Сбежавший Кукловод

Как же всё-таки он устал. Устал так, как невозможно устать за целую жизнь. Жизнь, в которой нет хронической боли и отчаяния, в которой нет не менее регулярных лишений и потерь. Потерь... как же просто звучит это слово, ужасно просто. Просто для тех, кто не терял смысла своего существования, а Дин был не таким... совершенно не таким. Не таким, потому как стерва-судьба и, возможно, сам Бог решили, что покой и мир ему не по карману, что ему нужно снова и снова висеть на хлипком волоске случая. При этих мыслях, он глухо рассмеялся, но в его смехе не было ничего весёлого. Сколько раз он молил о смерти? О смерти, в которой надеялся укрыться от всего, что причиняло невыносимую боль, что методично сводило с ума, уничтожало... Уничтожает оно и сейчас, вот только усталость заглушает все чувства, словно огромный вакуум из эфирной субстанции. Сколько раз он просил хоть толику веры, что была дарована его брату? Брату, который, казалось бы, и не подозревал, что он — то единственное, что не позволяло окончательно свихнуться, поддаться слепому натиску действительности. Действительности, в которой мир — пыльная сцена, ангелы — озлобленные сироты-куклы, а Бог — сбежавший кукловод. Кукловод, который напрочь забыл о своём театре и вряд ли когда-нибудь вспомнит. Сколько раз Винчестер взывал к этому Кукловоду, моля его о помощи и защите для близких? Близких, которые продолжали гибнуть за то, что считали правым делом, за мир без нечисти, но... Кукловод не слышал, не обращал внимания, не подавал руки — не делал ничего, чтобы помочь. Помочь было не в его интересах... не в его правилах — ведь он тот, кто спокойно наблюдал за распятием собственного сына. Сына, который ничем не походил на отца, иначе бы выжил. — Где же ты, всемогущий Бог? — сквозь зубы вопрошал охотник, стараясь не сорваться на крик. — Где тебя носит, чёрт подери? Он не надеялся услышать ответа, но чувствовал, что должен произнести эти слова вслух, хотя бы через силу. Через силу, которая бестактно отталкивала усталость и струилась по венам. — Я везде и нигде, — послышался тихий, но ясный голос. Винчестер вздрогнул и схватился за холодную сталь Кольта. — Ну-ну! Тебе это не понадобится, Дин, — в словах неведомого голоса не было ни угрозы, ни насмешки. — Где ты? Покажись! — в этот момент мужчина растерял всю свою браваду и привычную манеру обращения, но не смелость. — Не в этот раз, сын мой. Не в этот раз, — с ноткой сожаления проговорил гость. — Почему ты явился именно сейчас? Почему ты вообще явился? — охотник уже не сомневался в том, что голос принадлежит сбежавшему Кукловоду. — Ты нуждаешься во мне. — Нуждался. — И сейчас нуждаешься. Нуждаешься больше, чем когда-либо. — Неправда. — Правда в том, Дин, что я никогда тебя не покидал. — Не верю! Отец продал за меня душу, Джо и Эллен увели за собой псов, Сэмми свалился в клетку с парой моральных уродов... — Дин запнулся. — Почему же ты не предотвратил это, если был всегда рядом? Почему дал им погибнуть? — Такова их судьба. — Судьба?.. А ты кто, шалтай-болтай на шарнирах? — Я — Бог, но не указ Судьбе. Охотник снова рассмеялся — хрипло, почти надрывно, чувствуя то, как предательски пощипывает глаза. Он не мог спокойно думать о том, что судьбой его близких была гибель за него и этот грёбаный мир... не мог и не хотел. — Где же ты был тогда? Уж не в заднем ли кармане моих джинс? — спустя какое-то время заговорил он, подавив жгучие слёзы. — Я был там, где теплится твоя жизнь, — вкрадчиво сообщил Бог. — А можно без этих заигрываний с фигурами речи и прочей филологической чепухой? — У тебя в сердце. Вот поэтому ты никогда и не забывал меня, молился и жаждал веры, — ответил Кукловод, и в комнате воцарилось безмолвие, после которого он вновь исчез из сознания охотника.