30 августа, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
В разрушенной комнате выключен свет. Только яркая луна освещает силуэт, надежно вшитый в сознание. Слишком тяжело дышать. Я теряюсь в расплывающемся пространстве. Кажется, пол под ногами проваливается вместе со мной. Чувствую, как во мне последовательно и совершенно безнадежно взрываются несбыточные мечты маленькой девочки. Я медленно опускаюсь на колени и поднимаю голову к Маркусу. Прижимаясь щекой к его ноге, тихо шепчу мольбу: — Прошу, не уходи, — глаза, источающие лютый холод, равнодушно наблюдают за мной свысока. В ответ раздается лишь тишина. — Умоляю, Маркус… Не могу… Я просто не могу нас отпустить. Когда его рука касается моего подбородка, очертания окружающего мира обретают четкость. Слишком остро начинает проявляться внутренний страх. Страх услышать то, что разобьет хрупкие стены вокруг. — Вставай, — он аккуратно берет меня под руку и ведет к кровати. — Ложись, волчонок. Послушно следую его указаниям и тяну Маркуса за собой. Обнимая меня большими руками, он ложится рядом со мной. Из остатков сил я прижимаюсь к нему вплотную, подпирая носом его ключицу. Кладу ладонь на широкую грудь, чувствуя сквозь тонкую футболку размеренное сердцебиение. Я робко касаюсь рукой колючей щеки. Маркус позволяет себя приласкать, но только на краткий миг. Хочется рассказать ему все… Рассказать, как все загорается внутри, когда мне приходит сообщение от него. Как я ощущаю себя мгновенно счастливой, слыша бархатный голос. Хочется попросить дать обещание. Что он никогда не забудет о нас. Наши долгие разговоры, маленькие незначительные планы, переживания, шутки. Но горло сковывает тугим комком. И все, что остается нам — это молча лежать в обнимку, понимая скоротечность момента. Если бы я только знала, что видела тогда Маркуса в последний раз… Если бы я знала, что целовала его тогда в первый и последний раз, то никогда бы не останавливалась. Почему я тебе никогда не говорила, что счастлива с тобой? Почему я так долго притворялась, что мне все равно? — Не оставляй меня здесь одну, — произношу я на грани выдоха, в попытке сказать совершенно другое. Он медлит с ответом, будто решая, не будет ли в конечном счете великодушнее солгать, чем признаться в правде. Маркус проводит носом по моим волосам, крепче сжимает в объятиях и тихо шепчет приговор неозвученным мыслям: — Боюсь, я даже не вспомню тебя, Асия. Занавес. Игра окончена. Сначала исчезает тепло от его тела, тяжесть шершавых рук. Затем лицо со строгими чертами расплывается прямо передо мной. Последним пропадает запах соснового леса. Сердце внутри начинает шевелиться острым куском льда, разрезая грудную клетку на мелкие лохмотья. Разрывающий горло крик вырывается из меня. Я подскакиваю в кровати. Холодное от пота лицо буквально горит, шею сводит от болезненных спазмов. Судорожно начинаю хватать ртом воздух и стараюсь вылезти из постели. Ноги подгибаются, и я падаю на колени. Вспотевшими ладонями касаюсь ледяного паркета. Звон в ушах нарастает одновременно с пониманием, что все вокруг разбивается вдребезги. Подавленные эмоции в такси, спешное поднятие в свою комнату и решение просто лечь спать, забывшись, не позволили мне сбежать. Сейчас накрывает с такой силой, что мой тихий вой переходит в очередной крик, срывающий голос на хрип. Я влюбилась в Маркуса. Безответно, без шанса на продолжение, глупо сделав шаг в этот чертов лабиринт. Оставшись сейчас в этой темноте в абсолютном одиночестве. Если бы я знала, что он просто исчезнет, заставив меня скулить от сотрясающего холода тела… Если бы я об этом знала, то отказалась бы в тот проклятый день знакомиться с ним. В сознании все резко мутнеет, через писк в ушах начинают слабо пробиваться незнакомые голоса и испуганные вскрики. Мое тело словно становится невесомым… Момент, и кто-то кладет меня на холодную поверхность. По