Но сердце, что правды жестокой страшится, Пленяется призрачно-лживой мечтой, И в шутку пустую готово влюбиться, И жаждет склониться пред маской простой!
Ш. Бодлер
Ночь в лесу наступает рано. Как только небо окрашивается во мрак, чёрные капли его краски падают вниз, затемняя цвет хвои, ещё недавно столь насыщенный. Разбрызганные остатки кривыми искромсанными пятнами растекаются по шершавым дорожкам сухой листвы, тянущимися извилистыми полосами вдоль и между деревьев. Будто это хитросплетение путей должно сбивать с толку, оставляя несчастливцев пойманными в нескончаемой клетке леса. «Участь незавидная», — так подумал бы каждый, и так рассудила и она. Благо маршрут был ей более чем хорошо знаком. «Было бы странно, если бы я не запомнила после стольких месяцев», — сердце, вторив мысли, забилось быстрее. Холодный, пропитанный хвойным ароматом порыв ветра обдал осенним морозом щёки, омытые дорожками слез. Разорвав напряжённое безмолвие сдавленным всхлипом, она ускорила шаг, на ходу вытирая прозрачные капли. Материализованное воплощение душевных мук. За каждым промелькнувшим деревом разбойником таилось воспоминание об удивительной женщине, к которой она были приставлены как сиделка. Высокая, сгорбленная, как посох пастуха, с длинными косами седых волос, шириною почти с женскую ладонь, она напоминала ей постаревшую Василису Прекрасную или Царевну Несмеяну, ибо морщинистое лицо зачастую имело выражение крайнего неудовольствия и высшей степени недружелюбия. Однако она знала, что за этой озлобленной маской скрывалась душа женщины понимающей и по-своему по-особенному мягкой. Эта безмолвная тень не успокоившимся призраком следовала за ней сквозь тонкие стволы идущих вряд сосен, сходных с заостренными ребрами перевернутого скелета древнего чудовища. Она ускорила шаг. Дух, едва различимый в растушеванной мгле, разорвал эфемерную плоть об острые пики кустов. Однако, изведавший боль мира земного, он продолжил свой скорбный путь, не остановившись, как бы то сделал простой человек, чтобы успокоить жгучую боль. От вида этой готической картины ей стало дурно. Затхлость мокрой листвы забила лёгкие. Невозможно сделать вдох. Нестерпимое желание упасть, забыться тянуло к земле. Но она воспротивились этому устремлению скованного страхом тела, приложив разгорячённую заклинанием ладонь к щеке. — Зинаида Петровна сказала, что это нормально. После получения магии человек прозревает. Опыт света. И теперь я вижу то, что всегда жило подле нас, но было сокрыто от взгляда обывателя, — слова полупрозрачным паром срывались с дрожащих губ. Сплошная размытая полоса тропинки, по обеим сторонам очерченная костлявыми соснами и тянущимися к земле под тяжестью игл елями, представала перед глазами мрачной гравюрой неумолимой реальности. Отнюдь не кошмара или бреда больного сознания. — Теперь я колдунья. И они, — она невольно окинула взглядом преследующий её дух, — часть моей новой жизни. Сердце сжалось в ответ на эту мысль. Холодный пот остудил разгоряченный лоб. Она прижала руки к груди. Единственное, что грело её в ледяном склепе леса — простейшее заклинание, направляющее потоки магической энергии в ладони. «Мы так часто делаем, когда обогреться хочется. С костром мучиться не надо местоположение твоё не выдаёт.Разве что увлекаться не стоит, иначе гореть изнутри начнешь, ха-ха», — голос почившей подопечной наставницы скрипом деревьев терзал обострившийся слух. Все её чувства претерпели изменения после того, как в голове тысячью солнцами вспыхнул свет магии. Зинаида Петровна перед смертью сделала её своей преемницей, передав как наследство ценнейшее, что есть у колдуна — его магию. «Используй мою силу лучше, чем делала это я. Стань светлым магом, не проклятым наёмником, готовым за деньги прислуживать хоть вампиру, хоть бизнесмену толстозадому. Кхе-кхе. Мало среди нас светлых, мало. Не выдерживает порочная натура испытаний. Путь добродетели уж больно сложен и ухабист, как дороги России-матушки. Пройдешь избив колени в кровь», — глаза, блестевшие изумрудной зеленью, неотрывно смотрели в её, расширившиеся от волнения, подернутые пеленой горячих слёз. — «Я хочу верить, что ты выдержишь этот путь. Эгоистичное желание старухи, не сделавшей за жизнь и доброго дела. И не спорь с бабкой. Я лучше тебя знаю сколько горя принесла в этот мир за свои двести лет. Только, Лера, истину запомни, заруби на носу, выточи в памяти так, чтобы никогда не стерлась она из твоего мозга. Ни в коем случае с демонами дел не имей. Иначе обречена ты на веки вечные со мной в Аду гореть. А это участь, уж поверь, пострашнее твоих