Лаборантка

Я закрылась в лаборатории. Почему-то слёзы безостановочно стекали на металлическую столешницу, сколько бы я их не утирала... Прежде мутные фантазии на счёт Антона Владимировича рассеялись: стало яснее, чем отражение моих покрасневших мокрых глаз — его сердце не просто занято другой, оно принадлежало всем без разбора. Директора интересовал вопрос самоутверждения и получения удовольствия в самом узком и прямом смысле... И хоть мне было приятно чувствовать внимание Антона... Видеть, как он реагирует на тщательно подбираемые часами наряды и щедро осыпает меня смущающими комплиментами. Как невзначай прикасается к коже или внаглую заигрывает, отнимая у моих ног способность держаться твёрдо. Как заглядывает в самую глубину глаз, не оставляя мне шансов и думать о чём-то, кроме поглощающей ясной голубизны вокруг его бездонных зрачков... Сухое общение с Алёной Борисовной не вразумило меня от трепета перед директором. Сталкиваться с агрессией в каждом её зорком взгляде становилось всё более неприятно, но, как же она не понимала, что это ничего не могло изменить... Кроме самих поступков мужчины. Я тут же уяснила, что я не особенная, а очередная. И место в списке передо мной уже принадлежало Алёне до моего трудоустройства. Не зря девушка так обхаживала Антона, так старательно вертелась вокруг, выдавая всё более гениальные идеи и предложения. Я помешала им договориться о посещении выставки: почему-то решила, что у меня хватит на это сил... И пока я робко пыталась игнорировать наше заметное неумолимое соперничество, лаборантка, похоже, времени зря не теряла. Стоило быть умнее... Поберечь себя от чувств, с которыми легко было обойтись пренебрежительно, сравнять с ничтожными попытками совокупиться. Может, это такой гадкий невольный самообман — настолько доверчиво торопиться открыться человеку, а столкнувшись с его любвеобильностью, так резко дать по тормозам… Я ведь вовсе не была слепой. Наблюдала за их сладким шушуканьем с Алёной Борисовной, и сама поддалась заурядным ухаживаниям. Только мне и в голову не могло придти, что между двух директор выберет сразу оба беспроигрышных варианта… Меня всю трясло от слёз и случившегося прозрения. Ещё каких-то пару недель назад я монотонно посещала учёбу и не видела конца издевательствам: но, проведя это время с нетерпением от рабочего дня до рабочего дня, обнаружила, что без искушённых взглядов Антона смысл утрачивался. Мне теперь нужно было отказаться от мыслей о нём, не фантазировать за книжками и тем более не помышлять о большем в его компании — и, едва пережив любовное разочарование, я уже ощутила рутинную тоску и опустошенность. Ещё неизвестно, что будет больнее — остаться и придушить чувства или оказаться уволенной… Когда кто-то постучал в дверь, я позволила себе притихнуть, сипя от плача, и сделать вид что в лаборатории пусто. Только когда Максим раздраженно прикрикнул в коридоре, я поняла, что он видел, как я забегала обратно от директора… — Дана Евгеньевна! Откройте! Нехотя поднявшись со стола, я шагнула в сторону двери, утирая дорожки горячих слёз. Наверное, Максим Игоревич многое знал о личной жизни директора, будучи его лучшим другом со школы… Я мерзко скорчилась, когда додумалась: наверняка Антон уже огласил ему план действий с молоденькой лаборанткой, а может уже и прихвастнул успешными «химическими опытами» с Алёной… — Вы спите? — я провернула ключ, толкнула створку, и в следующие миг мы сцепились взглядами. Лицо худощавого парня ещё больше досадно вытянулось от неприкрытого изумления. — Вы вся красная… Как медный порошок… — А вы очень тактичны, — ощущая, как голова болезненно горит от жара, я сдержанно скрестила руки и выжидающе отвернулась. — Я всё помыла, посуда сушится. Вчерашний синтез в шкафу у вытяжки. Сегодняшний ещё не ставила… Обходясь с Максимом наравне грубо, я всё ждала, когда он удалится из выделенной для меня лаборатории. Здесь я пребывала недолго, но успела ощутить себя ограждённой от недоброжелательного наблюдения. Я собиралась воспользоваться указом директора покинуть рабочее место после обеда. — Я как раз по поводу него, — слегка призадумавшись, будто подбирая правильные слова, лаборант продолжал неприлично высверливать меня взглядом. Его бесполезным попыткам вести себя чуточку вежливее я всё-таки удивилась… — Позвольте, я заберу пробу на хроматографию. — Зачем? — утерев по инерции стекающую последнюю слезу, я почему-то с подозрением уставилась на Максима. Я ещё не успела показать опыт директору, как он уже пришёл забрать колбу… — Что значит «зачем»? Проверить чистоту и состав! — парень тревожно вскинул голову, тряхнув копной сальных темных волос. — Мало ли, что вы там насинтезировали! — Ну да… Вы правы, — осекшись, я приглашающее отодвинулась с прохода. Я все же пока студентка, а не научный работник… — Выход около десяти миллилитров. Думаете, этого