— Блять.
Арсений закрыл дверь в квартиру и сел на пол, прислонившись к стене и прикрыв глаза. Вроде в психушке отдыхал, а ощущение, что его наизнанку там вывернули, да так и оставили мясом наружу. Психушка, конечно, громкое слово для этой частной клиники, но зачем изобретать велосипед, если можно называть вещи своими именами. И вот это «блять» как олицетворение всего пиздеца, что творился в жизни мужчины. Других слов в голове уже не было.
Арсений не справился за неделю. Ему не хватило. И застрял он там на долгие двадцать один день. Да, он считал каждый чёртов день, проведённый в этом месте. А чем ещё заняться, когда твоё расписание состоит из таблеток, психологов и психиатров? Правильно, ничем. Вот он и считал дни и часы. Только черточки на стенах не рисовал. За порчу имущества ещё никого по головке не гладили. Впрочем, в той лечебнице были и такие, которые стены ногтями царапали. Арсений не такой, нет. Максимум, что ему хотелось — побиться головой об эту самую стену. Останавливал только красноречивый кивок психиатра на палату с мягкой обивкой по всему периметру комнаты. Да, Арсений не в себе, но не до такой степени. Поэтому, сжав кулаки, он терпел эти прекрасные порывы и предпочитал отыгрываться на подушке и выносить мозг врачам.
А ещё мужчина пытался дозвониться до друзей. И до Лёши. До последнего, правда, только первые пару дней. А потом положил хер. Ну ушёл и ушёл. Это же Лёша, блять. Стоило ожидать чего-то подобного и не верить в долгую и счастливую дружбу. Неприятно, да. Но не настолько, чтобы убиваться по этой потере. Неплохо пообщались и на том спасибо.
А вот от друзей он такой подставы не ожидал. Хотя ладно, кому он пиздит. Понимал, что обидел их своими резкими высказываниями. Нет, не так. Обидел он Серёжу с Максимом. А Надю с Алисой цепной реакцией зацепило. Удивительно, как Стася с ним нормально общалась и ничего не говорила про сложившуюся ситуацию. Надолго ли её молчание — вопрос риторический. Сейчас Арсений вполне осознавал, что сестра просто не добивала окончательно. И обязательно промоет мозг, как только поймёт, что можно.
И Арсений даже будет рад. В такой психологической заднице последний раз он был в двадцать три года. И уже тогда его поведение тянуло на детсадовское и не поддавалось никаким логическим объяснениям. Да и не логическим тоже. Опять в своей же голове потерялся. Взрослый человек, блять. Без пяти минут психиатр. Ага. Хуй там плавал. Не может человек с такими проблемами с головой заниматься чужими головами. Арсений понимал, что вёл себя как минимум некрасиво и плохо по отношению к близким. А как максимум… таких слов ещё не придумали.
Прекрасное (нет) состояние отрицания всего и вся. У него в голове вакуум был. Самый настоящий. И купол непроницаемый. Он не слышал. Не слушал. Не хотел. Когда они с Лешей расстались на выпускном, Арсений впал в жесткую депрессию. Его же никогда не бросали до этого. Да и не любил он, если честно, до Лёши. Увлеченность, влюблённость, все это мужчина проходил. Но не любовь. Да, с Лешей у него было то, что нельзя называть любовью, скорее тут подойдёт слово «зависимость». Отношения настолько больные, что дурно становилось. И любовь в одни ворота. Арсений никогда не подозревал о том, что он настолько ведомый и падкий на нездоровые отношения. Не думал, о том, что может попасть в лапы абьюзеру и слепо отправдывать его. Не знал, что может сломаться.
Но сделанного не воротишь. Как только Арсений начал выходить из своего анабиоза, все окружение для него стало враждебным и небезопасным. Любое слово, действие, да даже взгляд, воспринимались как попытки навредить. И плевать тогда было, что Стася лезвия с ножами отбирала, чтобы тело, которое когда-то было её милым братом, не вскрылось. Как он на неё кричал… В какие дали посылал… Арсений до сих пор себя ненавидит за то, что так обходился с родным человечком. Никакие проблемы с головой не оправдывают такие действия. И Арсений это понимал. Понимал и второй раз на те же грабли с разбегу прыгнул.
Разогнался и в омут с чертями нырнул, забыв, о том, что враги по другую сторону баррикад сидят. Опять на своих же кидаться начал. Не видел ничего, не слышал, не осознавал. Залез в свой панцирь и копье выставил в единственный выход, он же и вход. И тыкал всех, кто пытается подойти.
