Проверку на натурала успешно не прошёл

      Джоске каким-то образом нужно заставить себя встать после продолжительной дрочки, от которой его тут же вырубило. Вы когда-нибудь пытались вспомнить о своих ощущениях, когда мастурбируете, в момент, когда не возбуждены? Особенно, когда вы подросток и для вас это просто череда бесконечных теребонек. Джоске почему-то пытается. Лежит весь такой выжатый, пытается найти у себя извилины. Он развалился на кровати полубоком, в одних носках. Да, он начал дрочить в носках. Это происходило постепенно, сначала он просто дрочил в кровати перед сном, а носки надевал, потому что мёрз, потом он стал замечать, как красиво выглядят стопы в носках. Как-то мило что ли, мягонько, без изъянов. Проводить по стопе одной ноги большим пальцем другой, чтобы чувствовать слабую щекотку, тереть грубую кожу на пятках, смазывать ноги кремом, из-за чего они начинают очень своеобразно пахнуть, прощупывать каждый палец, гладить от мизинца до щиколотки и обратно, перебирать пальцами по плюсне, дотягиваться ногой до лица, чтобы почувствовать свой терпкий запах, всё это так увлекательно и приятно. Потому бывало, что Джоске, в качестве эдакой прелюдии, перебирал носки, надевал каждую пару и поднимал ноги, глядя на стопы в зеркало, выбирал, какие лучше на сегодня. Жаль, что носков не так уж и много, как хотелось бы. Да, в последнее время Джоске хочет больше носков. А что делать, если ноги выглядят в носках так потрясно? Это как чёрные колготки, в которых кто угодно будет выглядеть как плод грешной, горячей, страстной любви между Мистой и Джайро в их сочные двадцать. Пара белых, несколько пар зелёных разных оттенков для школы, и с уточками. На любой настрой.       Джоске не хочет вылезать из тёплой кроватки. Он раскидал рядом с собой все носки, что были, сам лежал в белых и пытался понять, откуда у него такое чувство, что он что-то забыл. Как будто ему куда-то надо. Странные мысли, вроде никуда. Он опускает незрячий взгляд. Сильная рука обнимает одеяло, а рядом валяются носки. Зелёные, тёмно-зелёные, с уточками… Фиолетовые? А откуда фиолетовые?       Приходится приподнимать свою ленивую жопу и смотреть повнимательнее. Реально фиолетовые носки. А откуда? Ай, бля, точняк, Окуясу же их забыл, когда на ночёвку приходил, снял из-за жары. Главное, вечно напоминает себе, что надо отдать, и сам же забывает, гений. Так, конечно, отдавать некрасиво, надо хоть постирать.       Джоске разворачивает носки. Да, даже постирать не удосужился, так в шкаф и запихал, чушка. Надо их в стирку закинуть втихаря от мамы, а потом высушить у себя на батарее. А хорошие, кстати, носки. Джоске растягивает верхнюю часть, прикрывающую голенище. С широкой резинкой, хлопковые, с плоским швом в районе мыска, кайф, наверняка в них удобно. И они, сука, нестиранные, ещё и несколько дней повалявшиеся в шкафу. Свинья ты, Хигащиката.       Джоске чувствует что-то мокрое, стекающее по груди. Да бля-я-ять! Он смотрит на себя. Ну конечно, молоко, как же достало уже, хорошо, что одежды нет. Врач сказал, что такое бывает, и у парней тоже, да только кто же знал, что это капец как смущает.       «Окуясу, — походу, Джоске не удовлетворил себя, — Не надо…»       Он сжимает грудь и выгибает спину, выдавливая молоко. «Как тебе это нравится, Окуясу», — что он за странный голос делает, когда начинает говорить о таких вещах? Самому себе бы уебал, но мысленно отвечает себе. «Делай всё, что хочешь, — Хигащиката зажимает набухающие розовые соски, — Сделай меня своим.»       Он ложится на кровать, сжимает свою грудь со всей силы и выгибается, поднимая задницу к верху. Да, Джоске, ты решил подрочить на друга, давай, ура, вперёд и с песней.       Вообще, он не то, чтобы любит разговаривать во время самоудовлетворения, но прикинуться, что он действительно разговаривает с Окуясу, хочется. Джоске двигает бёдрами под воображаемым партнёром и проводит по члену одной рукой. Второй всё так же сжимает носки. Хули ты в них так вцепился?       