Время падших

Бледные лучи солнца едва очерчивались за скопищем свинцовых облаков, заволакивающих немногочисленные светлые участки неба. Белые крупные хлопья снега кружились в вихре неистового танца, устилая землю мягким пушистым ковром. На фоне хмурых туч темнели силуэты воронов, паривших над городом в поисках лёгкой добычи или падали. Известие о том, что в двух верстах от Рязани раскинулся стан Великого хана Батыя, повергло всех её жителей в бессильное отчаяние и ужас. Со всех сторон к крепостным воротам спешили люди — пешие, конные, даже возчики с гружеными телегами. Яростно нахлестывая лошадей, они пытались укрыться за пределами крепостных стен, надеясь что вдали от этих проклятых земель несметная рать им не будет страшна. Люди, толпившиеся возле главных ворот, порой оглядывались на свои дома, которые им пришлось поневоле оставить на разграбление монгольскому игу. Желая выбраться из осаждённого города, многие из них бездумно бросались на дружинников, не понимая, что за пределами княжества их ждёт лишь смерть. Над городом то и дело раздавался звон колокола, извещая население о приближении врага. Наблюдая за воцарившимся хаосом, Катерина невольно прикрыла глаза, чувствуя, как нарастающий гул в висках стремительно лишает её последних нитей с реальностью. Происходящее она воспринимала как какой-то кошмар, до конца не веря, что всё это может быть правдой. Как? Как Господь мог допустить такое? Как он мог позволить орде осадить их город, как мог надеяться, что за свои грехи рязанцы заплатят ему кровью? После стольких лет их непоколебимой веры в него... Разве они не заслужили его прощения, его милости? К собственному ужасу девушка поняла, что уповать на помощь Всевышнего было бессмысленно. В самые тяжкие для людей времена высшие силы всегда оставались глухи и слепы к их страданиям. И теперь, когда очередному городу грозит страшная напасть, они останутся непреклонны и будут свысока взирать на гибель невинного народа, который был предан им на протяжении многих столетий. Катерина знала, что от орды спасения нет. Её отец, Анастасий, был родом из Византии, слыл богатым купцом, знающим всё о Шёлковом пути и землях, через которые тот пролегал. Путешествуя по нему на протяжении многих лет, он видел бескрайние степи Монголии, богатства Каракорума и величие самого Чингисхана, чьё войско насчитывало в себе десятки тысяч степняков. Живя среди вольных всадников, он поражался, сколь жестоки они были в бою и неумолимы в гневе. Сжигая города дотла, завоёвывая земли, они порой вырезали целые селения, не оставляя в живых никого; ни женщин, ни стариков, ни детей. Спасения от них нет и не было никогда – несметная рать уничтожит на своём пути всё живое, чтобы её хан добился своего. — Катерина, — девушка обернулась, услышав позади себя голос брата. Василий был самым старшим среди детей Анастасия. Похожий на отца и лицом, и нравом, юноша с детства отличался крепким телосложением и силой, под стать истинным богатырям. Тёмные кудри, длинный, широкий нос, смуглая кожа и глаза с карим отливом выдавали в нём ромейскую кровь, которую простой люд порой принимал с опаской и неодобрением. Анастасий возлагал на него большие надежды, обучал всему, что знал сам и надеялся, что когда-нибудь его сын сможет продолжить начатое им дело. Но Василия мало интересовали заморские края и земли, полные неведанных чудес. Он мечтал стать воином, жаждал сражений и славы, хотел быть достойным княжеской милости и имени своего отца. В двенадцать лет он пошёл к рязанскому воеводе на службу, а после в ходе перераспределения дружины оказался в десятке лучших ратников Евпатия Коловрата. Сдружившись с молодым княжичем Фёдором, он стал близок с самим государем и в скором времени занял место его правой руки на военном совете. Анастасий радовался успехам сына, гордился им, бездумно закрывая глаза на то, что расположение сильных несёт с собой великую ответственность. Катерина же понимала, что рано или поздно жизнь её брата может оказаться под угрозой лишь из-за того, что он подступил к огню слишком близко. — Что решил князь? — тихо спросила она, заранее зная ответ. — Я еду в орду вместе с Коловратом и его десятком. Попробуем потянуть время, чтобы гонцы успели привести подмогу из других городов, а заодно и предупредить князей о надвигающейся на них угрозе. Голос Василия звучал ровно, в нём не было ни единого намёка на дрожь, но вот в его глазах девушка отчётливо различила тревогу. Ему было