Мир, который уже спасен. Часть 2. Третья тетрадь.

      На обычно серьезном лице Варвары за секунду сменилось несколько выражений — настороженность, крайнее удивление, радость пополам с облегчением, тревога.       Женька вытянул шею, Христофор пытливо смотрел на молодую женщину. Та говорила по-военному отрывисто и четко:       -Все живы?.. Нет, он не с нами… Вы можете мне доверять… Да, мы уже знаем, Эпплсид умер от вируса, а я услышала разговор… Они в безопасности, насколько это сейчас возможно… Да, мой телефон пока не прослушивается… Нет, я бы знала! Что? Инга? Родила мальчика, чувствует себя хорошо, родители с ней... Христофор сказал… Уходите оттуда как можно скорее! Я постоянно на связи, — и, откашлявшись, немного другим голосом добавила, — мы вам поможем.       Нажав «отбой» Варвара выдохнула, будто во время разговора не сделала ни одного вдоха, а затем тяжело опустилась в белоснежное кресло и уронила руки между колен.       -Ну?? Где они? Что с ними? — Женька, который сидел на пушистом ковре и до этого что-то строчил на пристроенном на коленях ноутбуке, оставил компьютер в сторону и требовательно посмотрел на молодую женщину снизу вверх. Христофор, пивший кофе в кресле напротив, выжидающе молчал.       -Они живы, — наконец сказала Варвара и улыбнулась, — по крайней мере, Герман и Руслан. О Максе они пока ничего не знают.       -Где они? — подался вперед Женька.       -Я так поняла, что под землей существует нечто вроде секретной базы Ордена. Я и раньше об этом слышала — при охране порой болтают то, что не предназначено для ушей простых смертных, — молодая женщина усмехнулась, — Герман сказал, что будет поддерживать связь через телефон Руслана, но так просто уйти им не дадут. Боюсь, нашим ребятам придется прорываться с боем, и мы должны им в этом помочь.       Последняя фраза была сказана привычным решительным тоном.       -У вас есть какие-то идеи, как именно это сделать, Варвара Игоревна? — осведомился Христофор.       Та поморщилась:       -Просто Варвара, мы не в военкомате. Идей пока нет и, признаться, схем подземных построек Ордена у меня тоже нет.       -Если все это находится прямо тут под землей, я могу попробовать связаться с нашими диггерами, — подал голос Женька, — у меня остались их контакты еще с тех времен, как я писал целую серию статей о подземельях полуострова. Они тогда даже устроили мне несколько экскурсий: сначала на секретный объект типа бункера, а второй раз в пещеры. Если кто-то и знает о выходах, то только они!       Глаза паренька засверкали энтузиазмом, казалось, он готов прямо сейчас вскочить на ноги и бежать к означенным диггерам.       -Отлично, — деловито кивнула Варвара, — попроси у них карту подземелий этого района. Скажи, что по заданию газеты.       Она с прищуром посмотрела в панорамное окно Максовых апартаментов — за голубоватым стеклом бесновалось свинцово-серое зимнее море. Здесь, в тепле и уюте, сложно было поверить, что прямо за стенами здания ледяной ветер заставляет волны яростно бросаться на набережную, выворачивая из нее бетонные плитки и окатывая зазевавшихся прохожих солеными брызгами. Все это было одновременно и страшно, и красиво, как любая стихия, когда любуешься ею с безопасного расстояния.       Их судьба сейчас тоже походила на штормливое море, но Варваре это нравилось — на смену удручающей рутине наконец-то приходила настоящая, полная действия и движения жизнь. Они обязательно помогут Герману и остальным — в этом молодая женщина не сомневалась ни на минуту.       Герман некоторое время растерянно смотрел на старый, с разбитым стеклом смартфон. Остальные молча ждали. Первым не выдержал Руслан:       - Ну?       Герман поерзал на стуле, потом сдавленно сообщил:       - Она... Ну, сказала, поможет. Почему-то.       -Кто — она? — изображая бесконечное терпение уточнил Руслан.       -А тебе не все равно? — огрызнулся Герман и внезапно почувствовал, что его уши делаются очень горячими, поэтому, чтобы замять тему, добавил, — кстати, поздравляю, у тебя сын родился.       На лице Руслана попеременно отразились восторг, нежность, тревога и печаль. -И меня не было рядом, — хрипло проговорил он.       -Я бы на твоем месте сделал все возможное, чтобы сын вообще без отца не остался, — заметил Герман, радуясь, что удалось перевести тему разговора, но не тут-то было.       - Полагаю, вы звонили некой даме, которой не безразлична ваша судьба? — подсказал Альбен, хитро прищурившись.       - И кто это? — тут же с интересом подхватил Руслан.       -Вы что, дебилы тут все?! — вдруг заорал Герман, — какая нахрен дама?!       -А покраснел-то как, — хихикнул Руслан.       - Герман Андреевич, ну что вы так смущаетесь, тут ведь гордиться надо, — по тону Альбена никак невозможно было понять, серьезен он или саркастичен, и Герман, как всегда, сделал выбор в пользу второго.       - Поговорите еще, вообще один уйду!       -А ей, кто бы она ни была, можно верить? — посерьезнел Руслан.       - Бабам верить нельзя, — огрызнулся Герман и нервно зевнул, — но выбора у нас все равно нет.       Он почувствовал, как вымотался за этот длинный день. Машина времени, Альбен, Руслан, предполагаемый побег — все это уже никак не желало умещаться в мозгу и выливалось за пределы сознания, как вода из горшка со слишком обильно политым цветком.       Он глянул на Блума:       - Это... У тебя кофе есть?       Герман вспомнил, что вроде бы они были на «вы», но теперь обращаться так было уже неловко, хотя бы и мысленно. Впрочем, у английского «you» бесконечное количество оттенков.       Альбен усмехнулся и встал.       - С молоком?       - С коньяком!       -Разумеется, у меня есть и кофе, и коньяк, но, думаю сейчас требуется не это, — с легкостью перешел на неформальный стиль общения профессор, — тебя проводить или сам дойдешь?       -Я что, инвалид? — ученый был совершенно прав — единственное, чего сейчас по-настоящему хотелось Герману, это упасть на кровать и просто отрубиться. Мысли путались, глаза отказывались держаться открытыми. — В общем, Чингачгук, береги телефон, док, береги Чингачгука, а я пошел.       Руслан подался было вперед, чтобы что-то сказать, но Альбен положил ему руку на плечо, давая понять, что лучше оставить приятеля в покое.       -На связи, — пробормотал Герман и закрыл за собой дверь.       Он не помнил, как добрался до своей комнаты, как разделся и, не умываясь, рухнул на кровать в надежде моментально отключиться. Закрыл глаза, но, как ни странно, сон не пришел. В памяти роились лица, обрывки фраз и воспоминаний, которые никак не удавалось упорядочить. Машина времени. Футуристическая конструкция посреди круглой белой комнаты за прозрачным стеклом аппаратной. Куча мониторов и расчеты, расчеты, расчеты... Интересно, зачем Ордену машина времени? Неужели, исключительно из научного интереса? Какие цели они вообще преследуют — отец ведь так и не ответил на этот вопрос. Хотя, конечно, возможность заглядывать в прошлое и будущее открывает фактически неограниченные возможности: можно просчитать любые ошибки и даже исправить уже совершенные — от такого у любого дух захватит. Но неужели же они не понимают, какие катастрофические последствия могут быть у таких вот игр с пространством-временем? Сложно поверить, что могущественная (если, конечно, верить Максу и отцу) организация может поступать столь легкомысленно? Ладно бы еще отец, он историк, ему простительно не разбираться в законах квантовой физики, и ему, скорее всего, хочется увидеть своими глазами то, что изучает, но неужели ни один из инженеров, работавших над машиной, не думал о том, к чему приведут попытки вторжения в столь тонкую материю, как время?       И вообще, маниакальное желание Ордена заглянуть в прошлое, озадачивала. Вон, даже Альбен, биолог, и тот занимается не чем-нибудь, а наследственной памятью.       Впрочем, его-то тема почему-то встала отцу поперек горла... Видимо, что-то в этом есть — вон, даже Чингачгук назвался неким Шидо и сказал, что его народ жил в этих местах сколько-то там тысяч лет назад, а насколько Герман знал своего приятеля, тот не был склонен к фантазиям. Если бы нечто подобное заявил, например, Женька, то можно было бы просто покрутить пальцем и виска и сказать, что Поручик Голицын обчитался фантастики, но только не здравомыслящий Руслан. Макс тоже все время настаивал на том, что видения об осужденном с сережкой-зеркальцем не плод больного воображения, а именно эта самая наследственная память. А если и он, Герман, после таких экспериментов начнет называться чужим именем и нести подобную ахинею? Ну уж нет, от него такого не дождутся, он точно знает, кто он, где и зачем... Зачем? Вот об этом не нужно забывать — зачем он здесь. Чтобы разведать происходящее и, по возможности, помешать.       Мысль, четкая и холодная, как кусок льда из морозилки, всплыла на поверхность разгоряченного сознания. Он должен помешать запуску этой адской машины. Герман погрузился в размышления, пытаясь понять, какие коррективы можно внести в расчеты, чтобы запуск не только не состоялся, но и, желательно, уничтожил машину. Все это осуществимо, было бы время... Впрочем, несколько дней у него есть, возможно, хватит. А уж потом можно и свалить отсюда, желательно разыскав предварительно Макса. Вот что за дурацкая привычка исчезать в самый неподходящий момент?       