Стыдно, Арсений, очень стыдно.
А ещё больно. Очень сильно больно. У него Максимкина записка вместо книги все это время была. На завтрак, обед и ужин перечитывал. В реальность себя возвращал. По кусочкам собирал в одно целое. Из панциря за волосы вытаскивал. Максимка ушёл от него.
Ушёл. Вот так просто и сложно одновременно. А ещё так больно и пусто, что дышать не можется. Пропал его спасительный воздух. Осталось только солёной водой захлебываться, в надежде, что все-таки захлебнется.
Сквозь боль и желание привязать парня к себе, чтобы не сбегал, Арсений понимал, что облажался. Да так, что не отмоется теперь. И Максим правильно все сделал. То, что творил мужчина на протяжении двух месяцев — полнейший мрак. Хуевый из него психолог все-таки. Да и борец за здоровые отношения так себе. Нормальный человек уже давно перекрестился бы и сбежал от Арсения. А Максим терпел. Ждал и надеялся, что мужчина придёт в себя.
Не пришёл. Не справился. И все просрал.
По этой причине и задержался в больничке. Укладывал это все в голове и до врачей докапывался, чтобы те не дали ему прямо тут вскрыться от осознания своего проеба. Не Максим тут глупый, вспыльчивый ребёнок. Совсем не Максим. Это у Арсения мозгов, как у хлебушка. Ему только на этой неделе пришла в голову мысль, что Лёша мог вести двойную игру. И что его увольнение не так уж и связано с боязнью Арсеньевских друзей. Но как пришла, так и ушла. Не было у него никаких доказательств. И все же Арсений не мог поверить в то, что Лёша настолько искусно врал и занимался таким. Ну не было смысла в этом. Особенно, учитывая его увольнение. Не сходилось. И сам Арсений не хотел это все раскапывать. А Максим вряд ли захочет с ним об этом говорить. Да и вообще говорить. И слышать. И видеть. И знать. И…
Нет больше у него Максима.
Арсений открыл глаза и увидел Стасю, которая жалась к стенке, обнимая себя руками. На девушке лица не было. А в мужчине столько таблеток делали свою работу, что паника вышла на перекур. Арсений, не вставая с пола, молча протянул руки, приглашая сестру в объятия. У неё там пиздец произошёл, судя по глазам. У Арсения, в целом, не лучше. Он друзей с Максимом просрал. И если с первыми есть шанс помириться и извиниться, то с Максимом… Просрал он его. И что делать дальше совершенно не понятно. Нет выхода из этой ситуации. И рассвет не скоро. Арсений собственноручно ключи выкинул. Не улететь теперь.
Стася устроилась на коленях у брата и уткнулась ему в шею. Плохо. Очень сильно плохо. Девушка даже утащила у брата таблеточку успокоительную. Без неё совсем все внутри разрывало. Арсений чувствовал. Каждой клеточкой своего тела чувствовал, что то, что он сейчас услышит сломает ещё что-то ценное внутри. Если, конечно, там ещё осталось то, что можно сломать.
— Говори, я под колёсами. — Арсений мягко поглаживал сестру по волосам. Хуже уже было. Тяжелее, невыносимее. Он уже на дне. Дальше просто некуда. Если только прямиком в ад на полной скорости.
— Оксана… — Стася тихонько всхлипнула. А поезд с маршрутом «дно-ад» резво тронулся со своего места. — Умерла…
***
Поезд и не думал останавливаться на одном пункте и мчался дальше. В небольшой городок, где спрятался один парень, в надежде, что ему больше не будет больно. Наивный.
Сережа прочитал ему целую лекцию, когда узнал о желании уехать. Даже Надина помощь не сильно спасла. Но главное отпустил. Правда, кучу условий накидал. Он это называл просьбами. Но что-то «жить будешь у меня, по каждому приёму таблеток фотоотчет, не ответишь на звонок — вышлю омон с собаками на поиски, не появишься в офисе хотя бы один день — отправлю уже спецназ», не очень тянуло на просьбы. Хотя Максиму было не сложно. Понимал, что друзья переживают.
Но квартиру он себе все же снял. Недалеко от Сережиной. Такую небольшую уютную студию. Парню, в целом, хватило бы и комнаты. Не видел он смысла в больших квартирах. Тем более для себя одного. Особенно, с учётом того, что он планировал все свободное время лежать, глядя в потолок.