университетских экзаменов и моей стряпни». Слова, произнесенные в увешанной коврами комнате, утонувшей в блестящих лучах яркого солнца, дамокловым мечом зависли над Лерой ещё в тот день. Однако вся их тяжесть обрушилась на неё сейчас. В то мгновение, когда обстоятельства проясняются в беспощадном свете разума, наконец-то полностью осознавшего происходящее в жизни, сорвав покровы самообмана с очевидны вещей. Теперь она — колдунья, наследница накопленных знаний Зинаиды Петровы, чья магия отныне сосредоточилась в её душе, открывшейся к новому познанию мира ранее неизвестного, трансцендентного. «И этого не изменить. Никогда. Никогда. Никогда», — каждое слово барабанной дробью отзывалось в голове. Прерывистая мелодия играла в такт скорому, сбивчивому скорому шагу, который ворошил с шуршанием плотный покров хрупкой омертвелой листвы. Лёгкие отзывались режущей болью при каждом движении. Лера задыхались в вакууме воздуха, отяжелённого запахами гниения медленно разлагающийся листвы и свежести хвои. Он наполнял рот кисловатой сладостью. Хотелось сплюнуть, однако привитые приличия не позволяли сделать это даже в лесу. Вкус этой приторной кислоты туманил разум. Головная боль терновым венцом терзала мозг, утомленный распознанием энергии, потоки которой струились во мраке ночи. Зинаида Петровна предупредила, что первое время Лера будет ощущать присутствие ауры, присущей каждому существу, которых люди имеют обыкновение нарекать «мифическими». Эта тончайшая материя окутывает всякое создание, будь то леший или маг. Именно благодаря энергии ауры многие несмышлёные существа понимают на чью территорию они ступили, в то время как их более «одарённые» собраться из людских мифов и сказок создают амулеты, обереги или заклинания, способные скрыть её от посторонних. Новые, неведомые до этого чувства норовили наполнить Леру, как пустой сосуд, смешать в её теле омерзительный, ни с чем несравнимый коктейль оттенков всевозможных ощущений. Подобное варево могло бы состоять из сырого трупного запаха, разбавленного древесным соком и хвоей, приправленного гниющей склизкой тиной, стекающей по сырым кусочкам мяса, что будет добавлено вместо льда. Сверху он будет приправлен густой вязкой нефтью, отдающим серным зловонием. Невидимая рука будто с силой пыталась влить это адское пойло Лере в рот. Паника, сжавшая сердце и разум в тиски, с каждым шагом лишь усиливала хватку. Казалось вот-вот она сама окажется раздавленной, измельчённой ею до жидкого состояния, как плод в блендере. В голове упорно стучала одна мысль: «На кой чёрт я пошла после работы именно сегодня за этой книгой?» Лера проклинала себя за опрометчивость и забывчивость из-за которой сегодня днём её потревожили из библиотеки, напоминая, что «Шагреневую кожу» спустя два месяца хорошо было бы вернуть. Зинаида Петровна любила французскую классику и Бальзака в частности. Особенно, когда Лера читает его творения. А так как книги у пожилой колдуньи не нашлось, ибо: «Кажется лет пятьдесят назад я её отдала кому-то. То ли Василисе, то ли Валерии. Чёрту пекло, а мне бы память получше да понадёжней!», то пришлось Лере бежать в библиотеку за нужным томиком, так как Интернет в лесу работал плохо, да и ей хотелось найти что-нибудь уже для себя. Почитать на досуге. Однако в веренице последовавших событий она совсем позабыли об одолженном произведении и вспомнили лишь сейчас, спустя сорок дней после смерти дорогой сердцу подопечной. «Если выживу, то буду всегда возвращать книги в библиотеку вовремя! Стоп. Что это? Болезненный стон?» Пронзительный звук остриём ножа проник под кожу, прорезал шум в ушах, разрубил панику на куски. Свободная, но ошарашенная услышанным Лера застыла, позабыв о призраке. Всё тело тут же отозвалось свинцовой тяжестью на недавнее напряжение мышц. Однако всё её внимание и мысли оказались направлены на кого-то скрытого от взгляда зарослями дикой малины, живой изгородью обрамлявшей небольшую поляну. Сквозь витиеватую сеть тонких ветвей можно было рассмотреть отдельные очертания полулежащего человека. Рельефные мускулистые руки упирались в землю: по-видимому незнакомец силился подняться на ноги. В тонких прорезях спутавшихся лоз потемневшим серебром отливали длинные волосы. Лера прищурилась, будто желая понять не привиделся ли ей со страху такой необычный образ. Однако неизвестный продолжал оставаться под защитой малиновой изгороди. Помотав головой, она напряжённо всмотрелась в подвижную тьму леса, в глубине которой застыла фосфоресцирующая фигура. «Я думала, это был бомж, а оказалось. Не принимая во внимание его возможно