18 декабря, 2024 год.
Республика Интар, Кальярра.
Спустя три года. — Лейла Кая в период с декабря 2020 года по сегодняшний день 18 декабря 2024 года принимала участие в преступном сообществе. Обладая авторитетом в криминальной среде города Кальярра, высоким уровнем развития профессиональных юридических, организаторских и управленческих качеств, а также имея хорошую осведомленность о военном положении республики Ардалан, Лейла Кая с целью получения постоянного незаконного источника дохода возглавила одну из частей организованной преступной группы на территории города Кальярра. Систематическое совершение тяжких и особо тяжких преступлений мотивировалось подсудимой также из патриотических побуждений по отношению к республике Ардалан… Самая сложная часть плана осталась позади. Я свидетельствовала против своей матери. Вывод пришел полным осознанием только на данном этапе, при вынесении приговора. Не было ни чувства вины за предательство своего кровного дома, ни гнева. Многократные попытки до суда предугадать свою реакцию и эмоции в этот момент не привели ни к какому результату. Как только переступила порог здания, иссякли и все стесняющие чувства. В последнее время справляться с переживаниями становилось непросто. И я рада, что на этот раз они не подвели меня. Логический и справедливый конец расставил все по местам, закрывая часть навязчивых вопросов в голове. Долгожданная свобода родилась на останках сгоревшей гадости. Первое, что я осознала, освободившись от оков, это то, что независимость от прежней жизни имеет тяжелый запах с привкусом горечи. Она сжимает легкие в тиски, туманит разум протяжным воем, заставляет вскакивать по ночам от слишком ярких кошмаров. Она выпускает на волю самые потаенные мысли, вынуждает бояться своих желаний и непредсказуемости в будущем. Но все же ощущение правильности позволяет мне до сих пор держаться на плаву и быть уверенной в своих действиях. Под монотонную речь судьи прокручиваю в голове хронологию событий за последние два с половиной года, вплетая раскрывшиеся недавно детали. За мою наивность по жизни стоило ставить памятник… Не время, Асия. Выдергиваю себя из размышлений как раз к заключительной части. — …Признать Лейлу Кая виновной в совершении преступлений и назначить наказание в виде десяти лет лишения свободы. Бросаю взгляд на мать в изоляционной кабине. Лишенная шарма, семейной наследственной выдержки. Твердость и непоколебимость — единственное, в чем мы с ней схожи. Были. Металлические прутья мешают разглядеть полностью ее лицо. Сгорбившись, она опирается локтями на колени, ее руки сцеплены в замок перед собой настолько крепко, что я со своего места вижу побелевшие костяшки, взгляд голубых глаз расфокусирован и уставлен в пустоту. Чисто по-человечески страшно наблюдать за таким состоянием матери, которая всегда держала марку. Неужели ты напоследок не взглянешь на виновницу твоего осуждения, мама? Хватит тянуться к наступившему прошлому, Асия, все кончено. Я не стала ждать, пока ее выведут из кабины, и поторопилась убраться прочь из зала заседания. Возникшее колющее ощущение в шее, словно укус множества мелких насекомых, заставляет меня резко дернуться. Мучительно знакомый сигнал тела. «Не ищи, не ищи, не ищи его…», — бью настойчивым голосом импульсивную девчонку внутри меня. А потом тебя, настоящую, не спасут ни лечебные строчки, ни крепкий надежный щит, когда с сердцем живым, да на самый жестокий суд, Он отправит тебя и предательски замолчит. Сегодня утром эта давно прочитанная книга снова попала в мои руки. В последний раз я видела давно полюбившиеся строки в день знакомства с Маркусом. Чуть больше трех лет назад. Немыслимая дата… Наверняка, если сейчас я повернусь в сторону коридора, то наткнусь на бесстрастные глаза, въевшиеся в сознание назойливой картинкой. Режущие душу, словно точеный скальпель. За мою наивность по жизни стоило ставить памятник… Грохот в ушах перекрывает все мысли. Под приглушенный стук собственных каблуков я отрешенно считаю до десяти. Стараюсь идти прямо, дышать глубоко. До раздражения белые стены. Людей в коридоре практически нет — скоро конец рабочего дня. Вот выбегает из кабинета молодой помощник с толстой кипой бумаг. Он кидает на меня мимолетный взгляд и в спешке скрывается за поворотом. Прохожу несколько метров и понимаю, что уже не в состоянии