***
— Ты опять психуешь? — Фабьен, разбирая винтовку после гонки, наблюдал за Эмильеном, который ходил по комнате и нервно сжимал в руке телефон. — Не задавай вопросов, пожалуйста, я сейчас разобью всем... — Да что уже опять, дебил? — нервы товарища по команде уже начали сдавать. — Если это из-за гонки, то ты виноват сам. — Конечно, сам, и блять... — парень сжал свой телефон ещё сильнее и в конце концов бросил его на кровать, — это не из-за гонки. — А из-за чего тогда? Мне, например, радостно, что есть кто-то из команды, кто выступил лучше меня. — Ты не понимаешь, — холодные руки, будто покрытые льдом, коснулись плеч Фабьена. — Я рад за Эрика, как будто он мой сын. Я просто не понимаю, что мы делаем не так, что оказываемся постоянно позади них. — Мы всегда оказываемся позади Тайлера, — парень вздохнул и заметил, что глаза Эмильена почему-то заблестели. — Схожу проветрюсь, у меня уже нет сил терпеть всё это, я просто... — Я понимаю, — Фаб уткнулся носом в грудь Эмиля; он весь был твёрдый, как камень. — Сходи в лес, там всегда приятно. — Ага... — он выдохнул и, накинув куртку так быстро, что его товарищ даже не успел ничего сказать, и вылетел из номера в одних шортах. — Придурок, — прошептал Фабьен и продолжил чистить винтовку. — Но я его обожаю.***
Я не знал, куда я иду. Ноги после гонки гудели, а лёгкие болели от резких вдохов. Когда-то я не был таким беспомощным, но сейчас я именно таким и ощущаю. Я не хотел видеть никого. Вообще никого. Хотя нет, на орущую Мэрр я бы посмотрел. Я ведь только её и слышал, когда проходил очередной поворот на трассе. И от этого стало так приятно... Она кричала сквозь слезы, сопли, хрипы — что там ещё может излучать ребёнок, которому мы заменили семью? Она только перед нами такая искренняя... Нет. Передо мной. Она любит меня, но хочет любить и других. Я понял это. Она хочет любить всех одинаково, но я исключение. Она плачет только из-за меня, радуется так только за меня, за других она более спокойна. И она всегда хотела, чтобы я был лучшим. На остальных ей если не плевать, то как минимум не так страстно она за них болеет. Она никого больше так не любит. Но почему я? Я ведь приношу ей столько ужаса... Она просто хочет, чтобы я стал лучшей версией себя, самим собой. А я не могу быть им. Может быть, поэтому я встал на последнем круге?.. Может, поэтому я выжимал из себя остатки сил? Может, поэтому я не бросал, а шёл сквозь зубы, на остатках всех сил внутри меня? Неожиданный пробел в мыслях — и резкий удар заставил высокую сосну пошатнуться и сбросить на Эмильена струйки холодной воды. Вроде бы стало легче. Вот бы кто-то меня избил. Вот бы я наконец вернулся. Вот бы норги были слабее. Вот бы похудеть... хотя нет, мне всё нравится. Вот бы... — И долго ты будешь сам с собой разговаривать? Я забыл обо всём, о чём думал предыдущие минут десять. Передо мной появилась она. Предел моих мечтаний. — И молчать зачем? — Мэрр равнодушно прошла мимо Эмильена и двинулась вперёд по мокрой тропе. — А что говорить? Я правда разговаривал сам с собой? — парень думал, что спит. — Да, в полный голос, — она повернулась, и ухмылка всплыла на круглом лице. — Может, хватит вести себя как псих? — Может, хватит меня трогать? — девушка неожиданно начала его бесить так, как, например, Ветле. — Может, хватит проигрывать подиум на последнем кругу? — Может, тебе рассказать, как я рад оказаться тут? — Может, хоть один раз мы не окажемся позади Тайлера? — Да почему ты все время меня в чём-то обвиняешь? — выговорил Эмильен сквозь зубы. Он не хотел поворачиваться и видеть ухмылку на лице Мэрр. Однако девушка оставалась спокойной и немного встревоженной, чего ему не дано было узнать. — В каком месте я тебя обвиняю? Я просто сказала то, что пришло в голову. — Я... Блять, Мэрр, просто свали. Просто, пожалуйста, иди в номер и грейся там. Я не звал тебя с собой, я