Countryside Lupin

Двадцать шесть, двадцать восемь, тридцать. Тридцать один. «Лучше бы тебе быть здесь, ублюдок, иначе…» — непонятно кого отчитывал Минги, стуча в названный секретарём номер, но вместо ответа или хоть какого-то шевеления изнутри (которых полицейский сейчас ждал больше, чем своего собственного повышения пару месяцев назад) «прозвучала» лишь гробовая тишина. Сон ударил кулаком по двери так, будто она была виновата во всех смертных грехах, но винить в пору было вовсе не кусок древесины, а креативного директора. Вполне ясно, что он с первого раза понял настойчивую просьбу (читай: приказ) офицера вернуться в номер и лишь строил из себя дурачка. Предположение Минги в духе глубоко любимой Кимом карточной философии было верным: за маской простака директор скрывал свою истинную хитрющую натуру. Понять, что тот был далеко не глуп, можно было на допросе; осознать, что он хочет знать о ходе следствия куда больше, чем простой обыватель, — уже чуть после. А вот догадаться, насколько продуман был план Кима по обведению всех вокруг пальца, вышло, пожалуй, слишком поздно. И, если честно, изначально у Сона не было идей по поводу мотива креативного директора. Ни один из вариантов, всплывших во время допроса других клерков, явно не ложился на действительность. Дело было не в ревности, обломанном повышении или личной неприязни. Нет, всё наверняка было куда более запутанно. Ким Хонджун знал правила игры и был осторожен, раз выдумал легенду о походе за сигаретами и помощи пьяному Сану. Последнее особенно настораживало. Значит, клерк намеренно проверял обстановку и видел стажёра, и не просто в баре, а видимо, и до, потому что кто, если не он, будто бы невзначай обмолвился Кану о ночном рандеву двух «любовников» в номере господина Со. Это был продуманный на пару шагов вперёд ход: прощупывая почву для своего хитроумного выпада, Ким обеспечил себе почти безупречное алиби и при этом подлил масло в огонь острой вражды между своим «дружком» и донсеном Чхве Чонхо. Правда, этот план оказался обречён на провал, потому что подобного рода расчёты не были освобождены от неблагоприятного вмешательства судьбы. Как и любимые креативным директором карточные игры. — Карты! — эта мысль ударила Сона словно молнией. — Ким-сукин-сын-Хонджун! Подумать только, как ловко полицейского удалось провести! Всё это время он шёл по ложному следу, ослеплённый собственной глупостью. Минги был так увлечён якобы неоспоримой теорией о причастности Юнхо, что не видел дальше своего носа. Зато всё чётко представлял себе хитрый директор Ким — и не преминул этим воспользоваться. Сон почти сразу приметил в нём неординарный склад ума, особую проницательность и своеобразную харизму, однако не смог распознать, что такой набор качеств далеко не случаен. Как и очень удачно приведённая карточная аналогия, находчивостью которой Ким, несомненно, очень гордился. Будь Минги сосредоточенней, не упустил бы из виду эту бросающуюся в глаза деталь, но, поглощённый затуманивающей разум привязанностью, он предпочёл слепо следовать по дорожке, которую ему прокладывал не кто-либо, а Ким Хонджун собственной персоной. Дорожка эта была запутанная, тернистая и ведущая в обратном от правды направлении, туда, где виноваты были все, кроме истинного подозреваемого. Что же до реальной картины происходящего, то она стала ясна офицеру лишь сейчас, когда сомнения насчёт причастности Юнхо были развеяны, а своеобразные чары креативного директора сошли на нет: Ким бессовестно воспользовался увлечённостью Минги, одновременно скрывая и обнажая свою главную слабость. Такие качества, как умение просчитывать ходы наперёд, импульсивность и нервозность, завуалированные за маской напускного спокойствия, и нескрываемая азартность выдавали в Ким Хонджуне увлечённого карточного игрока. И до этих самых пор этот человек умело разыгрывал партию с Соном, который до конца не понимал правил игры. Как умелый крупье, креативный директор разложил перед Минги колоду офисных работников и подтасовал карты так, чтобы полицейский до самого обречённого на фиаско финала думал, что выйдет победителем. Каким-то шестым чувством Ким почуял, что у Сона уже был главный подозреваемый, и, карта за картой раскрывая перед ним подноготную статистического отдела, выяснил, что самым слабым звеном являлся именно Чон Юнхо. Не спуская с