Интересно, а какие фетиши у Окуясу? «Он любит сиськи и неважно чьи», — Джоске сам же отвечает на свой вопрос. А вообще, реально интересно, как бы узнать? У него есть порножурналы, порно на кассете или диске, может стрип-шашки или платный ночной канал? Нет, Джоске не гей. Ему просто интересно, каким хитровыебанным способом Окуясу находит порево в мире без интернета. И с каким лицом он его смотрит. И дрочит ли он во время просмотра или сначала возбуждается, а потом выключает и разбирает автомат Калашникова. И закрывает ли он глаза или смотрит на член. Конечно не смотрит, смотреть на член как-то по-гейски. Он закрывает глаза, задирает одной рукой майку и ласкает красноватые соски, а другой сжимает член. Он сгибает пальцы на ногах, и зажмуривается. Его сильные руки бегают от широкой груди до живота с выделяющимся прессом и обратно, член пульсирует в горячей ладони, которой он периодически сжимает свою грудь за неимением чужой. Яйца Окуясу отяжеляются, к члену будто приставили насос, он теперь хватается левой за член, а правой раздвигает ягодицы, входит средним пальцем в растянутое шваброй очко. Потом вводит указательный палец, движения становятся всё более резкими, соски ощутимо и резко твердеют, Окуясу стонет от близости к оргазму. Боже, его голос, такой низкий и хриплый, так горячо, когда он издает эти звуки у самого уха. У Джоске бегут мурашки по спине. Он чувствует запах носков друга, словно тот хочет придавить его ногой к кровати. Блять, какой ты грязный, Хигащиката Джоске. Удовлетвори себя этими носками. Он засовывает их в рот. Какой от них сильный запах, он хочет ним задохнуться. Это запах Окуясу. Запах его ног.       «Да, Окуясу, пожалуйста, да!!!», — Джоске воет через носки во рту, слюнявя их, и отчаянно дёргая себя за хрен. Ещё немного, быстрее, быстрее! Он сильнее прижимается грудью к матрасу, словно лучший друг вдалбывает его со всей силы. Он чувствует его руки на пояснице, слышит голос, чувствует, как он сам дрожит.       «Внутрь, Окуясу, внутрь!» — Джоске оставил остатки мозгов где-то далеко, чтобы те не отяжеляли полёт в Нирвану. Соски прижимаются к одеялу, и оно промокает на их месте от выделяющегося молока. Ты животное, Джоске, грязное, похотливое животное.       Высасывающее ощущение и неразборчивое мычание в матрас. Десяток секунд сыну гениального пилота нужно лежать молча, чтобы вернуться из состояния похотливой собаки в человека. Он переворачивается на спину, вытаскивает просто убитые фиолетовые тряпки и чистой рукой утирает слюну вокруг рта. Дыхание через какое-то время нормализовалось. Теперь точно пора вставать.       Джоске садится и смотрит на место, где лежал. Одеяло, которому можно в этой ситуации только позавидовать, промокло как тупая пизда, увидевшая казаха, и принявшая его за корейца. Взял, усрал постельное, долбокрыл. Но это-то меньшее из зол. Нахрена было представлять своего друга? «Несформировавшаяся психосексуальность», — самовердикт Джоске. Да, он не гей, просто не знает, чего хочет в постели. Он же подросток ещё, мало ли на что он подрочит. Ну представил друга, ну и что? Ему нужны эксперименты, чтобы выработать опыт и вкус. Дело вовсе не в том, что ему Окуясу нравится. И ему не нравится его запах. И это не он на днях говорил, что любит Окуясу. Это было давно и неправда. Он был пьяный. От кока-колы. Да. -ДЖОСКЕ!!! — прекрасно, нет ничего лучше, чем возвращение в реальный мир ором мамки, действует безотказно. -А? — Джоске слезает с кровати и лихорадочно ищет на полу свои портки, поскольку счёт идёт на секунды, за которые агрессия мамы возрастает в геометрической прогрессии. -Письку в рот на, сколько звать тебя можно?! -Да я же не слышал, ну не ори, щас, — он натягивает труханы с надписью «всегда готов» задом наперёд, из-за чего она оказывается на жопе и пытается напялить штаны. -Мне на работу надо, я тебя жду! -Да я иду, иду! — Джоске вылетает из комнаты, путается недотянутых штанинах и благополучно падает у лестницы, проехавшись рожей по ковру. Прекрасно.       Томоко поднимается по лестнице. Если вы не видели ангела, который готов убивать, то Джоске из него вылез и валяется сейчас перед ним на полу. Скорее всего, на миленькой морде будет ссадина, ковёр жесткий очень. -Ну и чем ты таким важным занимался, — мама не очень умеет скрывать агрессию. -Бегал.       Он выглядит слишком жалко, лёжа на полу. Хочется либо по головке погладить, либо добить. Томоко ограничивается только: «Всё, спускайся есть», — и, развернувшись, уходит. -И пожалуйста, перестань выть, когда доставляешь себе удовольствие. -Окей.       Суперунижение. Зато на обед сегодня салатик с огурцами и помидорами. И жаренная картошечка, господи, так вот, какого на вкус лето.