не вёл тебя за руку в лес ночью в дождь. Ты просто взялась из ниоткуда. Так вот тебе будет лучше просто уйти. — Я не смею тебя оставить одного в таком состоянии, — девушка изменилась в лице — глаза опустились, а брови свелись к переносице. — Пойми, мне тоже иногда хочется побыть одному! — Это не та ситуация... — Ах, не та. Ты узнаешь, что такое не та ситуация. Я не хотел толкать её настолько сильно. Я хотел слегка повернуться и максимум стряхнуть капельки воды с её куртки. Но этот толчок можно сравнить с лёгким ударом. Она буквально отлетела на пару метров, но не упала: чудом удержалась на ногах. Я ничего не мог сделать. Стоял и смотрел, как только что её доверие ко мне подтаяло на несколько процентов. — Ты обещания не умеешь держать. А это хуже, чем не уметь себя контролировать. Я знал, что она умеет драться лучше меня. По крайней мере, она проворнее и решительнее. И это играет большую роль. А я думал, что она не сможет. Но... Я не понял, как в несколько секунд это маленькое тело оказалось около меня. Только резкая боль в колене, затем — ощущение полёта. И ничего. Пусто. Ничтожно моё существование... Эмильен оказался на земле, мокрой и холодной. Даже куртка не спасла его от брызг и разлетевшихся в стороны листьев. — Я тебе покажу, как обещания надо держать. Я не помню, чтобы она была такая агрессивная когда-либо. Но в тот момент, когда моё лицо оказалось в луже, я понял: она не шутит. Резкий упор коленки в позвоночник, а маленькая ладонь сдерживает капюшон. А я поддавался. Я не мог даже пошевелиться и тем более встать. Меня будто парализовало. А она продолжала хватать меня за капюшон и бросать, бросать, бросать на землю. Я никогда не чувствовал себя таким униженным. — Пока ты не покажешь себя настоящего так, чтобы он был постоянно передо мной, я смогу возненавидеть тебя в любой момент. Уж поверь, мне несложно. — Врешь, ты не можешь, — Эмильен попытался встать, но руки, дрожащие от напряжения, не могли разогнуться полностью. А ноги и вовсе оставались без движения. — Кто бы мог подумать, что я смогу завалить человека, который жмёт от груди больше ста килограммов, — Мэрр усмехнулась, но наконец отпустила его капюшон. Затем слезла с парня сама. И наконец Эмиль, весь мокрый и грязный, встал в один прыжок. Я не мог говорить. Я смотрел на неё, невозмутимую и издевающуюся. Как обычно, она почему-то лучше меня. Я всё время оказывался на шаг позади Тайлера... И одного, и второго. Может, я и есть Тайлер?.. И я не злился. Что бы я сделал, если бы кто-то предал меня? То же самое. Парень выдохнул и стёр остатки листьев и грязи с лица маленькой салфеткой. Мэрр же медленно водила глазами из стороны в сторону, наблюдая за ним, словно снайпер. — Болит что-то? — она нарушила молчание. — Нет, не волнуйся, — как ни в чём не бывало ответил Эмильен. — Я бы... сделал то же самое на твоём месте. Девушка усмехнулась и поправила капюшон. Что-то изменилось в её взгляде, особенно когда из внутреннего кармана куртки она выудила странной формы предмет. Протянула его мне. Раскрыла ладонь. Кулон в форме пентаграммы. Я точно знаю, что это она, а не пиктограмма. Но вот что она хочет сделать? — Знаю, звучит странно, но не хочешь попробовать один... так скажем... ритуал? — Надеюсь, это не чёрная магия? — он озабоченно взглянул на Мэрр, но та взглядом заверила: всё будет хорошо. Ладно. Что уже терять? Я доверял ей слишком часто. И она никогда меня не предавала. Она никогда не делала мне ничего, что бы подбило моё доверие к ней. Девушка лишь махнула рукой и направилась вглубь леса. Подойдя к маленькому пеньку, который станет для них своеобразным столиком на некоторое время, Эмильен ещё раз оттряхнул всю воду с себя. Девушка же, молча протянув ему руку с амулетом, выдохнула... Я сжал подвеску так, как, наверное, не сжимал даже её руку. Будто это был единственный шанс ухватиться за