Августовский полдень плавил город и заставлял воздух дрожать, точно кадр неумелой видеосъемки. Герман ехал по запруженным машинами улицам белого города, узнавая и не узнавая их. Кажется, с тех пор, как он последний раз был тут, прошла целая вечность.
Жизнь в скиту, совсем недавно бывшая для него единственной реальностью, сейчас представлялась чем-то вроде счастливого сна, где не было ни тревог, ни забот, зато каждая минута была наполнена смыслом, в котором сплелось все: и радость познания, и ощущение нужности, и плечо друга. Там, на горном плато, будто бы наконец сложился пазл, который Герман уже и не чаял собрать, и это чувство целостности наполняло душу покоем. А еще там были теплые взгляды с золотых икон…
Но все же, когда отец Лука, а за ним и Макс сказали, что Герману пора возвращаться, он почти не спорил. Да, их дело еще не закончено, и Орден нейтрализован лишь на время. Вот только расставание с Максом далось очень тяжело, будто из того самого сложившегося пазла снова вырывали важный фрагмент.
-Но я ведь никуда не исчезаю, — улыбнулся друг, — и если тебе понадобится моя помощь, сразу приду, можешь не сомневаться.
-Ты мне рядом нужен каждый день, а не когда понадобится помощь! — с болью воскликнул Герман, — я там один с ума сойду!
-Один ты больше никогда не будешь, уж поверь.
-Да мне просто некуда возвращаться! — выдвинул последний аргумент Герман, — у меня ни дома, ни работы!
-Работу, думаю, ты найдешь, а что касается жилья… — Макс прищурился, — помнишь поверенного твоего деда, нотариуса со смешной фамилией Пупяткин?
Герман удивленно вытаращился на него. В памяти встал плавящийся полдень, когда он, впервые оказавшись в южном городе, узнал, что дедово наследство составляют не вожделенные богатства, а всего лишь раритетный автомобиль и три общие тетради. День, когда жизнь сделала крутой вираж, бросив его в пучину заговоров и приключений.
-Еще б не помнить…
-Заедь к нему, он передаст тебе документы на квартиру и ключи.
От неожиданного заявления Герман привалился к деревянной ограде левады, в которой гуляла вороная кобыла Чернышка, — ноги как-то сразу перестали держать.
-Какую еще квартиру?
-Ту самую, в которой временно жил я, — как ни в чем не бывало пояснил Макс, — на самом деле она твоя.
И, видя, что друг начинает наливаться краской возмущения, посмешил пояснить:
-Прости, пожалуйста, нас с твоим дедом, достопочтенным Отто Кайзером, за этот маленький заговор. Но, если бы ты сразу получил все наследство, то не встретил бы друзей и не открыл свое истинное предназначение.
Сказать по правде, в тот день Герман очень разозлился на Макса. Он орал, что ненавидит, когда его используют в темную, что они не имели права ничего решать за него, и даже то, что Максу был нужен не друг, а инструмент для борьбы с Орденом. Понадобилось несколько дней для того, чтобы он смог немного остыть и взглянуть на ситуацию трезво. По здравом размышлении получалось, что Макс прав, и случись все иначе, никогда бы не начала разматываться та самая жизненная тропа, на которой он встретил много хороших людей, а еще друга и женщину, что стала ему дорога.
-Но почему ты не можешь пойти со мной? — вопрошал Макса Герман.
Тот с теплой и немного грустной улыбкой положил руку ему на плечо:
-Я не принадлежу этому миру, mon ami, моя земная жизнь закончилась в 1606 году на Гревской площади. Но не переживай, я всегда буду рядом, ведь наши судьбы сплетены навеки, а впереди еще немало битв.