лица доверительной улыбки, он заставил офицера поверить в то, что именно к этой «трефовой девятке» стоило хорошенько присмотреться, хотя на самом деле куда большого внимания заслуживала персона самого директора Кима. Азартозависимые люди были крайне хитроумны и до одури коварны, но при этом являлись заложниками своей вредной привычки: неблагосклонность судьбы зачастую заставляла их идти на необдуманные риск и жертвы. И если многие менее удачливые игроманы за ошибку могли поплатиться своей шкурой, то Ким Хонджун, как подсказывало Минги чутьё, был куда более безжалостен и самолюбив и скорее готов был продать собственную мать, чем подставить свою лощёную лисью шубку под нож. Не нужно было быть гением мысли и отцом демократии, чтобы после всех этих умозаключений прийти к выводу: креативный директор, вероятно, крупно проигрался и теперь искал деньги, чтобы закрыть долг. И лучшим источником «лёгких» денег был господин Со. Как справедливо заметил менеджер Пак, гендиректор был из тех людей, для которых громкий скандал был страшнее смерти; тем более скандал, с которым ему не помогут справиться влиятельные дружки. Об этом проницательному Киму наверняка было известно, как и о тёмных делишках начальника, а значит он мог с относительной лёгкостью шантажировать босса. Возможно, именно это он и думал провернуть накануне, и, кто знает, чем кончилось бы дело: либо креативный директор шёл целенаправленно травить Со Чанхи после отказа, либо у него была интенция поговорить, а потом действовать по обстоятельствам. Во второе «либо» Минги пока верил больше, чем в первое, потому что был уверен, что Ким Хонджун сыграл бы чисто. Но всё же директор Ким не казался профессиональным аферистом (по крайней мере, на первый взгляд), а значит, должен был совершить ошибку. И эту ошибку стоило более внимательно поискать в номере господина Со, если, конечно, креативный директор не успел подчистить следы за то время, что Сон миловался с Юнхо. Полицейский повернул голову вправо и мысленно просчитал расстояние от тридцать первого номера до номера гендиректора. Тот находился в другом конце коридора, но, учитывая сказочную акустику, опрометчивый удар в дверь наверняка был оттуда слышен. Значит, застать Кима (если он действительно был там) врасплох не удастся. Но Минги и не уповал на эффект неожиданности. Важно было действовать как можно быстрее, чтобы хоть немного наверстать упущенное. Поэтому он, уже не заботясь о конспирации, направился прямиком к номеру господина Со и с какой-то странной то ли силой, то ли злостью дёрнул ручку двери. Та, ожидаемо, поддалась, хотя, насколько Сон помнил, он лично просил Мину запереть комнаты. Это лишь подтвердило невесёлые догадки о том, что Ким, скорее всего, сюда наведывался, и доказывало справедливость полицейской мудрости о том, что преступника подсознательной силой тянет вернуться на место преступления. Войдя внутрь, Минги никого не обнаружил, но сразу приметил, что кто-то в номере гендиректора явно был: полицейский специально оставил одному ему известные зацепки, о которых пришлый даже не догадался бы. Кроме того, совсем очевидным фактором чьего-то присутствия был мигающий красным огоньком ноутбук. Это сразу выдавало заинтересованность приходившего за материалами, которые находились на гаджете, и офицер не мог не проверить свою догадку. По интересному стечению обстоятельств, запаролен ноутбук не был, так что Минги почти сразу открылся доступ к морю ярлыков и папок на рабочем столе. Но чаще всего, знал Сон, самое интересное находилось не на видном месте, а там, где никто и не стал бы ничего искать — в корзине. И чутьё Минги не подвело: в подчищенной, в отличие от заваленного рабочего стола, корзине была лишь одна экселевская таблица. Восстановив файл, полицейский окунулся в дебри бюрократических сводов цифр и наименований, которые в целом представляли из себя обыкновенный финансовый отчёт креативного отдела за прошлый квартал. Точно такой же документ лежал на рабочем столе гендиректора. И почему-то Сону не давали покоя эти два, казалось бы, идентичных документа, поэтому он решил, любопытства ради, сверить показания. Только вот были они далеко не одинаковыми: сводки на бумаге отличались от тех, что были в электронной таблице, хотя понять это можно было лишь при внимательном всматривании. Но внимательность явно не была