притягательную внешность, стоит подумать, нужно ли приближаться? Вдруг натренированное тело — лишь красивая оболочка для ужасной души? Вот тогда не поздоровится. Однако…» — Лера, предупредительно выставив руки, сделали робкий шаг вперед. — «Ему так больно. Я не могу бросить его просто так, одного в лесу. К тому же я чувствую вокруг него сосредоточение вязкой, тягучей ауры. Видимо он маг. В таком случае призрак точно не приблизится к нам, ведь так? " Ещё один робкий шажок и внезапная мысль: «А если дух нападёт на него, раненного, беззащитного?» Сухой хруст листвы под подошвой её сапога был сопровождён словом, чьё грозное, почти надломленное звучание заставило Леру дрогнуть, затаив дыхание. — Выходи. Простой, безапелляционный приказ. Первой мыслью было ринуться обратно в костлявые объятия леса. Однако Лера растворила её в ужасе от встречи с духом. «К тому же это так трусливо с твоей стороны! И глупо! И, возможно, небезопасно. Примет за врага и убьет умерщвляющим заклинанием», — рассудив подобным образом она, вдохнув мокрую влагу ночного воздуха, подошли к небольшой дорожке, прорезавшей сплошную стену кустов. Взгляду открылся выжженный полукруг поляны. Черный пепел вместо земли устилал место, некогда дышавшее радостью, заливавшееся зеленью травы. Лишь только малина, чудом уцелевшая, ненужной крепостной стеной окольцовывала сожжённую дотла частичку леса. За пределами выжженной земли зияла пустота. Пологая насыпь скатывалась вниз, в овраг. Казалось, что он образовался после взрыва, яростно раскидавшего землю вокруг. Корни деревьев щупальцами пробужденных ото сна чудовищ тянулись во всех направлениях над зияющей мраком глубиной. Страх сковал ей мысли, обездвижел тело. Девушка были не в силах отвести испуганный взгляд от поглощенной невероятной силой, раздавленной её мощью, обращённой в пепел часть леса. Лишь низкий, глухой, как рычание грома голос мощным порывом ворвался в сознание, сметая все чувства силой своего звучания, вынуждая обратить внимание на его обладателя. — Что ты намеревалась сделать? Затемнённые злостью, будто омытые кровью глаза — настолько глубоким был их цвет и отталкивающим взгляд неотрывно смотрели на неё. Словно два мучительно тлеющих угля они отливали красными отблесками в глазницах мертвенно-бледного лица. Оно было красиво красотой могильной, выцветшей будто на череп натянули толстый кусок кожи, в миг очертившей выпуклость подбородка, резкие полудуги скул и впалость щёк. Пряди то ли серебристых, то ли седых волос, обрамлявшие жуткое лицо, спадали вниз ровными линиями. Казалось всё в этом образе было подчинено чёткости изгибов, линий и черт. Лишь только тёмные полные грубые будто были частью тела живого человека, не покойника. Мужчина полулежал, упершись обеими руками в землю. Чёрное одеяние, похожее на римскую тунику, будто отрезанный кусок пустоты разливалось по выгоревшей траве. Широкая полоса ткани, шитой серебряными нитями, была перекинута через левое плечо плавным полумесяцем огибая широкую грудь и торс, скрывалась за спиной. Однако странный, но роскошный наряд удивительного незнакомца был обагрён сочившейся кровью. Вытекая из длинного пореза, рассекающего грудь, она впитывалась в податливую материю. Сладкая тошнота подступила к горлу, однако Лера стойко выдержали ужасный вид, просто опустив взгляд на его ноги, перехваченные ремнями сандалий. — Вас спасти… — попытались уверенно сказать она, однако вместо строгой плановости звуков получилось лишь рассогласованное бормотание. — Ты опоздала, «спасительница», — незнакомец особенно издевательски произнёс последнее слово, будто выплюнув его. От этого пренебрежения, резко переходящего в отвращение Лере сделалось дурно. Подобная манера была не свойственна даже самому придирчивому, въедчивому преподавателю в её университете. Выпущенные в мир звуки, облаченные в слова, словно должны были раздавить её хрупкое желание находиться здесь подошвой измазанного ботинка. Растоптать и оставить медленно погибать в комьях грязи. Однако девушка решительно не поддалась на эту провокацию. Подняв голову, Лера посмотрела в тёмно-красные глаза, окунулась в кровавую глубь тлеющего презрительной брезгливостью взгляда с большим облегчением и смелостью, чем на исполосованную грудь. Мужчина хмыкнул. Тёмные, «живые» губы сузились в тонкую полосу. Лера поняла, что он задумался. «Как же жалко я выгляжу. Нет, теперь точно не отступлю, пока хоть как-нибудь ему не помогу. Дом Зинаиды Петровны как раз недалеко можно было бы», — она начала мысленно составлять план действий. Однако громовое рычание голоса «небомжа» как