В тот момент Герману казалось, что он ни за что не сможет уйти из скита, но сейчас, сидя за рулем такого нелепого и такого родного «горбатого» запорожца, он понял, как истосковался по обычной городской жизни. Нельзя сказать, что в скиту он так уж страдал от отсутствия благ цивилизации — в конце концов, ему нередко приходилось довольствоваться малым: жить в общежитии с одной электроплитой на этаж и душевой, в которой почему-то постоянно отключали не горячую, а холодную воду, ютиться по съемным комнатам и даже ночевать в зале ожидания аэропорта. Но ему очень не хватало ощущения города, его суеты и спокойствия, ночных огней на улицах, гудящих пробок, пестроты торговых центров и вечного движения южного моря, которое он успел полюбить всей душой. Так что сейчас на душе у Германа было тепло и радостно, точно он возвращался домой из долгого путешествия. А еще ему очень хотелось увидеть тех, кто был с ним рядом все время войны с Орденом: Христофора, Женьку, Руслана и даже чокнутого профессора Альбена Блума с его жутковатым питомцем, заспиртованным мозгом по имени Йося. А еще он обязательно разыщет Варвару и… что именно он сделает тогда, Герман не знал, понимая лишь то, что мучительно не хочет ее терять.
Герман остановился на перекрестке недалеко от гостиницы, в которой когда-то разделил с Христофором комнату, пропуская стайку одетых в топы и миниюбки девушек. Те хихикали, беззастенчиво тыча наманикюренными коготками в смешной раритет на колесах, а Герман, высунувшись в открытое окно, подмигнул им и помахал рукой. Никакой обиды и тем более злости на них он не испытывал.
Теперь он доподлинно знал, что за три года может пройти целая жизнь, а именно три года назад он, злой на весь белый свет, проезжал здесь же на дедовом сомнительном наследстве в надежде снять номер в гостинице.
Сейчас его путь лежал дальше, к морю, где в роскошном, похожем на океанский лайнер здании находится его личная квартира. Вот только совсем пустая квартира. Герман вспомнил, как приходил к Максу, чтобы получить хоть какие-то разъяснения по поводу его загадочной персоны, а тот виртуозно уходил от ответа и поил его великолепным кофе. Сейчас-то Герман понимал, что расскажи ему Макс все о себе тогда, он ни только не поверил бы, но и, скорее всего, прекратил всякое общение, решив, что над ним издеваются.
Радость от возвращения померкла, словно солнечный день во время затмения. Почему он был таким слепцом и сразу не распознал в Максе друга? Впрочем, что теперь жалеть, по крайней мере, у него были полтора года в скиту, песня, которую он запомнил раз и навсегда, а еще фреска и странная двойная свеча, горящая в пещерной церкви на краю мира.
Припарковавшись у обочины, Герман вытащил из багажника и повесил на плечо сумку со всеми своими сокровищами — деньгами и старинным фолиантом в кожаном переплете, Третьей тетрадью, написанной пятьсот лет назад рукой графа д`Альбера, Макса, его друга. Лифт со стеклянной стеной поднял его на седьмой этаж, где за кадкой с раскидистой пальмой находилась малозаметная для непосвященных дверь. Ключ, переданный вместе со всеми документами, лежал в кармане, но Герман медлил, почему-то не решаясь шагнуть в новую жизнь. Он всячески оттягивал этот момент, представляя и планируя, что в первую очередь нужно будет сделать в роскошных апартаментах. Наверное, позвонить кому-нибудь. Например, Женьке. Интересно, как он там? Все такой же по-детски простодушный или уже повзрослел? И как поживают остальные? Вспоминают ли хоть иногда?
Шумно выдохнув, Герман все-таки достал ключ и отпер дверь. В прихожей было полутемно, поэтому, ничего толком не разглядев, он сбросил кроссовки и шагнул в комнату…
-С днем рождения!
Сумка с деньгам и челюсть упали на пол одновременно. Герман сделал шаг назад, потом нервным движением сорвал с носа очки, протер их полой рубашки и водрузил обратно.