коньком гендиректора, так что он, скорее всего, и не заметил изменений. А вот более дотошный Чхве Чонхо наверняка не прошёл бы мимо такого вопиющего раздрая в документации при сдаче квартального отчёта, и уж точно задал бы креативному директору соответствующие вопросы о несоответствии доходов и расходов в шестизначную сумму. Как раз такую, которую можно было бы использовать для оплаты немаленького карточного долга. — Жадность фраера сгубила, — протянул Минги, но всласть насладиться своим на сей раз беспроигрышным заключением так и не успел. Занавески позади офицера дернулись, однако он успел отреагировать: буквально в сантиметре от своего лица поймал в захват кулак Ким Хонджуна. Непонятно, на что при этом выпаде надеялся креативный директор, учитывая значительную разницу в росте и уровне физической подготовки. Вероятно, на эффект неожиданности, который, однако, не возымел должного результата. Сон без труда выкрутил миниатюрному молодому человеку руку и придавил грудью к столу. — Вы находились в крайней степени отчаяния, раз решили действовать исподтишка. Ким, несмотря на своё невыгодное положение, наглости терять не собирался. Даже наоборот, сейчас он будто бы избавился от маски славного малого и улыбался воистину по-джокерски. — «Не стоит недооценивать человека, доведённого до отчаяния». Это вы справедливо заметили. — Так вы подслушивали? — поинтересовался Минги, но без должного удивления. Он ожидал чего-то подобного от такой личности, как креативный директор. — А что мне оставалось делать? — фыркнул Ким Хонджун, ворочаясь на столе, как уж на сковородке. — Вы не хотели делиться со мной информацией. — Эта информация вас не касалась. Или вы настолько низко пали, что решили наплевать на законы морали и подставить под удар невинного человека? — Если бы вы знали, в каком я положении, господин полицейский, то не стали бы задавать подобные морализаторские вопросы. — Как много вы задолжали? — Достаточно, чтобы с меня спустили шкуру живьём. — И поэтому вы решили пожертвовать жизнями других? — Справедливости ради, ничьими жизнями я до этого не жертвовал. Но сейчас, кажется, самое время. Похоже, эффекта неожиданности Киму всё же удалось добиться: он собрал все свои силы и рванул на не ожидавшего выпада Минги, сверкнув в руке чем-то металлическим и явно острым. И хотя техники при нападении директору явно не доставало, он компенсировал это скоростью и стихийностью замахов, от которых офицер едва успевал уворачиваться. — Ни с места! Руки за спину! — послышалось из коридора, и в номер тут же ввалилось человек шесть в форме, беря в захват опешившего, но не готового сдаваться Ким Хонджуна. Однако против такого количества полицейских креативный директор уж точно был бессилен, поэтому нехотя, но сдал позиции и позволил надеть на себя наручники. И пока добрая часть служителей правопорядка управлялась с Кимом, один из них явно намеревался прийти по душу Минги. Тот хотел было оказать сопротивление и обозначить свои права, но за него это успел сделать появившийся в дверях Юнхо: — Не трогайте его. Это и есть офицер Сон. Минги сразу же оставили в покое. Теперь он мог спокойно разъяснить суть дела коллегам и передать полномочия по задержанию креативного директора. — Прошу сопроводить Ким Хонджуна в следственный изолятор до выяснения всех обстоятельств его финансового мошенничества, участия в подпольных азартных играх, возможной связи с мафией, покушения на стража правопорядка и убийства Со Чанхи. Глаза директора округлились от, кажется, вовсе неподдельного недоумения. Он попытался вывернуться из цепкого захвата двух полицейских, но сделать это так и не получилось. Вышло лишь сверкнуть на Сона глазами исподлобья и отчаянно выкрикнуть: — Я не убивал Со! — То есть остальные свои преступления ты не отрицаешь? — хмыкнул молоденький лейтенантик, но тут же был награжден осуждающим взглядом Минги: всё же измываться над задержанным было низко. Когда директора вывели из номера, офицер смог выдохнуть с определённой долей облегчения. Справедливость наконец восторжествовала, а значит сейчас было самое время для поиска ответов на волнующие вопросы. Например, как в отеле, по сути отрезанном от окружающего мира, оказались полицейские. Юнхо считал этот немой вопрос на лице Сона и поспешил утолить чужое любопытство: — Я вызвал наряд, как только появилась