она прозвала про себя мага, обратило в пепел наполовину составленный план. — Раз уж ты примерная христианка, «спасительница», то будь так добра, — мышцы его лица натянулись, как скрипичные струны, — возьми мой кинжал и делай то, что я повелю. Справишься? — Д-да… — только и смогла промолвить Лера, старательно отводя взгляд от груди незнакомца. — Только где… — Рядом, — предвосхитив вопрос, мужчина взглядом указал на землю. Сначала перед взглядом простерся лишь скорбный чёрный саван пепла, покрывшего жестоко умертвленную поляну. Но, проследив за направлением взгляда незнакомца, девушка рассмотрели в серых рассыпчатых складках погребального одеяния рукоять. Бледно-молочная слоновая кость померкла под тончайшим слоем земли и пепла Однако, опасливо подойдя ближе она смогла рассмотреть высеченное на рукояти изображение быка. «Как только у меня спокойствие сохранять получается? Вероятно, привыкла уже. Особенно после того, как мы с Зинаидой Петровной ночевали на кладбище, чтобы подкараулить не упокоившийся дух её должника, а после спускались в склеп. Человек — существо, которое умеет адаптироваться к новым обстоятельствам быстрее, чем хамелеон поменять цвет», — Лера успокаивала себя мыслями, греющими душу воспоминаниями, словно колыбелью, что мать поёт своему дитяти. Душа, объятая страхом, расслабилась в его ледяных руках. Пепел соскользнул с лезвия вместе с неуверенностью в её мыслях. Теперь решительность согревала кровь и упорядочивала разрозненные мысли. «Я обязательно помогу этому странному «небомжу». Не зря же я тогда забыла напрочь об «Шагреневой коже», — подумала Лера, обретая утраченное спокойствие. Однако стоило пальцам лишь покрепче, пусть и неуверенно, обвить рукоять, как в тот же миг её руку будто омыли вязкой тягучей нефтью, что намертво прилепила её к бледной слоновой кости. «Неужели эта аура исходит от кинжала?» — с быстротой молнии мысль пронеслась в голове, но Лера с опасливым сожалением понимала, что времени на её развитие у неё не осталось. — Что делать дальше? — Сначала разрежь перевязь у плеча, затем там же тунику, а после отдай кинжал мне. Дальше я справлюсь сам, — в ворчании мужчины слышалась притихшая, как уснувший вулкан, злость, над которой витало черное облако обреченности. — Он достаточно острый? — спросила она, с опаской глянув на загнутое вперёд лезвие. «Хоть это и не нож, однако же если недостаточно острый, то придется натягивать ткань. В таком случае она заденет рану, и «небомж» может потерять сознание от болевого шока… Хотя… Как он до сих пор держится то?» — подумала девушка. — Мой кханджар достаточно остр, чтобы отделить кисть от руки с той же лёгкостью, с которой булочник разрезает свои батоны. С куском тряпки он совладает, — губы мужчины изогнулись в неприятной, корявой ухмылке. — Режь. — О…А… Раз так, то, да, конечно… — пробормотала Лера. «Неужели все маги такие эксцентричные? Зинаида Петровна, «небомж»… Хотя, может, это мы — люди — слишком скучные», — она вела внутренний монолог, обходя мужчину со спины. Держа кинжал лезвием вниз, Лера приблизились к нему со спины. Опустившись на колени, чтобы приобрести твёрдую точку опоры, дабы рука не дрожала, девушка осторожно приподняла тканную серебром гладкую материю и вонзили в неё остриё. Треск ткани заполнил тягучую мертвенную тишину. С поразительной легкостью она поддалась стальному противнику — через несколько мгновений часть перевязи уже покоилась у неё в руке. — Удивительно острый у Вас кинжал… — прошептала Лера, чтобы разбавить гнетущую тишину и в то же время следить за состоянием пострадавшего. «Вдруг потеряет сознание ещё», — так она мотивировали своё намерение. — Обыкновенный, — бросил мужчина, и в хриплом басе не послышалось и тени напускной скромности. — Видимо до этого тебе не доводилось видеть достойное оружие. — Вживую — нет, конечно… Но на картинах, в фильмах и аниме я видела разные виды… — смущение поглотило громкость её голоса, поэтому ответ Лера практически прошептала. Разделённая ткань покорно обнажила часть широкой напряжённой спины, рельефной из-за мускулов, бугрящихся под бледной кожей. Открывшаяся взгляду правая лопатка была овита чёрной вязью геометрических узоров. В омуте тьмы ночного леса возможно было различить лишь смутные очертания самых крупных фигур. Однако сейчас у Леры не было ни времени, ни смелости в нужном объёме для того, чтобы более детально ознакомиться с татуировками. Смущение самовластно овладело её душой и мыслями. «Как можно быть таким преступно красивым?» — подумала она, удивляясь тому, насколько эстетичным оказывается может быть