mono no aware

— Come a little closer, then you'll see Come on, come on, come on Things aren't always what they seem to be Come on, come on, come on Do you understand the things that you would see here? Come a little closer — Cage the elephant       Дверь автомобиля тяжело хлопнула за спиной, заставляя юную госпожу Яэ невольно сглотнуть слюну. Тот самый дом, чьи родные черты она хотела запечатлеть перед своей вылазкой и до этого купающийся в ласке золотого света, сейчас словно до кровавых разводов был обожжён рдяностью заходящего солнца. Внезапно похолодало, будто она собирается вернуться не в гнездо их пестрой семьи, а посетить кладбище. Теперь каменные лисы у входа на территорию усадьбы больше напоминали памятники на недавно вырытой могиле.       Девочка следует за сопровождающим её в строгом похоронном костюме мужчиной, практически не подавляя дрожь в леденеющих от внутренней тревоги кончиках пальцев. Конечно, у неё в итоге получилось достигнуть намеченной цели — Наруками-старший любезно провёл внеплановую гостью через главный вход — но ожидаемых эмоций она так и не получила. Картинка смазалась букетом хиганбаны, не закрепляясь в памяти, не поражая и не влюбляя в себя.       Лишь блеск аметистовых глаз всё ещё проникал в душу.       Пленил.       Но отчего-то заставлял бороться.       Они проплыли по извивающейся дорожке мимо сада камней, который, по словам госпожи Кимико, был сооружен уже давным-давно каким-то затерявшимся в столетиях родственником. Совсем скоро, когда солнце исполнит последнее движение в этом непрекращающемся танце, передав главную роль луне под пристальными и осуждающими взглядами зрителей, сюда проберётся, растекаясь, неловкий туман, объятиями пытаясь уберечь хотя бы землю от тех самых ядовитых взоров. И тогда поблескивающие в ночной мгле массивные камни покажутся вековыми горами. Теми самыми, что подпирают божественный дом — вот только внешний вид усадьбы был обманчив: после нескольких ремонтов от божественного остался только он, выцепив себе все то, что потомки начинают забывать с ходом времени, с новой культурой, что лишь делает первые шаги.       У ступенек энгавы они все же смогли повстречать хоть кого-то — служанки, молоденькие девушки с нежным лицом и удивлением в глазах, имена которых Яэ с сожалением не смогла припомнить. Сопровождающий Мико не тратит время на приветствия, не прибегая даже к дружелюбным кивкам, с холодом наблюдая за их поклоном. — Где хозяин дома?       Взгляды девушек недоуменно пересекаются, а затем одновременно опускаются в деревянный пол. Руки за прямую спину, но ни намёка на гордость. Маленькая госпожа Яэ горько усмехается за широкой фигурой, думая, что бедняг и правда отлично натаскали. Безвольные тряпичные куклы. И, возможно, скоро она станет точно такой же. Безвольной тряпичной куклой, набитой лепестками увядающей сакуры. Размышления неприятно ударились о прутья тюрьмы подсознания, болью отдаваясь по всему телу. Будь Яэ сильнее, научилась бы ненавидеть. И первой ненавистью была бы именно эта мысль. — Госпожа Кимико ещё не вернулась.       Кажется, такой расклад не совсем устроил мужчину в похоронном костюме. Он шумно и зло выдохнул, тут же уточняя: — Есть в усадьбе кто-то ещё? — Господин Уракусай и младшая госпожа Хакусин, — робко подала голос уже другая служанка, даже не зная, как сильно бьётся маленькое сердце о грудную клетку от каждого слога произнесенной фразы, — Вам назначена встреча?.. — Проводи меня к своему господину.       И только тогда они заметили стоящую за чужаком Мико. С девушек тут же спали все краски, однако любое ненужное движение было пресечено острым взором: указания нужно выполнять без самодурства. Вот только едва ли одна из них всё же повела по заученному маршруту скорбную процессию, как вторая увязалась следом, обволакивая маленькую госпожу Яэ своей дышащей в спину обеспокоенностью. Спустя пару минут служанка все же не выдержала — бесшумно подошла ближе и самым тихим шёпотом, который только могла использовать, спросила дрожащим голосом: — Маленькая госпожа Яэ, Ваша щека, Ваша шея.. Что случилось?       