая горячее лезвие уже у собственного горла, подается вперед. В этом мире физической боли для него не существует. Отец пришел для того, чтобы показать. Путь повторяется. Маркус не имел возможности уберечь тогда Владиславу. Но своими действиями после поддержал циничное решение Януша. Мир вокруг него разрушился на мельчайшие кусочки, чувства сгорели и развеялись прахом. Савицкому не оставалось выхода — только следовать по дороге холодного разума, чтобы не сойти с ума. На данный момент он сам намерен поступать как дядя. Работа превыше всего. В ответ на его мысли по бескрайней пустыне проносится тонкий смех волчонка. Наполненный счастьем голосок вводил Маркуса в трепетное состояние за все то время, пока они с Асьей находились в отеле. Сейчас появление в его снах волчонка отдается лишь тупой болью где-то внутри. Савицкий понимает, для чего пришел отец. Не такому он хотел научить своего сына. Он понимает, что заслужил абсолютно все, что получил. Маркус не знает, каким будет итог, однако совершенно точно осознает… За это ему придется заплатить тем, чего он не хочет терять.