С ответами на звонки Серёжа, конечно лоханулся. И понял это после первого же. Слушать молчание парня не самое интересное занятие. Но нашлось спасение в мессенджерах. Писать хоть и не очень хотелось, но моглось. И куда лучше, чем говорить. Поэтому дерганья друзей сократились и они даже не особо возмущались, когда узнали, что парень снял квартиру и не расскажет адрес. Главное, что на связь не перестаёт выходить.
Максим привыкал жить. Привыкал к отсутствию чувств и постоянным таблеткам. Привыкал к тишине. Привыкал к одиночеству. Привыкал к пустоте. И даже весьма успешно. Его уже не тяготила эта отрешенность, от которой в первые дни хотелось на стену лезть и петлю на шею накидывать. Ему даже начинало дышаться. Через раз, небольшими вдохами, но получалось. Только вот к отсутствию Арсения он привыкнуть не мог.
От любви не уедешь, Максюш.
Парень надеялся, что переболит. Отпустит. Когда-то это же должно случиться? Да только в голове не укладывалось. Он полностью отдавал себе отчёт, что состоит в отношениях с психически нестабильным человеком. Ещё тогда, на первом курсе понимал, что придётся и на качелях качаться и учиться жить с тем, кто в собственной голове теряется. Понимал и принимал. Ответственность — пиздец. Но Арсений не пытался никогда спрятаться в своих болезнях и творить всякую дичь. Он сам с собой учился существовать, не причиняя Максимке неудобств. И у них получилось. Получалось, точнее.
А в марте все по пизде пошло. Все, что они годами выстраивали рухнуло в один момент с появлением Лёши. Максим винил себя, что не смог справиться со своими эмоциями. Винил, что не заметил, когда Арсения начало накрывать одеялком обострения. И в целом в произошедшем винил только себя. Да только вот Арсений в него настолько замуровал правильность отношений, что Максим просто не мог закрыть глаза и притвориться, что мужчина у него с сюрпризом, и все его действия нормальны. Не нормальны. Не-а. Не в случае с Арсением.
Максим думал над тем, как могут развиваться события, если он на все плюнет и вернётся в их квартиру. Долго и много думал. И он просто не мог это сделать. Не верил. Не доверял.
Боялся. А сердце все равно отчаянно билось и мозг глаза голубые показывал.
Такие они предатели, на самом деле.
Месяц без Арсения Максим считал личной победой. Не сорвался. Смог пережить. А значит и дальше сможет. Переболит. Вытравит. Вырежет. Да только не забудет никогда. Как и эту дату.
Месяц без Арсения. Первый день без Оксаны.
Максим не представлял, что ему может быть ещё больнее. Он и так под поездом лежал, пока товарняк ему все кости в муку превращал. А к нему ещё и ток подвели, чтобы наверняка. Максим вновь чувствовал хоть что-то. Чувствовал, как внутри все умирает и в тоске всепоглощающей тонет. А мысли в голове такие интересные-интересные. Сам-то он справится. Привыкнет к этой ране на сердце. Нежно пластырем заклеит и навсегда запомнит её живой.
А Арсений как?..
Парень телефон из рук не выпускал после того сообщения. И ждал, когда ему ответят как там Арсений. Впервые за месяц сам спросил. И чуть не сорвался к нему. Серёжа остановил, сказав, что там Стася и она справится. А Максим понимал, что если не справится, то он этого не переживёт. Даже делать ничего не придётся. Сердце само остановится.
Парень так и лежал, сжавшись в комочек на кровати, в своей одинокой студии. В руках телефон сжимал, а по щекам слезы текли, оставляя за собой дорожки солёные.
***
Арсений тихонько прикрыл дверь в спальню. Часы уверенно показывали три часа ночи. Но, главное, что удалось уложить сестру спать. К самому Арсению сон не то что не шёл, он даже не полз. Да и какой может быть сон, когда в жизни пиздец большими буквами происходит. Мужчина держался только благодаря тонне таблеток, что засыпал в себя по рекомендации своего лечащего психиатра.
Стасю Арсений никуда не отпустил. Девушка хоть и позаботилась о себе, и приняла успокоительные, но все равно. Тяжело. Внутри не что-то сломалось. Внутри все в черную дыру засосало, оставляя после себя абсолютное ничего. И так, как могут поддержать друг друга двойняшки, не сможет никто другой. Они связаны. Они понимают друг друга лучше, чем кто-либо во всем мире.
