Кладбище

      Телефон зазвонил в тот момент, когда Тилль перешел на просмотр пятой страницы результатов поиска. Бросив взгляд на экран телефона, он не смог сдержать улыбку: звонил Айболит. Несколько месяцев назад Тилль именно так записал номер телефона Рихарда, хотя к тому моменту прекрасно знал, как на самом деле зовут анонима из Интернета. — Да, Риш, что нового? — спросил он без лишних расшаркиваний. — Это действительно кровь, — ответил он, мгновенно копируя его деловую манеру общения. — Ты уже провел анализ? — удивился он. — Так быстро? — А чего тянуть? — ему показалось, что Рих даже немного удивился. — Действительно, — пробормотал он, глядя на часы. — Ладно, спасибо. Езжай домой, а то твоя жена меня заочно проклянет.       Он рассмеялся. Ему хотелось думать, что это прозвучало немного нервно. Потом в разговоре повисла пауза. Тилль слышал дыхание Рихарда, но никак не мог придумать, что лучше всего сейчас сказать. Его волновала сегодняшняя реакция на слова о задачах и приоритетах их расследования, но он не знал, как спросить об этом. Решив в конце концов, что это не телефонный разговор, он просто сказал отчасти утвердительно, отчасти вопросительно: — Увидимся завтра?.. — Да, конечно, — отозвался он. — Спокойной ночи. — Спокойной, — эхом повторил он и отключился.       Отложив телефон в сторону, Тилль откинулся на спинку неудобного стула и закрыл глаза. Всего начало десятого, а он уже чувствовал себя выжатым, как лимон. И дело даже не во внезапно образовавшемся расследовании, ради которого пришлось все бросить. Несколько видений за один день случалось с ним довольно давно. И тогда, и в этот раз это отняло немало сил.       После видения на кладбище он выпил еще одну таблетку обезболивающего, но голова так и не перестала болеть. Тилль поднялся со своего места и подошел к окну. Открыв одну створку, он уселся на неприлично просторный подоконник и прислонился спиной и затылком к холодному стеклу, наслаждаясь порывами свежего воздуха.       Ему доводилось бывать в столице и раньше. Во второй и, кажется, в четвертый год своей жизни в Берлине он с парочкой тогдашних приятелей ездил сюда посмотреть местные достопримечательности. Ему помнилось, что тогда город показался ему хмурым и негостеприимным. В этот раз что-то неуловимо изменилось. Теперь он находил Берлин вполне приятным местом.       И все же в этот раз Тилль чувствовал себя дома. Возможно, он просто устал от других городов. Или слишком давно не был на родине. Или причина была в чем-то еще.       Не желая больше думать об этом, Тилль попытался переключиться мыслями на свое расследование, одновременно с этим вдыхая местный воздух, пахнущий одновременно дождем и морем.       Первым в его голове снова возник вопрос, который мучал его с тех пор, как он переговорил с бомжом по кличке Берндт: зачем было срезать цепь с ворот кладбища? По словам все того же бомжа, в заборе хватало дыр. По мнению Рихарда, девушек привезли туда еще живыми, после чего заставили выпить яд. Так зачем срезать цепь? Там рядом перекресток, круглосуточная бензоколонка — достаточно рисков нарваться на свидетелей. Если маньяк полностью подавлял волю своих жертв с помощью седативных препаратов, то он мог провести их через одну из этих дыр. Тилль мысленно сделал себе пометку о том, что надо бы обойти кладбище по периметру и удостовериться, что дыры действительно существуют.       Вторая его мысль касалась мертвых девушек, останки которых он видел в просторной нише старого дерева. Что общего у них с этим случаем? Он не сомневался, что какие-то общие черты быть должны. Иначе у него не было бы этого видения. Но как-то совершенно не вязались между собой разорванные на части трупы и три ухоженных тела без единого следа насилия, зато украшенные цветами.       Ничего не сходилось, и от этого голова начинала болеть еще сильнее.       Тилль слез с подоконника и вышел из номера. Его комната находилась на втором этаже, рядом с комнатой Оливера и напротив Фербера. Между ними располагалась та самая небольшая кухня, где по утрам подавался завтрак, а в любое другое время можно было свободно перекусить, согреть себе чайник и выпить чая или растворимого кофе.       Налив воды, Тилль щелкнул кнопкой и принялся ждать, прислонившись к невысокому шкафчику.       И все же что такого он сегодня сказал, что Риша посмотрел на него как на преступника? Такого осуждающего взгляда он никогда раньше за ним не замечал. Во всяком случае, в свой адрес.       Его взгляд, рассеянно блуждавший по обстановке, задержался на двери противоположного номера. Оттуда доносилось приглушенное бормотание телевизора. По всей видимости, Ахим не любил сидеть в тишине, предпочитая хотя бы такую компанию. Ему внезапно захотелось сделать две чашки чая и зайти к нему. В конце концов, они оба свободные люди, оба одиноки и могли бы на какое-то время скрасить друг другу жизнь.       Но что-то останавливало его. Что-то останавливало его все эти недели, даже когда они оба были в столице и его ревнивый брат не дышал им в спину. Тилль не был уверен в том, что действительно нравится Ахиму. Да, он с ним старательно заигрывал, но было в его поведении что-то искусственное. Или ему просто хотелось, чтобы так было? Чтобы не чувствовать себя виноватым.       А виноватым он себя чувствовал постоянно. С того самого дня, как позволил себе проявить интерес к нему, только чтобы отомстить Оливеру за издевки в свой адрес. Подобное поведение было мерзким и недостойным, Тилль прекрасно это осознавал, но в тот момент не смог удержаться. И все же ему хватало совести держаться по другую сторону незримой черты, которая отделяла просто мерзкое и недостойное от настоящего свинства. Он мог иногда позволить себе флирт, согласиться выпить с Ахимом или угостить его уткой, но даже в качестве мести Оливеру он не пошел бы на большее. Тилль понимал, что есть вещи, которые он уже не сможет ни простить себе, ни оправдать.       Чайник закипел. Тилль тряхнул головой, скидывая с себя сонное оцепенение, достал из шкафчика веселую желтую кружку и нашел в коробке пакетик черного чая с бергамотом. Едва он успел залить пакетик кипятком, как из номера Оливера донесся крик: — Линдеманн, иди-ка сюда! Бегом!