Посреди большой, устланной молочно-белым ковром гостиной находился обширный стол, ломящийся от всевозможных закусок, а вокруг него стояли… все. Христофор в строгом до чопорности костюме и с неизменной тонкой улыбкой, Альбен Блум, прижимающий к груди банку с Йосей, Руслан с бутылкой вина в одной руке и штопором в другой, Катерина, по-прежнему похожая на мальчишку, а вот Женьку Герман узнал на сразу, потому что тот подстригся. Нет, не коротко, пушистые каштановые прядки смешно топорщились над плечами, но все-таки новая прическа делала его немного другим, непривычным.
Что они там сказали? «С днем рождения»? Но… И тут Герман сообразил, что и правда ровно тридцать три года назад появился на свет, а еще понял, как же соскучился по всем. А они, выходит, не только не забыли о нем, но пришли поздравить и встретить в новой квартире. Так, стоп…
-Вы… как тут вообще? — растерянно прохрипел он, — откуда? Я ведь никому не говорил, что возвращаюсь…
-Мне пришло сообщение от Максимилиана, в котором он уведомил, что ты приедешь именно сегодня, — улыбаясь шире прежнего пояснил Христофор, — а у Жени оказались запасные ключи.
-Сообщение от Макса? — вытаращился Герман. Как он мог послать кому-то сообщение, если в скиту нет не только интернета и мобильной связи, но даже электричества? Впрочем, стоит ли удивляться такой мелочи после всего, что он теперь знает о своем друге.
-Как здорово, что ты вернулся!! — Женька повис на шее у Германа, — мы все ужасно скучали!
Тот сперва опешил от такого бурного проявления чувств и, наверное, если бы первым это сделал не Женька, а кто-то другой, счел бы объятия просто актом вежливости, но журналист всегда был полностью искренен в словах и поступках. Сперва неуверенно, но потом уже смелее Герман обнял его в ответ.
-Что, прям так уж и скучали? — смущенно уточнил он.
-Ага! — кивнул Женька.
А потом его разом обняли все остальные, образовав вокруг кольцо из дружеских рук, и Герман почувствовал, что в носу предательски защипало. Он тоже был безумно рад всех видеть, но и предположить не мог, что кто-то мог всерьез скучать по нему.
Этот день остался в воспоминаниях страницами фотоальбома, которые он переворачивал одну за другой.
Женька, познакомивший его с белым городом у моря, и задиристая Катерина — кто бы мог подумать, что именно они однажды спасут его жизнь...
-Поручик тебе еще не сделал предложение?
В ответ оба покраснели, и журналист потупился:
-Мы решили подождать выпуска из училища.
-А потом вместе уйдем в кругосветное плавание! Я уже три раза проходила практику на парусном фрегате! — горделиво заявила Катерина и взяла Женьку за руку. Тот сжал ее пальцы, а другой рукой достал из глубокого кармана джинсов связку ключей и протянул Герману:
-Возьми, это от квартиры.
Тот с улыбкой похлопал его по плечу:
-Пусть будут у тебя. На всякий случай.
-Ладно. Я их сохраню! — потом Женька метнулся к журнальному столику, схватил какую-то книгу и протянул Герману, — а это тебе. С днем рождения!
На яркой обложке была выведена стилизованная под готический шрифт надпись: «Е. М. Голицын «Расплата за будущее».
-Вот это да! Ты книгу написал?!
-Ага. Мне Максимилиан всю свою жизнь пересказал, а я записал. А знакомые ребята в издательстве помогли ее напечатать, — широко улыбнулся Женька.
-Так это что, про Макса? — вытаращился Герман, открывая книгу наугад и выхватывая из нее глазами несколько строк, а потом поднимая потрясенный взгляд на Женьку, — слушай, огромное тебе спасибо! Ты молодчина, Поручик!
Молодой журналист засиял, как отмытый хрустальный стакан…
Руслан, верный товарищ и наследник древнего народа, удачный проект Ордена, обернувшийся против своего создателя.
