Лаборантка

Навязчивые страхи остались выдворены в подъезд вместе с невыносимым соседом, стоило нам очутиться наедине. Судя по тихому плавному звуку, мы поднимались на нужный этаж, но я был нескрываемо занят рассматриванием лаборантки, безобидно жмущейся в мои объятия. Она претендовала стать гостьей в этом доме на регулярной основе, потому что, как известно, один раз — случайность, а два — закономерность — изъезженная истина, которую я переосознал, пытаясь заглянуть ей в декольте. В присутствии Даны все бушующие тревоги и жалкие попытки предугадать будущее утихли, мне стало привычно уверено в том, что я делаю. Пускай, это выглядит как что-то не очень хорошее, но нам двоим, очевидно, необходимое. Надо же, насколько лаборантке нужно было меня навестить: я только и делал, что пытался успокоить пробирающее грудь довольство, снедающее, словно кислый, сводящий рот, привкус лимона. Это так глубоко поселилось внутри, что я усмехался, смотрел на неё близко и ничего не мог поделать. Я буквально заглядывал в её мысли, понимая, что эта самая бесцеремонно жаждущая внимания девушка в безобразно коротком платье, в беспамятстве останется моей подчинённой, старательно пытающейся скрыть желание оказаться в моей постели. Такой деликатный, щепетильный для неё вопрос всплыл на поверхность, усиливая стократно всю интимность момента: я, казалось, был рад её появлению и в неожиданном обличие самоуверенной совратительницы, и в скромном забытье, но больше всего теперь мне бы хотелось увидеть её затуманенные томные глаза ошарашенными. Насколько бы стало для Даны открытием, что она спит со своим директором?.. Лифт доставил нас на тёмный седьмой этаж, где нам пришлось на время ослабить тесные объятия. Похоже, будем жить без новой лампочки в подъезде ещё с неделю — мне это только на руку. Жаркое обжигающее дыхание девушки успело согреть моё замёрзшее лицо; я с жадным сопроводительным взглядом пропустил Дану вперёд, и вышел сам, не сильно стараясь её обойти. Наблюдая за тем, как заранее приготовленные ключи несколько неловких секунд не попадали в замочную скважину, я даже успел совершить откровение: насколько же мне не терпелось оказаться с лаборанткой в постели. Злостно расправившись с дверью, я обернулся к девушке, как и вчера, мирно облокотившейся о холодную стену, и поторопился её приобнять, направляя в сторону квартиры. Будь она в сознании, я вёл бы себя куда более сдержаннее, но Дане было хорошо — её непоколебимое забвение было тяжело нарушить ожиданием. Мы вошли в квартиру, я снова поторопился закрыться. В глазок проследил, заинтересовал ли мой приход соседей, но, похоже, на часах было слишком мало времени, чтобы вводить кого-го в подозрения. Непонятно для каких целей я включил свет в прихожей, и, наконец, вплотную приблизился к лаборантке, пошатывающейся возле тумбы. Пока ещё мы были в одежде... В её полупустых, практически хрустальных глазах можно было заблудиться: в них, всё же, под вздрагивающими ресницами и гипнотической нездоровой пеленой глубоко прятались посторонние мысли, добраться до которых мне было невозможно. Я сконцентрировался на тонких сложных узорах серо-зелёной радужки, пытаясь хотя бы близко догадаться, что за ними может скрываться. — Дана, — лаборантка заторможено подняла взгляд, пронзительно всматриваясь вглубь. Я неконтролируемо вздрогнул. — Ты правда не слышишь? Не понимаешь ничего? Несмотря на то, что я знал, что она промолчит, шипящая тишина в ответ заставила меня разнервничаться. Девушка медленно потянулась к губам, не отрывая от меня глаз, целенаправленно напоминая о том, зачем мы здесь собрались, и я, конечно же, поддался вперёд, безуспешно стараясь отделаться от мысли, что Дана понимает, что делает. Её нетрезвое состояние было легко опровергнуть, если бы не пугающе узкие зрачки. В остальном лаборантка походила на вменяемого человека, хотя совсем игнорировала разговоры — наверное, поэтому вчера я и не распознал в ней действие вещества. Лучше бы Дана несла чепуху, так было бы проще... Мы начали неспешный чувственный поцелуй. В это же самое мгновение я уже был готов без всяких прелюдий содрать с нас одежду и приступить к тому, что с утра было безбожно прервано. Но вместе со вскипающим неуёмным влечением меня изнуряло