cold in my professions, warm in my friendships

Беги так быстро, как только можешь, Александр. Но, увы, ни дыхания твоего не хватит, ни сил. Оглядывайся. Сторонись тёмных переулков. Носи с собой нож. А лучше — пистолет. Впрочем, вряд ли это поможет тебе. Ты слышишь, как стекло хрустит под лакированным ботинком. Словно чьи-то кости. Ты видишь, как мелькает среди редких деревьев луна. Будто чей-то взгляд. Чей-то взгляд, ты чувствуешь его на себе. Вокруг тьма. Тьма, тьма, тьма, ты почти чувствуешь её кончиками пальцев. Будто чьи-то нежные ледяные руки. Ледяные. Холод. Холод бежит по твоим плечам, пробегает по рукам, по шее, оставляет за собой россыпь мурашек. Туч не видно. Звёзд тоже. Неба будто не существует больше, одна чернота. В такое небо если начнёшь вглядываться — заболят глаза. Глаза уже болят. Мои кудри спадают по плечам. Они мокрые от прошедшего дождя или, быть может, от запекшейся крови. Тяжёлые. Зелёные глаза давно потеряли свой привычный цвет, зато обрели невиданный свет и ты смотришь на меня завороженно, потому что взгляд мой скорее взгляд сирены, нежели старого друга. Ну же, подойди поближе. Разум мой ликует, твой гудит, твоя кровь невыносимо стучит в висках. Кровь. Ты чувствуешь, как она то бурлит, то застывает в жилах и тебе хочется вырвать из себя всё живое нитями и каплями, лишь бы больше не чувствовать ничего, одна сплошная боль. Боль. Она пронзает твоё тело, когда ты замираешь в моих руках. По твоему слабеющему телу пробегает дрожь, руки ломит, силы так быстро покидают тебя, что тебе кажется, ты уже умер. Боль настолько сильна, что ты, кажется, ослеп. Чего ты ожидал, поцелуя? Ласкового слова? Я давно не разговариваю, Александр. Я давно не дарю поцелуи. Отчего ж ты так сопротивлялся, когда я вонзил свои клыки в твою белую шею? Теперь ты такой же, как я. — Что происходит со мной… — прошепчешь ты, выплевывая собственную душу и чувствуя, как твои лёгкие наполняются кровью. Твоей кровью? Отчего же тогда она ощущается такой мертвенной и ледяной? О, больше это не твоя кровь, Александр. Теперь ты целиком и полностью принадлежишь мне. Так выходит у нас, вампиров. Твоя жертва твоя навсегда, до последнего укуса, что никогда не настанет. Падаешь? Нет, стой на ногах. Чувствуй, как боль поглощает каждую клеточку твоего тела, чувствуй, как кровь твоя сворачивается в твоих венах и зрачки сужаются болезненно пока совсем не перестают быть видны. Теперь ты такой же, как я. Тебе мучиться вечность. Ты навсегда с этой болью. Вдумайся, пока способен думать: н а в с е г д а. Руки твои леденеют, все в груди пылает, сердце давно не стучит, сердце ты свое отдал мне тысячу лет назад и кажется, уже устал жалеть об этом. Стой здесь, со мной, бездумно глядя на собственные руки. Подними взор на меня. Ах, как же ты прекрасен. Мы так похожи. Теперь и у тебя кровь чернее гнили. Тебе так идут эти раны. Тебе так идёт эта боль. Теперь ты такой же, как я. Ну же, посмотри на меня новым взглядом, гипнотизируй, желай. Ты больше не способен ни на ненависть, ни на любовь. Зато в тебе кипит желание. Ты готов на первую жертву? Не тяни. Я не хочу ждать долго. Неужели мне придётся бросить тебя в этом редком поганом лесу, где так гадко и жутко, где земля пропитана мертвечиной? Я не хочу этого делать, Александр. Но не стану ждать, если ты не пойдёшь за мной. Отныне ты мой. Теперь ты такой же, как я. Ты и секунды прошлой жизни не вспомнишь. Кто будет первой жертвой? Та девушка в голубом?