Мир, который уже спасен. Часть 2. Третья тетрадь.

      Христофор ненавидел бездействие. Да, последние месяцы он, работавший практически без выходных, мечтал об отдыхе, но сейчас, оказавшись запертым в апартаментах Макса — единственном месте, где его не мог достать вездесущий Орден — откровенно скучал. Женька, который уже совсем поправился, напротив, сутками что-то строчил в своем стареньком ноутбуке, прерываясь только на сон. Даже ел он, не оставляя работы. На осторожные вопросы о предмете своих занятий парнишка отвечал, что расскажет обо всем, когда закончит, но прерваться не может, потому что должен записать нечто важное, пока это свежо в памяти. Больше Христофор его расспросами не донимал. Пару раз их навещала Варвара, принося последние новости из «Фримена». Находить апартаменты она научилась не сразу — с этой квартирой творилось что-то странное. Христофор помнил, как первые разы сам проходил мимо двери, в упор не видя ее, пока Максимилиан сам не указывал на вход, смеясь:       -Мое жилище находится в другом измерении. Остальные увидят тут только стену и кадку с пальмой.       Как всегда в его случае, понять, шутит этот загадочный человек или нет, не представлялось возможным даже проницательному Христофору. Кадка и пальма действительно имели место, но дверь с номером 33а врач теперь видел совершенно отчетливо. Скорее всего, раньше она просто сливалась со стеной, маскируясь за перистыми листьями, которые бросали на деревянные панели причудливую тень. По крайней мере, это было самым рациональным объяснением. Оставалось надеяться, что непосвященные также, как он вначале, пройдут мимо двери номер 33а.       Но больше всего тревожило то, что от Германа, Руслана и Макса не было никаких вестей вот уже больше месяца. В то, что они могли погибнуть, заблудившись в пещерах, врач не верил и даже мысли такой не допускал, к тому же Варвара упомянула, что Орден собирается избавляться от друзей Германа, а это значит, что тот, скорее всего, жив.       Поначалу врач даже попытался отправиться на выручку, но, едва начав подъем к памятной скале, наткнулся на сетчатое ограждение с колючей проволокой и надписью «Стой! Запретная зона». Ограждение, которого не было тут еще месяц назад!       Когда Христофор поведал об этом Варваре, с которой с тех пор, как они встретились первый раз в день странной гибели Эпплсида, он поддерживал постоянную связь, та ничуть не удивилась:       -Вот только не ясно, с какой целью это сделано: чтобы не впустить нас или не выпустить их.       Это «нас» прозвучало у нее настолько естественно, что Христофор только улыбнулся. Он давно уже понял истинную причину, по которой начальница охраны «Фримена» взялась им помогать, но ни одним намеком не выдал своей догадки.       Порой к ним забегала Катерина, которая, кажется, вообще не испытывала трудностей с обнаружением скрытой за пальмой двери с номером 33а. Но Женька попросил ее быть осторожной и не приходить слишком часто — оба понимали, что видеться им сейчас опасно. Христофор не стал скрывать от них информацию, полученную от Варвары относительно планов Ордена «зачистить» все контакты Германа.       Катерина, которая стала свидетелем рассказа Варвары о неожиданном ограждении, запальчиво возразила:       -Мало ли, что колючка! Надо искать другие выходы из пещер!       -Второй тоже заблокирован, — пояснил Христофор, который, наткнувшись на забор, первым делом проверил выход, через который в первый свой визит под землю смог выбраться наружу.       Однако Катерина только фыркнула:       -Значит, ищите третий, четвертый!       -Вы полагаете, что они есть?       В ответ девчонка снова фыркнула, а Женька, оторвавшись от ноутбука, заметил:       -Вообще-то, здешние горы пронизаны пещерами, как сыр дырками. Поэтому выходов, скорее всего, много, и все их перекрыть просто невозможно.       Впрочем, надо сказать, что подобные собрания происходили крайне редко — не стоило привлекать лишнего внимания к убежищу. Варвара заходила еще только один раз и принесла новость о том, что «Фримен» прекращает свою деятельность на полуострове. Часть персонала руководство забирает с собой за границу, а другую часть, в том числе и охрану, распускает.       -Это и к лучшему. К вам в МЧС пойду, — махнула рукой Варвара, опускаясь в белоснежное кресло и беря со столика предложенный кофе, — вот только…       -Он вернется, — проницательно посмотрел на молодую женщину Христофор.       Герман с размаху повалился на кровать и закрыл глаза. Новая информация громоздилась в голове, подобно льдинам в ледостав, наваливаясь одна на другую и с треском ломая то, что еще недавно казалось незыблемым.       Первым порывом было бежать к отцу с требованием освободить Руслана и дать объяснения по поводу того, что он, Герман, видел месяц назад, когда приятель вместе с Максом, не прощаясь, уходил из подземного города. Что это было? Иллюзия? Гипноз? Что на самом деле стало с его спутниками, которых Герман вот уже полтора месяца считал предателями и ради которых сам изменил всей их затее, отдав фотокопии третьей тетради отцу. Выходит, тот хладнокровно обманул собственного сына, подсунув ему ложную информацию? Отец, папа, самый родной человек на свете, просто воспользовался его, Германа, доверчивостью в интересах Ордена! Небось, смотрел, как тот тает от счастья, и посмеивался про себя, скармливая наивному сыночку ложь за ложью. А еще чокнутый профессор, Альбен Блум, сказал, что нет никакого вируса. Интересно, что он имел в виду? Неужели Орден действительно преуспел в получении органической материи из неорганической? Герман вспомнил, как странно вели себя змейкоподобные организмы, попав сначала в кровь Макса, а потом в его собственную. Христофор тогда еще сказал: «Это что угодно, только не вирус». Выходит, все эти бредни отца о возможности создать человека практически с нуля с помощью какого-то алхимического мракобесия — это что, всерьез? Да нет, не может быть. Герман припомнил один из прочитанных когда-то ради любопытства алхимических текстов, где на полном серьезе описывалось, как правильно варить в кипятке железный гвоздь, и саркастически хохотнул.       Однако, если верить Блуму (а не верить этому фанатику своего дела поводов не было), клонировать человека они смогли, и Чингачгук — живое тому подтверждение. Надо же, выходит, он — возрожденный скиф, гунн… или кто там еще в этих местах водился в древности? Герман представлял себе древних людей несколько иначе — низкорослыми, кривоногими и некрасивыми. Руслан же опровергал все три этих качества: ростом был на добрых полголовы выше него, Германа, стройный и напоминавший скорее благородного индейского воина из вестернов, а не дикого степного кочевника с, как писал классик, «жадными раскосыми глазами». Кстати, этот ненормальный профессор Блум говорил, что удачных клонов было два. Интересно, кто второй? И почему отец сочинил какую-то сказку об испытании вакцины на Руслане вместо того, чтобы рассказать правду?       Ясно пока было только одно: отец скрыл от него эту информацию, поскольку ни на йоту не доверяет своему сыну. Захотелось немедленно побиться головой о стенку. Герман отказался от друзей, предав все их дело, ради вновь обретенного отца, которого всегда любил и которым восхищался, а тот просто цинично использовал его.       Одним словом, нужно было незамедлительно получить у отца ответы на все эти вопросы, однако, когда полный решимости провести допрос с пристрастием Герман влетел в приемную, секретарь сказал, что герр Кайзер отбыл по срочному делу на поверхность и будет через несколько дней. Что делать дальше, Герман не знал.       Вернувшись не солоно хлебавши, он первым делом взял с прикроватного столика скрипку и вскинул смычок…       Под музыку думалось лучше. А ведь с отцом они не виделись с той памятной встречи в кафе — после этого у Германа не было желания ни с кем общаться, да и сам Кайзер старший не искал встреч. И вот теперь, когда понадобились ответы на вопросы, оказывается, что тот отбыл якобы на поверхность и не известно, когда вернется. А ведь сначала показалось, что отец рад снова обрести давно потерянного сына и наследника. По всему выходило, что тому всего лишь нужно было заполучить третью тетрадь, а сын интересовал не больше, чем шариковая ручка на столе.       