Лаборантка

— Ваша честь… Я не считаю себя виновным. Антон Владимирович едва не заскрипел зубами, цепляясь за меня неразборчивым горящим взглядом, и схватился за прутья решетки. Его пальцы побелели от того, с какой силой мужчина сжал ребристый металл. Он выглядел поначалу так, словно не собирался больше брать на себя ношу вранья... Но в последний момент передумал. Оказывается, мои плечи и шея были в напряжении. Я поняла это, когда мышцы, уже сводившие от неодолимого страха, расслабились, и я смогла глубоко вдохнуть, услышав верный ответ директора. Неуверенный и неубедительный, но верный. Он оставил нам шанс побороться. Лицо судьи не выразило никаких эмоций по этому поводу. Женщина едва ли сожалеюще поджала губы и продолжила судебное заседание. — Дело рассматривается под председательством судьи Шаминой Ларисы Ивановны. Государственное обвинение поддерживает прокурор, советник юстиций… — я провалилась в собственные вязкие мысли. Принялась бессмысленно молить Бога о помощи, о самом правильном исходе для нас... Для Антона. Потом у меня будет много времени подумать, насколько отвратительно любить лживого директора, пожелавшего меня подставить, видимо, ради денег. Но сейчас я готова была заботиться только о том, чтобы корить его за этот поступок на свободе... — Защиту подсудимого осуществляет адвокат Ларин Роман Олегович. Суд переходит к судебному следствию. Слово для изложения сути обвинения предоставляется прокурору Назаровой. Девушка с детским лицом и громогласным голосом откашлялась, осмотрела присутствующих. Глубоко вдохнула, а затем принялась чеканить хронологию событий. — Одиннадцатого апреля этого года с заявлением в полицию обратилась Рыкина Ирина Андреевна, преподаватель химического факультета кафедры органики химико-технологического университета им. Рамновского. В заявлении говорится, что главный инженер одноименной кафедры Палачев Борис Борисович провёл накладные на якобы новое химическое оборудование, приобретённое за счёт ВУЗа, в то время, как оборудование было списано с завода «Русхимпромград» и досталось университету бесплатно. В подтверждение обвинений истец Рыкина приложила к заявлению диктофонную запись, на которой подсудимый Палачев выражает довольство удавшейся «махинацией» - дословно. Запись была подвергнута экспертизе на предмет монтажа и идентификации голоса, в результате чего было установлено, что голос принадлежит подсудимому. Запись не видоизменялась. Правоохранительными органами была проведена проверка предприятия, в ходе которого было выявлено, что в бухгалтерии отсутствовали акты о купле-продажи имущества ВУЗу, — я попыталась сглотнуть слюну в пересохшем горле… — Шестнадцатого января этого года в полицию поступило заявление от студентов университета Рамновского, в котором говорилось о склонении к употреблению наркотиков и распространении психотропных веществ среди обучающихся в стенах ВУЗа на протяжении последних пяти лет. Личность обратившихся в полицию студентов суд имеет право сохранить анонимной в связи с обвинениями подсудимого Палачева по статье двести один уголовного кодекса Российской Федерации о "злоупотреблении полномочиями". Два возбужденных уголовных дела объединили по результатам экспертизы приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств мобильных телефонов подсудимых Палачева и Бракина, имевших общую переписку, суть которой изложена в расшифровке телефонных разговоров и удаленных сообщений, полученных у оператора сотовой связи. Палачев Борис Борисович оговаривал места встречи студентов с неким Максимом во время, совпадающее с перерывами в учебном расписании, что дает основание полагать, что главный инженер имеет непосредственное отношение к распространению наркотиков. Также Палачев заказывал у своего подельника производство пяти литров вещества неустановленного наименования. По описанию студентов был составлен фоторобот и поиск подозреваемых с именем "Максим" и в дальнейшем при задержании Бракина Максима Игоревича было установлено, что разыскиваемый и подсудимый Бракин — одно лицо. Я не чувствовала лицо и пальцы от распространяющегося холода. История, в эпицентре которой я оказалась, звучала как самый нереалистичный и сумасшедший сюжет для криминального детектива на местных телеканалах… — Из дома подсудимого Палачева были изъяты наличные на сумму два миллиона триста пятьдесят тысяч рублей, факт обладания которыми подсудимый не смог обосновать рационально. В связи с вышеизложенными событиями подсудимому Палачеву Борису Борисовичу семьдесят первого года рождения предъявлены обвинения по двести первой статье уголовного кодекса Российской Федерации о «злоупотреблении полномочиями» и обвинения по подозрению в первой части