мужское тело. — Хм, — выдохнул мужчина. — Значит ты ещё совсем юная. Казалось он и вовсе не имел ни малейшего подозрения о том, какое впечатление смог произвести на молодую особу. Ни в резких переливах тона, ни в задумчивой интонации не проскользнуло и самой быстрой тени самолюбования и довольства собой. Леру это обрадовало. ведь если бы высокомерие и нарциссизм сплелись бы в единое целое, то пришлось бы ей перенести куда более тяжелый диалог, нежели тот, который протекал между вами сейчас. — Ну в моём возрасте принято шутить о том, что уже старуха древняя, но так-то на самом деле, конечно, юная... Молодая. Сбивчивый темп вторил быстроте биения сердца. — Что же вы знаете о древности, чтобы шутить о ней? — последние слова поглотила волна глухого рычания, перемешанного с источающими черную ненависть фразами на неизвестном ей языке. Леденящий ужас охладил тело, будто начал течь по венам вместе с горячей кровью. Противясь желанию швырнуть окутанный склизкой аурой кинжал на пепельный покров, Лера нелепо поднялись на ноги, едва не завалившись набок из-за тяжести пальто и стремительности действия. Однако равновесие сохранить удалось. Обогнув мужчину, она, смотря ему больше в лицо, чем на рану, осипшим голосом прошептала: — Что… Стало хуже? — Станет, если ты не передашь мне этот дьявольский кинжал, — прохрипел он, резко выставив руку вперёд. Безмолвно Лера вложила в раскрытую ладонь кхандажр. Грубые мозолистые пальцы тут же обхватили рукоять, быстро, ненамеренно огладив кожу её рук. Всё тело тут же содрогнулось от холодной тьмы страха, въевшегося в ладонь, сковавшего пальцы ледяными оковами судороги. Будто само Зло своим изломанным под тяжестью грехов крылом задело Вас случайным прикосновением, из которого сочился чёрный яд порока, губящий самый возвышенный свет в человеке. Лера едва смогли сдержать крик ужаса. «Кого я пытаюсь спасти?» — вспыхнула мысль в голове, погашенная в следующий миг хриплой злостью мага. — Муту тебя раздери. Проклятье. «Спасительница», держи кинжал, чтобы я смог нагреть его лезвие, — в его взгляде дрожала злость, а в руке оружие. Слова звучали прерывисто, резко, будто они с трудом вырывались из паучьих лап коварной гордости, в чьих сетях запуталось самолюбие раненого мужчины. Видя эти грозные признаки, Лера решили не измываться над раненым, задавая ему вопросы. Протянув руку пальцами обхватили сочащуюся аурой тьмы рукоять. Вновь прикосновение. Нас ей раз лишь вскользь. Но даже далёкий отголосок холода адской бездны Зла было достаточно, чтобы вызвать бесконтрольный ужас, породивший мелкую дрожь, сотрясающую тело. Лера опустилась на колени, боясь, что упадёте под тяжестью эмоций и чувств. Спешно протянули мужчине кханджар, вглядываясь в разверзнувшуюся пустоту за его спиной, но никак не в зияющий на груди порез. Быстро, слишком громко, отчаянно билось сердце. Жажда царапала горло, а жар опалял щёки, потом струился под ворсом свитера. Вместо мыслей голову наполнял тяжёлый, мучительный скрип сосен, будто содрогающихся под тяжестью сероватой синевы неба дрожащих острыми изломанными ветвями из страха перед словами мага. Они, эти неизвестные слова, неясное сочетание звуков, будто вырвались на свет из-под каменной плиты саркофага, подняв зловещий столб осыпавшихся прахом древних времён. Замогильные, кощунственные они возмущали саму природу, ответившую свистящим завыванием ветра. Резкий порыв сбил с её головы беретку. Головной убор, пролетев несколько метров, растворился в жадно раскрытой земляной пасти оврага. — Ай!...Чёрт! — обиженно воскликнула Лера, выйдя кошмарного оцепенения. — Здесь совершенно не при чём, — прохрипел маг, убирая дрожащую ладонь от поалевшего лезвия. «Я бы поспорила», — подумала она, опасливо проследив за направлением взгляда незнакомца. Довольный, он созерцал результаты своего колдовства: изогнутая полоса налившегося красным цветом металла была испещрена цепочками неясных символов, линий и кругов. Вы подумали, что это, вероятно, заклинания на мёртвом языке. И, словно подтверждая её догадки, мужчина хмыкнул. Указал взглядом на кинжал. — Прикладывай к ране. Одним предложением он выбил почву из-под девичьих ног и воздух из лёгких. Лере показалось, что она падает и задыхается. Горло сдавила сладкая тошнота. Однако сияющие красной злостью глаза словно пригвоздили её сознание, не позволяя ему провалиться в сладостную бездну небытия. Возможно именно поэтому Лера смогли сжать ладонь, едва слышно вымолвить: — «Скорую» лучше… — О, великий и всемогущественный Создатель! — он издевательски жестоко усмехнулся. — Почему ты вложил в женщин