The Magic Argument

Даже маленькой девочкой Гермиона не любила сказки. А уж когда выросла и поняла, как на самом деле устроен мир, и вовсе перестала в них верить. У жизни вокруг было много положительных сторон, но чудеса и счастливые совпадения точно не из их числа. Гермиона почти не удивилась, что о ее «свидании» в библиотеке с Малфоем к обеду следующего дня знали все. Перешептывания, кивки и смех в спину преследовали ее с самого утра, но только подслушав разговор Лаванды Браун и Парвати Патил на Нумерологии, Гермиона поняла в чем дело. Девчонки нарочно сели позади нее и вполголоса переговаривались, забыв о лекции и будто не замечая окриков профессора Вектор и гневного гермиониного взгляда через плечо. — И что он только в ней нашел? — вздохнула Лаванда. — Ума не приложу, — пожала плечами Парвати. — Хотя, может, это и хорошо. Теперь Гарри на нее и не взглянет. Гермиона замерла, не дописав слово в конспекте до конца. Отложила перо и, до скрипа сжав зубы, перевела взгляд на пейзаж за окном. Они знали, как задеть ее за живое, сделать больно и уязвить по-настоящему. И всегда били по больным местам. — Он бы такую и выйди она перед ним голой, не заметил. Лаванда засмеялась. — Да уж, на подстилке у ног какого-нибудь слизеринца ей и место, — продолжила Парвати. — Пусть и такого симпатичного, как Малфой. Маленькие лгуньи. Так привыкли обманывать, выдумывать и приукрашивать, что и дня бы не выдержали говоря только правду. Правду. Гермиона повторила про себя это слово, покатала его на языке, задумалась на мгновение. А ведь она могла помочь им: всего одно маленькое заклинание, которому не учат в школе, но не сложно найти в библиотеке Хогвартса, если знать где искать, заставит их говорить правду — сутки или около того. Стоит только обернуться, шепнуть слово и сделать тот пас палочкой… Нет, она не может, несмотря на все — нет. Это против совести, и быть может школьных правил тоже. — Думаю, Малфой скоро ее бросит, если еще этого не сделал. Не знаю кому вообще захочется говорить с ней после такого. Предателей нигде не любят, особенно на Гриффиндоре. И все-таки совесть и правила — не все. Гермиона сдалась. Легко почувствовать себя плохим, если все вокруг говорят, что ты плохой. Хочется хотя бы разок оправдать чужие ожидания. Разумная ее часть знала: поддаваться на провокацию плохо, ведь их слова — ложь и пустая девичья болтовня, что забудется к завтрашнему дню, уступив место следующей горячей сплетне, но вот другая часть — та, в которой горели обида и ярость, накопленные годами, — ни о чем знать не желала. Только мстить, отчаянно и сию же минуту. Так тому и быть. Уличив момент, когда профессор Вектор отвернулась, выводя на доске формулы особо сложных расчетов, Гермиона украдкой обернулась и, спрятав палочку за широким рукавом мантии, произнесла заклинание, вложив в него всю обиду, что не могла выразить раньше. Глаза девочек на мгновение застыли, остекленели. Их щебетание прервалось, чтобы продолжиться вновь, но уже на другой ноте. — Лучше бы Драко Малфой позвал на свидание меня, — выпалила Лаванда. — Хотя и Гарри ничего. Люблю мальчиков, которые в школе на слуху. — Эй, Гарри мой! — возразила Парвати. — Сама знаешь, я в него с первого курса влюблена. Гермиона ухмыльнулась. Вот это другое дело. Такой разговор честнее и правильнее, так ведь и должно быть между подругами? — Ничего он не твой, — не смогла остановиться Лаванда. — Он и имени твоего не вспомнит, если профессор его до не назовет. Да и сама знаешь, что он давным-давно влюблен в эту Грейнджер! Ты же поэтому ее ненавидишь. Кровь прилила к лицу Гермионы. Какая-то ее часть хотела услышать от девчонок что-то необычное, какую-то тайну, которую по-другому не узнать, но это… Неужели заклинание не сработало, и девчонки решили сыграть на главной ее слабости? Но почему тогда все остальное, ими сказанное, так похоже на правду? Но Гарри не может. Не может ведь? Если это было так, он бы простил «Молнию» и то, что последовало за ней, позволил бы и дальше быть рядом, быть его другом, ведь так? Мысли ее совсем перепутались. — Я ненавижу ее, потому что другие ненавидят! — возмутилась Парвати. — И без всякой причины? Я вот — потому что завидую. С такими оценками она может поступить куда захочет, а мне приходится каждые каникулы и Рождество уламывать отца дать денег на обучение в академии. Вместо того чтобы прямо с выпускного отвести к алтарю с этим мерзким кузеном Дадли из Эссекса… Гермиона услышала больше, чем хотела и чем должна была. Штука резко перестала быть смешной, а месть — сладкой. В какой-то степени ей даже стало жаль, что она все это затеяла, однако не настолько, чтобы не