mono no aware

      Лисы сменили наряд уж два раза, как Мико начала переосмысливать своё положение. Чувства после того разговора ещё долго были достаточно спутанными, но со временем Яэ удалось с ними справиться и взглянуть на ситуацию с разных сторон. Первой реакцией, без всяких сомнений, был юношеский бунт, который, будем честны, так никуда и не делся. Затем маленькая госпожа Яэ решила поспрашивать доступных ей взрослых, намеренно избегая своего дядю — будет ещё счастье с ним пообщаться.       Жрицы неохотно, но всё же делились слухами и сплетнями, отвечали на интересующие её вопросы. Из подобных «рейдов» за информацией она смогла всё же вытянуть, что в Инадзуме примерно половина, если не больше, браков происходит по расчёту, в связи с большим влиянием традиционных семейных ценностей, некоторые ритуалы для таких браков и их особенности. Это слегка омрачило её представление о родной стране.       И если про супружество ещё можно было что-то узнать, то о семье Наруками было неизвестно практически ничего. Курирующий её домашнее обучение учитель Мива только разок шепнула, что ей известно о наличии двух детей у правящей четы Наруками. А также об одноимённом салоне в самом центре столицы, будто насмехающимся над правительством недоказанностью деяний, лишь косвенно указывающих на род Райдэн и их последователей. Для общественности они всего-навсего самый влиятельный и богатый клан региона.       Девочка с тяжёлым вздохом откидывается на татами, с наслаждением закрывая уставшие от многочасового чтения глаза. На котацу беспорядочно раскиданы рукописи древних источников, под шумок всученные ей госпожой Кимико во время разглагольствований Уракусая, ради интереса задавшего детям вопрос, на который с трудом ответила бы и опытная жрица, по поводу необразованности подрастающего поколения. Маленькая госпожа Яэ понимала их волнение, хоть и частично скрытое, за неё в связи со скорым получением нового титула — тёккай, что должен стать отправной точкой, навсегда связывающей её судьбу со Священной Сакурой. До тошноты прекрасной и истинно вечной.       Желание проветрить голову, возникшее уже после прочтения легенды с упоминанием Райдзина, не покидало будущую полноправную жрицу достаточно долгое время, снежным комом набирая вес. Девочка вновь садится, не боясь смазанности данного движения, и заставляет себя дочитать свиток до конца. И у неё это получается, несмотря на бегущие вразнобой аккуратные иероглифы, словно предлагающие игру в догонялки и мягко намекающие на отдых, — стремление не подвести тётю берёт верх. Мико усмехается, откладывая Кодзики: в мире так много учёных и исследователей, считающих, что этот сборник канул в лету, а он хранится себе спокойно в дальней секции библиотеки их семьи. Некоторые отдали бы правую руку за то, чтобы ознакомиться с оригиналом, в то время как маленькая госпожа Яэ с трудом заставляет себя дочитывать копии с переводом на современный японский, но с толикой уважения признавая, что это громадный труд, достойный уважения. На самом деле Мико нравится читать. Она назвала бы, впрочем, написанные легенды забавными. Однако импульс к чтению весьма сложно получить, когда тебя не просто заставляют это со всей внимательностью вычитывать, а практически уметь дословно пересказывать все события. Девочка испытывала бы большую радость, если бы подобный вечер проходил на добровольной основе, желательно в сопровождении чайника с травяным отваром под рукой, который уж точно смог бы теплотой прогнать ту зябкость, возникающую при очередном брошеном невзначай взгляде на весь этот бардак.       Послав всё мысленно к чёрту, она его же зову и поддалась. Сменила кимоно на лёгкое белое платье, спасающее от жары, и выскользнула мимо прислуги из усадьбы, прекрасно зная: её никто не хватится. Госпожа Кимико на открытии арт-выставки, как спонсор, а дядя с сестрой опять пропадают по поручениям главы семьи. Мико уже свыклась с мыслью, что Сайгу более нет так часто рядом, как раньше, но иногда одиночество привыкшей к постоянной компании девочки кусало грудь с отчаянной болезненностью.       