Лаборантка

Полиция... Синие острые фуражки в моей квартире, унизительный обыск и компрометирующие вопросы. Собаки обнюхивают ящики, а молодой оперуполномоченный кривовато улыбается и косится в мою сторону, надрывно потроша документы. С такой яркой фантазией — стоило ли вообще начинать дело?! Я с силой взлохматил волосы, пытаясь добиться от себя хладнокровия, и тяжело вздохнул. Дана была такая тихая, скромная, отзывчивая на невинную ласку: неужели она бы и поняв что-то успела донести на красавчика-начальника за один короткий вечер... От очередного настырного звонка в дверь я опомнился посреди комнаты с расстегнутыми штанами и, взяв рубашку с собой, направился в коридор. Ночного загадочного гостя я собирался встретить с как всегда непревзойдённым равнодушием. На пороге я рассчитывал увидеть бухого соседа или, на крайний случай, невменяемого Максима с прицепом неприятностей. Склонился над дверным глазком и всмотрелся в непроницаемую темноту на лестничной клетке: кажется, перегорела лампочка. Я затаился, тщетно стараясь вслушаться в шорохи и выкроить ещё немного времени, чтобы собраться с духом. Ночная таинственная тишина наедине с заунывным выдыхающимся звонком. Ещё чуть-чуть и проснутся соседи. Некто продолжал настырно меня «будить», и от злого любопытства я порывисто включил в коридоре свет, затем провернул щеколду и дёрнул за ручку. — Ты?.. — распахнув дверь шире, я ошарашено уставился на фигуру, вырисовывающуюся в темноте. — Что ты здесь делаешь? Что случилось? — расположившись спиной ко входу, девушка облокотилась о стену головой и бедром, безнадежно, словно бесцельно дотягиваясь до кнопки и выжимая её. Я сразу понял, что это она, узнав длинные чёрные кудри и тёмно-синее пальто, облегающее аппетитные формы. Жёлтый свет лампы, выглядывающий из-за двери, окружил женский силуэт. От девушки пахло промозглым уличным холодом и узнаваемо приторной терпковатой вишней. Я до сих пор не знал что это: духи, шампунь или атрибут косметики... — Дана?! Она как-то настороженно, устало обернулась на голос, перекатившись по стеночке, и её сбивчивый неуемный взгляд замельтешил теперь прямо у моего лица. Я опешил. Лаборантка выглядела мрачно и непривычно строго. При виде серых непроницаемых глаз, сосредоточившихся на мне с суровостью, я ощутил, как сердце ухнуло в груди. — Не знаю, как ты сюда попала... Час ночи, а ты не спишь. Написала что-то, удалила, до тебя не дозвониться... Не пугай меня!.. — девушка неприступно смотрела вглубь зрачков, не пытаясь вклиниться между моих непоследовательных мыслей. На её изнеможенное личико падала тень: я был выше и преграждал её от острого света, от которого она пару раз недовольно сощурилась. Судя по всему Дана не планировала вымолвить и звука. — Ладно, я понял... Отодвинувшись от входа, я приглашающее указал вовнутрь. На лестничной клетке послышались шорохи, доносившиеся из соседней квартиры: ворчливая бабка проснулась вместе с дотошным непрошеным любопытством, уже подходила к двери. Это грозило мне пересудами и плохой подъездной репутацией. И пока Дана продолжала тянуть с ответом, я обхватил её за плечи и протолкнул за порог. Стремительно выключил свет, осторожно захлопнул дверь и, удерживая пошатывающуюся дезориентированную лаборантку, проследил за копошащейся соседкой в глазок. Сердце девушки билось так истошно, что я перевёл взгляд на ее потерянное личико, прислонившееся к моему плечу. Как попасть в чужой подъезд я ещё мог догадаться, но откуда она знала мой домашний адрес — интересный вопрос. Соседка некоторое время ждала на лестничной клетке, а я продолжал подглядывать, как пёстрый халат мелькает в свете ее сверкающей в дверях старомодной люстры. А потом она ушла. — Дана, ты расскажешь, что стряслось? Тебе плохо? — лаборантка грузно облокотилась на меня, забравшись ледяными ладонями под полузастегнутую рубашку, и умоляюще сжала кожу на голой спине. Я неконтролируемо съежился от ее первого такого непривычного и властного прикосновения, по инерции укладывая руки на женскую талию. Мы стояли в тёмной прихожей в откровенных объятиях друг друга среди многозначительной тишины. Лаборантка выглядела сонливо, но с силой держалась за меня, ногтями впиваясь в лопатки. Я старательно прижимал ее поближе, пока она это позволяла, обескураженно рассуждая о том, что нашло на девушку, и ждал объяснений. Ее руки успели согреться от касаний, а моё тело — лихорадочно мучительно