***
— Юджи, это Касуми. Касуми — Юджи. Она вздрогнула, отвлекаясь от нарезки салата. У дверей мялся бесстыдно ее рассматривавший мальчишка лет семнадцати. Его резкий профиль, шрамы под хитрыми, чуть прищуренными глазами, неровно остриженные розоватые пряди — все это показалось будто знакомым. Она удивленно приподняла брови, обращая взгляд к высившемуся за фигурой пацана мужчине. — Это?.. — Ага, — довольно. — Но он же?.. — Ага, — еще довольнее. У Юджи сделалось сложное лицо. — А вы жена сэнсэя? Касуми чуть не пробила ножом доску, неудачно попытавшись продолжить медитативную нарезку овощей. Годжо-сан закашлялся, в отчаянных попытках вдохнуть согнувшись пополам. — П-простите?.. Итадори, мальчик-демон из досье, испуганно склонился над Годжо-саном, явно не ожидав живейшей пантомимы. Касуми потерла лоб, забывшись, и тихо зашипела: сок размазала… — Оставь его, Юджи-кун, — проворчала она, вставая из-за стола. — Он ржет. Годжо-сан, отфыркиваясь, наконец вытянулся в полный рост, закидывая руку на плечо Юджи. А затем мстительно облокотился всем весом. — Это Мива, магичка из Киото. Я приютил ее ненадолго по доброте душевной. — Как скажете, Годжо-сан, — задумчиво отозвалась Касуми, переставляя кастрюлю с плиты. — Юджи-кун, будешь мисо? Есть просто рис с овощами, если не любишь бобы, я согрею. Годжо-сан уже рылся в холодильнике в поисках припрятанных ею моти — Касуми иногда готовила с запасом, либо привозила из Киото те, что заботливо клала в дорогу оба-сан, когда не было возможности задержаться в Токио подольше… Впрочем, часто и совокупности этих двух действий было недостаточно — он уничтожал сладкое с поразительной скоростью. Так или иначе, для сосуда Двуликого Итадори Юджи был… абсолютно нормальным подростком? Они достаточно спокойно поужинали, Касуми старалась не встревать в разговор, чтобы случайно не высказать тревоживших ее мыслей. Мальчишка, что так спокойно уминал рис за обе щеки, был официально мертв — и уж не стараниями ли Старейшин, куда входило ее прямое начальство? Глупо было обманываться доверием Годжо Сатору. Он бы не стал раскрывать ей подобный секрет просто так, верно же?.. Мива погоняла палочками остатки тофу по тарелке, растеряв остатки хорошего настроения. Через несколько дней стоило бы уже купить билеты, чтобы не усугублять… Мальчишки будут в восторге. Телефон зазвонил неожиданно, заставив ее вздрогнуть. Она на мгновение нахмурилась, разглядев иероглифы на экране, и, коротко извинившись, вышла в коридор. — Я слушаю. Голос Утахимэ-сэнсэй ворвался в уши, словно бензопилой, заставив поморщиться: бывшая наставница совершенно не считала нужным контролировать тон. — Да, я знаю, что они устроили. И нет, это бессмысленно, вы же знаете. Тодо-куна включили в делегацию — это было неизбежно… Касуми закатила глаза, облокачиваясь о стену. Камерные разборки учеников обеих техникумов редко доходили до сведения директоров, но, видимо, в этот раз ребята существенно прокололись… Учитывая, что сейчас они должны быть на пути в Киото — их ждал весьма теплый прием. — У меня отгулы, Утахимэ-сэнсэй, — устало вмешалась в тираду. — Я просмотрю документы, когда вернусь. И передайте Сакаи-сан, что у нее есть прямые обязанности. Вздохнув, она сбросила звонок, когда поворчавшая Утахимэ-сэнсей наконец замолчала дольше, чем на пару секунд. Если честно, она точно не так представляла свою работу после выпуска. От предстоящий горы документов на собственном столе захотелось удавиться немедленно: секретарь Гакуганджи-сама явно путал ее рабочее место с собственным — подобные отчеты были совершенно не в ее компетенции… И