разобрать женскую речь, которая доносится из второго зала заседания суда. Все резко оттягивается на второй план, расплывается в сознании. Сосредоточься, Асия, не теряй контроль. Вижу его. Стоит у открытого окна. Точно, нужен свежий воздух. Подхожу к нему, отмечая про себя желание приблизиться вплотную, с силой сжать воротник черного пиджака, притянуть еще ближе. Чтобы увидел, почувствовал нарастающий крик в голове от самого главного незакрытого вопроса. Морозный ветер швыряет в лицо мелкие снежинки, заставляет ежиться от холода в короткой кофте и юбке. От этого становится легче. Комок в горле немного ослабляет хватку, и я могу говорить. Открыто, глаза в глаза, тихим шепотом, выдавливая из себя, спрашиваю: — Как давно ты узнал на самом деле? Он раскрывает рот, но не произносит ни слова. Резко стискивает зубы, шумно сглатывает и словно вынуждает себя сохранить зрительный контакт. Глупая, глупая, глупая моя голова! Надо было не ввязываться. Не верить тебе. Выстоять до конца. Исход был понятен с самого начала. И я все равно пошла на эту игру. Почему ты молчишь, когда я так много чувствую, Маркус? — С самого начала? Отвечай! Из жалких остатков сил толкаю его, но он даже не сдвигается с места. Взгляд Маркуса становится слишком долгим, сострадающим. Разве эти глаза способны на понимание? — Не настолько рано, — он говорит как всегда сдержанно, холодно. — А когда? Что ты скрываешь, а? Что ты скрываешь?! Плывущие круги перед глазами мешают отслеживать его реакцию в полной мере. Мысли ломают изнутри, не оставляя даже возможности забыть всю эту падаль. Сильнее обычного настойчиво шепчут: «Падай! Падай!». Закрываю лицо ладонями, делаю глубокие вдохи. Ну же, девочка, соберись. — Когда мы впервые встретились? Слышу тихое хриплое «нет». Неужели тогда… Острая вспышка боли пронзает шею. Все силы уходят на то, чтобы не дергаться. — В тот самый день, когда… — мой голос срывается, позорно начинает дрожать. Тишина. Поднимаю голову, ощущая, как тушь предательски начинает разъедать глаза. Он медленно отрицательно качает головой. Делаю маленький вдох. — Я узнал на следующий день после этого… Отступаю на шаг назад. Маркус продолжает что-то говорить. Смотрю на его шевелящиеся губы. Пытаюсь прочитать в них правду, но я не верю больше ни слуху, ни глазам. Кирпичик за кирпичиком, пазл соединяется в одно целое. Перестаю чувствовать стук собственного сердца. Грохот в ушах перерастает в раздирающий изнутри писк. Тело мгновенно реагирует на крепкие руки, схватившие меня за талию. Прикосновение служит катализатором, и адреналин разливается по венам. Плевать, что мы в неподходящем месте, плевать на проходящих людей и на его внутреннюю боль. Я вижу, как он терзает себя изнутри, буквально выплескивая на меня волны вины. Захлебнись в своей жалкой эмоциональной луже, Маркус. Ты — одна сплошная ложь, сделанная изо лжи и приправленная ею же сверху. — Почему ты позволил мне поверить тебе? Почему ты позволил?! — он не останавливает мои руки, что с силой бьют в его широкую грудь, не делает даже шага назад. Кричу, пытаясь освободиться от щемящего чувства в груди, словно пойманная птица. Чувствую, как боль разламывает на куски сердце, изнывающее от воспоминаний, раз за разом всплывающих в голове. Почти теряю связь со своим телом, мыслями. Держусь на чистом упрямстве и желании задушить его. Расцарапать лицо острыми ногтями. Выколоть лживые глаза и скормить крысам. Вырвать двуликую душу и истязать, истязать, истязать… Сделать что угодно, чтобы ему было еще хуже. — Ты з-знал… Ты… Ты с самого начала знал и использовал меня. Маркус крепко фиксирует мои запястья за спиной, его пальцы ловят меня за подбородок. — Дыши через рот, Асия. Медленно и глубоко. Перестаю ощущать холодные руки на теле. Дергаюсь. Отчаянно всхлипывая, понимаю, что все еще обездвижена. Затуманенным зрением нахожу его глаза. Кричу с новой силой. — Ты все врешь! Почему ты позволил довериться?! Почему позволил полюбить тебя?! Почему… Пустота. Кроме одной пульсирующей мысли, формировавшей виселицу для нас двоих. Я убью его. Последним пропадает слух. Волна жара стискивает легкие все сильнее, иссушая остаток чувств, энергии, жизни. Перед тем как пол под ногами проваливается, и затянутая веревка на шее сдавливает горло, я успеваю прохрипеть: — Ты заплатишь за это.19 декабря, 2024 год.
Республика Интар, Кальярра.