и желание растянуть эту ночь на как можно более долгий возможный срок. Приспустив с горячих женских плеч пальто, я придвинулся плотнее, ощущая, как девушка несдержанно вжимается в меня грудью и бёдрами. Ее тёплые ладони проскользили мне за спину под расстегнутую верхнюю одежду, пылко оглаживая лопатки, затем щекотливо спустились к рёбрам, выцарапывая сквозь свитер жгучие отметины на коже, пока мы пытали губы друг друга посасываниями и укусами. Дана целовалась с полуприкрытыми глазами, на ощупь находя мой рот между томных вздохов, а я нагло наблюдал за этим завораживающим процессом, с усилием игнорируя то, как невыносимо стало твёрдо в паху. Ласкать её губы стало ещё более предосудительно и от этого невозможно приятно. Быть секретным объектом желания маленькой заумной скромницы — кто бы мог подумать, что мне повезёт каждый день делать вид, что я не имею понятия, какая Дана Евгеньевна похотливая... Я хрипло хохотнул сквозь поцелуй, притягивая лаборантку ближе за талию и нежное личико, настырно укладывая её в свои цепкие объятия. Девушка вся обмякла, не прекращая льнуть к моим ухмыляющимся губам. В этот момент на уровне низа живота что-то упёрлось мне в бок. Уже успев позволить себе прикрыть веки и наслаждаться шаловливым язычком девушки, я не сразу осознал, что может нам мешать, помимо вставшего члена, но вдруг с ужасом вспомнил, что притащил домой улики... Осторожно вернув Дану в вертикальное положение, я вновь оказался под её выразительным застывшим взглядом, ощущая, как беспокойное от возбуждения дыхание слегка перехватило. Я чуть отстранился и сглотнул: глаза лаборантки выглядели жутковато, но от этого не менее красиво. Мысленно легко смирившись с тем, что её состояние меня не остановит, я проследил, как девушка опустила руки, выйдя из объятий, и по её спине на пол соскользнуло расстегнутое синее пальто. Я поторопился снять и своё. Прежде, чем забыть об этом недоразумении, тревожно нырнул в карман и снова прощупал пробку на горлышке. После этого вечера меня, наверное, ещё долго будет мучать нервозная навязчивая привычка. С облегчением убедившись, что всё в порядке, я стянул ботинки и предусмотрительно убрал верхнюю одежду на самую дальнюю вешалку, обернувшись к мнущейся девушке. Передо мной стояло второе серьёзное помешательство: не знаю, почему лаборантка так дико меня возбуждала. И как проверить, что всё под контролем в этом случае, я даже не понимал. Поэтому поторопился схватить её на руки, исступлённо стягивая с женских ножек неплотно завязанную обувь одной ладонью. Ботинки со сдавленным грохотом полетели на пол, а мы снова стремительно ворвались в спальню. Я посадил девушку на край кровати, истерично стараясь стянуть узкое платье через голову. Темные шелковые кудри спутались, пряди упали на томное личико, но плотная ткань застряла на уровне ее объемной стесненной груди. Кажется, нужно найти застежку — не отрываясь от поцелуев в сочные влажные губы, я уселся рядом и начал бесстыже ощупывать стройное женское тело, чувствуя, как Дана дразняще выгибается под моими ладонями. Как она вообще смогла натянуть колготки и эту чёртову робу в нетрезвом состоянии?.. Находясь в продолжительных поисках молнии, я увлеченно тискал лаборантку за каждый соблазнительный изгиб, заводясь всё больше: прошёлся по спине, сползая ниже к ягодицам, пробрался к ним пальцами, сердито сжимая округлости. Это ничуть не ускорило поиски, а только усугубило томление в изнывающем организме. Член запульсировал, крепче упираясь в джинсы, и я, словно ошпаренный, вернулся к беззвучной мольбе над застежкой, в существовании которой уже сомневался. Руки Даны тоже не бездействовали, умоляюще сжимая меня сквозь свитер и слишком плавно спускаясь к ремню. Не выдерживая жестоко волнующих прикосновений замурованной в платье лаборантки, я схватил её ладонь и уложил на пульсирующий орган, сжимая как можно сильнее. — Где расстегивается эта тряпка? — отчаянно теребя платье за вырез на маняще подрагивающей груди, я едва ли смирился с тем, что Дану нельзя раздеть без ножниц. На утро у неё могут возникнуть большие вопросы... Но пока я безнадежно расстраивался, лаборантка послушно надавливала на головку, лаская член через джинсовую ткань. Не удержав мученический стон, я