Макс, ребята… Тревога за тех, кто остался наверху, снова ядовитой иглой шевельнулась в сердце. Отец сказал, что снаружи небезопасно. Конечно, в странной невидимости Максовой квартиры он не раз убеждался сам, но все же… Вон, даже Эпплсид умер от того странного вируса, как сказала Варвара.       А еще она обещала помочь им с побегом и защитить ребят наверху. Варвара…       Герман поймал себя на мысли, что всячески пытается забивать голову чем угодно, лишь бы только не вспоминать об их разговоре. Интересно, почему она решила помочь? В том, что это не было ловушкой, он был уверен — никто из орденцев не знал о квартире Макса и уж тем более не мог туда попасть. Из личной симпатии? Да что за глупости! Кто может к нему, Герману, с его ужасным характером и потрясающей способностью ссориться абсолютно со всеми, испытывать какие-то теплые чувства? Он уже давно смирился с тем, что у него не было, нет и никогда не будет ни настоящих друзей, ни семьи, а даже те, кто пока что еще терпит его рядом с собой, уйдут при первой же возможности, чтобы жить собственной благополучной жизнью, в которой есть место уверенности в завтрашнем дне, дружбе, любви и семейным радостям. Смешно даже думать, что кто-то вдруг вздумает променять все это на его сомнительное общество. Смеш-но…       Было время, когда он все еще надеялся, что свершится чудо и очередной приятель вдруг станет его другом, разделит его увлечения, увидит то, что стоит за внешней ершистостью, и протянут руку. В последний раз он поверил — почти поверил — в искреннее желание дружить с ним, когда они начали общаться с Христофором. Но когда оказалось, что это сближение было лишь частью плана, пусть даже задуманного с самыми благими целями... Что-то тогда выгорело в душе Германа, и он запретил себе в будущем питать любые надежды. Ему хорошо одному, и тратить свое личное время на кого-то еще он не намерен, тем более, что этого все равно никто не оценит. Так что, конечно, если Варвара сможет им помочь, это будет замечательно, но дальше их пути разойдутся в любом случае. Другие варианты просто не рассматриваются, потому что так и только так будет правильно. Ну и что, что опять царапает горло, подумаешь.       Герман решительно поднялся с кровати, взял в руки скрипку и вскинул смычок. Рваная нервная мелодия бессмертной «Кампанеллы» Паганини наполнила комнату. Как и всегда, музыка позволила эмоциям выплеснуться наружу, излиться вулканической лавой и подобно ей застыть, охладившись.       Мелодия оборвалась на трагическом вздохе, зато Герман почувствовал, что ему стало легче. Отложив инструмент и окончательно смирившись с тем, что уснуть не получится, он умылся ледяной водой и, залив кипятком пару ложек растворимого кофе, сел за рабочий стол. Что он может сделать с машиной? Самое простое и очевидное — сломать, испортить физически. Открутить незаметно пару гаек... Или что там в ней есть, близко-то его так и не подпустили. Но Герман был уверен, что возле машины если и не установлена круглосуточная охрана, то уж точно имеется постоянное видеонаблюдение, и его замысел откроется раньше, чем сработает.       Значит, придется действовать иначе, так, чтобы никто ничего не заподозрил.       В машине используются его, Германа, наработки. Время и сверхсветовые скорости всегда были связаны, что ж, значит, придется скорректировать собственные расчеты. Сделать так, чтобы заряженные частицы, разгоняясь, не преодолели порог скорости света, а внезапно и лавинообразно перешли в тепловую энергию... То есть, говоря проще, создали взрыв. Наверное, это будет угрожать тем, кто окажется рядом, но опасность от запуска машины несопоставима с жизнью нескольких человек — согласно некоторым теориям, создавшаяся временная аномалия может поставить под угрозу всю существующую реальность. А значит, не время колебаться, пора работать...       Герман погрузился в расчеты. Компьютер в его комнате был подключен к общей сети, а поэтому для того, чтобы осуществить задуманное, даже не обязательно было находиться в лаборатории. Как он мог быть таким лопухом, чтобы даже не задуматься о том, для чего нужны его исследования? Привык быть теоретиком, вот только Ордену нужны практики. Ну что ж, еще есть возможность что-то исправить, а потом — найти Макса и свалить отсюда, чтобы забыть всю эту подземную «Шангри-лу» как страшный сон. Но сначала уничтожить машину и, желательно, все расчеты, чтобы потом какой-нибудь умник не решил отстроить все заново.       