слишком много красоты, но мало здравого смысла? В лес вызывать будешь? Эту рану исцелит только раскалённый особым заклинанием металл из самого пекла. И даже то будет лишь временное забвение. Подобное залечит лишь время, — тон его голоса внезапно сменился на угрожающе низкий, почти шипящий. — Если хочешь помочь, то жги. Позднее растворишь этот момент в своей недолговечной памяти. — Вам же будет больно, — пролепетала Лера, задыхаясь от страха Что омыли её горячие слёзы. Было противно из-за того, что она не знала иного, более хорошего решения. Потому не могла опровергнуть жестокий аргумент, произнесённый столь повелительным и страшным голосом, что, казалось, сами боги пали бы ниц перед облачённой в подобное звучание властью. — Точно не хуже, чем в моменты промедления… Прикладывай! Лера содрогнулись, сдавленно, отчаянно прохрипела: — Будь по Вашему! Но смотреть я не буду точно! Девушка подползла ближе, уже не думая о том, что в кремированных останках поляны измажутся джинсы, полы пальто. Всё казалось зыбким, несущественным перед действием, что она должна будете воплотить через несколько мгновений. Устроившись сбоку от мужчины, Лера посмотрела на алый металлический полумесяц в руке, широкую рану на мужской груди. Тяжёлый выдох разорвал тишину. «Будь я проклята, идиотка, когда шла помогать… Нет! Он погибнул бы… Итак на магии, силе воли или кто поймет ещё чем держится… Ох, будь что будет», — мысль коснулась струн натянутых нервов, мучительно медленно лопая одну за другой. Примерившись, Лера с глухим проклятием поднесли раскаленным пламенем магии металл к ране. Внезапно её запястье охватил холод, а через мгновение она ощутила, как с помощью чужой силы лезвие наконец-то коснулось кожи. Тихий всхлип сплёлся с довольным рычанием в могильной темноте ночного леса. Казалось маг получал мучительное садистское удовольствие от сводящей кожу боли, прожигающей сотнями раскалённых игл плоть. Лера, выжимая волю по капле держала из последних сил рукоять. В разлившейся перед закрытыми глазами тьме она видела тонкие очертания раны, вокруг которой вспыхивали тут же погасая сотни маленьких жёлтых кругов. Казалось, что весь мир расплавился, принял форму этих маленьких шариков внутреннего света. Однако дыхание всё ещё терзало грудь по руслам вен текли реки крови сжавшееся в страхе сердце колотилось в клетке рёбер. Значит сознание не покинуло её. Мучительно протягивающиеся в образовавшемся безвременье минуты наконец-то нашли свой конец в виде хриплого мужского смеха. — Так намного лучше… Девушка, ты жива? — Д-да, — глухим, будто не своим голосом пробормотала Лера, не открывая глаз. — Открой глаза, всё страшное для тебя закончилось… Ты достойно держалась. Я полагал, всё же лишишься чувств. Медленно, недоверчиво она вынырнула из омута тьмы, растерянно повертела головой, будто проверяя не переместились ли она за эти несколько минут куда-то за пределы поляны. И тут же ужасная усталость и спокойствие каменным градом раздавили хлипкие остатки самообладания, впечатав их в размытую почву осознания произошедшего. Лера нервно рассмеялась, вместе со звуками выпуская на волю долго томившихся под надзором воли страх и напряжение. — Я почти… Почти… Просто в деревне видела, как несчастных свиней закалывают и курам шеи вот так… Сворачивают… Я не так боюсь вида крови и ран, как осознания того, какие страдания они приносят. — Жаль, что люди отошли от земли и природы. Она закаляла характер, как пламя сталь, — его голос звучал расслабленным, практически довольным. — Ну почему сразу совсем отошли? Да, дальше стали, больше внимания начали на всякое разное другое уделять… Но не совсем… Я бы не сказала… — Более понятно? — ядовитый сарказм не ранил, а скорее смешил в данной ситуации. — И это тоже. Ну, а о земле… Есть те, кто трудятся на ней. Есть и будут всегда. Сказав это она вдруг осознала, что холодная тьма продолжает склизкой змеёй обвивать ладонь. «А ведь кинжал то всё ещё у меня!» — остриё страха укололо пальцы холодным напряжением стоило ей только вспомнить о грозном оружии. Лера опустила взгляд и к глубокому своему удивлению увидела, что её запястье обвивают мужские пальцы. Возможно виною тому было эмоциональное истощение, что иссушило душу, превратив её в сплошную бесцветную пустыню мыслей, в которой редкими миражами сверкают отблески чувств. Однако девушка не вскрикнула, вздрогнула или нелепо затараторила для того, чтобы отвлечь нахала, создавая идеальные условия «для побега». Валерия лишь осторожно дёрнула рукой, показывая, что время «операции» прошло и более давление сильной воли для