Девочка досадливо касается правой щеки, но, не найдя ничего необычного, переключается на левую, тут же выдыхая от удивления. Не особо глубокий, но весьма заметный порез умудрился всё же ускользнуть от её внимания. Но поразило не это.       Боли не было.       И только она подметила данный факт, как ей показалось, что её огрели по зашейку чем-то определенно тяжёлым, непременно раскаленным на сжигающих самих себя углях. Пошатнувшись, с запоздалым облегчением чувствуя крепкие руки, ухватившие Яэ за локоть, и сдавленно зашипев сквозь стиснутые зубы, Мико мгновенно потянулась к предполагаемому очагу неприятных ощущений, а затем одернула руку, впоследствии замечая на пальцах алые разводы. Показалось ли, что мироощущение притупилось, не почувствовав липкую жидкость на задней стороне шеи? В том, что не только она, но и вся спина была в крови, юная жрица даже не сомневалась.       Полы белого одеяния, обагренное слезами былого, колыхнулись от порыва последнего дневного ветра, и маленькая госпожа Яэ прикрыла помутнённые глаза. Не замечая ни своей дрожи в ногах, ни дрожи в чужом теле, она шагнула вперед, вслед за даже не обратившим внимание на её слабость провожатым (и она была этому отчасти рада), сухо бросив: — Идём.       Сайгу в очередной раз откашливается, пытаясь побороть рвотные позывы. Руки, упирающиеся по бокам от лица, пробрала судорога, и девушка со слабым стоном уронила голову на сидение унитаза, неприятно стукнувшись лбом. В дверь настойчиво постучали, однако младшая Хакусин не могла даже подать голос, успокоить стоящую по ту сторону Нацуко, которая ранее заботливо довела её до ванной комнаты.       Запах крови всё ещё был слишком явен.       Выделив себе пару минут спокойствия и осознания, что, чёрт возьми, Сайгу, ты дома и никакой крови, никаких трупов тут быть не может, она всё же поднялась, опершись о стену и ожидаемо ослепнув на мгновение. В возникшем зеркале напротив, ей показалось, был бледный призрак. Призрак, который когда-то был ею самой.       Люди не ценят жизнь.       Но не ценят они её до тех пор, пока не встретятся со смертью.       Смочив ладони отрезвляющей прохладной водой, Сайгу с наслаждением приложила их к лицу, сгоняя бессилие, а пойманный при выходе из уборной взгляд избавил от него вовсе. Несмотря на очевидную тревогу со стороны Нацуко, вопросы девушке никто не задавал. Это обстоятельство упрощало попытку добраться до кабинета дяди без инцидента в качестве разваливания тела на части — именно так сейчас себя ощущала младшая Хакусин. Вот только на неё у Судьбы были чутка.. иные планы.       Ноги подкосились ещё на широкой лестнице, но она всё же сорвалась на стремительный бег, впрочем, никем не пресеченный, наплевав на всяческое приличие в присутствии незнакомого, но будто не существующего для неё сейчас человека. В это мгновение имели значения только пятна, растёкшиеся пожаром на одежде кого-то более близкого, более значимого. Девушка рваным движением хватает за плечи, разворачивая к себе, и ловит мутный и чересчур спокойный взгляд, мазнувший по ней пробирающим равнодушием. Наследница Хакусин невольно отшатывается, выпуская Яэ из цепких рук, неверяще выискивая в желтизне напротив хоть намёк на былой задорный огонёк. — Что.. с тобой стало? — буквально выдыхает беловолосая, вновь приближаясь. Маленькая госпожа Яэ, поморщившись от звука её голоса, с трудом фокусируется на лице сестры, всё ещё отупев от пульсирующей уже во всем теле боли. — Куда ты, чёрт возьми, вляпалась, Мико, пока нас всех не было? Почему ты вся в крови? Кто это сделал?       