статьи двести двадцать восемь уголовного кодекса о «распространении психотропных веществ», а также двести тридцатой статьи уголовного кодекса о «склонении к употреблению». Ваша честь, это была часть изложенных обвинений, касаемо подсудимого Палачева. Я ходатайствую о прочтении расшифровок от оператора сотовой связи и прослушивании записи с диктофона, представленной Рыкиной Ириной Андреевной. — Давайте посмотрим, — судья задумчиво пролистала папку, которую ей со сдавленным шлепком водрузила на стол прокурор. Алёна Борисовна, сидящая во втором ряду, боязно отвернулась в сторону решёток. Та часть раскрасневшегося лица, что я смогла рассмотреть, была вся в слезах. Влажные волосы прилипли к вискам и лбу. Как бы там ни было, зрелище не для слабонервных... Её отец, воинственно высиживающий в клетке, не удостоил дочку и одним извиняющимся взглядом. Но для неё каждое слово в адрес отца звучало как удивительное откровение… Пока страницы документов угрожающе шуршали, Антон Владимирович смиренно глядел в пол. Но стоило мне лишь шевельнуться, он тут же начинал взволнованно меня осматривать. Его очередь ещё не наступила… Затем все присутствующие в зале смогли смогли услышать записанный на диктофон Ириной Андреевной разговор главного инженера. Подслушивать за преподавателями даже с разрешения уважаемой судьи оказалось неприятным пунктом в ходе заседания. Поэтому комментировать это даже мысленно, очевидно, ни зареванная Алёна, ни я не решались. — Рыкина Ирина Андреевна, суд обращается к вам за показаниями. Теперь присутствие научрука не вызывало у меня вопросов — вот, какую войну вела женщина с руководством кафедры. И, видимо, по этой же самой причине изжила с работы дочку главного инженера… Для которой способы заработка отца были неприятным секретом. Преподавательница резво выпрямилась. Она по привычке хотела спрятать руки будто в карманы лабораторного халата, но в её простого кроя темном платье карманов не нашлось. — Ваша честь, все детали уже освещены. И… Кхм, «махинацию» вы услышали… Я могу добавить только, что долго искала доказательства, и целых два года не знала, на чем подловить этого… Бориса… — Ирина Андреевна одним своим несостоявшимся оскорбительным обращением едва ли не превратила заседание в посмешище. Все заметно напряглись в ожидании её коронного «засранца», потому что знали, на что способна взбалмошная научрук, особенно если в мышеловку попал её враг, а сигареты в пачке она давно не пересчитывала. — Вы заявляете, что эта ситуация не однократна? Были ещё случаи? — я только сейчас обратила внимание на пожилого мужчину, что-то усердно записывающего в углу зала заседания… Он норовил не успеть за выходящей из себя Ириной Андреевной. — Конечно, были! Я давно за ним следила… Но в полицию пошла только когда смогла найти доказательства. Судья слегка морщилась, когда истец начинала давать показания. Они звучали из уст преподавательницы словно обвинения в адрес всех окружающих. — Я поняла вас, — стараясь сохранять хладнокровие, женщина в мантии на секунду задумалась, осмотрев всех присутствующих. — А что вы, Ирина Андреевна, можете сказать о вашем внуке, которого опознали студенты химического факультета? От этих слов я резко встрепенулась, пытаясь получше всмотреться в Максима… Не может быть… — Ба, скажи им! — он весь затрясся, умоляюще сложив руки. Я ошарашено обернулась на Ирину Андреевну, сурово наблюдающую за парнем. Да они же действительно были похожи… И даже больше характерами, чем внешне. Я часто их сравнивала: на учебе роль надзирателя играла Ирина Андреевна, а на работе… — Подсудимый! Не выкрикивайте с места! — судья рявкнула на Максима, готового броситься в драку с каждым, кто хоть случайно смотрел в его сторону. И если бы не прутья клетки, уберегающей то ли присутствующих, то ли его самого… — Уважаемый суд, мой… Внучек, — с издевкой покосившись в сторону нерадивого родственничка и тяжело сглотнув на последнем слове, научрук сжала жилистую руку в кулак. — Хочет, чтобы я соврала. Чтобы сказала, что он не мог находиться на территории ВУЗа, потому что не является студентом. Знаете, в своё время у меня не хватило денег на его образование… Но я приводила Максима на занятия. Так что, у него есть доступ в корпус, — Ого… Бабуля сдавала внука с потрохами… Но у меня пробудилось сочувствие лишь к женщине, у которой от пронзительной речи затряслась голова. Я быстро узнала это сбивчивое поведение отчаявшегося человека, что мне уже приходилось замечать на занятиях… А Максим выглядел так, словно перед его глазами рухнул мир. Парень сгорбился ещё сильнее, а из его приоткрытого рта мог бы доноситься душещипательный крик, но он продолжал молчать. — Это же не трудно проверить по камерам