При этом выясняется, что Руслан и Макс никого не предавали — по крайней мере, Чингачгук, который сейчас сам нуждается в помощи. Что же тогда видел Герман сквозь стеклянную дверь своей лаборатории? Он хорошо помнил, как оба, уходя, оживленно говорили о чем-то с Морелем и даже не обернулись на его попытку помахать им вслед. Как же после этого Руслан смог оказаться в качестве подопытного, и куда делся Макс? Чем больше Герман думал, тем сильнее ощущал, как дурно пахнет вся эта ситуация. Его обманом заманили на работу в Орден, сыграв на чувствах, вынудили отдать сканы тетради, и теперь он стал не нужен. Впрочем, ценность дедовых записей, с которыми так носились что отец, что Макс, ему была непонятна: какие-то алхимические аллегории, чуть ли не стихи — сплошное средневековье и мракобесие. Тексты, изложенные в них, могут представлять разве что историческую ценность, если это действительно списки с каких-то старинных манускриптов. Там не было речи даже о получении гомункулюса, а сплошь какие-то странные чертежи, не имеющие ничего общего ни с чем известным современной науке — скорее всего, схемы всяческих трансмутаций или как там их. Почему-то в памяти встала надпись «Да обратится время вспять». Но это, скорее всего, тоже было какое-то алхимическое заклинание. Одним словом, ничего ценного там точно не было.       Вопросы требовали ответов, и самым главным из них был: как помочь Руслану? Будто наяву Герман увидел того, безучастно лежащего на кушетке, оплетенного какими-то проводами и присосками. Сейчас не было желания язвить и спорить с заклятым приятелем, осталось лишь острое сочувствие и желание вытащить из клетки, вернуть к жизни и при этом желательно сравнять с землей всю лабораторию вместе с изолятором.       А вот Альбен Блум, как ни странно, злости не вызывал. Вся его эксцентричность явно была всего лишь маской, за которой прятался крайне умный и проницательный человек, более того, Герман готов был поклясться, что тот не в восторге от Ордена. Вспомнились слова лаборанта Матиаса: «Он не из наших, просто лучший в своем деле». Вот если бы можно было как-то перетянуть профессора на свою сторону… Но для начала необходимо разобраться во всем, что тут вообще происходит.       Только сейчас Герман осознал, что корка дурмана, в котором он находился весь последний месяц, окончательно рассыпалась. Как мог он прожить все это время, ни разу не вспомнив о тех, кто остался на поверхности? Как там Женька, поправился ли окончательно? Как Христофор? А Инга? Наверное, родила уже, а Руслан даже не смог услышать первый крик своего ребенка… Интересно, его, Германа объявили пропавшим без вести или он в розыске? На работе его вряд ли кто-то прикроет, хотя… В памяти возникла сцена на охоте: из зарослей тростника выходит молодая женщина в камуфляже и бросает ему армейский нож. Все-таки интересно, та ветка под ее ногой хрустнула случайно? Да нет, конечно, Варвара не турист на прогулке, она профессионал, а у профессионалов случайно ветки под ногами не ломаются. Герман поймал себя на мысли, что отчаянно хочет поговорить с ней. Почему-то казалось, что Варвара — тот человек, от которого можно получить поддержку, ту самую поддержку, которой сейчас ему так не хватало.       Со всей отчетливостью Герман понял, что случайно или намеренно странный профессор Альбен Блум снял с него наваждение, вернув способность здраво мыслить и действовать. Вот только, как именно действовать, пока не было понятно. Для начала, конечно, необходимо вытащить Руслана из лаборатории и разыскать Макса — скорее всего, он тоже никуда не уходил. Интересно, то, что Герман видел, когда они оба покидали Шангри-Ла, было гипнозом или умело сделанной голограммой? Скорее все-таки гипнозом, частью того дурмана, под которым его держали все это время. Осознание того, что кто-то манипулировал его сознанием, невыносимо злило, и очень не хотелось верить, что все это делалось с ведома отца. Но спросить сейчас было не у кого.       Что ж, пока Кайзера старшего нет на месте, он будет внимательно смотреть, слушать, запоминать и анализировать, чтобы в конечном итоге сложить целостную картину происходящего и понять, что с ней делать. И для начала следовало бы еще раз побеседовать в Блумом, хотя, признаться, Герман его побаивался — было совершенно непонятно, что на уме у этого странного человека. Но, так или иначе, ученый был единственным, не считая лаборантов, с кем Герман тут вообще познакомился.       