Последний вопрос был, пожалуй, наиболее важным для Сайгу из всей этой лавины. Сложилось за долгую историю Инадзумы так, что их клан, их род и, в конце-концов, семья славились весьма.. специфичными взаимоотношениями между своими людьми, к которым редко кто оставался абсолютно равнодушным: именно поэтому влияние клана Наруками на практически все сферы общественной жизни так и не смогло задавить авторитет клана Хакусин. Правящий род попросту оказался в тупиковой ситуации. Хакусин не выражали явной агрессии к установившемуся после гражданской войны сегунату, не пытались подорвать его власть, действуя исключительно в собственных целях и весьма успешно игнорируя что-то пытающихся возразить Наруками, из-за чего оставалось только смириться с установившимся порядком — как муж иногда закрывает глаза на чудачество жены. И после понимания обществом данного факта к роду храма Белого дракона отпали всякие вопросы, ведь знают, что тронь хоть одного члена этой причудливой “стаи”, и по твою душу придут уже десять его собратьев.       Вот только Мико ожидаемо промолчала. С минуту, правда. — Я была в салоне “Наруками”.       Будь рядом кресло, мертвенно бледная младшая Хакусин бы рухнула бы прямо на него. Хотя нет, скорее, сползла бы, раз ей разом подурело от одной только фразы. Теперь уж и страшный фильм, на который её шутливо пригласили друзья, прекрасно зная, что девушку вряд ли отпустит если не госпожа Кимико, так господин Уракусай, совсем был не нужен для получения острых ощущений. Собственная младшая сестра справлялась раз в десять лучше какого-то иностранного ужастика.       К ней ожидаемо подскочила прислуга, но Сайгу приубавила её душевное рвение поднятой рукой. Ну да, тут только Бог поможет, не иначе.       Некоторое время царила тишина, прерываемая лишь бормотанием подошедших служанок, более менее разбирающихся в медицине и впопыхах оказывающих первую помощь, уведя пострадавшую в гостиную — уверенность в том, что господин Уракусай не оставит самовольство племянницы без внимания, прочно засело в умах собравшихся. Наследнице храма Белого дракона ничего не оставалось, как поплестись следом. Наблюдая за отрешённостью Мико, Сайгу мучительно подбирала слова. А что, собственно, она могла вообще сказать? Мнение дяди по поводу любых дел с Наруками или пустить доверительно слух про просьбу мамы держать Яэ подальше от упомянутого клана и всего того, что с ним связано? Младшая Хакусин подпёрла голову рукой и мысленно застонала от происходящего, ведь подсознательно понимала простую истину: одной только своей выходкой Мико спутала карты совершенно разным участникам “высшего общества”, как взбрендившаяся донимать хозяина для ласки кошка и помешавшая крупной игре, и её последствия имели во всех отношениях непредсказуемый характер на года вперёд. Полученные повреждения лишнее тому подтверждение.       Вернулась к реальности она только тогда, когда испуганными птицами служанки заторопились покинуть помещение. Сайгу ловит взглядом медленно вошедшего Уракусая, ожидая, что тот сразу вопьется собственным в виновницу, но он только смотрел перед собой сквозь чуть опущенные веки и казался словно на годок постаревшим. Сомнений, что сопровождающий маленькую госпожу Яэ молодой человек покинул их дом, не было. Иначе бы дядя не сжимал до побеления от напряжения костяшек пальцев что-то в руке — и, честно говоря, Сайгу смутно предполагала, что же это такое.       