видеонаблюдения… Думаю, вы так и поступили. Догадливая научрук повержено развела руками перед судьей, затем заглянула за решетку. Но ничуть не с сожалением… С омерзительным разочарованием, от которого у меня мурашки расползлись по спине. — Вашему вниманию предоставляется запись с камер видео-наблюдения в холле учебного корпуса, — судья обернулась к экрану. От знакомой обстановки в коротеньких черно-белых видео, где несколько раз дверь открывал Максим Игоревич, украдкой просачиваясь в коридор через пост охраны, у меня защемило в груди. Наверное, недружелюбный со студентами сторож, пропустивший незнакомца, тоже получит своё наказание… — Уважаемая Ирина Андреевна, ваш внук подозревается в производстве наркотических средств. Вам что-нибудь об этом известно? Женщина с вызовом оскалилась. Её задели за больное. — Мне известно, что он наркоман! Я хотела отправить этого засранца в реабилитационный центр, но он не даётся. У него уйма долгов… Судья быстро схватилась за молоток и оглушительно стукнула по деревянному столу. — Напоминаю, вы находитесь в зале суда! За оскорбление любого участника судебного процесса предусмотрен штраф. Держите себя в руках… Из всего того сиплого крика, молящего о помощи, судья расслышала лишь никчемное обзывательство. — Садитесь. Какова позиция защиты? — Рыкина опустилась на стул, но я видела, как её потряхивает от бессильной злости. К своему сожалению, я вдруг поняла, почему все эти годы преподавательница была так сурова со студентами… Адвокат инженера в костюме с иголочки встал и поправил тесно затянутый галстук. Несмотря на то, что я ждала его защиты, которая могла бы сыграть на руку Антону, мужчина показался мне отталкивающим и даже тошнотворным. Потому что в душе я знала, что обвинения в распространении на кафедре наркотиков справедливы… — Уважаемый суд, я ходатайствую о том, чтобы ознакомиться с расшифровками телефонной переписки и звонков. И прошу отметить, что мой подзащитный Палачев Борис Борисович признаёт свою вину по статье двести один о "злоупотреблении полномочиями" и не отказывается от ответственности. Но обвинения, предъявляемые по статьям за распространение наркотиков и склонение к употреблению противоречат реальным фактам. Мой подопечный действительно знаком с Бракиным Максимом Игоревичем через свою дочь Антипову Алёну Борисовну. Они вдвоём работают в компании Кулибина Антона Владимировича, который три года назад сотрудничал с ВУЗом и поставлял в учебные лаборатории химические реагенты. По старым связям Борис Борисович обратился в ныне существующую компанию по производству отдушек «Эссенц-аром», чтобы заказать на кафедру 5 литров реагента, имеющего тривиальное название «тимол», для научных исследований аспирантов, у которых мой подопечный Палачев был научным руководителем, — прокурор передала адвокату Ларину папку с расшифровками. — Спасибо, Роман Олегович. Но суду известно, что заказ подсудимого Палачева у подсудимого Бракина не был оформлен документально, так как при обыске лаборатории соответствующие документы не были обнаружены, — прокурор встряла в паузу между хорошо заготовленной адвокатской речью. И я очень надеялась, что у мужчины найдётся достойный ответ на это возражение… — Уважаемый суд, у моего подопечного с Бракиным Максимом и Кулибиным Антоном не было договорных отношений, потому что в компании под руководством Кулибина работала дочь моего подопечного, — он говорил так гладко, словно Алёна Борисовна знала, какой синтез я проводила, спрятавшись от неё за дверью… Конечно, это был блеф, но Алёна перед заседанием обещалась не идти против меня и не говорить о наркотиках. — Закупка реактивов неофициально у компании «Эссенц-аром» позволяла снизить затраты ВУЗа, в то время как цена закупки у других поставщиков втрое превышала оговорённую с «Эссенц-аром». — Да ладно? — бесцеремонно встряв и наигранно расхохотавшись, Ирина Андреевна махнула рукой в сторону адвоката. — Какой каламбур… Борис беспокоился об экономии… Видимо, чтобы положить побольше в собственный карман. Она утёрла свой шмыгнувший нос, но не собиралась успокаиваться. Женщина отвернулась так, что я смогла видеть ее лицо, и искренняя, хоть и слегка нервная улыбка не переставала на нем играть. Мы неловко пересеклись взглядами. Не думала, что научруку может быть стыдно… Эпатажный смех Ирины Андреевны тут же навел на преподавательницу шквал осуждения. — Уважаемая Рыкина! Последнее предупреждение! Я могу вас удалить из зала заседания! У научрука не было выбора. Женщина угомонилась под стук молоточка, недовольно сложив руки на груди — она явно мучалась от происходящего, потому что тяжело дышала, несмотря на улыбку. И это было заразительно. Волнение накатывало на меня, стоило