Une invitation

Не то чтобы Макс был в восторге от Парижа. Но было в этом городе что-то, сумевшее нежно и ненавязчиво захватить его голову в тиски. Это был его первый раз — возможно, потому каждый вечер он чувствовал себя слегка захмелевшим без капли алкоголя на языке. Макс не считал себя тонким ценителем или эстетом — особенно после знакомства с Титовым, который не раз закатывал глаза на его выбор шмоток или, скажем, вина в ресторане. Однако со временем что-то стало откладываться в голове; видимо, дрессировка работала. Вот и теперь, во время очередной рабочей командировки получив шанс сопровождать Дениса в столицу мод и изысканного стиля, Кольцов чувствовал себя на своём месте. Со слегка вскруженной головой и усмешкой в ответ на сморщенный титовский нос, учуявший запах мочи из переулка. Не то чтобы Макс разбирался в гендерных стереотипах. Но когда по вечерам в номере отеля Денис включал на фон свежий сезон «Эйфории», он всё чаще отлипал от телефона, чтобы действительно отслеживать происходящее на экране. Да, по жизни ему нравились девочки — их мягкие пухлые губы, волнительные изгибы стройных тел, упругие бёдра, изящность и хрупкость. И мальчики тоже нравились: статные, острые на язык и ум, в меру подкачанные (чтобы было за что ухватиться), с крепкими задницами, не особенно высокие и не слишком сладкие. Комбинировать эти два параллельных увлечения он раньше не пробовал, мудро считая, что каждая сторона медали хороша по-своему. Однако со временем — и, разумеется, не без влияния Дениса — мышление стало потихоньку расширяться. Макс всё ещё не сильно разбирался в новомодных приблудах по типу геронто… генорно… гендерной флюидности? Боги, как же ржал тогда Титов. Однако лёгкий интерес области исследования «новой» сексуальности и самоопределения он всё-таки испытывал. — Ты хочешь сказать, что вот эта блондиночка… Как её там? Джул? Которая с нулевым размером — мужик? Ты, блять, серьёзно сейчас? Ты думаешь, я поверю? Денис давился вином, изо всех сил пытаясь не запачкать белые простыни алыми пятнами. Такими темпами оно грозило политься через нос. После этого разговора Кольцов и вправду стал следить за развитием сюжета. От блёсток на веках актрис под неоновым освещением кадров порой рябило в глазах, но журналист не сдавался. При этом невозможно было сказать наверняка, что увлекало его больше: попытка увидеть за женственностью Джулс мужские ужимки (ну как так-то?) или же непривычная открытость тем, на которые не было принято разговаривать во время пубертата Макса в далёких нулевых. Прогуливаясь как-то вечером по центральному бульвару в полном одиночестве, пока Денис в номере проводил совещание через Зум, Кольцов вдруг зацепился взглядом за строгую и лаконичную витрину. Оказалось, это был бутик Шанель, расположившийся в одном из невероятно красивых парижских домов. О бренде Макс знал только самое примитивное: есть духи, маленькое чёрное платье и всякие мазилки для лица. Помады, тени там. Наверное, тушь. За каким хуем он решил толкнуть дверь внутрь? Возможно, слишком глубоко потерялся в собственных размышлениях по теме. Видимо, это настолько явно читалось на лице, когда он замер на пороге, сбитый с толку крепким смешением ароматов, что молодая и приветливая консультантка тут же подбежала, воркуя на своём кружевном языке. — Я не… Не парле, — Макс растерянно развёл руками, виновато глядя на девчушку с туго затянутым на затылке пучком. Та понятливо кивнула и обнажила зубы в очаровательной улыбке. — Parfum? — она жестами показала, как брызгает себе что-то на шею. Макс замотал головой. — Pour votre compagnon? Pour femme? — Фем, уи, — Кольцов расплылся в болезненной улыбке, понимая, что со стороны выглядит жалко. Но