Любовь в шутку

      Тор не мог понять, почему Локи избегал его. Он действительно думал, что извиниться будет легко, и Лафейсон тут же простит его старую тупую шутку. Но получилось совершенно не по плану. Локи сбежал сразу же, едва увидев Тора. Блондин сравнил встречу с той, что произошла в школе. Но сейчас Локи сразу убежал, не сказав ни единого словечка. Тор любил вспоминать. Его воспоминания одновременно радовали и огорчали. Он всегда запоминал малейшие детали жизни, чтобы не упустить никаких важных для себя событий, и сейчас был рад этой способности, пытаясь проанализировать то, что запомнил, с целью понять поведение бывшего одноклассника.       Выйдя на работу, Тор старался подойти к Локи, чтобы извиниться, но у него так ничего и не получилось. Тот неплохо избегал Одинсона, быстро пробираясь в кабинет и никуда не выходя до конца рабочего дня, а если ему и приходилось покинуть кабинет, то он игнорировал слова Тора, притворяясь, что не знает его и не понимает, о чем он говорит. Лафейсон запомнил одноклассника не как любимого человека, а как монстра, из-за которого временно возненавидел весь мир и, казалось, чувствовал только злость по отношению ко всему живому, даже, частично, к себе. Эти воспоминания бередили старые душевные раны и оставляли поверх уже, казалось, искусно заращённых, новые и свежие. Чувства к Тору давным-давно угасли, а сердце превратилось в лёд. Локи вряд ли смог бы простить «розыгрыш» Тора, считая такое развитие событий не только обесценивающим собственные переживания, но и весьма унизительным.       Тор видел Локи везде: в коридоре, на улице, во время обеденного перерыва. Одинсону даже казалось, что Локи следит за Тором и будто нарочно хвастается: «Смотри, Тор. Ты меня унизил, но я стал жить лучше. Теперь я счастлив, а не ты. И ты будешь мучиться, ведь я не дам тебе даже прощения». Тор не злился на счастье Локи, потому что понимал, что из них двоих именно Лафейсон больше этого достоин. Одинсону нравилось наблюдать за Локи, таким, каким он стал. Тор думал, что одноклассник счастлив. Ведь, имея хорошую работу, свой дом, уважение окружающих, как можно не быть счастливым?       Однажды Тор спросил у другого сотрудника про Лафейсона и получил такой ответ: «Локи — это лучший сотрудник нашей организации. Правда, он мало кому доверяет, но это совершенно не сказывается на его профессиональных навыках». Одинсон понял, почему Локи не хотел так быстро прощать. Он боялся снова оказаться раненым, как в прошлый раз.       Как-то раз во время обеденного перерыва Тор подошёл к Локи, чтобы поговорить. Лафейсон не обратил внимания на Тора, даже на «Привет» промолчал. Брюнет почувствовал в себе два вроде бы противоречивых желания — сбежать от разговора, как он это делал обычно и сделать Одинсону что-нибудь неприятное. Например, облить водой из стакана или ударить его подносом из-под еды по голове. Локи настолько серьёзно задумался над этим, что даже на секунду испугался сам себя, той агрессии, что, как оказалось, в нём копилась, и того, что ему нравилось думать о небольшой мести своему обидчику.       — Локи, я хотел с тобой поговорить, но ты не хочешь меня слушать. Я всё понимаю, но ты должен знать, что мне правда жаль, что я так с тобой жестоко поступил, — но Локи не обращал внимание на Тора и спокойно ел свой обед.       — Я хочу, чтобы ты перестал злиться… Прости меня, идиота. Я вёл себя как бессердечная сволочь, — Тор замолчал и посмотрел на Локи, который всё ещё не обращал на него внимания. — Локи, ну скажи что-нибудь! Хватит молчать! — крикнул Тор так, что услышали все сотрудники. — Скажи, что я придурок и мерзавец, что ты не хочешь меня видеть! Скажи что угодно, и я уйду!       — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — чувствуя какое-то мстительное удовлетворение, достаточно громко, чтобы все услышали, произнес Лафейсон, сделав невероятно удивлённое выражение лица. Ему не хотелось, чтобы кто-то из сотрудников получил подтверждение тому, что их с Тором связывает какое-то общее прошлое. До этого все попытки Одинсона поговорить происходили либо без свидетелей, либо Локи ничего не говорил. — Если тебе от этого станет легче, я скажу. Ты меня раздражаешь, и я хочу, чтобы ты прекратил меня преследовать под предлогом неизвестной мне ситуации. Ещё больше меня не устраивает то, что ты делаешь это именно на работе, причём в присутствии моих коллег, как будто пытаешься выставить меня в невыгодном свете, — после он тихо, лично для Тора, добавил. — Если уж тебе так нужно поговорить со мной, я сообщу место и время. Оскорблений ты получишь много.       Лафейсон, для закрепления эффекта унижения, планировал встретиться с бывшим одноклассником во внерабочее время. Во-первых, чтобы окончательно его унизить, а во-вторых, наконец преодолеть страх перед теми болезненными воспоминаниями, оставив только холодную ненависть к своим обидчикам.       Так Локи и поступил вечером после работы. Он ждал Тора возле чёрного входа, прислонившись спиной к стене. К тому времени к нему уже подходил Тор, такой наивно-радостный, что стало противно. Глядя на Одинсона, Локи злорадно улыбнулся.       — Пришёл, сволочь бессердечная, — холодно произнёс Лафейсон, практически срываясь на шипение. — Готовься. Сейчас начнём.       — Локи, давай ты не будешь меня оскорблять, — просил даже испугавшийся этого нового, злого Локи, Тор. — Я знаю, что очень виноват перед тобой, но прошу тебя — прости меня.       — Простить тебя? — засмеялся Локи так, что смех его заставил Тора потерять уверенность в собственных словах и намерениях. — Ты — безмозглый крутила, слабохарактерный урод, маргинал без сердца, ты…       — Локи, я уже не тот, кем был раньше, — доказывал Тор, и говорил он честно, но Лафейсон не мог и не хотел этого увидеть.       — Я тебе не верю. Благодари себя, ведь ты сам мне доказал, что верить никому нельзя! — всё же сорвался на крик Локи, но, сделав над собой усилие, вернулся к прежнему тону, чтобы разговор не привлёк ненужного внимания, — а я тебе ещё тогда говорил, что ты не сделаешь меня счастливым, но ты убедил меня сделать то, что в итоге разрушило мои шансы на простое человеческое счастье — связаться с тобой!       После непродолжительного молчания обоих он продолжил, поразительно ровно, словно это не он ни разу за все эти десять лет не вступал в нормальные, продолжительные романтические отношения, опасаясь повторения первого своего опыта:       — Ты ведь даже не представляешь, что тогда натворил, да? И теперь не отстанешь, пока я опять не сделаю то, что тебе нужно? Знаешь что — убирайся прочь из моей жизни, если не хочешь, чтобы следующая наша встреча закончилась дракой. Поверь, в гневе я куда сильнее, чем кажусь, — после этого Локи, резко развернувшись, ушёл домой, быстро скрывшись за углом соседнего здания. Тор стоял на том же месте и смотрел в ту сторону, куда удалился Лафейсон. Он почувствовал боль в висках. Одинсон теперь увидел в Локи не того униженного ученика, который пережил унижение и стал сильнее, а жёсткого и мстительного человека с разбитым в мелкие осколки сердцем. Тор понял, насколько он был неправ с Локи. Одинсон поспособствовал превращению в общем-то доброго и отзывчивого одноклассника в настоящее озлобившееся чудовище и теперь чувствовал себя виновным уже в этом.       Через два дня Локи повысили и перевели на другое место работы. Он был рад предстоящему переезду, который позволит запереть прошлое на замок. Лафейсон после той встречи перестал чувствовать страх, вспоминая день, перевернувший, пожалуй, всю его жизнь. Локи осознал, что всё равно не смог бы тогда дать серьёзный отпор Одинсону, но вёл себя вполне достойно. Теперь он лишь надеялся, что Тор не будет преследовать по пятам и вновь приносить нелепые извинения.