В свете огней

Прохладный пятничный вечер, сумерки. Один из тех летних вечеров, когда палящее солнце наконец успокаивается, давая природе сделать облегчённый выдох, принося свежесть приближающейся ночи вместе с лёгким ветром, щекотливо играющим в волосах. В тишине спокойной улицы довольно быстро растворился рокот мотора автомобиля, припарковавшегося, как обычно, в гараже всем знакомой компании Boxmore. Вновь воцарилась опьяняющая тишина, возвещающая о начале тихого часа в этом городке. В гараже, тем не менее, ещё слышны были приглушённая музыка магнитолы дорогого кабриолета, беспорядочные шорохи и голоса пассажиров автомобиля, торопившихся покинуть транспорт и вернуться домой после долгой поездки. Ну, точнее, это Боксмену как всегда было невтерпёж снова вернуться в объятия так любимого им красного дивана, как и всегда после утомительных рабочих визитов, вроде этого. Веномус же спокойно сидел на месте, поглощённый роем собственных мыслей. – Это было тааааак нудно. Я ужасно устал. Это обязательная формальность для злодеев? - Уже в который раз раздражённо повторял Боксмен. – Ну ты же сам попросил взять тебя с собой. - С не менее задумчивым лицом отвечал ему ПВ, схватывая взглядом каждое движение мужа, уже минуту яростно пытавшегося отстегнуть ремень безопасности. – Как бы там ни было, мне крайне не понравилось. И их закуски были ужасны, какое неуважение к гостям! – Он наконец бросил попытки разорвать ткань ремня и обиженно скрестил руки на груди. В воздухе повисло неловкое молчание. Измученный всем произошедшим, Боксмен с надеждой на помощь смотрел на партнёра, когда неожиданно для себя понял, что Веномус с момента окончания поездки сверлит его взглядом. Ни поза, ни мимика лица не выдавали в нём ни капли усталости, а даже наоборот: какой-то странной напряжённости и ожидания чего-то. Складывалось впечатление, что он не возвращается домой ночью после пятичасового заседания, а только что выиграл марафон, и, полный энергии и интереса, ждёт заветного приза. Ответ на немой вопрос Бокса пришёл примерно через пару минут: – Тебе помочь? – Было бы славно. – Он неловко отвёл взгляд, разрывая этот сумбурный зрительный контакт, в попытках проигнорировать ехидно улыбающегося Веномуса. Это казалось ему крайне унизительным. – А ты ведь даже виду не подал о том, что тебе настолько не понравилось. Все члены совета отметили твою сдержанность и рост в злодейской деятельности. Случай на яхте всё-таки чему-то научил тебя, ха? – С нотками сарказма бормотал Веномус, скользя руками вдоль ремня. Хоть это и был обычный способ подколоть мужа, как это происходило в этой паре постоянно, звучало в его интонации что-то закадычное, как будто он до сих пор находился где-то глубоко в своих мыслях, воспроизводя на свет какое-то подобие осознанной речи. Чувствуя нарастающее напряжение, Боксмен быстро среагировал, холодно отрезая язвительную реплику, стараясь избежать длинного разговора на такую задевающую его эго тему: – Раз уж моё поведение теперь отражается и на твоей репутации, я могу хотя бы притвориться, что мне не плевать на их мнение. – Можешь ведь, когда захочешь. Такие старания ради меня... Это таааааак заводит! Резким движением он отбросил в сторону стопор ремня, откинув немного пассажирское сидение и угнездившись на коленях ошарашенного Бокси. – Чего- – Тот не успел даже толком понять, что произошло, как остолбенел от неожиданности и красоты всего происходящего. – Такая собранность, сдержанность в выражениях, воспитанность в каждом движении! Я весь вечер не мог отвести от тебя взгляда. Это выглядело чертовски неуклюже и мило в твоём исполнении, но как я могу не поощрить такие старания? Ты достоин очень щедрого вознаграждения за эти муки. Освободив любимого от заключения коварного ремня, Веномус игриво обхватил его шею руками, жадно впиваясь в губы, оказавшиеся как раз в зоне поражения. Не успев сказать что-либо в ответ, Боксмен только смущённо пробормотал что-то неразборчивое, заметив его, уже трудящимся над устранением ремня на брюках. – Этот тебе тоже мешает, не правда ли? – Нетерпеливо прошептал на ухо змей, после чего стал стремительно закрываться носом в горячую шею партнёра, покрывая её шквалом поцелуев – Да, пожалуйста, помоги мне, – Сам не ожидав от себя таких слов, Боксмен довольно усмехнулся, восстанавливая зрительный контакт. Никто никогда не узнает, кто из них больше любил смущать другого фразами типа этой. Но это подействовало: в глазах не менее удивлённого Веномуса зажёгся огонь истинного желания, способный по силе сравниться лишь с той самой первой библейской змеёй, сподвигшей Адама и Еву познать путь наслаждения. Пути назад больше не было. Заметив, что тот потерял бдительность, Бокси ловким движением притянул его к себе за уголок подбородка, вновь