стал подаваться навстречу тоненьким рукам, упрашивающе ласково посасывая её губы и язык. Жар растекался по содрогающемуся от властных потягивающих движений органу. Поглаживая в такт поцелуям раскрасневшееся личико Даны, я опустил ладонь к оголённой ключице, поддев краешек выреза, и одним пальцем пробрался между знойной кожей и ненавистной тканью. На лаборантке не оказалось лифчика, но платье тесно врезалось в грудь, поэтому мне пришлось постараться, чтобы дотянуться до набухшего огрубевшего соска. Я стал его поглаживать и надавливать, чувствуя, как девушка постанывает мне в рот. Алчно наслаждаясь поцелуями и гудящими жалобными стенаниями, я приподнялся на кровати, намереваясь стащить с себя джинсы вместе с бельем. Кажется, сквозь поцелуй Дана даже помогала мне освободиться от надоевшей, слегка влажной одежды. Бляшка ремня громко столкнулась с ламинатом и, чмокнув девушку в шею, лишь на секунду оторвавшись, я стянул с себя оставшийся свитер, полностью обнажившись. — Боже, как мне тебя раздеть, — с трудом справляясь с собственным бешеным дыханием, угодившим ей в шею, я предпринял ещё несколько безуспешных попыток лишить лаборантку одежды. И в момент, когда я уже обречённо подумывал задрать подол и спустить с неё белье от безысходности, девушка приподняла правое плечо, второй рукой что-то нащупывая в области подмышки, и в комнате раздался звук разъехавшейся молнии. От изумления я торопливо отпрянул и застыл, повнимательнее всматриваясь в поверхностный, замыленный взгляд лаборантки. Злополучная застёжка оказалась сбоку, и когда девушка за неё дёрнула, её упругая грудь слегка осела от ослабшего корсета. Мне оставалось лишь потянуть за платье, но несмотря на неистовое вожделение, я слегка отрезвел и принялся кусать собственные губы в сомнении. Я понял, что подсознание Даны всегда остается со мной на связи и, ещё до конца не разобравшись, чем подобное чревато, уже догадался, что это не к добру. Я попросил её раздеться, и она послушалась... Насколько её состояние было похоже на вчерашнее, и вспомнит ли она завтра свои ночные приключения — теперь большой вопрос, ставший для меня причиной притормозить. Зато девушка продолжала пребывать в прежне неукротимом желании со мной переспать, цепляясь за плечи и бёдра. Мои сомнения продлились не долго. Я до безумства хотел ещё раз увидеть Дану голой в своей кровати, особенно после того, как она меня оттолкнула. В конце концов, это была её тайная фантазия, её идея, поэтому не мне объяснять девушке, в чём причина её визита. С чего я вообще решил, что лаборантке понадобится что-то объяснять... Я уверенно схватил край платья и всё-таки стянул этот проклятый наряд, со злости швырнув его за спину. Следом отправились колготки, до последнего сопротивляющиеся своей участи, а затем и аккуратные трусики. Интересно, будучи даже в сознании, Дана понимала, насколько была сексуальна? Желая беспрестанно наслаждаться её обнажённым видом и строгим задумчивым личиком, я облокотился о стенку у кровати, усаживая горячую, взъерошенную после раздевания девушку поверх себя. Нетерпеливые пальцы тут же улеглись на раскалённую мокрую промежность, лаская женскую плоть. Лаборантка беззащитно заёрзала на мне, неуверенно присаживаясь на горящий от возбуждения член и размазала по ноющей головке влагу. От её несдержанных движений я закрыл глаза, упиваясь собственными мучениями и её бесконтрольными трепыханиями. В паху жалобно сводило — мы доставляли друг другу болезненное удовольствие, пока я не ощутил мягкий просящий поцелуй на своих приоткрытых губах. Очнувшись от ласкающих прикосновений к лицу, обессиленно спускающихся к шее, я тяжело выдохнул и нашёл мокрой рукой член, раздвигая набухшие половые губы: девушка тут же нетерпеливо осела на всю длину, тесно и горячо обхватив меня изнутри, словно в тиски. Я не смог сдержать сиплый стон, рвущийся из груди, сдавленной сладостным исступлением, когда шумно вдыхающая Дана прижалась ко мне вплотную и стала рвано покачиваться бёдрами. От неё как всегда пахло той самой терпкой вишней — этот запах теперь начинал у меня ассоциироваться с качественным головокружительным сексом. Покрепче ухватив лаборантку за ягодицы, я начал безустанно входить, словно упорно пытаясь выбить из неё