Алису Стася сразу отправила к Наде с Серёжей, которые моментально рванули к Стасу, забрав подругу. А Стася пошла к брату. Она знала о выписке. И знала, что её брат и так в полном дерьме и изоляции. Нельзя его было оставлять. Только починили его крышу.
Не верилось. Не хотелось верить. Оксана… Светлый лучик. Первая, кому Арсений доверился и рассказал о Максиме. Первая, кто вселил в него надежду. Как она там говорила? «Самое страшное, что может случиться — это смерть. Ты не сможешь ничего исправить, если человека не станет. А остальное дело житейское. Да и сам знаешь, что раны затягиваются.»
Не затянутся, Оксан. Ты теперь навсегда раной на сердце осталась.
Арсений смахнул пару слезинок и забрал ноутбук из гостиной. Уснуть он сегодня не сможет. У него внутри от боли все скручивало. Даже под таблетками ощущалась эта дыра, которая росла в геометрической прогрессии. А заткнуть нечем. Да и пытаться бесполезно. Не затыкаемая она. В себя все засосет и ещё попросит.
Мужчине срочно нужно было отвлечься. Ему подлатали склонность к самоповреждениям. Не возникало жгучего желания выйти погулять из окна, или схватиться за нож, разрисовывая свою кожу кровавыми узорами. Хотя второе так красиво и заманчиво… Тонкое блестящее лезвие, мягко разрезающее гладкую кожу, капельки алой крови, что выступают на свежих ранах, а после стекают по телу тонкими линиями… Манило. Жутко манило это действие. Для таких как Арсений это сродни медитации. Это попытки уйти из головы, где невыносимо, и вернуться в тело, которое не чувствуешь, когда накрывает.
Это не выход. Мужчина понимал, что такой способ только хуже делал. Да и его давно научили другим методам, куда более эффективным. И храни его психиатра, который вытащил мозг из задницы и вернул в голову. И таблетки, которые не давали этому органу скатиться обратно.
И только благодаря этому Арсений осознавал, что если он не отвлечется, то привет очередной откат. Да, его подлатали. Да, соображал он сейчас куда лучше, чем месяц назад. Но до стабильно хорошего состояния ему ещё лечиться и лечиться. А ведь всего лишь упустил начало. Херово живётся с киселем вместо мозга.
Мужчина устроился на полу, прислонившись спиной к тумбе. Ночь
темна и полна ужасов обещала быть долгой, поэтому Арсений заодно поставил возле себя пепельницу и кинул пачку сигарет с зажигалкой. Курить он стал непозволительно много. Но так хорошо внутри, когда дым раздирает лёгкие и медленно убивает организм. А ещё это даёт смутное ощущение, что Максим рядом. И опять, засранец, много курит. Арсений так ворчал на него за этот дым и запах… А в итоге сам курит как паровоз, лишь бы чувствовать призрачное ощущение того спокойствия.
Арсений устроил ноутбук на коленях и поджёг сигарету. В приоткрытое окно задувал лёгкий тёплый ветерок. Радоваться бы началу лета, да только Арсений весной захлебнулся. Мужчина достал из кармана флешку, которую предусмотрительно захватил вместе с ноутбуком. Информация на ней не давала покоя долгие три недели. Он даже примерно не представлял, что там может быть. И зачем вообще Лёша её попросил передать. Там ведь могут быть как рабочие данные, так и объяснение его пропажи. Но все это было слишком нелогичным. Первое и так хранится в базе центра. А второе мог бы и лично сообщить. Нет, блять, изобрёл велосипед. Арсений засунул флешку в ноутбук. В любом случае нужно было себя чем-то занять, чтобы скоротать время. Чем не вариант?
Хуевый вариант, Арсюш.
Содержимое заставило брови мужчины уползти на лоб. Не ожидал он там увидеть пару видеофайлов, любезно пронумерованных цифрами один и два. Арсений вздохнул и глянул на закрытую дверь. Идти за наушниками было отчаянно лень. Впрочем, Стася не должна ничего услышать и проснуться, если не сильно громко смотреть. Поэтому мужчина решил лишний раз не шевелиться и включил первое видео.
Арсений лежал на животе на своей кровати в одних трусах. Лёша с премерзкой ухмылкой опустился рядом с ним. Очень сильно не хватало надписи «game over» где-то сверху экрана. Хорошо вписалась бы.