какую-то попытку... нет, не попытку... какой-то шанс на спасение. Я нутром это чувствовал. Мэрр медленно провела по оголенному запястью парня и попросила его закрыть глаза. Холодные пальцы начали бегать по коже и стучать по пеньку. Затем несколько знакомых русских слов вырвалось из её рта. Несколько быстрых, стремительных, агрессивных. Затем они превратились в некую кашу, сплошной поток. А я продолжал сжимать этот амулетик. Вроде бы моя рука была тёплая, но он не нагревался от слова совсем. Он, словно нетающая льдинка, лежал у меня в руке. Потом я только почувствовал, будто душа вылетела из тела. Проблески белого света и ничего больше, вообще ничего. Казалось, я распахнул глаза, но снаружи не было ничего: ни деревьев, ни неба, ни дождя. Только маленькое белое человеческое тело впереди. Перед тем, как забыть всё это, я вдохнул, и сигаретный дым заполнил меня всего, всю пустоту, которая осталась в моем теле после исчезновения души. Запомнил только то, что Мэрр закурила.***
— Я спал? — Да, ты находился в трансе всю дорогу до отеля, поэтому ты ничего и не помнишь. — Что? Что это? — Эмильен сжался в комок и уставился на девушку глазами, полными шока. Но тело по-прежнему оставалось слабым. — Техника переселения душ, — медленно проговорила она. — Что это значит? — в голове парня оставалось только что-то, похожее на вату, и оно распирало его голову изнутри. — Это ритуал, который позволяет душе выйти из тела и пролететь несколько кругов над землёй, возможно, повидаться с усопшими. Она встречается во многих языческих обрядах, поэтому не переживай, именно такая — славянская — самая безопасная. — А что происходит с душой? — постепенно состояние, которое давило на Эмиля, начало растворяться. — Она отдыхает это время и возвращается в тело обновлённой. Просто я уже не знала, что делать с твоей агрессией. — Это игра с самовнушением, — промямлил парень и побрёл в ванную, едва имея возможность переступать с ноги на ногу. — Может, ты и прав, — сквозь шум воды он отчётливо слышал её голос даже через стену и закрытую дверь, — но тогда почему тебе стало легче? Я умылся в полной темноте. Стряхнул с себя воду и выдохнул. Стоять без опоры почему-то было всё ещё тяжело, и я облокотился на раковину ладонями. Глаза. Это не мои глаза. В тонкой полосочке света они были почти не видны, но точечка блеска была какой-то тёплой. Огонёк. Точно, огонёк свечи... Получается, она закрепила результат таким образом? Я не понимаю этого. Никогда не понимал мистику, но это... Почему мои глаза стали такими, будто вернувшимися в прошлое. Как четыре года назад. Это что, я?.. Мэрр не было в номере, как показалось Эмильену, и он лёг спать на её кровать без сил дойти к себе. Всё-таки завтра будет гонка, и надо обязательно выспаться и прийти в себя. Даже не было сил думать. Не было ничего. Будто что-то изменилось... Может, это не такое самовнушение, каким я его назвал? Может, это правда магия?.. Странные полосочки замельтешили перед глазами парня. Он распахнул их, хотя веки отказывались двигаться вовсе. Огонёк. Огонёк свечи. Он горит опять. Опять свечка медленно плавится под действием его тепла. Только короткий вопрос застал меня перед тем, как я снова провалился в сон. — Я сплю?***
— Нет, Мэрр, не спишь, — Эмильен проснулся раньше девушки, которая, утыкаясь глазами в стену, лежала комочком на диване. — Еще рано, до гонки море времени... — выдохнула девушка и опять закрыла глаза. — А сколько времени? Она взглянула на экран телефона: — Ээ... без пятнадцати семь. — Подозрительно светло что-то, — Эмиль потянулся и лёг обратно в постель. Я хотел посмотреть время на часах или телефоне, но не стал: если она хочет, чтобы я поспал ещё — значит, так надо. А Мэрр, всеми силами заглушая звенящий будильник руками, прижимала телефон к подушке и сама упиралась в неё лицом.Было уже восемь двадцать. Она соврала.
