Реставраторы

      Он приоткрыл один глаз и тотчас же закрыл, яркость освещения отозвалась в черепе, как свето-шумовая граната, хотя в медотсеке был настроен щадящий режим. В слюне ощущался металлический привкус. Что опять произошло?       Последнее, что помнил Хакс, как сидел и искал идеи, как преобразовать энергию в создание материи. Свидетельство о том, что подобные технологии использовали ранее ракатанцы, он нашёл в обширных архивах базы, которая, видимо, и специализировалась на подобных исследованиях. Видимо, он отвлёкся. А потом, что было потом? Он ничего не помнил, или помнил?       Квартал фестивалей в Караннии, к нему на улице подбежала Милли. Хакс так рад её был видеть, тепло наполняло его. Он присел погладить свою кошку, её влажный нос мазанул его по щеке, он присел, чтобы взять её, она поднялась на задние лапы, опёршись передними о его плечо. Всем своим видом она показывала, как она по нему соскучилась, но для порядка, подобрав когти, стукнула его лапкой по носу, словно высказывая ему за то, что он так задержался. И вдруг юркнула куда-то, не дав взять себя на руки. Хакс растерянно озирался, пытаясь понять, куда убежала его рыжая любимица.       Вдруг город, окружавший его, начал терять чёткость очертаний. Улицы и дома растаяли, оставив его абсолютной пустоте, в которой даже ощущение времени становилось абстрактным понятием. Было чувство, что существует только он. К этому ли он шёл всю жизнь, или его толкали, сомневаясь в его состоятельности преодолевать свою слабость, вставать при каждом падении и идти к вершине, на которой он будет бесконечно одинок, даже если перед ним склонят колени все непокорные. Его породили с одной единственной целью, чтобы он завоевал вершину одиночества, побуждая на каждом шагу раздувать амбиции, которые ему даже не принадлежали. К чему это, если всё, чего ты достиг, пустота?       Что заставляло его бороться за власть до того, как Кайло всех кинул? Соперничество с Реном, и как только он пересмотрел свои приоритеты, это перестало быть нужно и ему. Рен, где он? Ему не хотелось остаться одному, и Хакс принялся звать, как никогда никого в жизни не звал, с детства предпочитая забиться и сидеть тихо, зная, что никто на помощь не придёт, а если и придёт, то будет только хуже, как тогда, когда в детстве он случайно разбил вазу мачехи и порезал руки, собирая осколки. Ему всыпали по первое число, а кровь через час сама перестала течь, когда он наконец нашёл и вытащил из руки застрявший осколок. И совершенно неважно, что он рос не в подворотне, и его окружали состоятельные и образованные люди, и в доме было полно слуг, помощи он ни от кого не получил.       И Рен, нет, Бен, пришёл, Хакс страшно обрадовался, потому что висеть в безвременье было жутко, может, когда-нибудь он с этим и смирился бы, но пока он ещё не достиг такой степени покаяния, чтобы это принять.       – Я думал, что застрял в пустоте, – сообщил он.       Бен был едва различим, Хакс начал лихорадочно копаться в своих воспоминаниях, чтобы чётче представить его, помогая проявиться. Тут, кстати или некстати, вспомнились дворцовые покои королевы Амидалы, её грим с двумя красными точками на набелёных щеках. Он не мог себе объяснить, почему он совместил их образы. Может, Амидала настолько отличалась от женщин, окружающих его в жизни, насколько и Бен отличался от всех мужчин. Одновременно он воссоздал и убранство королевских покоев с висящими на стенах тяжёлыми зеркалами. Бен, взглянув на этот меланхолично-печальный образ с красными точками на щеках, вдруг разразился в протесте:       – Прекрати, Хакс. Что ты делаешь, ты убьешь себя. Нельзя так бесконтрольно выкачивать из себя энергию.       Схватив рыжего за плечи, он хорошенько его встряхнул и начал выталкивать из сотворённого им покоя, очертания которого принялись скручиваться вслед за ним.       И вот он опять на больничной койке. Что-то он часто начал на неё попадать, надо бы с этим завязывать. Гадкое состояние, как будто он накануне чрезмерно употребил мерзкого кореллианского пойла.       – О, поглядите-ка, очнулся. Я же говорил, что Обнимантян всплывёт, как и полагается продукту жизнедеятельности банты, – услышал он голос лучшего пилота галактики, будь он неладен.       – Дэмерон, тебя мне только и не хватало для полного счастья, – ответил Хакс, пожалев, что открыл глаза.       – И с чего такая перемена? Помнится, ты приказывал преследовать меня, как сбежавшего из-под венца жениха.       – Какого криффа тебе надо?       – Фу, как грубо! – Дэмерон эффектно выдержал паузу и продолжил, – Я тут ради дела стараюсь, привёз инженеров. Специально отбирал, чтобы с Хосниана никого не было. А ты тут лежишь прохлаждаешься, расслабляешься. И никакой благодарности.       – Пошёл ты на...       – А я и пошёл, и особа, которая со мной прилетела к тебе, пойдёт со мной, в виду твоей грубости.       Вопреки тому, что он не собирался больше препираться с По, Хакса заинтересовало, что за особу он имеет в виду, но сформулировать вопрос не успел, так как рыжая особа вылезла из-под полы куртки По, сказав:       – Мяу!       – Миллисент, что с тобой сделал этот изверг, – подскочил с койки Хакс.       – Вот-вот, я и говорю – никакой благодарности, – проворчал Дэмерон, радуясь произведенному фурору и тому, как Хакс, растеряв всю свою чванливость, выскочил из-под одеяла, чтобы отобрать у него кошку, оказавшись без своего мундира бледным, тощим и голенастым, – никаких манер. Пойдем, Милли, пусть этот раздетый мужчина не пристаёт к порядочным барышням.