связь. Полицейский открыл было рот для очередного вопроса, но и тут Чон опередил его, заверив: — Не поверишь, если бы не спам-звонок из телекомпании, я бы и не подумал, что к нам вернулась цивилизация. Минги усмехнулся, то ли прозорливости Юнхо, то ли комичности ситуации. Теперь, когда его любознательность была удовлетворена, пора было возвращаться к своим обязанностям и в красках описать наряду суть произошедшего за эти полтора дня, но что-то удерживало его от незамедлительного ухода. Наверное, это был тяжелый взгляд стоящего напротив Чона. Повисла какая-то нездоровая пауза, которую Юнхо решил прервать банальнейшим вопросом: — Ты цел? Сон наверняка закатил бы глаза на подобный клишированный способ разряжения обстановки, если бы не услышал в чужом голосе довольно явных ноток обеспокоенности. И эта обеспокоенность почему-то ему жутко льстила. — Что ж мне сделается? — Ах, да, — Юнхо прыснул, распознав поддельную беззаботность в тоне Минги. — Я и забыл, что имею дело с самим Капитаном Корея. Сон сократил расстояние между ними. — Так и будешь паясничать… или наконец расскажешь, что случилось? Офицер хоть и хотел немножко усмирить абсолютно беззлобную язвительность Чона, вторую часть фразы произнёс без намёка на заигрывания. — На самом деле, я хотел попрощаться, — признался Юнхо, нехотя отступая назад, чтобы сохранять хоть какое-то подобие дистанции. — Директор Чхве уже подсуетился и наказал Ёсану найти трансфер, так что мы скоро уедем. — А дальше? — А дальше придётся разрываться между подготовкой к тендеру и свидетельствами, допросами и прочим полосканием мозгов. Минги какое-то время молча всматривался в чужое погрустневшее лицо, ловя себя на мысли, что нет, Юнхо совсем не идёт быть серьёзным или грустным. Ему идёт только лучезарная улыбка, которую сейчас очень хотелось увидеть, но разговор явно не располагал к чему-то позитивному. Оставалось только прибегнуть к старой доброй клоунаде, и наплевать, что при этом Сон будет выглядеть жалко. — Будешь в энный раз пересказывать свою историю серьёзным дядям в форме? — в клоунаду в этот раз не вышло: момент действительно был неподходящий. Но, на счастье офицера, никто из них двоих не хотел заканчивать этот и без того непростой день на минорной ноте, поэтому Юнхо решил взять дело в свои руки и свести всё в шутку куда более искусно. Похоже, его, как и Минги, жизнь научила такой глупой и необоснованной защитной реакции на творящийся вокруг переполох. — Уж надеюсь, они не будут доводить меня до истерики необоснованными предъявами и обвинениями. Сону впору было обидеться на эту очевидную шпильку в свой адрес, но разве он мог возмущаться после того, как на лице Юнхо появилась долгожданная улыбка, доказывающая, что тот не имел намерений задеть, а лишь пытался разрядить обстановку. И тут уже Минги не смог сдержаться, накрыв чужие губы своими. — Что ты делаешь? — удивился Чон. — Хочу оставить что-то на память о твоей улыбке. — Ты можешь оставить куда больше, если… Юнхо не успел договорить. Его прервал назойливый телефонный рингтон. Минги прикусил губу от досады и чертыхнулся про себя: он просто не мог не взять трубку. — Прости. Я должен ответить. Чон искусно скрыл досаду и кивнул. Офицер отвернулся к окну, прочитал молитву за упокой своей грешной души и принял звонок. — Минги, мать твою! — гаркнул в трубку начальник отдела. — В какую хуйню ты вляпался на этот раз?! — Начальник… — Ты мне мозги не пудри, я уже пять лет как твой начальник! Какого хрена мне звонит коллега из пригородной службы с сообщением о твоём самоуправстве?! — Я был в отпуске и… — В ближайшие пару месяцев, а то и лет, на отпуск не рассчитывай, Сон. Собирай манатки и возвращайся в отделение незамедлительно. Будешь развлекаться с документацией по твоему новому делу. Больше Минги ничего не успел прибавить — начальник в своей излюбленной манере сбросил звонок, оставив сотрудника наслаждаться мелодией коротких гудков. — Вот же… — полицейский обернулся, желая поделиться своей «радостью» с Юнхо, но тот успел скрыться, бесшумно прикрыв за собой дверь, — блять. Не терзаясь раздумьями, Минги намеревался пулей вылететь из номера в надежде нагнать Чона, но судьба явно было против их откровенного разговора. Проход в коридор офицеру преградила госпожа Ли. — Господин полицейский, — обратилась она без намёка на свою привычную