—
Ну здравствуй, Сюш. — Лёша слегка наклонил голову. — Как тебе вид? — Он слегка похлопал Арсения по попе. — Мне вот нравится.
Бывший мерзко засмеялся и провел рукой по голой спине. Арсений лежал совершенно не шевелясь. Если не присматриваться, то можно подумать, что он не живой лежит. Но нет. Дышит. Едва заметно, но все же. А Лёша все продолжал измываться, поглаживая по спине и забираясь пальцами под резинку трусов. Судя по наглой ухмылочке ему это доставляло невозможное удовольствие. А свет в комнате только подчёркивал мразотность всех этих действий.
—
Такой ты сладкий, когда беспомощный… — Лёша встал с кровати и уселся на бедра Арсения, слегка притираясь пахом. — Так бы и трахал эту покорную сучку. — Он сымитировал толчок бёдрами. — Жаль только, что в таком состоянии ты не сможешь умолять меня о пощаде.
Леша презрительно скривился и слез с Арсения. Будто на кровати не человек лежал, а масса чего-то крайне неприятного.
—
Тебе, вероятно интересно, что тут происходит? — Лёша глянул в камеру и медленно пошёл по комнате. — Я тут на днях вспомнил, как ты любишь хоум видео. И решил тебя порадовать ещё одним. — Он повернулся к камере. — Ты же там сейчас радуешься? Впрочем, похуй. Даже если сейчас не радуешься, то дальнейшее тебя точно улыбнет.
Лёша расположился в кресле. Камера стояла так, что прекрасно было видно и лежащего Арсения и Лёшу. Бывший закинул ногу на ногу и спепил руки в замок, расположив руки на подлокотниках.
—
В тебе сейчас лошадиная доза снотворного. Я проверил, не проснешься. Такая ты тряпка, Сюш. Ещё и костлявая. Фу. Даже трогать мерзко. И чего только Максим в тебе нашёл? — Лёша укоризненно покачал головой. — Славный парень, кстати. Я бы его трахнул. Уверен, что подо мной он бы пищал как последняя сучка. А я бы трахал его до потери сознания и разрывов, как тебя когда-то. — Он усмехнулся. — Но о нем чуть позже. Сейчас, я уверен, ты хочешь узнать, что я тут делаю. Или нет. «Почему я?», спросил бы ты, если б мог. — Лёша поставил ногу на пол и слегка наклонился вперёд. — Ненавижу богатеньких ублюдков. — Он скривился. — Вы такие мерзкие и отвратительные. А ещё тупые. Думаете, что раз у вас есть деньги, то вам все дозволено. Все моря по колено. Да только вы нихуя не сделали, чтобы жить такой жизнью. Сели к родителям на плечи и свесили ножки. А они только и делают, что таскают вам все на блюдечке. Только за это тебя можно ненавидеть. Ведь если у вас забрать все, то кем вы останетесь? Да никем. Ты ничтожество, Сюш. Ещё и больной на голову. Такие не должны жить.
Ты ошибка природы, понимаешь? Что ты можешь дать этому миру? — Лёша откинулся на спинку кресла. — Нихуя ты не можешь, Сюш. От тебя одни проблемы. И тогда я почти решил их. Такие как ты должны жить в психушке. Да только сестра твоя поехавшая все испортила. Вразумить тебя пыталась. А ты, придурок слепой, за меня цеплялся. Тебя насиловали, а ты бежал, задрав лапки по первому зову. — Лёша усмехнулся. — Кстати, на выпускном я устроил это прекрасное кино. И да, ты мне никогда не был нужен. Уточнять о том, что нихуя я не приходил с попытками наладить отношения, думаю, не нужно. Хотя ты такой тупой…
Лёша перевёл взгляд на стену и замолчал. То ли давал время переварить все сказанное, то ли обдумывал, что говорить дальше. А Арсений все так же лежал и спал, ни о чем не подозревая.