сливаясь с ним в страстном поцелуе, уже пытаясь проникнуть разгорячённой рукой под тонкую выходную рубашку любимого. Заглушённый поцелуем растерянный стон Веномуса был знаком того, что эта атака действительно застала его врасплох. Но в его планах было вернуть инициативу в свои руки, так что незаметным нажатием кнопки панели автомобиля, он полностью разложил сидение, "уложив" растерянного Боксмена. Переводя дыхание и наслаждаясь своим текущим положением, профессор возбуждённо мурлыкал: – Разве ты не устал? Отдохни, это был тяжёлый день, но я прекрасно знаю, как помочь тебе расслабиться. – Достаточно даже просто чудесного вида отсюда. – Мягко обхватив руками бёдра мужа, он начал поглаживать их, выражая своё согласие. В свою очередь, Веномус продолжал кокетничать, став игриво тереться о пах и ноги Боксмена, медленно проходясь по ним вдоль, распаляя интерес мужа к своим движениям только сильнее. Медленно, но стремительно наваливаясь на него, он сначала стянул пиджаки, сковывавшие движения, а после одну за другой вытащил пуговицы шёлковых рубашек, оголяя их торсы целиком. Затем, томно сняв зубами белые водительские перчатки, нетерпеливо откинул их в сторону, высвобождая кисти рук. И, наконец, уже в который раз насладившись мурашками, бегущими по холодной змеиной коже от соприкосновения с пылающим телом Бокси, так отличавшегося температурой от своего собственного, профессор быстрым движением расстегнул ширинку брюк, высвобождая уже давно ожидавший своего часа член партнёра. Уже полностью освободившись от одежды самостоятельно, он начал медленно и с неописуемой нежностью водить своими тонкими пальцами от основания до головки и обратно, сводя с ума Боксмена, который будучи не в силах больше справляться с волной смущения и желанием громко стонать в ловушке партнёра, прикрыл часть покрасневшего лица руками, зажимая рот. Веномус же и не думал останавливаться, ускоряя темп и с упоением наблюдая за реакцией тела другого на каждое его движение. – Ты слишком чертовски милый, когда смущаешься. Как я вообще мог сосредоточиться на ходе деловой встречи, когда в метре от меня такое великолепие? Мне стоило огромных усилий вытерпеть столько часов и не разложить тебя прямо на том столе, невзирая на реакцию присутствующих. Попытавшись что-то ответить, Бокс лишь спешно закусил губу, стараясь хоть как-то заглушить уже нагло прорывавшиеся в воздух вздохи и постанывания от того, что Веномус вновь ускорился, уже без доли пощады ёрзая по гениталиям мужа всеми возможными способами. В маленькое окошко гаража уже виднелась темнота ночного переулка, город окончательно погрузился во тьму. Зато в само́й небольшой комнатке звуки не умолкали, лишь изредка затихая, но только чтобы снова громко раздаться в убаюкивающей тишине, вторя шуму интенсивного биения сердец. В свете лиловой подсветки салона автомобиля хоть всё было и не так видно, как некоторое время назад, но всё равно прекрасно различался багряный румянец на лицах, выражающих эмоциями истинное удовольствие. Захваченно блестели глаза Боксмена, не останавливающие своего движения, бегая от довольного лица возлюбленного, останавливаясь ненадолго на его довольно пышной для мужчины широкой груди, вниз к ритмично покачивающемуся в такт каждому его движению, гордо возвышающемуся члену, и обратно. Он мысленно в очередной раз благодарил судьбу за возможность насладиться этими моментами, особенно сейчас, когда освещение в тон его кожи причудливо играло на поверхности еле различимой чешуи, делая профессора ещё прекраснее. Бокс уже готов был поделиться искренним порывом чувств, как неожиданно был остановлен Веномусом, который, величественно расставив согнутые в коленях ноги, ненадолго приподнялся, одаряя мужа взглядом, полным власти и удовлетворения, после чего медленным, но уверенным движением опустился, погружая его член меж своих ягодиц, издав опьянающе-сладкий, практически оглушительный в этом ночном покое стон. Не в силах справиться с волной возбуждения, Боксмен резко сомкнул челюсть, в попытках не вскричать так же громко, но в итоге лишь острыми зубами прокусил себе язык, пустив тонкую струйку крови вниз по пухлым губам и подбородку. Но боли он абсолютно не почувствовал, завороженный властным взглядом и выверенными движениями роскошных бёдер Веномуса. Лёгкое дрожание корпуса автомобиля вторило его ритму, ненавязчиво скрипя, сливаясь со страстными стонами в одну причудливую мелодию удовольствия. Но Веномус всё же прервал её ненадолго, расслабив мышцы и наклонившись к лицу возлюбленного, медленно проходя языком вдоль подбородка к губам, жадно слизывая жидкость и бесцеремонно заглатывая его язык, в попытках остановить кровотечение. Закончив с этим, провёл подушечками холодных пальцев во пламенно-красным щекам