Тяжело вздохнув, мужчина с деланным безразличием положил предмет на ближайший журнальный столик, и младшая Хакусин смогла уловить блеск знакомого украшения, фирменного знака Наруками. Своеобразный привет от четы правящего клана. После второго вздоха той же тяжести Уракусай, совсем не смущаясь присутствия подростков, деланно медленно достал совершенно полную пачку сигарет и, недолго думая, закурил, откуда-то вытащив и зажигалку. О том, что дядя курил, девочки знали, но обычно старший предпочитал более дорогой табак, который раскуривал в персональной трубке, подаренной когда-то давно странноватым типом с холодными янтарными глазами из дружественного их стране Ли Юэ. Это наводило исключительно на одну мысль. — Ну как, Мико? — вдруг хрипло рассмеялся прищурившийся помощник настоятельницы храма Белого дракона, выпуская пары дыма. — Понравилось? — Понравилось, — невозмутимо, скорее на автомате, отозвалась Яэ, так и не поменявшая объект наблюдения с того времени, как её усадили на мягкий диван. — Я вижу, — удовлетворенно кивает её собеседник, делая из первого попавшегося под руку стакана импровизированную пепельницу, — госпоже Кимико тоже понравится, можешь не сомневаться. А отговорку уже придумала? Или как есть скажешь?       Мико наконец переводит на него потемневший вмиг взор, и Сайгу кажется, будто эти двое мысленно скрестили клинки. — Я достаточно взрослая, чтобы нести ответственность за свои поступки. — Ответственность.. взрослая.. — продолжение последовало только после очередной затяжки, — ты думаешь, что взрослая, моя маленькая племянница?       И, даже не смотря на предсказуемый раздражённый кивок, Уракусай будто подводит итог быстро закончившейся перепалки. — Хорошо, — данное слово было сказано удивительно покорным тоном. И вдруг, вразрез ему же, на лице старшего возникает зловещая ухмылка. — Тогда докажи.       От плохого предчувствия наследница Хакусин ощущает, словно под кожу пробрался рой муравьёв, с жадностью пожирающий цветущий организм изнутри.       Одна из прелестей усадьбы рода Белого дракона, как бы ни забавно это было слышать, был подвал, тем не менее больше напоминающий настоящие катакомбы, змеями оплетающие подземную территорию в достаточно широком диапазоне. Именно они не раз смогли оберегать род Хакусин от полного исчезновения, оставляя любого противника с носом и позволяя расцветать надменным ухмылкам на лицах своих хозяев.       В отличие от Мико, Сайгу уже довелось побывать здесь. Бетонные стены неуютно дышали холодом, будто пытаясь поймать в свой хоровод любого ступившего в их стройные ряды человека, вытянуть тепло солнца, которое они никогда сами не смогут почувствовать, находясь под землей. Младшая госпожа Хакусин подаёт руку спускающейся за ней сестре, но та, то ли не заметив, то ли намеренно проигнорировав, ступила вперёд, лишь слегка соприкоснувшись плечами со старшей в попытке обойти ту стороной. Яркие лампы отлично освещали происходящее, но Сайгу видела только тень боли, пробежавшую по молодому лицу после слишком резкого движения, поэтому по наитию прихватила острый локоть младшей. Та, впрочем, сейчас от прикосновения не отказалась.       За неё это сделал Уракусай. Щелчком пальцев он возвращает себе преимущество в будущем диалоге и, особо не церемонясь, буквально вырывает маленькую госпожу Яэ из внимания её сестры, беря под руку и уверенно уводя вглубь лабиринта. Сайгу с тяжёлым вздохом последовала за ними, привычно улавливая здешние звуки: под усадьбой Белого дракона жизнь текла в своём русле.       Петляли они долго. Младшая Хакусин так и не смогла запомнить дорогу, запутавшись на очередном повороте спустя минут пять. Конечно, Сайгу понимала, что дядя это сделал специально — вряд ли встреча с рядовыми членами клана пойдет на пользу Мико в данный момент. — Знаешь что это? — спросил Уракусай, протянув небольшую коробочку своей розоволосой племяннице, когда они остановились подле массивной двери. Усмехается. — Нет, конечно, нет. Это одна из утерянных во время гражданской войны реликвий нашего рода, по следу которой мы с твоей сестрой бегали, как собаки, последние недели две. И, ой, какая неудача, — ухмылка стала ещё шире, — сегодня утром кто-то хотел помешать её возвращению домой.       