возбудиться. В паху нестерпимо сводило от явно излишнего предвкушения, желание практически парализовало мои мысленные рассуждения, требуя переступить черту. Но странные прелюдии с сообщениями и звонками всё ещё волновали меня. Вместо объяснений Дана медленно отстранилась и принялась нащупывать пуговицы на своём пальто. Мы не разговаривали: я привык к темноте, наблюдая за тем, как девушка снимает с себя плохо поддающуюся верхнюю одежду, приятно поражаясь её бесцеремонности. — Ты хочешь остаться? — я взял ее пальто и повесил на вешалку, пока она с остервенением начала стягивать с себя ботинки. Дана не ответила. Я заметил, что все время разговариваю сам с собой, и озадаченно смолк, когда девушка отшвырнула обувь и подступилась ближе. Такая Дана была кардинально противоположна той, что я знал в работе: слишком непредсказуемая и даже напористая. Я не понимал, чего ждать в следующую секунду, уступая ей ведущую роль не без крохотной доли недовольства. Любой её молчаливый шаг вынуждал меня пристально следить и воздерживаться от поспешных выводов... Я до последнего не мог поверить, что лаборантка могла приехать ко мне ночью ради секса: где подвох? Где заслуженное разоблачение, заявление в полицию? Разве так себя ведут хорошие девочки? И хоть я откровенно жаждал распробовать её правильные неприступные губы на вкус, сближаться с жертвой возможного судебного разбирательства, к которой теперь вели все улики уголовного преступления, могло показаться кому угодно полнейшим абсурдом. Зачем тогда было перестраховываться, искать несведущую подельницу? Подобравшись ближе ко мне, Дана могла утянуть за решетку и руководителя предприятия. Это было логично — откуда у студентки такие познания, кто мог ей подсказать? Мы делали всё, чтобы эта история, если и была вскрыта, то походила на непреднамеренную случайность. Но если законодательство окажется не на нашей стороне... Самый крайний план должен всегда оставаться наготове. И пока я нашёл остатки сил додумать, чем могут обернутся утехи с лаборанткой, к которым мы, кажется, и не приступали, Дана притянула меня за шею и безжалостно дерзко поцеловала. Ее тёплые сочные губы принялись терзать мои, и я моментально забыл об осторожности, легко подписавшись на неоправданный риск, ведь всё это время я сам надеялся стать инициатором. Пускай это станет частью плана по отвлечению женского пытливого разума от правды. Она оказалась жаркая, снедающе сладкая. За каждым влажным рваным поцелуем следовал очередной всё более напористый и надрывный, будто мы опаздывали друг друга распробовать. Я смял край короткой юбки, задирая её повыше, и схватился за упругие ягодицы, обтянутые тонкой эластичной тканью. Но прежде, чем избавиться от женских колготок, я поднял девушку за бёдра и зажал между холодной стеной и голодных сбивчивых поцелуев. Мне хотелось ощущать её горячее лицо, скулы, порябевшую от мурашек шею под своими губами и как можно быстрее, сильнее. Дана не успевала отвечать, но упрямо вжималась в меня, всё крепче сводя бёдра на торсе и дразняще ёрзая прямо в области паха. Её движения злили во мне бешеное помрачение. Я исступлённо наклонился к женской шее, завороженно покусывая её и вдыхая узнаваемый ягодный запах. Теперь он словно заполонил мои лёгкие вместо обжигающего, в миг накалившегося желанием воздуха, и я приспустился к ключицам, отгибая вырез на тонкой блузке. С усердием я целовал всё более доступные мне участки кожи, наслаждаясь её нервной мелкой дрожью от настойчивых пыток. Пальчики Даны цеплялись за мои плечи, поясницу, от чего я сбивчиво вздрагивал. На спине щипали всё новые и новые царапины, дыхание стало оглушительно громким. Я пробрался одним ртом за вырез и отогнул краешек лифчика, ощущая, как тело девушки подёргивается от щекотливого соприкосновения моего языка с её вздымающейся грудью. Нам обоим было тесно в белье: от напряжения член ноюще пульсировал, и от каждого её негромкого сипящего стона моё тело пробирало истомными судорогами. В прихожей стало нестерпимо душно, а в комнате простаивала пустая холодная кровать. Я успел расстегнуть застёжку за её спиной и подтянул присползающие женские ножки за ягодицы, направившись вместе с Даной на руках в спальню. Она удерживалась руками за мою спину и голову, вжимаясь горячей грудью в лицо. Пытаясь подавить головокружение, я передвигался по коридору на ощупь, жёстко и мокро целуя девушку сквозь одежду. Её белье задралось, соски