Еще однин вопрос, который очень хотелось разрешить, касался того, что же все-таки такое Орден? Из письма деда и рассказов Макса выходило, что это чуть ли не главное мировое зло, но все это были не более чем слова, а доказательств — таких, чтобы им можно было безоговорочно поверить — пока что не хватало. Да, Орден действовал тайно, имея громадные амбиции и приписав себе право решать, что из открытий, сделанных его учеными, стоит давать человечеству, а что нет, но чем он в этом случае отличается от каких-нибудь набивших оскомину масонов? И, кстати, откуда взялись огромные деньги на масштабные подземные города, лаборатории и заводы?       Вернувшись на рабочее место, Герман включил компьютер и рассеянно посмотрел в монитор. Работа не клеилась, да он уже не стремился ее продолжать. Ведь по сути он даже не знал, с какой целью здесь изучают сверхсветовые скорости. А работать, не зная конечной цели, Герман не любил. Отбросив авторучку, которую, задумавшись, крутил в руках, он решительно встал их-за стола и, бросив лаборантам: «Сами тут», решительно вышел из лаборатории. Нужно узнать, не появился ли отец, и задать ему все эти вопросы. И пусть только попробует увильнуть от ответов. Хватит уже загадок, они ему, Герману, еще в общении с Максом надоели.       На этот раз повезло больше: отцовский кабинет оказался открыт, а в приемной никого не было. Поначалу — примерно, минут пять — Герман добросовестно ждал Кайзера старшего, сидя в его рабочем кресле, но открытый ноутбук на столе никак не давал ему покоя. И причиной того, что молодой человек сразу не бросился изучать отцовские файлы, было отнюдь не уважение к конфиденциальности информации, а страх того, что, увлекшись, он может пропустить момент, когда тот вернется, и провалить дело. Поколебавшись еще с полминуты, Герман все-таки повернулся к столу — в конце концов, он сейчас на войне, а войны без риска не бывает.       На рабочем столе с эмблемой Ордена, как и на всех других здешних машинах, множество иконок: стандартный набор программ, один текстовый файл и несколько фотографий. Когда Герман открыл первую из них, у него заскребло в горле — с отсканированной выгоревшей фотографии на него смотрела совсем юная улыбающаяся мама, уже тогда выглядевший немолодым отец и очень серьезный синеглазый малыш, в котором он с трудом узнал себя самого. Фото было сделано на фоне моря — неужели, они всей семьей ездили отдыхать? Герман этого не помнил. Но раз отец держит эти фото на рабочем столе своего компьютера, значит, он дорожит воспоминаниями из прошлого. Теплая волна благодарности и чего-то, чему сейчас не было названия, разлилась по телу. «Спасибо, папа...»       На эмоции сейчас не было времени, но все же прежде, чем закрыть файл с фотографией, Герман, стесняясь сам себя, достал телефон и переснял ее прямо с экрана. Впрочем, он тут же разозлился на себя за сентиментальность и открыл первый попавшийся текстовый документ с рабочего стола со странным названием «утилизация». Он ожидал увидеть тут какие-нибудь счета за вывоз мусора, но перед ним открылись… списки фамилий. Многие из них ни о чем не говорили, но вдруг взгляд Германа зацепился за знакомое «Alben E. Bloom». Сердце пропустило удар, сбиваясь с ритма от нехорошего предчувствия. Он стал читать дальше. Снова столбики ни о чем не говорящих имен и фамилий, и вдруг снова: «Х. А. Иволга, Е. М. Голицын, Р. В. Загорский, И. И. Загорская, Е. П. Бойко». Последней, как догадался Герман, была Катерина. Утилизация? Их всех хотят убить?       В памяти всплыл первый вечер знакомства с Женькой, когда того едва не сбил невесть откуда взявшийся в ночном переулке мотоциклист-лихач, а затем мчавшаяся по горному серпантину на безумной скорости фура, которая, не будь Герман столь хорошим водителем, обязательно сбросила бы их с Поручиком Голицыным в пропасть на пустынной ночной дороге. А потом эта Женькина болезнь, которая чудесным образом прошла после обряда соборования. Все это складывалось в какой-то зловещий пазл, поверить в реальность которого сознание упорно отказывалось…       Времени, которое прошло с момента, когда тонкий музыкальный слух уловил звук приближающихся шагов и стук трости до появления Кайзера старшего в собственном кабинете, как раз хватило на то, чтобы Герман успел сфотографировать весь список фамилий в файле «Утилизация», закрыть текстовый редактор, переместиться в кресло для гостей и даже вытряхнуть из пачки сигарету. А вот собраться с мыслями и переварить увиденное и прочитанное он так и не успел.       -Молодец, что зашел, — казалось, Андреас совсем не был удивлен визитом сына, — прости, что не навещал. Столько дел накопилось, знаешь ли.       -Я за объяснениями пришел, — мрачно сообщил Герман, прикуривая от своей неизменной металлической зажигалки.       -Что ж, прекрасно, — отец, кажется, снова не удивился, — и совершенно справедливо. Спрашивай.       Кайзер старший сел за стол, бросив лишь мимолетный взгляд на компьютер, и начал крутить в пальцах дорогую ручку, выхватив ее из стоящего тут же вырезанного из оникса стакана. Он смотрел на сына спокойно и даже тепло, так что Герману стоило некоторых усилий придать голосу напористость:       -Я сам видел, как они уходили, но почему Чин… Руслан до сих пор тут, почему его держат в лаборатории в состоянии овоща и ставят над ним какие-то эксперименты? А главное, почему ты мне соврал, рассказав сказочку об испытании на нем лекарства? Ручка щелкнула в руках Андреаса, и из нее выскочила пружинка.       -Что ж, рано или поздно ты бы все равно узнал… Сын, я сейчас буду с тобой предельно откровенен и честен. Правда в том, что я очень хотел, чтобы ты остался и продолжил исследования сверхсветовых скоростей. Для Ордена очень важна твоя работа, а для меня — ты сам. Мы не виделись больше двадцати лет, и я очень боюсь тебя потерять! Именно поэтому я пошел на небольшую хитрость, изобразив уход твоих друзей. Прости меня, если сможешь.       На лице Андреаса было такое неподдельное раскаяние и даже трагизм, что Герман поймал себя на мысли, что совершенно не может злиться на отца, хоть еще минуту назад готов был броситься на него с кулаками.       - Но зачем? Почему?!       Герману очень хотелось, чтобы это прозвучало с вызовом, но получилось отвратительно жалобно.       -Ты — моя семья, мой наследник, — обезоруживающе улыбнулся отец, — я очень тебя люблю и хочу, чтобы мы были заодно.       -Но… как? Это был гипноз? — голос прозвучал хрипло.       -Всего лишь голограмма. Сейчас мне стыдно об этом говорить, но я был готов на все, чтобы задержать тебя.       -Тогда пусть Руслану дадут уйти.       - Боюсь, это решаю не я один.       - А кто?! И, кстати, а где второй, который со мной пришел?!       -Руслан сейчас в ведении биологов, тут нужно разговаривать с ними. Да не бойся, никто не собирается его убивать, он слишком ценен для Ордена. Думаю, доктор Блум уже просветил тебя относительно его происхождения, — упоминая Альбена, Кайзер старший поморщился, словно раскусил зернышко черного перца, — что же касается твоего второго спутника, то у меня даже нет предположений о том, где он может быть.       Герман закусил губу. Очень хотелось спросить о странном списке «утилизации», но это значило признаться, что без спросу рылся в компьютере... Нет, нельзя.       Герман наконец раскурил приготовленную сигарету и нервно затянулся.       - Я работаю в лаборатории, но даже не знаю, как будут использованы мои труды. Зачем Ордену сверхсветовые скорости?       Кайзер старший помолчал, будто собираясь с мыслями.       -Ты прав, сын, глупо было скрывать от тебя это. Твоя работы — это завершающий этап создания машины времени.       Признаться, Герман опешил. Конечно, он уже убедился, насколько далеко шагнули исследования Ордена, но такое...       Он поднял глаза на отца и вдруг спросил совсем не то, что собирался:       - Зачем вам машина времени?       -А разве тебе не хотелось бы заглянуть в будущее, чтобы иметь возможность заранее избежать ошибок? А в прошлое? Узнать, как все было? — глаза Кайзера старшего загорелись.       -А как насчет «эффекта бабочки»?       - Это выдумка фантастов, он не доказан.       - Но не доказано и обратное! Это слишком большой риск, ты осознаешь последствия?!       -Начнем с того, что решения в данном вопросе принимаю не я, но как историку мне, разумеется, безумно интересно заглянуть в прошлое, — воодушевленно отозвался Андреас, — пойдем, я все тебе покажу.       Герман скептически покосился на отца, точно проверяя, не спятил ли тот, но все же кивнул:       -Ну, пошли.