За работой Герман просидел около шести часов, делая перерывы только на кофе и бутерброды с подсохшей в маленьком холодильнике колбасой. Он боялся не успеть, но править формулы оказалось проще, чем составлять их с нуля, и в итоге, когда перед глазами уже начали плавать темные круги, а голова стала гулкой и звонкой, как железная бочка, он откинулся на спинку стула и зажмурился. Осталось только подсунуть эти расчеты вместо верных.       Часы показывали без десяти семь утра — нужно было хоть немного поспать, чтобы последний рывок сделать на свежую голову, поэтому Герман нехотя оторвался от компьютера, принял душ, а упав в постель, отключился практически мгновенно.       Следующие два дня ушли на то, чтобы довести до конца затею с машиной времени. А для этого мало того, что пришлось внимательно изучить всю ее программу и понять, что именно нужно изменить, чтобы запуск не состоялся, но и придумать, как осуществить это практически. Идея пришла, когда он уже открывал дверь отцовского кабинета, куда пришел, чтобы попросить разрешения еще раз побывать на пульте управления — Герман даже невольно заулыбался, такой простой и очевидной она показалась. А нужно было все лишь сказать, что нашел ошибку в расчетах, точнее, даже не ошибку — в это мало бы кто поверил, а спорный момент, который хотелось бы уточнить. Что особенно радовало, ведь такой момент (и не один!) там действительно существовал, и это было особенно хорошо, ведь чего-чего, а убедительно врать молодой человек никогда не умел, и отец мог бы его раскусить.       Андреас оказался чем-то очень озабочен, поэтому даже не стал особенно вслушиваться в объяснения Кайзера младшего, но, протягивая ему карту доступа на секретный уровень, все же сказал, сдвинув брови:       -Надеюсь, ты понимаешь, весь уровень секретности и степень моего доверия тебе?       -Я что, маленький? — буркнул Герман. Кажется, получилось очень натурально.       -Надеюсь, что нет, — смягчился отец, — а сейчас извини, у меня срочная работа.       Все получилось! И беспрепятственно пройти в аппаратную, и внести коррективы в программу. Вот только весьма велика была вероятность того, что аннигиляция машины может вызвать выплеск колоссальной энергии, которая уничтожит не только сам аппарат, но и как минимум все, что находится вокруг нее, включая операторов и того, кто будет совершать первый пробный полет во времени. Кстати, Герман не догадался спросить, на ком, собственно, будут испытывать машину. А вдруг из-за него погибнут ни в чем не повинные люди, как он сможет потом с этим жить? Надо будет обязательно потребовать, чтобы в момент запуска все покинули этаж, сославшись всю на ту же вероятностью выброса энергии. В идеале, если произойдет взрыв и никто не пострадает, можно будет, воспользовавшись суматохой, попробовать уйти. Вот только совесть при мыслях о побеге начинала царапаться пойманной в мешок кошкой — а если Макс все еще тут? Если его тоже держат в какой-нибудь лаборатории, и он нуждается в помощи? И никак не получалось убедить себя в том, что ему вовсе нет никакого дела до этого хлыща, от которого проблем больше, чем толку, ничего не получалось. Однако сколько Герман не пытался найти хоть какую-нибудь информацию о своем спутнике, все было бесполезно. Того будто не существовало в природе. Еще раньше, там, на поверхности, он попробовал разыскать в интернете что-то об этом странном человеке, но у того не оказалось ни аккаунтов в соцсетях, ни даже электронной почты. Конечно, можно было бы дать задание службе безопасности пробить информацию о некоем Максимилиане Мируаре, но Герман почему-то не решился — вдруг всплывет что-то такое, о чем Герман совсем не хотел знать. Например, что Макс только притворяется его другом, а сам… а не он ли, собственно, толкнул его, Германа, в болото под названием Орден? Не он ли привел сюда, на подземную базу? Не из-за него ли Руслан оказался в качестве подопытного (впрочем, как выяснилось, он не так уж плохо и даже с пользой провел это время, но все равно!)? Но ведь были и видения об узнике с сережкой-зеркальцем…       Что ж, как говорится, делай, что должно, и будь что будет. А должен он помешать запуску машины времени — это сейчас главная задача, а остальное уж как получится.       -Надеюсь, завтра тебя разнесет к хренам, — сообщил Герман тускло поблескивающей на стеклом капсуле, выключил компьютер и решительно покинул аппаратную. Да, завтра произойдет то, ради чего он, возможно, тут и оказался. А чем это все закончится, посмотрим…