затвердели. Плечом я примкнул к створкам шкафа и проскользил к приоткрытой двери, прислушиваясь к чувственным стонам: теперь я всегда буду думать о сладком хнычущем плаче лаборантки, глядя на её белый, обтягивающий стройное тело, халат. Мы ввалились в спальню, и едва опустив девушку на кровать, я, не отрываясь, навис сверху, задрав блузку вместе с лифчиком. Кожа на груди покраснела от алчных поцелуев, порябела от моего тяжелого дыхания. Наслаждался видом я не долго, предпочитая пробовать языком округлые женские изгибы. Дана дрожала, тянула меня за волосы и умоляюще приподнимала таз, пытаясь потереться о моё бедро. В паху было и без этого предельно твёрдо, но при виде того, как лаборантке становилось всё труднее терпеть настойчивые ласки, я ощущал, что и сам начинаю мучаться от желания. Наигравшись с сосками, я опустил ладонь на перекрутившуюся на талии смятую юбку, пытаясь нащупать молнию. Дана протянула руки к моему лицу, изнеможенно и слабо стараясь увлечь меня поближе к своим припухшим раскрасневшимся губам, и я податливо склонился. Мы целовались долго и сладко, посасывая языки друг друга, пока я разбирался, как её раздеть. За это непростительно долгое время я успел лишь потерять ориентацию в пространстве, прикрыв веки от наслаждения, а когда раскрыл глаза, понял, что голова идёт кругом, словно я напился. Найдя себя в полубреду, чуть отстранившись от лаборантки, я, наконец, нащупал застёжку, а затем стал стягивать с Даны юбку и дурацкие колготки вместе с трусиками. Девушка старалась помочь, но у неё выходило лишь сексуально выгибаться подо мной, от чего я всё истеричнее сдирал с неё одежду. Затем я приспустил штаны, а лаборантка приподнялась следом, начав безуспешно и нервно теребить рубашку. На ней были застегнуты лишь пара пуговиц ради приличия, но они оказались серьёзной помехой для возбуждённой девушки. Сквозь множество преграждающих пылких поцелуев и пробирающих прикосновений к оголённой коже я избавился и от неё, оставшись в одном белье. По обе стороны от головы лаборантки упёрся руками, склоняясь к её влажной шее, но прежде, чем притупить потребность оказаться внутри, я на секунду замер у её лица. Она порывисто дышала. Ресницы вздрагивали, а светло-серые глубокие глаза практически полностью поглощал ночной мрак. Голое тело, выражение на симпатичном, уже привычном личике — всё выглядело до предела возбужденным, но я разрешил себе ещё немного задержаться у приоткрытых губ девушки, цепляя их неосторожным поцелуем. Ни о чём нельзя было думать, кроме того, что прямо сейчас я почувствую её жар изнутри... — Как я и думал, ты очень красивая. В духе этого вечера Дана продолжила игнорировать мои попытки заговорить, поэтому я приспустил бельё и пристроился между её бёдер, ласково отвлекая девушку поцелуями. Лаборантка намокла до неприличия. Я упёрся головкой члена в её набухшие половые губы, затем подался вперёд, раздвигая их и чувствуя, как становится всё теснее. Мучительно медленно проникая на всю длину, я лишь усугублял трепещущее в теле взвинченное состояние, стараясь удержаться от грубых конвульсий хотя бы поначалу. И когда оказался в нежных дрожащих объятиях, понял, как же мне льстило её присутствие... Чем больше Дана задавала вопросов, тем истошнее мне хотелось её проучить. Будучи настолько начитанной и выдержанной, она не походила на дурочку, но вызывала у меня столько любопытства, что даже сейчас, неожиданно имея её в собственной кровати, мне казалось, что одного раза будет недостаточно. В паху всё сильнее возникало тянущее удовольствие. Двигаясь в горячих голых объятиях Даны, я в очередной раз сорвал поцелуй, гулко простонав сквозь него во влажные истерзанные губы, и ощутил, как девушка застонала в ответ. Это вызвало у меня необъяснимый приступ наслаждения, распалившийся по телу неукротимым самодовольством. Я начал входить всё жёстче и бесконтрольнее, пока она охватывала меня ногами за торс и прижималась голой грудью. Её затвердевшие соски тёрлись о мою кожу, губы угождали поцелуями в плечи. Мне непередаваемо нравилось происходящее: не успев закончить, я уже помышлял, смогу ли ещё раз рассчитывать на близость... Бесстыдные чавкающие звуки наполнили комнату, где сегодня вечером я встречал наступающую темноту в давящей зловещей тишине. А когда я выбивал из лаборантки мученические несдержанные стоны, это звучало как отныне самая яркая ассоциация, связанная с рабочими буднями.