лицу начинают бежать теплые струи воды, перемешиваясь со слезами. Футболка намокает, я цепляюсь за край ванной настолько сильно, что чувствую, как ногти под напором болезненно обламываются до корней. — Асия! Смотри на меня! — меня крепко фиксируют руками, чтобы я не смогла вырваться. — Дыши! Асия, дыши! «Закрой глаза, волчонок. Слушай мой голос». «Дыши». «Открой глаза. Посмотри на меня». Температура воды опускается до ледяной. Я отчаянно дергаюсь в попытках освободиться. Невыносимо. Кошмар, сотворенный лично Маркусом. Я попала в его личный ад. — Гор, сделай что-нибудь!.. Асия, приди в себя, — дрожащий мамин голос прорывается сквозь огненную стену внутри меня. «Вспомни нас, волчонок. Дыши». Уйди, уйди, уйди… Прочь из моей головы, Маркус. Пожалуйста, останови это… Без возможности вдохнуть я сжимаюсь от подступающих судорог. Боль словно выламывает мой позвоночник, выжигает все внутренности, вытесняя из головы осознание происходящего. Я чувствую, как теряю контроль над собственным телом. Как отдаляется реальность. Голоса утихают, шум воды, так прочно связанный с Маркусом, сливается воедино с остальными звуками. Чужие руки, держащие меня по обе стороны лица, больше не ощущаются. Это конец, девочка.***
Я просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по щеке. Замерев от страха, несколько минут лежу не двигаясь и не открывая глаза. Сначала начинают всплывать смутными обрывками воспоминания прошедшей ночи. Потом будто по щелчку включаются все чувства. Тело начинает противно ломить, как после адской тренировки, а голова гудит так, что я готова взорваться не месте. — М-мам?.. — хриплю я, облизывая пересохшие губы. — Я тут, — она касается губами моего лба. — Температура упала, это хорошо. Разлепляю свинцовые веки и сталкиваюсь со взглядом голубых глаз, инстинктивно сжимаясь всем телом. Слишком хорошо въелся в сознание этот цвет радужки. Только у мамы она более блеклая. Некоторое время мы просто молча смотрим друг на друга. Стыд за произошедшее противно нашептывает в голове, что я глупая идиотка. Вот и настал конец. Мне не отвертеться. — Давно у тебя это? Это? Что «это»? — Нет… Снова тишина. Она отнимает руку от моего лица, сцепляет пальцы между собой и картинно выпрямляется, стараясь держать спокойное лицо. Правда, удается плоховато. Ее непонятные метания не заметит только слепой. — Я… Я не понимаю. Почему? Это из-за меня? Неужели она?.. — Мам, пожалуйста, не плачь, — я приподнимаюсь в кровати, в порыве приближаюсь к ней, чтобы коснуться, но в последний момент останавливаю себя. — Я так испугалась за тебя… Когда ты потеряла сознание, — мама закрывает лицо руками. — Если честно, я плохо помню, что произошло вообще, — безбожная ложь срывается с губ легко. Что же делать… — Гор вызвал скорую. Они приехали, привели тебя в чувство, вкололи успокоительное. Гор?! Вот этого я действительно не помню. Он прилипчив как банный лист, лучше не попадаться ему на глаза следующие несколько дней. — Мам, успокойся, все нормально, — я расплываюсь в давно заученной улыбке. — Просто стресс внезапно накатил… Скоро школа, экзамены… И куратор ко мне прицепился. Да и у меня месячные, настроение скачет, сама понимаешь. Господи, ну что за бред я несу?! — Ты не расскажешь, да? Это точно моя мать? Я с усилием выдерживаю ее смиренно вопрошающий взгляд и твердо произношу: — Не о чем рассказывать. Ты мне не веришь? — Асия, — от ее резко посерьезневшего тона у меня спина покрывается колючими мурашками. — В твоем возрасте я уже была знакома с твоим отцом. Через год я сбежала из родительского дома ради него. Не думай, что никто ничего не понимает. Я раскрываю рот, стараюсь что-то сказать, однако в следующий момент угрюмо сдаюсь. Нет смысла рисковать. Лучше просто промолчать. Через неделю все забудется и вернется на круги своя. Стоп… Что-то она слишком быстро переключилась с одного настроения на