страшно... Хоть он и пытался это скрывать, Катерина всё равно видела, как этот страх, забравшись ему в самую душу, постепенно сжимал сердце, гулко бьющееся в груди. Отвернувшись, девушка вновь устремила свой взгляд на крепостную стену, силясь подавить слёзы, вставшие ей поперёк горла комом. — Как думаешь, у нас есть шанс? — вновь спросила она, стараясь отвлечься от мрачных мыслей. — Выстоять против орды? — юноша невесело усмехнулся. — Скорее ангелы попадают с небес, чем хан проявит к нам свою милость. Богохульник. На губах девушки расцвела горькая ухмылка. Ждала ли она от него другого ответа? Да, ждала. Надеялась, в глубине души искренне верила, что он принесёт с собой добрые вести, подарит надежду на желанное спасение, а он... Он просто не хотел ей лгать. — Отец велел Фоме лошадей запрягать, — продолжил юноша после недолгого молчания. — Я говорил со стражей, на рассвете вам откроют ворота и выпустят из города. К отъезду уже почти всё готово, так что завтра вы с отцом и Варей отправитесь к нашей тётке в Брянск. — Оставив тебя и весь город на верную погибель, — Катерина тяжело вздохнула. — Думаешь, я столь глупа, что не понимаю этого? Ты ведь погибнешь там, Вась. — Катя, послушай... — Нет, это ты послушай меня! — она развернулась к нему лицом, и в её глазах Василий увидел слёзы. — Думаешь, я позволю тебе так бездумно лишать себя жизни? Я знаю, что делают с пленными русичами в орде. Я никуда не поеду, можешь даже не мечтать об этом. — Поедешь, — холодно ответил юноша, но после мгновенно смягчился. — Поедешь, Катя, потому что так надо. — Ты не имеешь права мне указывать, ясно?! Я давно не ребёнок! — И я это прекрасно знаю, — Василий улыбнулся, положив ладонь ей на щёку. — Но послушай, кроме тебя об отце и Варе позаботиться некому. Если я не вернусь из орды, вы должны будете бежать и бежать отсюда как можно дальше, поняла? На рассвете южные ворота будут открыты. Когда ордынцы уничтожат главные стены крепости и понесутся разорять город, вы будете уже далеко. Но медлить вам нельзя, ты же это понимаешь? — Ты не можешь так поступить, — рассеянно прошептала девушка, замотав головой. — Ты не можешь оставить нас, когда мы в тебе так нуждаемся, это неправильно... — Я и не хочу этого делать, ты же знаешь. Но выбора у нас нет. Я поеду к хану и попытаюсь выиграть для вас время. Не знаю, сколько мы продержимся в их становище, так что будь готова ко всему. Ордынцы спалят Рязань дотла, и к этому моменту вас в городе быть уже не должно. Ты поняла меня, Катя? Поняла? Какой же холодной была её щека. Как и в тот день, когда умерла их мать, промучавшись трое суток в родильной горячке. Тогда смерть впервые заглянула в их дом, забрав самое ценное и светлое, что было у них в тот миг. Теперь же она вновь тянула к ним свои ледяные руки, но в этот раз Василий готов был принять её удар на себя. Если это поможет спасти его родных, то он простится с жизнью, не медля ни секунды. Колокол звонил, не переставая, время неустанно утекало сквозь пальцы, и напоследок юноша всё же решил притянуть сестру к себе, обняв так крепко, как мог. Уткнувшись носом в его грудь, девушка до крови прикусила губу, стараясь сдержать рыдания, рвущие её изнутри на части. — Дурной ты, Васька, — прошептала она сквозь слёзы. — Неужто правда весь в отца пошёл? — К счастью, про тебя такого не скажешь. Ты у нас умница, вся в маму, — заглянув ей в глаза, юноша улыбнулся. — Береги себя и не печалься понапрасну. Коль судьба позволит, может мы с тобой ещё и свидимся. Не в этой жизни, так в следующей. Юноша попытался улыбнуться, но в ответ получил лишь взгляд, полный укора. Как он мог ей говорить такое? Как мог смеяться в лицо смерти, зная, что оставляет её одну в этом мире? Разве это было честно, справедливо? Не дождавшись ответа, Василий направился к выходу из покоев, но у самого порога вдруг остановился, услышав её тихий, надломленный голос; — Вернись живым. Большего ей было не нужно. Юноша знал это, но верного слова ей всё равно не дал. Боялся, что не сдержит и лишь обнадёжит её понапрасну. Дверь захлопнулась за ним с неимоверно громким стуком. Оставшись наедине со своими мыслями, девушка выглянула в окно, заметив, что солнце, изредка выглядывавшее до этого, теперь совершенно скрылось за низко нависшими свинцовыми облаками. День постепенно сменялся ночью, небеса затянула чёрная мгла. Напуганный народ стал постепенно разбредаться по домам, и только протяжный звон колокола не смолкал почти до самого утра.