совершения чего-либо ей не требуется. Однако маг не отпустил. Наоборот, кажется, лишь усилил хватку, чтобы убедиться в невозможности побега для незадачливой пленницы. Валерия действительно ощутила себя пойманным преступником: пальцы незнакомца, словно кандалы стискивали запястье, так, что каждый раз, когда пленница пыталась шевельнуть рукой она слышала лишь звон, но не падение цепей. «Его пальцы холодные и грубые, как ржавый металл. Такими ведь были кандалы в темницах прошлого? Не так ведь?» — отстранено подумала она. Однако холод здравого смысла тут же пробудил практически заснувшее сознание: «Тебя тут за белы рученьки держат, а ты и рада поддаваться? Вот дурашка тупоголовая, честное слово!» Лера подняла голову и встретилась с прожигающим взглядом темных глаз. Красные озёра словно стремились поглотить её, чтобы добраться до самой сути её души, до глубин бессознательного, дабы извлечь из этой тьмы каждую частицу, составляющую личность, саму сущность девушки. Незнакомец словно пытался перерешать задачу и для этого старался найти больше данных, сопоставить их, будто силясь проверить правильный ли ответ он дал изначально. Однако Леру вовсе не прельщала мысль о том, что она стала подопытным в наблюдениях загадочного мага. В её душе, словно в углях, тлели остатки пламени чувств, которые лишь несколько минут назад полыхали ярчайшим костром. Этот то погасающий, то возгорающийся страх обжигал изнутри: девушка одновременно боялась «играть в гляделки» с магом. И в то же время она желала поскорее завершить затянувшееся представление. Ведь холод мужской руки впивался в кожу, пронзая её болезненными ощущениями. Поэтому, не отводя взгляда, не произнося ни слова Лера вновь уже настойчивее постаралась высвободить своё запястье из грубых рук. На сей раз он отпустил. Девушка тут же прижала её к груди, шумно выдохнув. Со стороны мага раздался смешок. Но Леру мало заботил очередной язвительный комментарий, который он несомненно успел составить. Она попыталась подняться, уперев обе руки в землю. Измазанные в саже полы длинного пальто окутывали ноги, которые будто отвердели, стали холодными и неповоротливыми, как бетонные балки. Однако ей удалось устоять, при этом покачнувшись лишь раз. В груди расцвело ликование, подобное тому, что испытывают студенты после успешной сдачи экзамена. «Неужели всё закончилось? И я скоро буду дома? » — подумала Лера, но быстро себя осадила, напомнив: «Собралась «небомжа» в лесу оставить? Куда ему идти с такой жуткой раной? А если призрак нападёт?» Она с осторожностью пробегающей мимо кошки мыши взглянула на мужчину. Закрыв глаза и уперев руки в землю, он полулежал. Мраморная бледность кожи и струящееся серебро волос белели в растушёванной синеве ночи. В этой тьме он будто утопил свои мысли, эмоции и чувства. Приняв это подношение мрак даровал ему покой, исцеляющее забытье, поглотившее его сознание. В это мгновение правильным казалось оставить колдуна медитировать на выжженной земле, ведь он, в отличие от первого раза, более не требовал помочь ему. Однако Лера понимала, что сон покинет её на ближайший месяц, а спокойствие — ещё на более долгий срок, если она немедленно не вытащит незнакомца из мёртвого болота медитации уведя под дружелюбный кров. Идея пришла практически мгновенно. Безумие, наглость и отчаяние сподвигли её на этот шаг, так повторяла себе Лера перед тем, как сказать: — Как Вы себя чувствуете?..Встать сможете или мне позвать людей? Тут дом… — она указала рукой на приведшую её сюда тропинку. — Он… Мой. Останетесь там на ночь или настолько, насколько Вам надо, чтобы восстановиться. «Зинаида Петровна завещала мне беречь её дом как наследнице. Была бы она против, если бы я приволокла раненного мага? Учитывая, как она относится к своим коллегам. Нет, она бы не бросила его в беде, я уверена», — сомнения червями вгрызлись в мозг, начиная постепенно поглощать благие намерения. Так случается всегда перед тем, когда решаешься сделать что-то неожиданное, разбивающее стеклянный шарик, в котором снежинками перемешиваются, витают привычные намерения, мысли. Однако Лера поймала прожорливого червя уверенностью раздавила сомнение, надеясь, что её неудачливость и безрассудство быть может смочь даже в это трудно было поверить, спасти кому-то Жизнь! Мужчина сонно, словно разбуженный кот, приоткрыл сначала один глаз, затем второй. Алым блеснуло любопытство. Лера ощутила, как змейка страха холодной чешуёй коснулась позвоночника. В мгновения мимолётной безотчётности она ещё сильнее обхватила лацкан пальто длинными пальцами, увенчанными полукруглыми, неровно