другое. Чертово амебное состояние! Я слишком медленно соображаю сейчас, чтобы пытаться придумать что-то разумное… — Ладно, — отступает мать. — Отдыхай. Она молча показывает на остывший завтрак, стоящий у кровати, и выходит из комнаты. Молодец, Асия, ты практически спалилась. Зато есть хотя бы один плюс во всем этом странном спектакле. Теперь мне будет абсолютно некогда страдать по Маркусу, ведь отныне придется вести себя максимально осторожно. Или, как всегда, после хорошей истерики наступает момент тотального спокойствия, в котором кажется, что все позади. Пройдет время и накроет, если не хуже, то прежней волной.31 августа, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
Вытирая опротивевшие слезы рукавом толстовки, я смахиваю охапку скринов в телефоне в корзину. Следом летят с десяток фотографий. Все это у меня вошло в привычку сохранять при общении с Маркусом. Забавный момент в переписке или же чувственный, его фотография с игрушкой большого петуха и следующий кадр, как он надевал на него страйкбольную экипировку, множество снимков неба или же его отфотошопленная женская версия — все это я хранила у себя в галерее, зная, что Маркус любит подчищать за собой диалог. Нетронутым он оставлял только сообщения. Но переписок в один миг стало настолько много, что мне захотелось хранить особенные моменты где-то отдельно. Сейчас это только мешает мне отпустить его. Если мне настолько тяжело чистить галерею, то что будет при удалении переписки?.. Нет… Нет. У меня рука не поднимется. В конце концов могу же я ее оставить? Просто не буду заходить туда и перечитывать диалог. Слабачка. И из друзей тоже не буду удалять. У нас с ним схожи музыкальные вкусы. Точнее, с недавних пор я начала слушать то, что любит он, и мне это тоже понравилось. Если удалю его, то и аудио закроются. Все еще на что-то надеешься, верно? Решено. Пусть будет мне проверкой на выдержку. В диалог не заходить, залезать на страницу только за аудио. На самом деле мне все еще страшно. Слишком четко я понимаю, насколько обманчиво мое внутреннее равновесие сейчас. Любая мелочь может разом выбить меня из колеи. Жутко несправедливо, что последние дни лета проходят именно так. Однако другого выхода просто не существует. Я обязана справиться с той кашей, которую заварила сама же, как бы тяжело мне ни приходилось. Впереди последний учебный год. Если не смогу сосредоточиться на действительно важных вещах, то банально просру свои шансы на будущее, которое мне и так почти не видится. — Ну и ну… Ты сидишь с такой мудрой рожей, как будто состарилась лет на тридцать. Я подскакиваю в постели, быстро вытираю почти высохшие слезы и поднимаю голову от экрана телефона в сторону двери. — Извини, — Рене поднимает руки. — Я стучалась, но ты, видимо, не слышала. — Привет… Проходи. Черт. Сколько я ей не отвечала в сети? Неделю? Две? Судя по хитрющей улыбке, ее это не обидело. Наверняка, сейчас будет использовать это как аргумент, чтобы все вызнать. Интересно, она сама пришла или ей написала мать? Цербер в свою очередь перепробовала уже все способы дознания. — Авторитетно заявляю, — Рене делает интригующую паузу и разваливается в моих коленях. — Ты главный лох года! — С какого перепугу? — подобие улыбки возникает на моих губах. Все-таки ее не хватало. — Мало того, что ты просрала спор со мной, так еще и спалилась перед тетей Лейлой! — подруга широко раскрывает глаза и заговорщическим шепотом продолжает. — Больше никаких мужиков, помнишь? У тебя слишком хорошая память, Ирене. На споры так точно. — Ага, настала твоя очередь посылать Марта. — А я уже! — победная ухмылка делает слегка безумным ее лицо… Она никогда так еще не реагировала на свое же расставание. — Я сказала ему, что мы не подходим друг другу по знакам зодиака. Я водолей, а он больной ублюдок. — Почему? — Что «почему»? Почему он больной ублюдок? Ну, потому что… — Нет. Если