взбалмошность. Наоборот, Ли Чонха сейчас была поразительно спокойна и тиха, что немного насторожило Сона. — Прошу прощения за сегодняшний спектакль, — решил на всякий случай оправдаться Минги. Он надеялся, что подобного старушке будет достаточно, и она наконец позволит ему помчаться по своим делам. Но госпожа Ли явно имела какие-то особые планы на офицера, потому что стояла на месте несокрушимым крейсером. — К чёрту ваши извинения, — резко заявила она. — Я пришла сюда ради восстановления справедливости. «Она точно головой не ударилась, когда в обморок падала?» — подивился про себя Минги, но старушку своим замечанием решил не шокировать, приглашая высказаться. — Я видела, как грубо ваши коллеги обошлись с тем молодым человеком. Это непозволительно — так обращаться с невиновным только потому, что он показался вам подозрительным. Сон с трудом подавил нервный смешок: после такого заявления он на полном серьёзе сомневался во вменяемости госпожи Ли. — Почему вы так считаете, позвольте узнать? — как можно более деликатно спросил Минги. Ли Чонха выдержала выразительную паузу и призналась с видом драматической артистки. — Потому что господина Со убила я. От такого неожиданного признания у офицера отвисла челюсть. Может, Ким всё же успел нанести ему рану — и теперь он бредит из-за чрезмерной потери крови? Госпожа Ли наблюдала за реакцией терпеливо, но с долей какой-то странной обиды, словно бы её задевало то, что Минги не мог поверить в её причастность к убийству. Поэтому она решила немедля внести ясность: — Но я не хотела убивать этого… — она с пару секунд подбирала нужное выражение, — грубияна. Это произошло случайно. Минги встряхнул головой, приводя свои мысли в порядок, и принялся устраивать внутренний мозговой штурм. Как могло случится так, что Ли Чонха ненамеренно отравила директора Со? Ответ, как не странно, нашёлся довольно быстро и был до того очевиден и абсурден, что Сон разразился приступом неконтролируемого смеха. Госпожа Ли восприняла это на свой счёт и, кажется, не на шутку обиделась. Вдоволь насмеявшись, Минги оттёр выступившие на глаза слёзы и заметил: — Получается, директор Со спас вас от смерти? Ли Чонха хмыкнула, но опровергать предположение не стала. Видно, признание факта, что её немощность и стала причиной преждевременной кончины чересчур много возомнившего о себе Со Чанхи, чересчур ущемило бы её достоинство. Зато уколоть покойного было как раз в стиле старушки. — Этот дикарь сам виноват в том, что так бессовестно покусился на мой чай. — Любопытства ради, с чем был чаёк? Госпожа Ли долго не хотела делиться такими интимными подробностями, но всё же выдала: — С «Феназепамом». У меня проблемы со сном. «И с тремором, видимо, тоже». Минги только и мог подивиться подобному неожиданному стечению обстоятельств. Он потратил кучу времени и сил, чтобы расследовать убийство господина Со, а в итоге поссорился с человеком, который был ему глубоко симпатичен, наткнулся на след финансовых махинаций Ким Хонджуна и был поставлен перед фактом своей собственной тупости (снова!) — гендиректор погиб по нелепой ошибке старой взбалмошной женщины. Из-за которой Минги, взявшему на себя инициативу по расследованию, теперь придётся отвечать головой и, видимо, задницей. — Вы арестуете меня? — спросила Ли Чонха. Сон уловил в её голосе смутную надежду на милосердие. — Я закрою на это глаза в силу вашего преклонного возраста, — заверил офицер и предпринял попытку боком обойти старушку. Госпожа Ли отступила назад, до глубины души поражённая чужой наглостью. — Какого возраста?! Ах ты, грубиян!.. — возмутилась она, но Минги воспользовался заминкой, шмыгнул в образовавшийся проход и помчался подальше от места преступления, так и не дослушав гневную тираду. Включать показания старушки в расследование деяний Кима он не планировал. Видеть эту даму с невыносимо тяжёлым характером ещё раз в допросной он не имел ни малейшего желания. Уж лучше выдумать какую-то легенду для дела и договориться с патологоанатомом — смерть гендиректора Со и так добавит полицейскому достаточно бумагомарательных проблем. Но будущие несладкие перспективы сейчас не сильно пугали Сона. Он мчался по коридорам пансиона с явным намерением узнать, что же хотел сказать Юнхо. Может, у Минги давно никого не было. Может, обаяние Юнхо было сильнее глупой философии не-привязанности.