посмотрите же, где они были! Видит Ками, скоро ее обещание Годжо-сану станет реальностью и на нее скинут даже рабочую переписку. Хватило же наглости передать Утахимэ-сэнсэй, чтобы та поинтересовалась, где носит бывшую ученицу и почему сметы по капитальному ремонту еще не были отредактированы! Касуми потерла висок, чувствуя противную дробную пульсацию в голове. Осталось заработать мигрень к двадцати двум и окончательно забыть о вероятности повышения ранга — Сакаи-сан будет в восторге, никто больше не побеспокоит дуэт секретаря и бутылки сакэ в подсобке… — Вопли Иори было слышно даже сквозь стену, — хмыкнул родной голос совсем рядом. — Что эту мегеру уже успело не устроить? Она даже не удивилась, что Годжо-сан вышел следом в самом начале разговора: его любопытство к ее работе не было чем-то из ряда вон выходящем, но когда все сводилось к Утахимэ-сэнсэй — он казался отчего-то особо заинтересованным… Касуми с трудом подавила чуть не сорвавшееся с губ ругательство, поморщившись от собственных мыслей. Еще чего не хватало. — Ничего нового. Тодо и Зенин что-то не поделили с вашими, Гакуганджи-сама недоволен и решил провести ревизию по архиву. От подростковых драк — до бюрократии, прекрасная логическая цепочка. Он не ответил на тираду, дотронувшись прохладными пальцами до ее лба. Касуми осеклась, непроизвольно прильнув ближе в поисках иллюзии облегчения. Годжо-сан в принципе любил тактильность. И, опять же, не было ничего удивительного, что ее вновь притянули к себе, поглаживая по волосам. — Я собираюсь совершенно наглым образом утащить тебя в свою берлогу. Что скажешь? Касуми не смогла подавить тихий смешок. — Разве мне нужно что-то отвечать, Годжо-сан?***
Мива Касуми не имела привычки жаловаться на жизнь. Все могло сложиться куда как хуже и кому, как не ей, было об этом знать. Просто… кое от чего становилось несколько… не по себе? Иррациональное обидчивое существо внутри желало внимания и утоления собственных комплексов. Касуми передернуло. От холода ли?.. Она поморщилась, одергивая задравшуюся ткань пижамной рубашки. Глупые мысли в глупой голове. И со всей силы уткнулась пылающим лицом в подушку, сдавленно заскулив. — Стоит мне оставить тебя ненадолго — и ты уже ругаешься с неодушевленными предметами, Касуми? Она вздрогнула, приподнимаясь на локтях и оборачиваясь. В мыслях воцарился абсолютный вакуум. В самом деле, это было выше ее сил. Сатору (здесь и сейчас — просто Сатору) только вышел из душа. С влажных волос еще капала вода, стекая по шее вниз; полотенце свисало с широких плеч, не скрывая мощной груди и рельефа на поджаром животе — тело этого мужчины было гребаным совершенством. Руки слишком отчетливо задрожали, чтобы малодушно списать на холод. Мива упала на спину, перевернувшись, и медитативно попыталась досчитать до десяти. Сердце частило так, будто она отработала полную тренировку по фехтованию. — Касуми-и-и, — чуть насмешливо позвал он снова. Она упрямо не отозвалась, прикрывая рукой лицо. Кровать прогнулась под чужим весом совсем рядом. — Мне казалось, мы уже это проходили? Никаких приступов, никаких простраций, никаких… — Годжо-сан! — Верно. Никаких «Годжо-сан», Касуми. Она осеклась, закусывая губу почти до боли. И много ему проку возиться с такой, как она?.. В последний раз глубоко вдохнула, словно готовясь к прыжку. Го… Сатору, явно устав ждать, навалился на нее всем телом, отводя ее руку от лица. Даже дома он редко снимал очки с темными линзами — только перед сном. Это сложно было обьяснить, но даже в сумраке комнаты его глаза словно чуть сияли мягким внутренним светом и