Нервно постукивая пальцами по столу, Януш наблюдает за Асьей, которая по ту сторону одностороннего стекла методично раскачивается взад-вперед. Темные стены допросной, отсутствие всякой мебели, кроме стола и двух стульев, пустой взгляд карих глаз и едва уловимое хриплое бормотание. Савицкий упрямо давится мыслью, что судьба, видимо, недостаточно испытала и наказала его. Жизнь этой девчонки доверена ему. Януш берет скупо исписанный лист чистосердечного признания и возвращается в допросную. Асия не обращает никакого внимания на него, даже не реагирует на режущий слух скрежет отодвигаемого стула. Ее руки крепко сцеплены под столом, голова опущена, а темные волосы собраны в растрепанный пучок. Савицкий цепляется взглядом за ее разбитую бровь, успевшую покрыться темной коркой засохшей крови. В его голове проносятся далекие воспоминания. Их вторая встреча, та же допросная, рана на лице… Тогда ее взгляд горел хитростью. Горел жизнью. Януш моментально закрывается от картинок прошлого и отмечает остальные побои: тонкий, словно от ножа, порез на скуле, проступающие синяки на шее от удушающего захвата и множество мелких следов по всем остальным оголенным частям тела. — Рассказывай, — тихим, но твердым голосом начинает Януш, складывая листок с признанием в «самолетик». — Как ты убила его? В повисшем напряжении Асия резко поднимает голову. Пристальный немигающий взгляд упирается в Савицкого. Она медленно, с пугающим хладнокровием, растягивает губы в кривой усмешке, склоняя голову чуть вбок, подобно раненому зверю. Последняя представительница из семейства Кая, которая осталась в живых и пока что на свободе, продолжает упрямо молчать, даже до конца не осознавая сути происходящего. Януш терпеливо выжидает, фиксируя ее малейшие реакции. Асия тянется к закрытой бутылке с водой. Проходит несколько секунд, крышка не поддается напору обессиленной девчонки. Шипение, смешанное с рычанием, проносится по допросной. Бутылка летит в стену. Януш невозмутимо пускает «самолетик» по воздуху, затем встает изо стола и поднимает воду с пола. Он с легкостью откручивает крышку. Осторожно, стараясь не спугнуть, Савицкий протягивает Асье бутылку. Она дергается, в попытке убежать от возможного физического контакта, однако маленькую помощь все-таки принимает. Сделав несколько жадных глотков, ее бездонный взгляд упирается на собственные окровавленные руки. Януш отмечает, как у Кая широко распахиваются глаза. Бутылка выскальзывает из ее ослабевших рук, с глухим стуком бьется о поверхность стола. Вода начинает растекаться большой лужей. Асия медленно крутит ладони во все стороны, неумело, словно младенец, двигает пальцами, подносит их к носу, принюхиваясь к странной красной субстанции. Несвязанное бормотание вновь заполняет комнату. Кап-кап. Вода стекает на пол. Кап-кап. Кая дергается от повторяющегося звука, переводит все свое внимание на раздражитель. Кап-кап. Асия начинает указательным пальцем выводить круги на столе. Кап-кап. Она размазывает влагу по остальным пальцам. Девчонка начинает понимать, что от этого действия кровь с кожи по чуть-чуть сходит. Кап-кап. Асия упирается ладонями в стол, пытается собрать бесформенную жидкость, но от активных действий вода начинает только быстрее стекать на пол. Кап-кап. Красные разводы на металлической поверхности, бормотание, постепенно переходящее в истерический смех, попытки оттереть руки от крови уже с помощью одежды. — Рассказывай, — уже более жестко повторяет Януш. — Как ты убила Маркуса Савицкого? Заветное имя для Асьи становится отрезвляющим фактором. В карих глазах мелькает проблеск сознания. — Н-нет… — срывается с ее обсохших губ. — Нет… Нет! Она подрывается со стула. Януш вскакивает за ней, ловит хрупкое тельце и с силой припечатывает к шершавой стене допросной. Встроенный в ухо маленький наушник включается, посылая Савицкому короткое приказное сообщение. Он раздраженно дергает головой, на миг сбиваясь с образа. В следующий момент физическое давление на девчонку практически исчезает, а сама Асия обессиленно сползает по стене. — Ты это сделала, — Януш наклоняется вслед за ней и плюет обвинение прямо ей в лицо. — Как? Оглушительный голос Кая бьет Савицкого по ушам. — Нет! Маркус не умер! Януш брезгливо отбрасывает девчонку от себя и отходит к столу. Упираясь руками в холодный металл он с закрытыми глазами продолжает вслушиваться в судорожные всхлипывания, в прерывистый шорох того, как Асия забивается в угол допросной, продолжая кричать о том, что Маркус не может умереть. Силы Кая не бесконечны. Через несколько минут ее голос окончательно срывается на хрип, а сама она уже просто обессиленно замирает в углу. Савицкий глубоко вдыхает, подходит к неподвижной тени, остатку когда-то прежней Асьи Кая, и присаживается рядом с ней. — Это не я… Я н-не убивала Маркуса, — Януш краем уха улавливает еле слышимый шепот. — Я убила другого человека. В наушнике снова раздается приказ, который Савицкий упрямо игнорирует.