Невинная бюджетница для него

Что творит, что творит эта чертовка, Господи! А что я сам творю? Иду на поводу собственных желаний, которые не обуздать. Замер на месте, жадно хватая ртом воздух. Пристально уставился на Давалову, подобно хищнику — гепарду, готовому наброситься на трепетную лань, притаившуюся в степи. Или где они там обитают? Впрочем, неважно. Важна аллегория. Чувственная метафора, передающая настроение и отображающая общую суть моих желаний. — Что же мне сделать? Давалова невинно захлопала глазками, переминаясь с ноги на ногу. Как-то глупо улыбнулась и как бы невзначай коснулась рукой верхних пуговиц своей белоснежной блузки. Я провёл языком по шершавым, пересохшим от волнения губам. Что же я делаю? Взгляд невольно падает на правую руку, которой я упираюсь в стол. На безымянном пальце блестит обручальное кольцо. Напоминание о жене действует отрезвляюще, но всего на несколько секунд. Маша. Машенька моя. Я же люблю её — свою законную жену, с которой пришлось пережить столько всего. Прекрасно помню момент нашего знакомства. Как она вылетела под мою ауди R8, вся чумазая и избитая. Залила мой кожаный салон своей кровью, пока я вёз её в больницу, чтобы снять побои. Бывший-тиран, лишивший её работы, девственности и забравший ребёнка, напоследок перед своим уходом хорошенько приложился к ней утюгом. Ах, бедная Машенька. Я спас её, стал для неё героем, а что теперь? Что сейчас? Я ведь люблю её. Люблю. Но хочу при этом Давалову. Это ведь нормально? Она сама меня провоцирует! В неравной борьбе между разумом и либидо, с разгромным счётом побеждает второе. А в придачу к этому хотелось бы первое и ещё компот. Рефлекторно усмехнулся, поддавшись потоку мыслей в очередной раз. — Леонид, — Давалова коснулась моего плеча. — Я знаю, чего вы хотите. Но так не принято, это неправильно. Давалова опустила голову, всё ещё изредка поглядывая на меня. Я видел, как она мнётся, как прикусывает нижнюю губу и крутит пальцами одну из пуговиц. Как ловко она пригвоздила меня без единого адекватного аргумента. Протянув вперёд руку, касаюсь ладонью её шеи. Давалова поддаётся и ластиться ко мне, как брошенный забитый котёнок. Трётся о мою ладонь щекой и внезапно чувствую, как она становиться влажной. Давалова плачет. — Я так хочу вас, — едва слышно бормочет она себе под нос и хватается обеими руками за моё предплечье. — Я не знал, что это взаимно, Давалова, — я в растерянности. Не знаю, что делать, когда женщина плачет, поэтому просто молча наблюдаю. — Вы и не должны были знать, — она качнула головой и отпрянула от меня. Прикрыла лицо своими ладонями и зарыдала, подёргивая плечами. — Всё не имеет смысла: вы женаты, я простушка, а ещё я очень тяжело больна…