силой. Радужка необычного кристального оттенка: раз взглянешь — и не забудешь больше никогда. — Касуми-и-и. Она почти натурально зарычала, упираясь коленом в его голый живот: он был слишком близко для тщательной дистанции, которую выстраивал между ними. Дразнил, целовал развязно, лапал абсолютно бесстыдно, но ближе не подпускал никогда, устраивая совместные ночевки в редкие ее дни приезда в Токио, — не более. Как бы все было проще, используй он ее ради простой разрядки, а не… вот этого всего. Недавние слова мальчишки отчего-то вспомнились с горечью, которой сама от себя не ожидала. Какая же глупость. Придя к консенсусу с мыслями, она наконец расслабилась, подчиняясь малодушному желанию коснуться его волос, что так призывно маячили совсем рядом. Сатору, словно поняв невидимый сигнал, перекатился под бок, закинув на нее длинную ногу. Она тихо фыркнула, выворачиваясь, чтобы уткнуться ему носом куда-то в ключицу: все равно к утру скорее всего окажутся по разные стороны кровати — слишком жаркие были ночи, чтобы в обнимку проспать большую часть времени. — С-сатору, — запнувшись, на пробу позвала она, словно не надеясь на ответ. Он отозвался тихим то ли мычанием, то ли урчанием, словно большой и довольный кот, — Касуми щекой почувствовала, как его грудная клетка дрогнула. Не хотелось сейчас говорить о чем-то серьёзном, но она прекрасно знала свой склонный додумывать разум. Дурной характер не оставит ни шанса спокойно насладиться оставшимися днями недо-отпуска… — Почему вы познакомили меня с Юджи… сейчас? Он вздохнул шумно ей в макушку, поглаживая спину. — Веришь в совпадения? Не выгонять же одного из вас на улицу. «Одного», не «одну»?.. Он оговорился, она надумывает… Но как безответственно. — Я могла бы пожить в гостинице или уехать раньше. — Я вижу тут как минимум три мысли, которые меня не устраивают. Ты стала стараться, малышка Касуми. Она отчетливо вздрогнула от старого прозвища. Теплая ладонь Сатору коснулась обнаженной кожи спины, проникая под рубашку. — Ты слишком много думаешь о вещах, которые не заслуживают внимания… Он вдруг осекся, а ладонь его замерла на лопатках. Спустя несколько секунд он обвел контур позвоночника длинными пальцами, словно пытаясь что-то нащупать. — Кажется, у нас появилась тема поинтереснее. — Не понимаю, о чем вы, — пробормотала она, уже жалея: глупая затея. — Тогда мне стоит переместить ладонь… сюда? Обжигающе-горячее прикосновение отозвалось внизу живота, поднимаясь выше. Касуми вздрогнула, попытавшись отодвинуться, но выбраться из хватки Сатору, когда он этого не хотел, было невозможно. Связные мысли исчезли из головы, когда его пальцы коснулись груди, мягко огладив самыми кончиками. Она свистяще выдохнула, теряясь в ощущениях — это сложно было описать словами, с Сатору любое, даже самое простое действие ощущалось острее и ярче. Он не делал ничего особенного, касался почти невинно, просто дразня, понимая, что Касуми легко позволит это… Как и всегда. Но, между тем, невыносимо тянуло где-то в животе, пульсируя неприятным комком липкого возбуждения. Хотелось Сатору: всего, целиком и прямо сейчас. — Никудышная из тебя провокаторша, — мурлыкнул он, возвращая ладонь ей на живот. Касуми невнятно проскулила что-то в ответ, мстительно куснув и тут же зализав кожу на его ключице. Хриплый смешок раздался над ухом, пуская волну очередных мурашек по телу. — И вовсе не поэтому, — тихо прошептала себе под нос она больше от растрепанных чувств, чем от реального желания завязывать разговор об этом. Сатору оперся о локоть, на мгновение отстраняясь, чтобы вновь нависнуть сверху. Его