Из-за странного порыва маленькая госпожа Яэ оборачивается, не пройдя и трёх сотен метров. При взгляде на родное гнездышко ей кажется, что все волнения исчезают сами собой, уступая место теплу и нежности, закравшихся в душу со всей порой присущей им неожиданностью. Она поднимает глаза на нависающуюся над остальным миром гору Ёго, коронованную Священной сакурой, и спокойствие укрепляется в будущей жрице окончательно. Всё будет так, как Судьба предписала. И никак иначе.       Тонированные витрины, ещё не захваченные мерцающими узорами, размыто отражали застывшую напротив юную деву, предупреждая не соваться в это дело. Но она лишь лениво кидает пустую упаковку от мороженого в ближайший мусорный контейнер, ловко лавируя в толпе, ныряет в мрачный переулок. Интерес, сравнимый с голодом, притупляет инстинкт самосохранения, особенно у горячих голов, поэтому не стоит винить пока младую и не очищенную слезами госпожу Яэ в импульсивных поступках. Девочка ведёт рукой по железной двери, будто решаясь, прежде чем открыть и молнией метнуться в распахнувшую объятия тьму, отрезав себя от света с этого дня.       Мифической бледной змеёй Мико скользила по тускло освещаемым коридорам, замирая время от времени при звуках шагов. Но как они стихали — так и продолжала маленькая путешественница свой путь. И заподозрила неладное только когда, спустя долгое время скитаний, вышла в зал, наполненный зеркалами, облепляющими стены: он явно не был похож на парадный, будучи практически пустым и слегка зловещим в своём естестве. Потомок Хакусин повела плечом, прогоняя мурашки, и плавно приблизилась к ближайшему зеркалу, кокетливо покачивая бёдрами в попытке пародии на взрослых женщин. Мико кладёт руку на руку своего двойника, заключённого в зеркальной поверхности, всматриваясь в бесстыжие янтарные глаза* напротив. Что-то надломилось внутри, сжалось увядающей в пламени бумагой, и она потянула было руку к лицу, словно вспомнив кого-то, но движение сзади не позволило ей этого сделать. Как в замедленной съёмке, Яэ подаётся назад по велению звериного чутья (иначе она не могла это позже никак обозначить в попытке описать данный эпизод её жизни), видя, как в место, где ранее находилась её голова, уже безжалостно врезается лезвие копья. Освещение меркнет и на мгновение гаснет. И возвращается лишь для того, чтобы они смогли рассмотреть друг друга. Эти секунды достойны включения в искомую вечность.       Трещина с характерным звуком расползается, и зеркало разбивается на миллионы осколков, иллюзорным туманом обволакивая оппонентов и создавая исключительную мелодию, — Мико кажется, что они не просто впитывают божественную красоту девушки напротив со всех сторон, но и окрашиваются в цвет её глаз, в последнем проявлении света мелькнувших блеском аметиста; обманчивая морось есть последнее дыхание закатного неба, встречающего мрак. Длинные прямые волосы, поглотившие блеск сотни отражений, постепенно обретающее уникальные черты бледное лицо, окропленное единственной родинкой. Она не казалась реальной. В возникшей суматохе света и тьмы так точно.       И если бы Яэ могла выбирать, на кого будет направлена её преданность верующего, она бы без сомнений преклонила бы колено перед Ней.       Но ярко-фиолетовые недобрые огоньки вполне реально оказываются совсем близко, предупреждая об опасности. Находясь в том же режиме обостренных ощущений, Мико вскидывает в свою защиту руку. Звон металла режет слух, и наследница Яэ с сожалением чувствует таяние очарования пойманного мгновения. Девочка отбивает атаку не без труда, воспользовавшись клинком, подаренным ей Уракусаем, который с самого детства твердил о постоянной бдительности. Стоило говорить о том, сколько синяков она получала после каждой тренировки с дядей?       Будущая жрица улавливает изменение в настроении противницы после отпора весьма отчетливо, что слегка её смешит, и Мико не может сдержать нервного смешка. Напор со стороны стал жёстче, не давая думать ни о чем другом, однако от своего смеха маленькая Яэ не отказалась. Улыбка лишь стала шире, и она сделала плавный шаг в сторону, увлекая в задуманную забаву. Они двигались, нападали и защищались, на стекле разделяя первый в жизни парный танец.       