Бокса, смиряя его спокойным, даже отчасти печальным взглядом. – Ты так боишься издавать звуки, что готов откусить собственный язык? Настолько стесняешься меня? Почему, что я делаю не так? – В его голосе звучало неподдельное беспокойство с нотками обиды. – Нет, всё хорошо! Я никогда не ощущал себя более счастливым, просто... – он запнулся, и, кажется, покраснел даже ещё сильнее, – Я не хочу казаться перед тобой слабее, чем уже есть. Более того, буквально в паре метров от нас спят дети и- Наслушавшись откровений и поняв, что они медленно переходят в оправдания, профессор вернул сидушку кресла в исходное положение и, потянувшись к кнопкам на магнитоле, выкрутил громкость играющей песни настолько, насколько это было возможно. – Что ты-?! – Его испуганный крик остановила ладонь Веномуса. – С каких пор злодея беспокоит что-то, кроме его собственного удовольствия? Разве это не ты научил меня веселиться по-настоящему, наплевав на мнение окружающих? Ты не слабый, и мнение снобов из совета не должно задевать тебя! Я люблю тебя сильнее, чем кого-либо и в любой ситуации не сочту тебя слабым. Закончив говорить, он ещё раз одарил мужа взглядом, полным истинных чувств, и обнял его, соединив их груди в одно целое, наслаждаясь сбитым сердцебиением другого. Бокси же очнулся от шока, вытер выступившие на глазах слёзы и крепко обнял его в ответ, уже не замечая музыки, разрывающей динамики. – А теперь выеби меня, как это делает Боксмен, в которого я влюбился: страстный и безрассудный, наплевавший на всех, кроме себя. – Возбуждённо прошептал ПВ настолько тихим голосом, насколько это позволял громкий окружающий гул, покусывая оставшееся целым ухо партнёра. От былой робости не осталось и следа, когда отбросивший сомнения Боксмен с невиданной жадностью и упоением сливался в очередном поцелуе с любимым, одной рукой зарываясь в локоны его длинных чёрных волос, а другой стимулируя самую чувствительную область тела. Он наслаждался тем, как тело Веномуса лёгкими подёргиванием отзывается на каждое движение его пальцев внутри, тем, как напрягались его упругие мышцы, и как звучал его голос в порыве экстаза. Но теперь тоже мог чувствовать себя свободно, поэтому и сам без утайки показывал своё одобрение происходящего, игриво мыча и постанывая, стараясь попасть в тон супруга. Бесцеремонно привстав и усадив на себя Веномуса так, что он почти упёрся в лобовое стекло руками, ложась на переднюю панель кабриолета, он в очередной раз окинул "владения" взглядом, прежде чем войти. С этого ракурса подтянутые ягодицы ПВ являлись во всей своей красе, озаряемые мягкими лучами подсветки, вереницы тонких ребер, еле проглядывавшихся под слоем мягкой и холодной лиловой кожи тоже играли совершенно по-новому, лишая Боксмена последних крупиц здравомыслия. Он бережно провёл пальцем по спине вдоль хребта, заставляя Веномуса страстно откликнуться на это и ещё сильнее выгнуться, подаваясь на встречу паху партнёра. Хоть вся поверхность его тела и была куда холоднее, чем у обычного человека, внутри было по-прежнему дурманяще тепло. И Бокс наслаждался этим теплом и натяжением каждым сантиметром рагорячённоно члена, нетерпеливо вводя его внутрь во всю длину и энергично двигая бёдрами, вынимая его часть обратно. Целуя широкие и мускулистые, но от этого не менее изящные плечи мужа, он наслаждался его громкими прерывистыми стонами, нежно придерживая его подбородок и шею, из-за чего он чувствовал вибрацию связок во время каждого издаваемого им звука. И это лишь сильнее заводило его. Возможность впервые за долгое время побыть "сверху" абсолютно сводила его с ума, так что он получал удовольствие от каждого одобрительного вздоха мужа, медленно скользя горячими пальцами вниз по телу, заставляя его содрогаться от мурашек. И так продолжалось ещё долгое время. "Громче", "быстрее", "глубже" – Вожделенные мольбы профессора стихли вместе с музыкой, закончившейся вместе с эфиром радио. Kissing strangers отныне имела для них новые, незабываемые ассоциации. Вновь воцарилась ночная тишина. В ту теплую ночь, одну из тех летних ночей, когда луна спряталась за тяжёлые облака, погрузив мир во тьму, где и блеска взволнованных глаз достаточно, чтобы разорвать этот мрак, стихла музыка и голоса, а пассажиры уже совсем не торопились покинуть транспорт. Удобно расположившись на задних сидениях, влюбленные частично прикрылись пледом, когда-то заботливо оставленным кем-то из них в багажнике. Они уже не помнили, кто это был, да и вспоминать не хотелось: единственное, что сейчас занимало их мысли – чувство искренней любви и счастья. Хоть вслух этого никто и не сказал, мимолётного поцелуя в лоб на ночь было более чем достаточно, чтобы выразить всю любовь и нежность, питаемую этими двоими. – Спокойной ночи, ПВ. – Добрых снов, Бокси.