желание смотреть ей прямо в глаза в такие моменты просто не поддавалось цензурным описаниям. Он не сказал ни слова, но Касуми окончательно растерялась от выжидающего выражения на его невозможном лице: Сатору был настолько до невыносимого близко, но между тем… — Как будто бы имеет смысл вас соблазнять. Он хрипло рассмеялся, на мгновение прикрыв глаза. — И в чей же огород это был камень, а, Касуми? Посерьёзневший тон выбил из колеи — это уже не было похоже на привычные пикировки, когда Сатору дразнил ее и ласково фыркал на жалкие попытки ему отвечать. Ну, она правда считала себя достаточно мягким человеком для подобного и зачастую просто старалась капитулировать как можно раньше… — Я не… — осеклась, нахмурившись. — Что вы имеете ввиду? — Ты в самом деле думаешь, что неинтересна мне? Или наоборот — настолько уверена в себе? Сатору не дал ей даже шанса вникнуть в смысл слов, сминая губы властным поцелуем. Дыхание сбилось — одной лишь ладонью он обхватил ее за запястья, фиксируя руки над головой. Касуми не могла толком двинуться, лишь беспокойно ерзала под чужими губами и прикосновениями. Это не было похоже на все, что у них было до этого. Сатору все еще забирал полностью контроль на себя, не давая ей даже шанса прикоснуться к нему больше дозволенного, но сам же… поцелуи становились будто лихорадочнее, спускаясь по линии челюсти к ключицам. Когда он легко прикусил кожу точно там же, где недавно и она, мгновенно зализав место укуса — Касуми окончательно убедилась в полной сознательности его действий. Голова кружилась вовсе не метафорично. Она кусала губы, сдерживая совершено бесстыдные стоны: он лишь слегка прижимал ее к кровати собственным телом, прекрасно контролируя себя, но Касуми вело от ощущения близости. Его имя вырвалось на выдохе свистящим шепотом, когда пальцы коснулись внутренней стороны бедра. Она тут же рефлекторно сжала колени, дернувшись от прошившей ее дрожи. — Шшш, ведь именно этого ты хотела, малышка?.. — охрипший голос пустил очередную волну мурашек по телу. — Расслабь свои прекрасные ножки немного. Касуми вело — от прикосновений, от смазанных о шепот бесстыдных комплиментов, от всего Сатору целиком и полностью… Она покорно расслабила мышцы, позволяя чуть развести ее бедра. Когда легкие поглаживания сменились пальцами — она сначала не почувствовала, сосредоточившись на чужом сорванном дыхании у виска. Мягкие пряди его волос щекотали щеку, отвлекая от смазанных ощущений… Вспышка концентрированного удовольствия накрыла вместе с осознанием, что его пальцы внутри. Касуми зажмурилась до цветных кругов перед глазами, сдавленно заскулив: его движение внутри словно ломкой распространялось по телу, пульсацией нарастало в животе. Влажно, лихорадочно, безумно, до бесстыдства хорошо… Его имя, словно мантра, — шепот перемешался со стонами. Касуми в целом не чувствовала ощущения реальности. Это казалось безумством — до такой степени желать его, но… Тело прошило последней дрожью сладкого удовольствия, что по нарастающей накрыла с головой. Она вновь в забытье сомкнула колени, словно пытаясь почувствовать ближе, острее, объемнее. Его крепкая рука чувствовалась до одурения хорошо между ее бедер. Когда Касуми открыла глаза, Сатору смотрел прямо на нее каким-то мутным, невыразительным взглядом. Блеск его колдовских зрачков будто был покрыт поволокой — она никогда не видела подобного выражения на его лице. Он отпустил ее запястья, ладонью заправив выбившуюся из косы прядь за ухо. Касуми не знала, остались ли следы от его пальцев на руках, — не чувствовала боли совсем, хотя давление его ладони