-Ну, а ты, все еще копаешь свой культурный слой?
-Копаю, — развел руками Руслан, — а еще преподаю в нашем университете. Кстати, из-за тех образцов, что я подобрал и сфотографировал в пещере, когда мы только спускались в Шангри-Ла, мне чуть не завалили диссертацию, объявив их фальсификацией.
-А на меня ты чего так смотришь? Я их что ли тебе подсунул? Лучше скажи, как твое семейство поживает?
В ответ археолог засмеялся и сказал:
-Инга просила передать тебе привет и поздравления. Она осталась дома с Колькой, потому что бабушка с этим хулиганом не справляется…
Христофор, тот, кто направил его, Германа, на уготованный ему путь, благородный и надежный, точно самурай, а рядом с ним Альбен Блум, эксцентричный, но при этом проницательный и умный — вот уж с кем никогда не соскучишься.
-Ты, должно быть, хочешь узнать результаты анализа содержимого пробирки, что отдал мне после побега с корабля? — поднял бровь Христофор, но Герман только улыбнулся:
-Я знаю, что вирус полностью погиб, ведь Макс полил его святой водой.
-Именно так...
-Док, решили не возвращаться в Англию?
-По крайней мере, пока море не перестанет быть пригодным для купания, — ответил Альбен на вполне сносном русском, — к тому же, я должен дописать свою работу по изучению наследственной памяти, а подопытный наотрез отказался переезжать.
В ответ Руслан лишь развел руками…
-Торт уже почти готов!
Герман замер. Потом повернулся на голос, который бы узнал из тысячи. В дверях комнаты стояла Варвара. Герман не сразу узнал ее с распущенными светло-русыми волосами ниже плеч и в цветастом фартуке поверх легкомысленного сарафана.
Нет, это не могло произойти по-настоящему. Просто потому, что в жизни не бывает, чтобы все было настолько хорошо. Но, даже если это всего лишь сон, его нельзя упускать, потому что даже во сне второго шанса просто не будет. И, выбросив сомнения, а вместе с ними все остальные мысли, Герман решительно шагнул к Варваре, схватив, привлек к себе и покрыл поцелуями. Где-то, на дне сознания все-таки шевельнулось опасение, что сейчас он может запросто получить по морде, но когда сильные руки обвили его плечи в ответ, мир со всеми его страхами и треволнениями вокруг перестал существовать. И, если бы сейчас случился апокалипсис, они бы ничего не заметили, потому что в этом, только что созданном новом мире существовало только двое людей: он и она.
***
Медвяный аромат трав над поляной, воздух подрагивает от жары и мерно, успокаивающе, гудят пчелы. Казалось, никакие заботы и волнения земного мира не в силах сюда проникнуть, казалось, это лето и покой бесконечны...
Легко поднявшись на ноги, Макс направился к келье отца Луки. Обычно настоятель пещерного монастыря не позволял долго предаваться праздности, находя какое-то дело — пока обитель не восстановлена полностью, их всегда с избытком. Но сегодня, в утро, когда ушел Герман, он позволил своему духовному сыну побыть в одиночестве.
Макс долго лежал в нагретой солнцем траве, глядя в синее южное небо. Лицо его было спокойным и безмятежным, и только в отражающих синеву сиреневых глазах была непривычная грусть.
Когда теперь им доведется встретиться? И кто встанет рядом в последний час мира, что запечатлен на стене пещерной церкви: Герман или его потомок? Пожалуй, на этот вопрос не сможет ответить даже отец Лука. Макс вздохнул, поднялся на ноги и зашагал к келье, которую еще недавно делил с другом.