воспользоваться единственной своей возможностью узнать о тайне Гарри — правдивой или нет — больше. — И с чего вы решили, что Гарри в меня влюблен? — спросила она, обернувшись и впервые вступив в разговор. Девчонки захлопали глазами так доверчиво, что Гермионе сделалось не по себе. Заклинание гнало их вперед по пути истины, не разбирая дороги, в темноте и по грязи, и не ответить они, конечно, не могли. — Это и столбу понятно. — Я сама слышала, — призналась Лаванда. — Перед зимними каникулами на третьем курсе заметила, как он репетирует, что тебе сказать, когда на свидание позовет. — А потом вы рассорились, и все пошло наперекосяк, — зло добавила Парвати. Так давно? И он ни слова ей не сказал? Ни разу не попробовал сломать ту стену изо льда, что сам и возвел? Ну, до последних событий. Гермиона до боли прикусила губу. — Эй, погодите-ка, — Парвати прищурилась и бросила на Гермиону злой внимательный взгляд. — Что ты с нами сделала? — О чем это ты? — невинно удивилась Гермиона. — Она околдовала нас! — взвизгнула Лаванда. — Мерлинова борода, профессор, Грейнджер что-то сделала с нами и теперь мы говорим правду! Гермиона порадовалась, что ни Гарри, ни Рон не выбрали Нумерологию в качестве дополнительной нагрузки. Видеть кого-то из них сейчас, особенно Гарри, было бы для нее невыносимо. — Что, простите? — профессор Вектор нехотя отвернулась от доски, оглядела всех троих строгим взглядом, поправила сползшие на край переносицы очки. — Вы только что выругались при учителе, я правильно расслышала? — Профессор, она магией заставила нас не лгать! Профессор приподняла одну бровь. — И что в этом такого ужасного? Разве это нанесло вам вред? Не припомню ни одного правила школы, запрещающего подобные заклятия. А вот за ругательства на уроках можно наказать. И нужно. — Мы же не хотим говорить правду ей, — перебила ее Парвати. — Я и Лаванде ничего говорить не хочу. Об этом же вмиг вся школа знать будет! — Вот, значит, как ты обо мне думаешь? — Пять очков с Гриффиндора, — заявила профессор, возвращаясь к формулам и пресекая дальнейшие споры. До самого конца занятия Гермиона не подняла от конспекта глаз, но чтобы почувствовать всеобщую ненависть это было и не нужно. Шум подняли девчонки, но все жгучие взгляды однокурсников достались, конечно же, ей. Как всегда, но, если уж быть совсем честной — не совсем. Это была и вина Гермионы тоже. Если с утра ее высмеивали из-за свидания с парнем с неподходящего факультета, то теперь ненавидят за потерю очков и заклинание в спину своим. Отлично, Гермиона, так держать. Если так пойдет, к вечеру поборники справедливости в желто-красных шарфах придут в ее комнату с вилами. — Ты правда заколдовала этих дурех? — восхищенно спросил Рон, подловив ее за локоть у входа в Большой зал. — Да, — просто призналась она, словно подхватив от Парвати с Лавандой немного честности. — Вот здорово! — похвалил Рон, усаживаясь рядом с ней за длинный гриффиндорский стол. — Я бы и не додумался. Он не слышал о ее «свидании» или ему все равно? В первое верилось больше, но Гермиона никак не могла придумать, какой вопрос ему задать, чтобы убедиться наверняка. — А где Гарри? — Сказал, что поест в комнате. Перехватил немного у домашних эльфов на кухне. — У него снова голова болит? — Кажется. Говоря о всякой ерунде, они съели жаркое, удавшееся поварам особенно хорошо. Лениво ковыряя яблочный пудинг — десерт, что она никогда особенно не любила, но который всегда нравился Гарри — Гермиона все не решалась спросить у Рона что-то по-настоящему важное. — Что они тебе наговорили? — спросил Рон. — Ты же не просто так их прокляла? Гермиона почувствовала укол совести. — Технически это было не проклятие. Так, шалость, открывающая завесу. — И рты? Смешки у них с Роном вышли почти одинаковые. — Вроде того. Рон посмотрел на нее, шутливо пожурил пальцем. — На вопрос ты так и не ответила. — Разного наговорили. Они помолчали, но в молчании этом не было неловкости, одно только понимание, от которого немного легче на душе. — Если это про твое якобы свидание с Малфоем — я в него не верю. — Правда? — Да, — Рон кивнул для убедительности, а потом еще раз. — И Гарри тоже. Гермиона улыбнулась, от чего пара однокурсников младше посмотрела на нее едва ли не с ненавистью. — Навещу его, пока у нас перерыв в парах. Гермиона любила Травологию, но сейчас почти порадовалась, что профессор Стебль решила навестить родных и пропустить их занятие. — И Рон… — Что? — Спасибо. Родители с детства учили Гермиону, что идти в гости без подарка — плохая примета. Не то чтобы она верила в приметы, но теперь — желая немного оттянуть встречу с Гарри и всем своим существом