бы ты не хотела расстаться с ним, то никакой спор не стал бы тому причиной. Рене испытующе смотрит на меня несколько секунд. Я выдерживаю зрительный контакт в любопытстве склонив голову набок. Подруга переворачивается на живот, обхватывает мои ноги и пытается меня встряхнуть. — Окей, признаюсь. Гребанная причина — это ты. — Я? — мое лицо вытягивается от непонимания. Какая-то она странная… — Ты себя хоть видела в последний месяц? Особенно после отеля, — я сжимаю руки в кулаки, начиная медленно осознавать к чему Рене ведет. — Мне не хочется оказаться на твоем месте. — А я думала, это женская солидарность и дружеская поддержка… — Эй, ты обиделась что ли?.. Я же… Асия! Шутки свои засунь подальше, я сейчас серьезно! Коротко просмеявшись с ее реакции, я смиренно позволяю ей продолжить, несмотря на то, что в груди начинает снова что-то ныть. — В общем… Мне надоело зависеть от внимания других. Будем гордыми и одинокими, как тебе? — Я рада это слышать, правда. Ты даже не представляешь, как меня раздражала эта черта в тебе. Настает черед Ирене имитировать обиду. Вот только я не особо реагирую, внезапно погрузившись вглубь себя… Кажется, все идет к лучшему? Мы обе извлекли из произошедшего свои плюсы. — Ну так что? Ты с ним еще общаешься? Ты же знаешь ответ, Рене. К чему эти нелепые шпионские игры? — Нет, я решила все сказать напрямую и оборвать общение. Так непривычно говорить об этом… Еще недели три назад я была уверена в том, что Маркус надолго задержится в моей жизни. Правда, будучи занятым, вечно пропадающим и иногда со странным поведением. Зато главное, что он мог существовать в моем будущем. Но сейчас… Иногда я просто отказываюсь верить в то, что наша история не имеет большего продолжения. Иногда мне не хочется думать о том, что нам не повезло. Секунду помедлив, решаюсь показать Ирене диалог. Под условием, что мое голосовое она включать не будет, я ей просто перескажу содержание. Слышать свой надломленный голос — это как отдельный вид мазохизма. — Все равно тебе нужен был кто-то более реальный, чем просто парень по переписке, — выносит Рене не утешающий вердикт. — Маркус был более чем реален. Воспоминания с нашего совместного страйкбола отзываются колющим ощущением в шее. Наша первая прямая встреча. «Ничья?». «Злишься. Боишься. Я вижу». «Спасибо за игру. Приятная неожиданность, волчонок». — Мне казалось, что это тот самый человек, Рене, — откровение просачивается сквозь меня, пропитывает воздух чем-то тяжелым, оставаясь на языке горьким послевкусием. Вот именно, что казалось. — Почему ты так думаешь? — У нас с ним была особенная связь. Я отвожу взгляд от подруги, чувствуя как глаза наполняются слезами. Когда я в последний раз перед ней плакала? В девятом классе? Черт. Маркус разрушил во мне даже это. На смену четкому принципу всегда держать свое лицо теперь приходит желание хорошенько выплакаться в чье-то плечо. — Асия… Для настоящей связи должно быть два человека. — Ты это в своих эзотерических гайдах вычитала? — хриплый смешок царапает мою грудную клетку. От прикосновения теплых рук Ирене слезы по щекам начинают катиться сильнее. — Именно там. Никто не гарантирует, что Маркус тоже чувствовал вашу связь. Мы можем быть в контакте даже с тем, кого нет в живых. Все только в нашей голове, — она осторожно берет меня за подбородок, вынуждая взглянуть прямиком ей в глаза. — Возвращайся к реальности. Миг горького осознания. Понимания, что Рене права. Внутренние барьеры в одночасье рушатся. Поблекший мир начинает тревожно мигать слабыми красками. Возвращайся к реальности. Всего лишь миг, и я ныряю в объятия подруги, не сдерживаясь в подступающих рыданиях.1 сентября, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