— Тебе нужно выспаться вдоволь, чтобы не было никаких последствий ритуала, — прошептала она, убедившись, что парень опять уснул. — Иначе обновлённая душа будет долго привыкать к телу. Я не спал и прекрасно слышал и шорох одеяла, и её тихие слова на русском. Почему-то я понял всё, вплоть до каждой детальки. И я решил спать дальше. Плевать на расписание, замечания и все остальное. Лучше выспаться вдоволь, чтобы потом, увидев себя в начале протокола, спросить: — Я сплю?***
Я спал. Это было... невероятно? Я будто целый день ловил себя на мысли, что я летаю. Не хожу, не катаюсь на лыжах, не чищу винтовку и не переодеваюсь — я лечу, парю над землёй. Вот об этом и говорила Мэрр: первое время мне будет непривычно быть самим собой. Непривычно двигаться в своём теле, видеть свое отражение в зеркале, надевать свои вещи и улыбаться болельщикам. Я... или не я? Точно не я. Я думал об этом. Прости меня, Мэррка, что я слишком много думал об этом. Я не мог перестать думать о том, что я могу лететь над землёй, буквально одновременно с этим купаясь в снежной каше и отталкиваясь от неё. Как я могу не чувствовать вес собственного тела и лететь, лететь, лететь... Я сплю? Нет, не спишь, ведь это шесть промахов, девушка, которая валяется на траве в одной футболке и недовольная рожа кого-то из фанатов, Эмиль. Ну точно не сон. Хотелось смеяться, но от иронии сложившейся ситуации прямо перед стрельбой в мою и без того полную мыслей голову прилетела мысль: пацаны, давайте по нулям! И мы все как один, быстро, смело... Все закрыли каждую мишень. Все. Невероятно, Эмиль, невероятно. Осталось только поднять Мэррку с земли и отнести в кафе за какао. — Ты расстроен? — нежно спросила Мэрр, наконец надевая свою куртку на худые плечи. — Ни капельки. Может, и был? Остальные парни, включая Фабьена, который отличился идеальной стрельбой, что-то нервно обсуждали. А я стоял и улыбался, как дурак, каждому встречному. Эмильен присел на колени напротив девушки, которая уже сама хотела смеяться с его выражения лица. — Это что-то новенькое. Хотелось бежать, бежать, бежать, выдать невероятную гонку. А в итоге пошёл по убывающей в плане промахов. — А ты думал? — как ни в чём не бывало спросила она. — Думал, — твёрдо ответил парень. — Много думал. Если бы не думал, то, наверное, стрельба была бы лучше. — А ходом ты уступил не так уж много, — Мэрр одобрительно развела уголки губ в стороны. — Правда? Значит... значит что-то же изменилось. — Глаза, глаза другие. И душа обновлённая. Всё непривычное, но ты справишься. — Спасибо. Длинные руки обхватили талию девушки, и она неожиданно оказалась в воздухе. — Придурок, ты меня до белого каления доведешь, — Мэрр рассмеялась и посмотрела в его глаза, свежие, новые, родные. — Я люблю тебя, — без запинок и капельки волнения прошептал Эмильен. — А мне похуй, — выдохнула девушка и поцеловала парня горячо, по-родному, знакомо, интимно... Я никак не ожидал того, что этот ребёнок поцелует меня прямо на глазах у толпы спортсменов, болельщиков, тренеров... А она просто держала свои губы рядом с моими, пока мои руки не начали трястись, а ноги — подкашиваться. Все смотрели на нас, все наблюдали за этим моментом вместе с нами. И я, заметив это, лишь обернулся, посмотрел в глаза шокированному Фабьену и спросил: — Я сплю?