столкнуться с человеческой болью, выходившей наружу после стольких происшествий. Мы все оказались связаны одним нехорошим делом. — Суд учтёт уточнения адвоката Ларина и просит прокурора Назарову озвучить вторую часть обвинений, касаемо Кулибина Антона Владимировича. — Уважаемый суд! Восемнадцатого апреля этого года в полицейский участок явилась Антипова Алёна Борисовна, предоставив на экспертизу четыре химические колбы с неизвестным содержимым, сообщив о предполагаемом производстве наркотиков на базе подпольной лаборатории по адресу Аминева восемьдесят один Г. С химической посуды были сняты отпечатки пальцев. В тот же день произошло задержание директора компании "Эссенц-аром" Кулибина Антона Владимировича на рабочем месте, его сотрудника Бракина Максима Игоревича, успевшего добраться домой. Там у подсудимого Бракина была изъята доза наркотического средства наименованием "кодеин", не превышающая разовую дозу для употребления в личных целях. Оба подсудимых были доставлены в изолятор до проведения судебного заседания, предварительно были подвергнуты допросу и медицинскому, психологическому обследованиям. В результате в крови подсудимого Бракина установлено наличие в организме вышеназванного наркотического средства. По фотороботу, составленному студентами, обратившимся в полицию с заявлением от шестнадцатого января, было установлено, что подсудимый Бракин имеет доступ к посещению кафедры, что было показано на записях камер видеонаблюдения. Также было проведено опознание, подтвердившее соответствие личности Бракина. Подсудимые Бракин Максим Игоревич и Кулибин Атнтон Владимирович обвиняются в производстве наркотических средств по первой части статьи двести двадцать восемь уголовного кодекса Российской Федерации. Мне не хотелось этого слышать... Больно дышать. — Суд обращается за показаниями к Антиповой Алёне Борисовне. Кудрявая девушка медленно поднялась на пошатывающиеся ноги и тяжело вздохнула. Ну и натворили же вы дел, Алёна Борисовна... Но у меня почему-то не возникло сомнений, что она не станет давать показания против меня, когда как перед заседанием в слезах молила прощение. Это было бы слишком даже для неё... Я поверила. — Ваша честь... — Алёна пригладила копну вьющихся волос, но это не спасло растрепанный внешний вид. Не одна бессонная ночь сказалась на её заплетающемся языке. — Я... Действительно доставила в полицию колбы. Однажды я видела, как Дане было плохо после работы над синтезом и подумала, что происходит что-то неладное... — женщина ещё раз громко и тяжело вздохнула, подбирая слова. Я оценила её старания. — А зная, что Максим Игоревич принимает наркотики, мне показалось, что в этом есть взаимосвязь. — Вы посчитали, что Левина Дана могла быть причастна к производству наркотиков? — судья задала вполне напрашивающийся вопрос, но Алёна Борисовна стушевалась, и мне ничего не оставалось, как под тихий нашептывающий страх прислушиваться к тишине, окутавшей зал заседания. Я ощутила, как Антон Владимирович поднял на меня сожалеющий взгляд своих синих печальных глаз. Ничего, ты уже ничего не исправишь... — Нет, я так не считаю... — Уважаемая Алёна Борисовна... — было ясно, что судья хочет предложить девушке прерваться, потому что та начала захлебываться слезами. У меня что-то сжалось в груди... — Уважаемый суд! Я обратилась в полицию, потому что знаю, что Максим Игоревич имеет отношение к наркотикам. Я лично неоднократно видела его на занятиях, когда училась в университете на химическом факультете. И мне лично он предлагал купить наркотики... Алёна, не дожидаясь разрешения, рухнула на стул, утирая частые слёзы, но судья не стала её больше тревожить. А я с облегчением выдохнула. То, что она выпалила — неплохо. Пускай будет так. — Я ничего не делал! Клянусь! Я не имею к этому отношения! Это всё она! — Максим вдруг вскочил на ноги, как лохматая разозленная обезьянка, со всей дури теребя прутья решётки и крича так истошно, что я закашлялась. Они с Антоном ведь и выбрали меня в качестве козла отпущения... Я знала, что фактически "это всё я"... Руки, лежащие на коленях, затряслись так сильно, что судья удостоила меня продолжительным оценивающим взглядом, но я ничего не могла сделать. Антон Владимирович, прежде не напоминающий никому о своём присутствии, в миг распрямился над другом, с плохо скрываемой ненавистью схватив его за шиворот, и принялся вытряхивать из обезумевшего трепещущего тельца накатившую панику, с силой теребя за плечи. — Замолчи! Она ни в чем не виновата! — а в следующую секунду, под бешеный стук сердца в горле, мне пришлось наблюдать, как в зал заседания оперативно ворвались мужчины в форме, открыли клетку и с трудом растащили двух сцепившихся подсудимых.