хватит? Максим Игоревич решил не утруждаться ответом и уверенно проследовал к шкафу. На полочках было гораздо меньше реагентов и посуды, чем в лаборатории по соседству, ведь я ещё толком не обжилась. От мысли, что, возможно, и не придётся, я жалостливо съежилась, стараясь побороть новый поток слёз. Подбородок дрогнул. Парень быстро обнаружил колбу с притертой пробкой, бережно выудил её и спрятал в широкой ладони, на которую спадал белый рукав. Перед тем, как уйти, он умело взболтал жидкость в свете лампы, словно бережно убаюкивая, окинул меня контрольным стеклянным взглядом и шагнул к двери. — Сделайте, пожалуйста, ещё. Сегодня, — Максим сказал это настаивающе и так тихо, словно мог услышать, как гудела моя голова. — Ещё миллилитров двадцать не помешает, мало ли… С заботой обо мне или к ненаглядной пробе он удалился на несвойственной ему деликатной ноте, и я вдруг поняла, что уход домой отменяется. — Максим Игоревич, стойте! Антон Владимирович просил передать, что уехал на производство, — я выскочила за парнем в коридор, но он уже накинул куртку и едва обернулся ко мне, потянувшись к ручке металлической уличной двери. Это могло значить лишь то, что я оставалась на работе наедине с Алёной… Вызывающая помада, цокающие босоножки, расстёгнутый воротничок… Мы осторожно переглянулись, внезапно пересекшись в коридоре. Женщина сбавила шаг, держа в руках мерные цилиндры, а затем вовсе остановилась передо мной. Это было чуть ли не впервые после чаепития в директорском кабинете. Раньше, когда мы сталкивались в университетских стенах, я ощущала ее в той шкуре, в какой находилась сейчас сама — молоденькая ассистентка, красивая, но без шансов уделить время чему-то, кроме химических наук. Но теперь от неё исходила прожжённая, матёрая и несгибаемая самоуверенность. Теперь я знала, что она побывала в одной постели с Антоном… — Даночка, как хорошо, что вы мне попались, — несмотря на отсутствие посторонних, в которых она убедилась только что, Алена Борисовна решила продолжить играть в хорошую учительницу. Вздрогнув от ее обращения, я чуть не захлебнулась пробравшим меня волнением. — А не поможете мне сегодня? — Что нужно делать? — девушка пристально изучала мое заплаканное лицо, пока я подключала все имеющиеся запасы напускного равнодушия. Не знаю, догадывалась ли она, чем директор решил заняться со мной в ее отсутствие, но от того, насколько стремительно усугублялась ситуация, мне становилось все более горько и неприятно. — С производства прислали пару десятков выборочных образцов отдушек. Сделаем замеры плотности и показателя преломления, чтобы удостовериться, что все в порядке. Будет интересно, — задание и вправду звучало привлекательно. Я недоверчиво всмотрелась в хитро ухмыляющиеся накрашенные губы: конечно, работа с Алёной в одной компании не вызывала у меня восторга. Тем временем синтез простаивал, и каких-то минут десять назад я чуть не отдалась директору на столе… — Хорошо. Только запущу установку… И приду к вам. — Спасибо, Даночка, — Алёна Борисовна обхватила покрепче наманикюренными пальчиками химическое стекло и проследовала к мойке. Спрятав руки, исцелованные директором, в карманы уже порядком заляпанного халата, я проводила её покачивающуюся походу тяжёлым взглядом. К чему только женщине понадобилась моя помощь?.. Если для меня были уготовлены новые угрозы в отсутствии свидетелей, то Алёну Борисовну ждали "замечательные" новости: я не собиралась делить с ней по очереди постель. Я готова была уступить... Скрывшись в дверях лаборатории, я осмотрела пустые, поблескивающие столешницы. Нужно было приступать к синтезу, чтобы быстрее помочь и отделаться от сегодняшнего незадавшегося рабочего дня. Чтобы быстрее спрятаться дома и позволить себе выплакать обиду без оглядки на посторонних. Собранная ещё вчера установка ждала своего часа под вытяжкой: мне оставалось прикрутить круглодонную колбу с исходными веществами, внести катализатор и подключить холодильник. У входа в лабораторию я опустила рубильник, и вытяжка привычно загудела. Затем я открыла окно, как и просил делать Антон Владимирович, сняла с вешалки респиратор и плотно затянула его лямки вокруг своей головы. Достала из шкафа бутыли с реагентами, пипетки, прозрачные цилиндры и перчатки. Отмеряемые жидкости завораживающе заплескались в натертом стекле. Я старалась работать с мета-крезолом поживее, чтобы перестраховать себя от вдыхания его паров. На горлышко тут же прикрутила пробку. По методике довела объем оставшимся реактивом, прилила кислоту. Отложив всю посуду, принялась раскручивать лапку, чтобы посадить в нее горлышко колбы. И когда опустила в неё шлиф насадки, осторожно прошлась пальцами по каждому соединению. Всё было надёжно. Откровенная пронзительная мысль вдруг закралась в мою голову: что если не нужно было отталкивать Антона…Что если я действительно его привлекала