В пещерке, как всегда, было сумрачно и прохладно. В полумраке теплым золотом светились лики святых. Макс широко перекрестился, а затем сел на свою узкую лежанку - и тут же удивленно привстал, под одеялом что-то зашуршало. Протянув руку, Макс вытащил слегка помятый лист бумаги, на котором размашистым почерком Германа было написано: «Что, думал, только ты можешь оставлять непонятные послания? Получай!»
Недоуменно моргнув, Макс перевернул лист. На обратной стороне чернели строчки стихов.
Макс читал очень долго, как будто заучивая наизусть, потом отложил письмо и прикрыл глаза. Веки его дрожали, подрагивала и рука, касавшаяся листа бумаги, исписанного неровными строчками...
Рассветный час, но ты не спишь -
Секунды мерят время.
Все будет так, как ты решишь,
Так прочь гони сомнения.
Но сможешь ли, всю боль забрав,
Пройти дорогу до конца,
Мой граф?
Спиной к спине, в руке рука –
Ведь ты мечтал об этом?
Да вот расплата нелегка,
Твой лист срывает ветром.
И каково тебе, узнав
Что жизнь теперь – как приговор,
Мой граф?
Ты знаешь сам, где твой запрет,
И где освобожденье.
Но зеркало не даст ответ,
Оно – лишь отраженье.
Ждет, образы нарисовав
Тех жизней, что прожить бы мог
Мой граф.
Ты сделал шаг, ты выбрал путь -
Танцуй на острие клинка.
Ни усомниться, ни свернуть,
Идти вперед через века.
Но нить судьбы в твоих руках
Сплетает сетью звездный свет,
Мой граф.
Слова переплетеньем строк
Ведут тебя сквозь стужу,
Десятки пройденных дорог,
Да нет лишь той, что нужно.
И через сколько сотен лет
Найдешь ты свой единственный
Ответ?
***
-Так, говоришь, он вернулся?
-Да, мессир, сегодня утром, — человек на экране селектора подобострастно кивнул.
-А второй?
-Второго мы пока не смогли найти.
-Плохо ищете.
-Простите, мессир, мы удвоим усилия.
-Да уж удвойте, а то у меня уже есть парочка неплохих кандидатов на вашу должность, знаете ли.
-Мы не подведем! — голос в селекторе охрип, — что прикажете делать с первым?
-Ничего, пока наблюдайте. Некоторое время он не будет опасен, а там посмотрим.
Молодой человек лет двадцати с породистым длинноносым лицом, жесткими, торчащими наподобие игл дикобраза волосами и холодным, точно у акулы, взглядом синих глаз отключил селектор и потянулся в дорогом кожаном кресле. Просторный кабинет, обставленный антикварной мебелью, освещался лампами, идеально имитирующими тут, на глубине в несколько сот метров, солнечные лучи. На резном столе из красного дерева, крытом зеленым сукном, стоял ноутбук, старинная настольная лампа и фотография в рамке, с которой по своему обыкновению насуплено и недружелюбно смотрел Герман. И, если бы кто-то сейчас мог видеть обитателя кабинета, он бы поразился сходству между сидящим за столом и портретом. Ну, разве что Герман был явно старше и носил очки, в остальном же оба походили друг на друга как однояйцевые близнецы.
Тот, кого по селектору называли мессиром, взял в руки фоторамку и некоторое время созерцал изображение.
-Вот теперь все правильно, братец, — прошипел он, и глаза на миг из синих стали желто-зеленым с вертикальными зрачками, — посмотрим, как ты сможешь победить… улучшенную копию самого себя, своего собственного клона!
В дверь поскреблись.
-Ну, кто там еще?
В кабинет зашел секретарь в серой форме с треугольником на рукаве.
-Артур Андреевич… простите, мессир, кандидаты в демиурги ждут вас в конференц-зале.
-Буду через пять минут, — отрезал тот тоном, от которого все могло бы покрыться инеем, а когда секретарь вышел, снова прошипел в сторону портрета, — мы еще встретимся, братец, еще ничего не кончено.
2010-2021 гг.