Конечно, при всей хитрости, она не могла сравниться с противником старшее неё, у которого опыта в боевой сфере явно было больше. В конечном итоге загнанная в капкан лисица ощущает обжигающий холод чужого клинка у своего горла, лишь отдаленно чувствуя тень страха. Одна рука ещё под её властью, несмотря на боль во второй, придавленной собственным телом. Глубоко вошедшее в поверхность стены копьё было совсем близко. Она сощурила глаза. — Последнее слово? — холодно, чётко и без намёка на жалость. Девушка тяжело дышит, но слова произносит ровно и без сомнений, беспрекословно веря в обещанную победу. Мико медленно приближает своё лицо к её с коварной ухмылкой, ощущая, что лезвие двигается вместе с ней, не вредя, и мстительно шипит, чуть ли не касаясь носами. — Не можешь отрубить руку врагу — поцелуй её.       И всего одним движением выдергивает копьё, поражаясь его тяжести. Наконечник оружия устремился по инерции прямо на опешившую девушку, но та успевает стреагировать и резво отскочить, позволив морю осколков забрать вслед за мыслями и желаниями и часть её души. — Эи!       Они игнорируют крик, упрямо смотря друг на друга, глаза в глаза, и видя напротив только отражение самих же себя. Яэ отчего-то ясно осознала, что это однозначная ничья, и самолюбие захлестнуло первым летним дождём, потеснив усталость.       Мужчина широкими твёрдыми шагами подошёл к ним со всей надменностью, и Мико в облике приметила вдруг дядю, переведя на вошедшего взгляд. Однако образ улетучивается стоит незнакомцу заговорить, а противнице, названной Эи, в отчаянии упасть на колени и склонить голову. Прямо на блестящее стекло. — Младшая Наруками, позволь узнать, что здесь происходит? Почему мне говорят мои подчинённые, что моя дочь взбесилась и уничтожает Зал тысячи обликов? — он зло поворачивается к будущей жрице и маленькой госпоже Яэ показалось, что её облили кипятком. Она с трудом отказывается от стремления опуститься на колени вслед за старшей девушкой. — А ты кто такая? — Отец, позволь! — раздалось совсем рядом и вторая фигура на шахматной доске влетела в зал, совершенно напуганная. Девочка пораженно перевела взгляд на неё, торопившуюся деву, и хранившую молчание Эи, как две капли воды похожую. Теперь она осознала правдивость слуха про близнецов, но за такую правду приходится платить самым нежеланным способом. Сестра Эи, приблизившись, только мазнула взором по застывшей от пришедшего осознания Мико и склонившейся младшей сестре, сразу вновь обратившись к старшему. Голос её был суров и чист, но походил более на старую вазу. Тронешь легонько да распадётся на куски. — Я знаю эту девушку. Это Мико из рода Хакусин, сестра Сайгу Хакусин, нашей общей с Эи подруги. Я смиренно прошу не причинять ей вред, — она замолчала, а затем совсем другим тоном закончила свою мольбу. — Я ручаюсь за неё.       После новости о том, что нарушительница спокойствия — Мико Хакусин, глава рода Райдэн, как предположила виновница торжества, впился в неё своим взглядом, и больше не отводил его, словно она давно утерянное сокровище, внезапно вернувшееся к владельцу. После речи дочери он внезапно тепло улыбнулся и девочка почувствовала себя неуютно: фальшью разило за километр. — Мико.. из рода Яэ, верно? — после кивка со стороны названной младшей глава клана Наруками стал всё больше походить на сытого кота. — Не поранилась? Стоит вернуть тебя родне, хоть я и предложил бы тебе остаться погостить у нас подольше.. к сожалению, ты немного не вовремя. Я попрошу отвезти тебя домой, маленькая госпожа Яэ. Пойдём, — он самоуверенно протянул руку, а Яэ не могла отказаться от предполагаемого шанса спастись. Они едва соприкоснулись кончиками пальцев, как лисица одёрнула руку. Будь у неё шерсть, то она бы встала дыбом.       Уже на выходе из комнаты девочка, в отличие от сразу же покинувшего зал главы Наруками, видимо, откровенно потерявшего всякий интерес к дочерям и не обратившего внимание на подобную деталь поведения, обернулась напоследок, чтобы взглянуть на совершённый ею беспорядок, но взор упал на обнимающую свою сестру “поручительницу”, чьи плечи непроизвольно дрожали. В абсолютной тишине последнее, что она услышала, было тихое, но отчётливое: — Мне очень жаль..       А после наследница поняла, что это далеко не самое ужасное, что могло случиться за прошедшие сутки.