не только в плане секса… Но как оправдать то, как быстро он решил сменить девушку?... Слёзы снова принялись застилать взор: я с усилием всмотрелась в установку, расплывающуюся прямо у моего лица. Никак — никак это нельзя было оправдать. Так быстро не переключаются, если только это не одноразовая спутница на вечерок. А если директор планировал развлечься неоднократно, чередуя своих сотрудниц, переживать подобное разочарование оказалось бы невообразимо болезненно... Мотивируя себя приближающимся общением с Алёной Борисовной, я с усилием пресекла бесконтрольный плач и глубоко вздохнула. Больше всего я бы не хотела показывать свою уязвимость перед ней: иначе я рисковала получать по больному каждую нашу встречу. Поэтому растерла запястьем влажные дорожки и уверенно потянулась к крану холодильника. Последний штрих — электрическая плитка. Я расположила её под реакционной колбой и раскрыла дверь лаборатории, чтобы поглядывать за ходом синтеза. За соседней стенкой слышался приятный звон химической посуды, ловко оказывавшейся то в руках лаборантки, то на столешнице. — Алёна Борисовна, я пришла, — перешагнув порог, словно подозрения в адрес слащавой преподавательницы, я постаралась отбросить и нехорошие домыслы. — Отлично, Даночка. Бери флаконы, и пойдем к рефрактометру. Умеешь им пользоваться? — я направилась вглубь лаборатории и заглянула в раскрытую коробку с множеством баночек, укутанных в прослойки полиэтиленовой плёнки. Действительно, уйма работы... — Да, в университете есть рефрактометры. Правда, старенькие уже, — мы осторожно переглянулись, и я увидела, как Алёна еле заметно тревожно опустила взгляд к распакованным образцам. Она взволнованно кусала губы, которыми продолжала прескверно улыбаться в знак показной вежливости. — Всё-таки, нам повезло, что ты согласилась работать здесь, — совершенно излишняя неуместная похвала резанула по ушам. Но я продолжила перетаскивать коробку к подготовленному столику. И решила ничего не отвечать. Мы разбрелись по разным углам: Алёна достала списки образцов и что-то помечала, каждый раз, когда переносила шприцом пробы отдушек в баночки, подготовленные на весах. Я же механично наносила капли на пластинку, записывала замеры в тетрадь, и затем натирала стёклышко ваткой, смоченной в спирте. Так мы и молчали. Алёна Борисовна по какой-то причине старалась подобраться ко мне в разговоре поближе. Но, наверное, и сама понимала, что это чересчур странно и подозрительно выглядит. В моих руках сменялись флаконы один за другим, в её тоже; затем мы поменялись коробками. — И как твои успехи с синтезом? — она попыталась сделать непринуждённый вид, но поверх её напряженного стервозного образа это выходило странно. — Всё в порядке, поставила повторный, — я попыталась отделаться общими фразами и увидела, как женщина вовсе перестала улыбаться. Теперь она выглядела строго и задумчиво. — А... Антон Владимирович доволен результатом? — мы обе проследовали к рефрактометру, и лаборантка заглянула в мои записи, будто и не вчитываясь в них, а так, для вида. — Кажется, да, — я обратила внимание, что и сама занимаюсь вознёй, без всякой пользы перебирая флаконы. Вот мы и подступились к волнующей нас теме... Всё всегда вертелось вокруг директора. Но говорить о нём сейчас и тем более с Алёной мне было мерзко. В груди застучало так сильно, что перед глазами слегка поплыло. Женщина потеряно смолкла, заметно размышляя о том, за что ещё зацепиться… Её заискивающее любопытство одновременно и пугало, и неожиданно для меня самой пробуждало сострадание. Ведь она, как и я, отчаянно желала быть единственной у Антона Владимировича. — И как тебе запах? — ожидая услышать каверзный вопрос о том, почему я задержалась в директорском кабинете, я медленно подняла взгляд на Алёну. Она по-прежнему сияла нескромным интересом, но наш разговор вдруг свернул к рабочей теме… Разве дело было не в Антоне? — На что похож? Я было раскрыла рот, но затем с подозрением осеклась. Алёна Борисовна работала в лаборатории по моим подсчётам уже более года и наверняка имела богатый опыт в запахах… Ее вопрос мне показался наивным, странным. Аналог тимола был похож на свою производную… На что же ещё он мог быть похож?.. Я вдруг с изумлением поняла, что Алёну не посвятили в подробности нового синтеза, и ей было нестерпимо любопытно, чем я занимаюсь за закрытой дверью. Прежде, чем придумать ответ, я даже догадалась, насколько ей было обидно. — Похож… На действительно удачный проект, — я улыбнулась как можно доброжелательнее, чтобы показать ей, что сомневаюсь в том, могу ли об этом распространяться. В женских непроницаемых зелёных глазах промелькнула бессильная злость. И мне она даже была понятна. Алёна посодействовала моему трудоустройству, а теперь я как будто ее подсиживала и уводила возлюбленного… Наверное, так это и было на самом деле до сегодняшнего дня.