— Мам, отдай расческу! Я сама! Я отбираю адский инструмент у главной садистки этого дома и осторожно начинаю расчесывать свои непослушные волосы. Припекло ей что ли с утра пораньше… С чего это она решила сама мне прическу сделать? Мы вроде не в первый класс идем, а в одиннадцатый. Не хватает только бабушки с ее глупыми бантами. Вот эта женщина точно не различает разницу начальных классов и старших. В процессе монотонного расчесывания я засматриваюсь в телевизор. Ничего нового, по ардаланскому каналу идет очередной сопливый сериал. — Ты как эту бредятину смотришь? — кривлюсь я, обращаясь к матери. — Не нравится — не смотри, — отрезает она. Я равнодушно пожимаю плечами, тянусь к резинке и завязываю тугой пучок на голове. Остается только надеть парадную форму. Повезло моим одноклассницам, конечно. У них выбора побольше. А мне, как ученице кадетского корпуса, остается довольствоваться кителем и строгой юбкой почти до колена, которую я смогла укоротить всего лишь на несколько сантиметров, чтобы она не настолько сильно уродовала мои ноги. Низкий рост дает о себе знать. Сериал в телевизоре внезапно прерывается. Комнату разрывает тревожная сирена, счетчик на экране отсчитывает секунды до начала прямого новостного эфира. — Мам?.. — Тихо! — шикает она на меня, делая несколько шагов к телевизору. Тревожные флешбеки начинают проноситься перед глазами. Ледяные капли дождя, пробирающиеся под одежду. Офицер с каменным лицом, сопровождающий нас с братом до автобуса. Образ прежней мамы и нечеткое лицо отца, которого я видела в сознательном возрасте всего лишь один раз. — Начинаем со срочных новостей от Минобороны Адарлана. Сообщаем о ста погибших солдатах Непризнанной Республики Черногорье. Перестрелка произошла на границе спорной территории в районе пяти утра. Несмотря на заключенный договор о прекращении огня, ассирийские боевики продвинулись вглубь наших территорий, успев захватить несколько маленьких поселений. К нам в редакцию продолжают поступать сообщения о погибших солдатах и раненых гражданских. — Ты общаешься еще с отцом или Артуром?.. Асия! Очнись. Я вздрагиваю, поворачиваюсь к матери и сжимаюсь от ее горящего взгляда. Почему она про них спрашивает? — Н-нет… Ты же знаешь, что два года назад, как я прилетела… — Понятно, забудь, — перебивает она меня. — Собирайся, тебя отвезет в школу Гор. — А ты? — У меня дела. Подобрав рядом стоящий рюкзак, я в абсолютной растерянности плетусь к выходу. Как ее резко появившиеся дела связаны с Черногорьем? Даже если связаны, то если рассудить холодной головой, сегодняшняя стычка на границе — наверняка единичный конфликт, который не вырастет во что-то большее. Кровопролитные войны в прошлом, это точно. Мир просто не позволит повторения истории. Почти переступив порог дома, я вспоминаю свой вчерашний план, который как раз касается рабочих дел. В спешке бегу обратно в зал и застаю мать судорожно расхаживающей из стороны в сторону. Лишь бы она не отказала из-за своего нервоза. — Мам… — Ну что еще? — Я забыла тебе сказать. Помнишь, ты мне предлагала подработать у тебя? Помощь с бумажной документацией, все такое… Короче, я согласна. За несколько секунд ее выражение лица успевает смениться с хмурого на задумчивое, а затем заинтересованное. С трудом сдерживаю себя от торжествующей улыбки и продолжаю смотреть просящим взглядом. — Поговорим после школы, — многообещающе заявляет она. Очередной маленький шаг на пути к победе сделан. Если я хочу действительно до конца отпустить Маркуса, то должна хотя бы попытаться понять, что ему нужно от моей матери. Не думаю, что он оставил идею познакомиться с ней после нашего веселого и невероятно тупого разговора. А еще необходимо будет узнать, где Маркус работает. Вообще любая информация станет полезной, ведь я практически ничего не знаю о нем. Как только закрою все вопросы, касающиеся Маркуса — смогу спокойно стереть его из жизни и все забыть. По крайней мере, мне хочется так надеяться. Я смогу. Я узнаю правду. У меня есть я, чтобы со всем справиться.