боясь вновь увидеть осуждение в его взгляде, несмотря на все заверения Рона — решила ей последовать. Распрощавшись с Роном, Гермиона поднялась на второй этаж и вновь оказалась в Больничном крыле. Мадам Помфри любезно передала ей склянку с зельем от мигрени и, отмахнувшись от благодарности, улыбнулась: — Хоть что-то новое, а то в последнее время просят одно только зелье для сна без сновидений. Та впечатлительная девушка из Когтеврана, ваш друг из Гриффиндора и тот обходительный молодой человек из Слизерина… Что-то особое витало в воздухе Хогвартса в этот день. Не могли же все быть такими честными просто так? — Мистер Малфой? Мадам Помфри хлопнула себя по губам и опасливо огляделась. Никто не смотрел в их сторону и наверняка не слышал, о чем они говорили. — Что это я? — опомнилась она. — Вероятно, это был какой-то другой слизеринец. По испуганному виду мадам Гермиона поняла, что это был именно Драко. — Говорю о пациентах вот так запросто. Не берите пример с меня, мисс Грейнджер. Тайна пациента — дело святое и важное. Гермиона кивнула. Картинка в ее голове прояснилась, стала четче, но пока не совсем. — И зачем им всем такое зелье? Мадам Помфри ответила за мгновение до того, как Гермиона поняла все сама. — От дурных снов, конечно. Как будущий целитель вы и сами знаете. Как в тумане Гермиона добрела до комнат старост. Ее подозрения о роли Малфоя в последних событиях, загнанные подальше, почти уже задушенные фактами и самим здравым смыслом, вспыхнули с новой силой. Настоящая паранойя. Драко видел дурные сны, но разве это преступление? Она, к слову, тоже видела. О Гарри. В последнее время — о нем одном. Точно. Гермиона постучала к Гарри и только потом заметила, что с ее собственной дверью напротив что-то не так. Она точно помнила, как закрывала ее, уходя. Слышала, как проворачивался механизм замка, как лязгал старый ключ. Но теперь дверь была приоткрыта. Совсем чуть-чуть. Чудовищно неправильно. — О, ты решила спасти меня от головной боли? — спросил Гарри, возникая перед ней — бледный, болезненный и далекий, словно призрак. — Так мило с твоей стороны. Гермиона все смотрела — то на него, то на свою дверь, боясь признаться даже себе, что все правда, и кто-то вломился в комнату по-настоящему. Для чего? Что такого у нее брать? — Что-то случилось? — забеспокоился Гарри, перехватив ее растерянный и даже испуганный взгляд. А если вор еще там? Если он не знал об отмененных уроках и не торопился убегать? Словно в ответ на самые страшные ее подозрения за дверью комнаты истошно заорал Живоглот. — Можешь пойти со мной туда? Кажется, кто-то заходил в комнату, и я боюсь, что он все еще там. Гарри вмиг посерьезнел, вытащил палочку и, оттеснив Гермиону назад, первым перешагнул порог. За секунду до того, как стало слишком поздно, дурное предчувствие кольнуло Гермиону в бок, заставило вскрикнуть и схватить Гарри за рукав, попытаться оттянуть подальше — в тепло и безопасность коридора. Гермионе показалось, что она успела заметить фигуру мужчины в капюшоне. За секунду до того, как тот исчез, и за долю мгновения до того, как зубы Живоглота сомкнулись на его лодыжке. Кот не успел, и она — тоже. Не смогла ничего сделать и помочь Гарри, хоть и хотела этого больше всего на свете. Гарри вздрогнул всем телом, словно его ударило током, и, побледнев еще сильнее, рухнул на пол. Его выгнуло дугой, рот раскрылся в безмолвном крике. Что-то невидимое и страшное подбросило его в воздух, а потом с силой швырнуло на пол. Потом все стихло. Гермиона, онемевшая от ужаса, опустилась перед ним на колени, с трудом уложила разбитую голову себе на колени, судорожно прощупала пульс. Нет, нет, нет. Воздев вверх палочку, она, сквозь злые слезы, прокричала заклинание, призывая помощь. Помогите. Спасите его. Все сюда! Не сон, но кошмар наяву. Происшествие с котлом не было случайностью или несчастным случаем, теперь Гермиона знала наверняка. Кто-то хотел навредить Гарри через нее. И провернул этот фокус снова, не добившись успеха в первый раз. Представил все так, будто это она сделала. Но кто и зачем? Время остановилось. Гермиона, отсчитывая секунды до того, как учителя ворвутся в комнату, заберут у нее Гарри и начнут сыпать обвинениями, сухо отметила беспорядок в комнате: смятый коврик, разорванную подушку с перьями по всей кровати и приподнятую тайную половицу у ножки переломанного стула. Они не только причинили вред Гарри, они ограбили ее. Внутри похолодело. Ощущение потери — чего-то непоправимого и жуткого — накрыло ее с головой. Гермионе не нужно было проверять вещи, чтобы понять, что именно украли. Маховик времени — то единственное ценное, что у нее было.