девушка, ободрённая маленькой победой, аккуратно потянула его за локоть вглубь магазина. «Вот ведь пиявка», — подумалось Максу, покорно семенящему следом. Проходя мимо стойки с помадами, он невольно притормозил. От множества оттенков, заточённых в строгие чёрные футляры, разбегались глаза; журналист ощутил себя примерно так же, как когда впервые заметил строчки кода на рабочем столе Титова. Тоже завис минут на пять, пытаясь вчитаться в странные слова и символы, из которых в итоге каким-то непостижимым образом получались огромные деньги. — Oh, avez-vous besoin de rouge à lèvres? Макс что-то невнятное промычал в ответ, не представляя себе даже приблизительное значение вопроса. Взгляд же оторвать от ассортимента не получалось: он, кажется, столько помад за раз никогда в жизни не видел. — Bon. Essayons de choisir une couleur, — консультантка тронула его за плечо, вынуждая всё же повернуться. Она указала на собственные губы, покрытые тёмно-вишнёвым оттенком. — Aimez-vous celui ci? В этот раз Кольцов сообразил, что от него требуется. Придирчиво сощурился, рассматривая изгиб чужого рта, а после отрицательно мотнул головой. Девушка подавила смешок, понятливо кивнув. — Bon. Peut-être rose? Plus neutre, — она достала из углубления бежево-розоватую помаду, мазнув ей по собственному запястью. На бледной коже цвет смотрелся хорошо, «по-женски» — так для себя в голове его определил Макс. И вновь покачал головой. Консультантка с готовностью убрала футляр на место. — Alors peut-être rouge. Le rouge à lèvres rouge est un classique intemporel. И тут она со щелчком открыла красную помаду. Мазок, оставленный на руке, выглядел ярко и сочно, провокационно. До сих пор слабо осознающий предназначение этого спонтанного шоппинга Кольцов вдруг так отчётливо представил выбранную помаду на губах Дениса, что вдоль позвоночника невольно поползли жгучие мурашки. Наверное, глаза загорелись, выдав его с потрохами. Девчонка всё же не сумела до конца удержать профессиональную мину, звонко рассмеявшись. — Allez, je vais l'emballer et l'amener à la caisse. — Мерси, — только и смог в ответ выжать из себя Макс, с трудом вернувшийся в реальность. Разглядывая Дениса в полумраке номера, на фоне распахнутого настежь балкона, откуда лился мягкий закатный свет, Макс ощущал смятение. За тридцать лет он привык к определённым константам в своей жизни. Поджаренные яйца с чесноком и гренками на завтрак — это вкусно. Крепкий чёрный кофе помогает взбодриться и получить пинок под задницу, когда горят дедлайны по статьям. Такси — удобный способ быстро и с комфортом добраться куда угодно, кроме центра Москвы. Джинсы-клёш — фуфло. Тиндер — тем более. А Денис — это красиво. Всегда было красиво. С утра, когда злой, подобно тысяче чертей, потому что долбят звонками во внерабочее время. Из душа, когда волосами мокрыми трясёт, чистый, пахнет гелем с лавандой и мятной зубной пастой. После работы, когда остаток парфюма мешается с терпким ароматом кожи, а лицо, уставшее и померкшее, неизбежно озаряется остаточной улыбкой — только для него одного. Или когда в запаре сидит, сгорбившись, над своим ноутбуком — острые лопатки торчат, хочется пальцами провести. Отдельно — когда курит: как сейчас, медленно, с наслаждением, прикрыв веки и подолгу гоняя дым в лёгких. Когда плюётся язвительными комментариями, когда злится и кривит рот в гневе, толкая руками в максову грудь. Когда извивается на простынях, выстанывая его, Кольцова, имя, и закатывая глаза от наслаждения. Всё это — он. Но особая красота, человеческая, красота Дениса, — и вдруг эта чёртова помада? А если засмеёт? С чего вообще взялась дурная мысль об этом странном эксперименте? — Ну чего завис? — донеслось со