дурь, которой она надышалась. Дана скулила от удовольствия, стремительно раздражая во мне финальное удовлетворение, но так быстро кончать я не собирался. Мне хотелось как можно дольше поражаться тому, как невинно ловко ей удавалось вести двойную жизнь: днём прилежная скромница в белом халатике, ночью — страстная любовница. Если подумать, такая пассия — идеальная кандидатура для совместной жизни... Молчаливая, умная девушка, отчаянно жаждущая секса, а на утро делающая вид, что вы друг другу никто. Такую можно было бы смело брать в жёны и не бояться, что она отымеет мозги. Если бы только суметь объяснить ей штамп в паспорте... Приспустившись на кровать и оказавшись в тёплых содрогающихся объятиях Даны, продолжая проникать с хлюпающими непристойными звуками, я усмехнулся своим бестолковым мыслям. Ничего важнее того, что она принимает меня сейчас, не должно было занимать опустевшую голову. Я не для того открестился от предосторожностей и наблюдений за ней, как за подопытной, чтобы рассуждать на тему женитьбы... Хлопки влажных тел и слегка поскрипывающие звуки матраса здорово заменили мне посторонние мысли. К тому же, девушка нашла моё ухо, принявшись языком ласкать остро отзывающуюся горячую кожу. Её сладкий стонущий голосок теперь угождал шёпотом прямо мне в перепонку. Лихорадочное возбуждение в миг усугубилось, пройдясь по механично, уверенно движущемуся телу дрожью. Чтобы отвлечь её от занятия, быстро приводящего меня в восторг, я повернулся за поцелуем, моментально осознав, что с Даной и это не лучшая идея... — Наверное, ты хочешь свести меня с ума, — проникая языком глубже в её жаркий рот, я чуть замедлил темп, пытаясь притупить скопившееся внизу живота удовольствие. Но и поцелуй пришлось разорвать. — У тебя получается... Лаборантка замерла у моего лица, покорно ожидая продолжения, а я помог ей удерживаться, изнеможенно обхватив за плечи. Такая растрепанная, с покрасневшими щеками, будто с мороза, с аккуратненьким, вечно сующимся не в своё дело носом. С искусанными чувственными губами, пытающимися дотянуться до моих скул. Я помрачённо уставился в глубокие безмятежные глаза: зрачки, стремившиеся превратиться в крохотные, еле разборчивые бесконечные точки, окружал безразлично серый, свинцовый цвет. Кажется, я закусил губу, пытаясь подглядеть мысли девушки. — Интересно, чем занята твоя голова, раз ты не помнишь ничего на утро... Я слегка расстроенно улыбнулся, наверное, самому себе, и вернул прежний темп, крепко вжимая Дану в свой торс. Мы снова занимались сексом, но как бы мне не было хорошо сейчас и как бы обидно сегодня утром получить пощечину в кабинете, я почему-то не ощущал себя победителем теперь. Это странное подзужевающее чувство вынуждало меня ревностно и рьяно входить по основание, добиваясь вымученных довольных вскриков девушки. Я собирался довести её до предела, будто не желая оставаться забытым по прошествии ночи. Присогнул ноги, пододвигая Дану ближе и заставляя сесть, удобно устроив руки на её подскакивающей груди, цепляясь и потягивая за соски. — Только попробуй завтра со мной как ни в чём не бывало... Наше синхронное горячее дыхание и жар, исходящий от обнажённых тел, заполонили спальню. Воздух стал влажный, спёртый: мы всё отчаяннее хватали его, а я неотрывно смотрел лаборантке в глаза. Её прекрасному телу было трудно сдержать облегчение, вот-вот норовившее потопить в удовольствии бессознательную отчуждённость. Дана стала будто задыхаться, заглубляя мои старательные толчки, замерла, вобрав член по основание, принуждая и меня оцепенеть, чтобы не излиться. Внутренняя часть её бёдер судорожно задрожала, а мышцы сомкнулись вокруг ноющего пульсирующего ствола. Лаборантка закатила глаза, изнывая от наслаждения, откинула голову и по её дергающимся плечам и груди посыпались кудри. Это сладкое зрелище лишило меня остатка самообладания. С безобразно отстукивающим в горле сердцем я спихнул Дану на кровать, и, потянув её за длинные вьющиеся волосы, вынудил встать на колени. Я входил сзади, чувствуя, как она непослушно ослабевает от моего темпа, настойчиво удерживая за густую копну и впиваясь в тонкую шею. И, когда лаборантка всё-таки проронила сиплый стон от испытующего поцелуя, меня окатил изматывающий спазм наслаждения.