подрезанными ногтями. Сердце билось в груди тревожной птичкой, заметившей хищника, но не могущей взлететь, ведь крыло подбили… — Боишься? — хриплый бас выбил из груди дыхание. — Волнуюсь… — Это неплохо. — Почему же? — Лера в изумлении вскинула брови. — Значит мужчин в дом не водишь, — его ухмылка сопроводила алое смущение, залившее её щёки. — Добродетельная и к тому же «спасительница»… Всё кажется мне что ты — мираж. Слишком уж непогрешима для захлебнувшихся в своих пороках людей. Каждое произнесённое слово сочилось, изливалось ядом презрения, так что Лере лишь оставалось беспомощно гадать на какие ужасные муки обрекли мага люди, что теперь он не может проронить и слова, не отравив его сарказмом. — А я, как погляжу, Вы совсем себя хорошо чувствуете, — хмыкнула девушка, сложив руки на груди. — Для твоего взгляда, направленного лишь на моё лицо — да. Однако опусти взор на мою израненную грудь и скажи, что я в полном порядке, — с жестоким удовольствием охотника, любовно смотрящего на подстреленную дичь, он наблюдал за тем, как её только зародившаяся уверенность оказалась убита метким выстрелом его замечания. Неожиданно, к его великому удивлению, на миг промелькнувшему отражением во взгляде, Лера подошла к нему и протянула руку, измазанную в саже. — Позвольте мне помочь Вам… Даже если Вы настолько сильный, что можете вести беседу после такой страшной битвы, ранения и прижигания, всё равно сейчас Вам не помешает отдохнуть, набраться сил, а заодно и рану перевязать… — за словами протянулся шлейф молчания. — Пожалуйста. — Будь по-твоему, — он обхватил ладонь, ещё недавно дрожавшую от его прикосновения, а теперь протянутую ему, как хрупкая тростинка — практически лишённая надежды попытка помочь утопающему. Маг поднялся благодаря оставшимся в его теле силам — Лера это прекрасно поняла, так как она практически не ощутила напряжения, когда мужчина пытался вырваться из мёртвых объятий пепла. Однако сплетение пальцев стало негласной печатью на договоре между чувствительностью одной и цинизмом другого. Мужчина начал сооружать из разрезанной перевязи некое подобие пояса. До этого он властно отказался от помощи Леры в этом деле. «больно то надо было. Мать моя Сейлор Мун, Какой же он атлет! Настоящий Арес!» — такие мысли зарождались в голове юной студентки, когда она осмеливалась украдкой бросить взгляд на мужественное тело «небомжа»: широкую грудь, сильные руки и крепкие мышцы пресса. Ей всегда казалось, что подобным телосложением могут обладать лишь античные статуи. Камню, из которых они были высечены, мастера даровали формы идеала — того, на чей свет человек идёт, словно корабль за лучами Полярной Звезды, но к источнику которого ему не дано приблизиться никогда. «Однако… Вспоминая характер «небомжа» — до идеала ему так же далеко, как и всем нам», — подумала Валерия и ей почудилось, что тень злости омрачила лицо «языческого идола» на миг. «Показалось. После пережитого не только казаться всякое, но снится будет». Она опустила взгляд на почерневшие ботинки, устало выдохнула: — Как Вы себя чувствуете? Слабость есть?.. — Слабости нет ни во мне, ни в моих ощущениях, — процедил маг, поравнявшись с Лерой. — Что же, веди меня, Вергилий, в свой Ад. Окинув его быстрым, цепким взглядом, Валерия облечённо улыбнулась и произнесла, подавая мужчине руку: — Раз слабости в Вас нет, то и уговаривать Вас идти со мной, о, Данте, мне, благо, не придётся. Холод его ауры вновь обжёг разгоряченную кожу, стоило девушке обхватить его локоть. Он усмехнулся, а она как бы между прочим произнесла: — И проводника Вашего зовут не Вергилий, а Валерия Сахарова, просто Лера. — Ваалбек. — Очень приятно, — тонкие, будто немного приплюснутые губы Леры тронула ясная дружелюбная улыбка, оттенённая усталостью. — Взаимно, — пробасил Ваалбек, бросив на рыжую макушку небрежный, быстрый взгляд с высоты своего исполинского роста. Звуки шагов уходящих магов утопали в мёртвом море пепла и скорбном плаче сосен, скрипучем, но болезненно-искренним как рыдание одинокой старухи. Тонкие линии ветвей кустов тянулись во всех направлениях. Их концы, как острия копий, так и норовили пронзить насквозь, застряв в плоти до тех пор, пока их не выдернут и земля не обагрится кровью. В мраке ночного леса в пылком страхе билось сердце девушки, решившей привести в дом того, о ком она не знает ничего. В шатающихся, кренящихся, ползающих и неподвижных тенях Лере мерещилось движение, природа которого ей была неизвестна. Как и не знала она, что случилось с преследовавшим её духом, принявшим облик Зинаиды Петровны. Он исчез без следа…