стороны балкона. Макс сморгнул, поднимая взгляд обратно на Титова. Тот выдохнул дым, смотря в упор, внимательно, читая насквозь. — Иди сюда. — Я тут, в общем… — слова с трудом пихаются в глотке, сипло шурша в чужую макушку. Они обнимались, стоя перед панорамой таинственного города, покрытого черепичными крышами и переплетениями тонких печных труб. — Ну? — Купил тебе кое-что. Позже, сидя на постели в одном халате, который был неизбежно велик и потому сползал, обнажая острое плечо, Денис с интересом разглядывал распакованный чёрный футляр. Макс ждал вердикта почти как смертный приговор. — Мне, значит? — поглядел из-под чёлки, и Макс так и не смог понять: лукаво? С удивлением? Может быть, насмешливо? Уже знакомый щелчок; алая помада с лёгкого оборота появилась на свет божий. Денис заёрзал, оборачиваясь — искал телефон. Повернулся к тусклому балконному свету, поднося экран поближе к глазам. А потом коснулся кончиком помады своих губ. Кольцов забыл, как дышать. Ему однозначно придётся пересмотреть свои константы. Ведь красота — это, ну, картины в Лувре. Или, вон, закат за окном. А Денис — такой Денис — это что-то из совсем другой категории. Сверхкрасота? Кажется, он почти уверовал. — Нравится? Денис отложил айфон в сторону и аккуратно закрыл колпачок помады. А после развернулся полностью обратно, чуть приподнимая подбородок. Макс не мог оторваться; всё смотрел и смотрел, не в силах подобрать слов. Денис мягко улыбнулся, кажется, наслаждаясь произведённым эффектом. Удивительно; раньше Кольцов замечал, конечно, что у того губы по-девчачьи большие и чуть ассиметричные, но помада будто подчеркнула это, бросила прямо в расширившиеся зрачки и не оставила никакого шанса отвести взгляд и спастись от наваждения. — Если нравится, целуй. Макс наконец поднял глаза, сталкиваясь с абсолютно шалым, лукавым Денисом, который медленно прикрыл веки — впрочем, продолжая подглядывать из-под трепещущих ресниц. Осталось лишь податься вперёд, стряхивая первичный ступор: ладонями обхватить скуластое лицо, огладить подушечками больших пальцев щёки, привлекая ещё ближе. А затем осторожно, боясь смазать контур, коснуться губ. Мысль о том, что и на собственных останется отпечаток, пришла поздно: в целом, он имел подобный опыт, околачиваясь возле женщин и деля с ними постель. Но это — это ощущалось совсем иначе. В какой момент Денис перехватил инициативу и первым углубил поцелуй, без сожалений круша свой труд, Макс не помнил. Помнил только, что пропал безвозвратно, когда, отстранившись на мгновение, увидел его такого: разгорячённого, с размазанными и припухшими алыми губами, тяжело дышащего. Красные отметины впоследствии появились и на Кольцове. Шея, ключицы, дорожка бледных следов, ведущая от груди вниз — по прессу, к тазовым косточкам. — А член мне как оттирать от этого безобразия? — пробормотал он себе под нос, поворачиваясь перед зеркалом на желтоватый свет настенного бра. Разомлевший, затраханный Денис, бесстыдно курящий прямо в кровати, вместо ответа лишь красноречиво отвёл в сторону полу халата. На его бледной коже царил зеркальный хаос, перемешанный с синяками от укусов и крепкой хватки на худых стройных бёдрах. — Придётся сходить за смывкой. И, возможно, извиниться перед соседями. Кольцов ухмыльнулся. Да, после такого концерта весь отель может засыпать портье жалобами на дерьмовую звукоизоляцию. От воспоминаний сладкая волна мурашек прокатилась вдоль позвоночника, будя вторичное желание. Титов, наблюдавший за ним из полумрака, только хмыкнул. А потом, не отрывая своего абсолютно блядского хищного взгляда, медленно и грациозно развёл голые ноги в стороны. — C’est une invitation. Для этой фразы Максу не потребовался переводчик.