—
В твоём центре я появился не случайно. — Спустя долгие пять минут он все же продолжил свою речь. — Как узнал, кому эта шарашка принадлежит, решил действовать. Скучно, знаешь ли, стало. Все такие умные, продвинутые. Слово новое выучили: абьюзер. Глупцы. И бегут, как только жареным начинает пахнуть. А вот ты хорошая игрушка. Думал поразвлечься с тобой. Как в старые добрые. — Лёша мерзко ухмыльнулся. — А потом увидел Максима. Такая овечка невинная с первого взгляда. Жертва даже получше, чем ты. Представляешь, какой был облом, когда я узнал, что это твоё? Впрочем, я бы смог уговорить тебя поделиться. Да только парень оказался не так уж и прост. Столько в нем ненависти ко мне и щенячьей преданности к тебе. А ещё за этой овечьей шкуркой скрывается самый настоящий демон. Да ещё и проницательный до ужаса. Он мне никогда не верил, я по глазам его видел. И растерзать меня готов был за малейший косяк. Ему бы опыта чуть больше и от меня даже пепла не осталось бы ещё в первый день.
Знаешь, в чем он действительно ошибся? В тебе, Сюш. Он настолько влюблен, что совершенно терял контроль, стоило мне затронуть тебя в наших с ним разговорах. Я, кстати, ещё ни разу не видел, чтобы человек так отчаянно защищал своего партнёра.
И все его рассказы о наших разговорах — чистейшая правда. Я ему так красочно расписывал, какой ты жалкий и как я заберу тебя себе, что парень напрочь терял голову. А ты, тупица такой, верил мне, а не тому, кто тебя любит.
Ты не достоин его, Сюш. И я очень надеюсь, что после услышанного из этой комнаты он не сглупит и уйдёт от тебя.
Лёша встал с кресла и подошёл к окну. В комнате вновь повисла звенящая тишина. Арсений, лежащий на кровати, по ощущениям практически не дышал. И кожа казалась такой бледной, болезненной и тонкой, что ещё немного и начнёт просвечивать.
—
Мне иногда даже интересно, как тебе не мерзко от своей же тупости? Или ты этого не понимаешь? Скорее второе. Ты же больной на голову. Не понимаю, что в тебе нашёл Максим. — Лёша покачал головой. — Вот рождаются такие дефектные, а мне потом санитаром подрабатывай и спасай невинных от монстров вроде тебя. — Леша отошёл от окна и сел на кровать рядом с Арсением. — Смотри, что я приготовил. — Он достал телефон и повернул экраном к камере. — Сейчас плохо видно, но ты не переживай, я тебе скину отдельно этот шедевр кинематографа. Самое удачное нашёл, между прочим. Цени это. Ты так искренне тут стонешь и умоляешь меня… ух. — Лёша ухмыльнулся. — Тебе очень идёт эта роль. С Максимом такое снимаете? Надеюсь, что да. Иначе чем ты будешь развлекаться долгими зимними вечерами, когда он от тебя уйдёт?
Лёша замолк и прислушался. Пришло время развлечений. И молитв о тупости парня. Он нажал на плей, развернул телефон экраном к камере и улыбнулся своей самой мерзкой улыбкой. По комнате тут же начали раздаваться шлепки тел и стоны Арсения, усиленные колонкой. Гори в аду тот человек, который придумал такую реалистичную передачу звуков.
Звук захлопывающейся двери был слышен даже на видео. И мерзотнейший смех Лёши, который заставлял содрагаться каждую клеточку тела. Даже безвольный Арсений слегка шевельнулся.
—
Вот и все, Сюш. — Лёша послал воздушный поцелуй в камеру и развернулся к телу. — И кто из нас сходил нахуй, а? Думал, что вы самые умные, да? Думал, что ваше хамство сойдёт вам с ручек? Конечно, вы ж богатенькие буратины привыкли, что деньги вас от всего отмажут и спасут. А от этого как отмазываться будешь? Купишь парня?
Никогда в жизни ты не отмоешься от этого дерьма. Добро пожаловать в ад, шлюшка. Психушки тебя заждалась.
Лёша зашёлся в новом приступе смеха и отключил камеру.
Ноутбук уже давно стоял на полу. Пепельница была полна окурков, а рядом валялась пустая пачка из-под сигарет. Арсения трясло. Да так, что последнюю сигарету он с трудом доносил до рта. Глаза уже были красными, а по щекам текли нескончаемые слезы.
Его не убили. Его уничтожили. Стёрли в пыль и развеяли по ветру, не оставляя больше никаких шансов собраться обратно.
Арсений свернулся на полу, поджав к себе колени и обнимая их руками.
Арсений не видел ничего перед собой из-за слез.
Арсению настолько больно, что уже не больно.
Арсений закрыл глаза и разрыдался в голос, как маленький ребёнок.
Арсений все проебал.