Сайгу, пока не понимая, куда клонит старший Хакусин, сделала шажок вперёд, ближе к Мико. Верно, кольцо Хакусин удалось найти только сейчас, причём с большим трудом. Вот только зачем знать подробности непосвященному в их дела члену семьи?       Так и не услышав и слова от мрачнеющей маленькой госпожи Яэ, Уракусай толкает массивную дверь. Девочки, цепенея от странного ощущения, пробежавшего каплей осеннего дождя по телу, затравленно уставились в полыхнувшую внутри помещения тьму, из которой тут же коварно позвал голос: — Проходите, не стесняйтесь.       Сайгу мысленно фыркает, слегка удивляясь, что про неё в такой обстановке никто не забыл, и, заходя последней, бесшумно закрывает за собой последний возможный путь отступления. И тут же глаза режет вспышка света, а разум — странное сравнение.       Развернувшаяся картина похожа на дешёвый боевик, которые она всегда смотрела за компанию без особого интереса. Из простой вежливости. — Итак, — Уракусай в игривой манере огибает связанного человека, находящегося явно не в лучшем состоянии, доставая неизвестно откуда пистолет, — моя взрослая племянница. Этому отбросу осталось не так много времени. Добей, — и протягивает оружие.       Коротко и ясно. Пожалуй, единственный раз на их памяти, когда старший Хакусин говорит без утайки и сразу раскрывая свои мотивы. Наверное, именно поэтому сейчас становится жутко, да?       Хотя нет. Сайгу жутко, когда она смотрит на свою младшую сестру в следующее мгновение. Ей страшно от вида бинтов на хрупком теле и ничего не выражающего обычно озорного взгляда. И её определённо пугает перспектива видеть пустоту в родном взгляде всю оставшуюся жизнь: уж младшая госпожа Хакусин отлично знает деление жизни на “до” и “после” совершенного убийства. Поэтому нет ничего странного в том, что сейчас она забывает про авторитеты, давит злобный рык в глубине горла и плечом отодвигает апатичную Яэ, вставая между двумя огнями и превосходно демонстрируя их знаменитый семейный инстинкт защиты ближнего. — Сайгу, — не то спрашивает, не то констатирует Уракусай, в любой другой ситуации наверняка позволив в своем голосе проскочить мельком гордости. Но, увы, сейчас не то время и, увы, далеко не та ситуация. — Дядя, — деланно мягко откликается та, копируя манеру старшего. Любой инадзумовец назвал бы данный поступок как минимум безрассудным, впрочем, не без тайного уважения.       Она знала на что шла, когда её грубо отталкивали в сторону и не менее грубо заставляли окончательно осесть на бетонный пол, пресекая яростные попытки вновь подняться. И направленное в лоб дуло пистолета ничуть не умаляет достоинство жрицы храма Белого дракона — упрямство жжётся в глубине прямого взгляда. — Знаешь, Мико, — вдруг заговорил Уракусай с толикой гнева и разочарования, с досадой отмахнувшись от слабого бунта и снова повернувшись к самому младшему члену их семьи, — госпожа Кимико очень много сделала для того, чтобы ты не была похожа на свою биологическую мать. Помнишь я тебе про неё рассказывал?       Мужчина плавно обходит племянницу со спины и с подозрительной лаской в движениях кладёт ладонь на острое маленькое плечо рассматривающей свою первую жертву ничего не видящим взором маленькой госпожи Яэ. Пассивного кивка достаточно, чтобы он продолжил, чуть отстраняясь: — Тогда почему ты ведёшь себя как она?       Резкий оборот на говорившего, мгновенное выхватывание оружия из протянутой руки и беспомощный окрик.       Грохот, заглушающий ворчание грома на улице.       Выстрел.       Стакан с водой неожиданно падает из бледных рук. Только вернувшаяся в усадьбу Кимико Хакусин, этим вечером прошедшая все возможные стадии нарастания необъяснимой тревожности, ощущает, как напряжение со всей дури обрывает что-то в груди — холод страха заставляет глазами машинально поймать в полумраке гостиной стрелки настенных часов.       00:00.       Полночь.