ощущалось подавляющей тяжестью… Сатору неожиданно повело, он навалился на нее ощутимее на мгновение, позволив почувствовать его собственное возбуждение. Касуми вздрогнула от осознания, но этого краткого мгновения слабости было достаточно — он оттолкнулся обеими руками от кровати, вставая. Касуми нахмурилась, но предательская слабость не позволила потянуться следом. Она будто котенок по инерции перевернулась на бок, с трудом опершись на ладонь… На собственное имя он не отозвался. (Сатору никогда показательно не игнорировал ее, но сейчас даже просящего, нуждающегося голоса было недостаточно, чтобы привлечь его внимание). Тихий хлопок двери показался оглушительным. Касуми передернуло от пробежавшегося по позвоночнику предательского холодка. Она не сделала ничего плохого, чтобы жалеть. Давно ей не доводилось ощутить такое смешение жгучего негодования и чувства собственной неполноценности одновременно. Ему было настолько хорошо, но он предпочел решать вопрос самостоятельно? В самом деле? Касуми с трудом свесилась с кровати, на чистом упрямстве спрыгнув на пол. Тогда и спать в одиночестве ему не повредит.***
Из душа Касуми выползла в более сносном расположении духа, что, впрочем, не отменяло самоуничижительных мыслей. Она все еще немного злилась, но яркие эмоции давно притупились, сменившись волнением. Эгоизм не был ей свойственен: привычнее казалось отдавать больше, чем получать, и сейчас вся ситуация порядочно действовала на нервы. Простого «нравится» для описания ее чувств к Годжо Сатору давно было недостаточно. Забавно, что прямые слова любви считались вульгарными и зачастую не использовались вовсе… Улыбаться ее не тянуло категорически. Сильнее запахнула халат, завязывая пояс. В любом случае, ему это внимание явно было ни к чему, правда же? Она на автомате спустилась на первый этаж, бездумно осматриваясь: полоска света у лестницы в подвал… Остановившись, Касуми недоуменно приподняла бровь. Итадори-кун забыл выключить освещение, когда уходил? Дверь поддалась легко, пропуская ее в оборудованное Годжо-саном под подобие тренировочного зала помещение. Она не помнила дивана и небольшой тумбы с телевизором, но, видимо, с последнего ее приезда сделали небольшую перестановку. Размалеванная актриса заливалась слезами над телом будто политого кетчупом мужчины. Это сопровождалось, кажется, французскими восклицаниями?.. Касуми скептически опустила взгляд на весьма криво переводившие происходящее субтитры. От двери она не могла видеть, лежал ли кто-то на диване, поэтому решила подойти ближе, надеясь хотя бы найти пульт и выключить ересь на экране. — Годжо-сэнсэй? — сонно донеслось из-за спинки, когда Касуми приблизилась. Итадори, потирая глаза, сел, сбрасывая странную игрушку в форме медведя на колени. Касуми передернуло от странного ощущения, и она мгновенно напряглась, сосредоточившись: от плюшевой дряни отчетливо тянуло чуждой проклятой энергией. — Итадори-кун, что это у тебя? Мальчишка почесал затылок, явно пытаясь собрать ускользавшую от него логику происходящего. — Сэнсэй дал. Для тренировки, типа. Ээ, Мива-сан?.. — нерешительно позвал он. — А сколько времени? — Много. — Достаточно много, чтобы никакой еды? Касуми тихо фыркнула, все еще настороженно осматривая явное проклятое тело в форме плюшевого медведя. — Все что найдешь в холодильнике — твое. Только не советую сладкое, Годжо-сан может фатально расстроиться. Юджи как-то нервно рассмеялся, щелчком пульта выключая наконец мелодраму. — Напомни, почему ты спишь в подвале?.. Но пацан уже унесся вверх по лестнице, оставив её тихий вопрос в воздухе.