Во имя порядка: у истоков Союза

Глава 4. Символ верности и смерти

Спустя два часа. Королевство Солнечный берег. Двое мужчин спокойно двигаются в тени деревьев, их прикрывают шелестящие изумрудные кроны, в лица дует слабый ветерок, освежающий и дарующий покой. Первый – высокий крупный рослый воин, облачённый в тёмную тунику, поверх которой чёрный плащ из шерсти, прикрывающий и красивые клетчатые штаны сапфировой расцветки, и низкий кожаные сапоги, а на поясе покоится меч. Крупное лицо воина имеет слабый загар, его косматые волосы треплет ветер, вместе с бородой. Второй же парень ниже и меньше спутника. Тело защищено кожаным панцирем поверх синей кожаной куртки, укреплёнными штанами и высокими сапогами. На поясе слегка бряцают два кинжала. Отличительная черта этого человека – седой вольный волос и бородка в столь молодой возраст. - Вот не уразумею вас, люд учёный, и к чему вам понадобилось к мертвякам лезть, - хрипло заговорил первый. – Я помню, что ты парень резкий, но зачем тебе бегать на побегушках? Устраивайся ко мне. Джеспар, ты парень толковый, так на кой тебе за гроши лазить по катакомбам? - Лазить? Я же говорил, что Мерраджиль ищет знамя неримского подразделения… э-э-э, как их там… «кабаэтские волки», вспомнил. Он считает, что сами «высшие» благословили его своим присутствием, а значит его нужно взять для исследований, - Джеспар помотал головой, смотря на красоту пышной зелени вокруг. – Мерраджиль хочет… использовать его для реконструкции нуминоса. - Всё возитесь в своих побрякушках? Я тебе говорю, давай ко мне. - В Королевский Хирд? Нет, спасибо, я слишком слаб для секиры, - усмехнулся наёмник. - На что сюды? Уразумей, я хочу, чтобы ты был лазутчиком. Нет, ты не станешь водиться по ночам. Я определю тебя на пост главного соглядатая среди лазутчиков. - Спасибо, но я не государственник. Я забочусь только о своих интересах. - А жаль. Мужик вроде нормальный-то. Джеспар ничего не ответил. Воинская доблесть, честь и верность для него это нечто странное, отдалённое. Наёмник ещё с детства считал, что это не более чем прикрытие для мерзких целей «жизнь держащих», а все высокие принципы созданы только для того, чтобы стадо было легче вести на убой. Джеспар же считает себя значительнее сего. Волна высокомерной радости приходит к нему от осознания того, что его никогда не будут использовать, как обычного солдата… ведь он выше этого, что и рождает мысль: «На кой мне твоя служба на государство, если я сам себе – хозяин? Пф, мне это не сдалось. Ходить ещё под сапогом». - Ты посмотри, как братки наши восстановили старую ферму, - а тем временем Конан продолжает. – Хорошо, что к нам притекло столько люду трудового. Джеспар вновь решил хранить молчание. И вправду, то, что лежало в песке, разлетелось на куске и облюблено было отребьем, сейчас «дышит» жизнью. Двухэтажный деревянный дом, с высокой крышей, а кольцом его обходят пашни и поля, да постройки для скота. Добродушные крестьяне, ещё вчерашние бедняки из Подгорода и бандиты, стали клониться своему королю, а тот им отвечал поднятой рукой. - Гляди, что мозгует люд, преданный государю своему, - твёрдо сказал Конан. Джеспар же обратился к памяти, вытаскивая оттуда сводку того, что стало с Эндералом за последний месяц. К счастью для его народа, Банк, знатные семьи и торговые компании раскошелились на благоустройство всего континента, и серебро с золотом потекли в казну Союза и государств. Королевство Солнечный берег стало оплотом бывших разбойников Конана, но что-то их изменило, и они обратились в людей чести. Замок Златобород стал обстраиваться вокруг поместьями и деревнями, где крестьяне облагораживают землю, купцы ведут скромное дело, а кузницы чинят инструмент. Новая «Церковь Творца» была принята с распростёртыми объятиями и теперь в столице Королевства аж три собора, а при каждом поселении или ферме либо часовня, либо церковь. Джеспар вспомнил, что по мудрым указаниям короля были отстроены все фермы, возрождён Дозор трёх рек и его старый побратим, а так же обжиты укрепления на севере. Работа кипит полным ходом, в рудниках добывается серебро и железо, на полях садится то, что станет обильным урожаем. А тавернах, от Златоборода до Старой дамбы скальды воспевают деяния короля, посвятив ему саги, одну из которых Джеспар помнит: «Конан наш король лесов окрестных, Владыка рудников, ферм и скал, Нет ему ровни средь королей известных. Он пришёл и власть мудрую над нами взял. Его венец – Берег солнца, доблести златая песнь, Его сила – хирд доблестных мужей, Посвятят скальды ему песней сотен семь, Пришёл он, укротив всех злых зверей. Народ выпьет во славу короля душистый эль, Наполнится богатством Солнца берега земля. Сверкает серебро, манит пьянящий хмель, Нет больше бедствий с приходом короля». «Они чтут своего короля», - готов был сплюнуть Джеспар, вспоминая, что пол жизни сражался за деньги, не веря не в народную любовь, не в честь и доблесть тех самых владык. – «Проклятые лжецы, использующие свой народ в целях корысти. Эх… поскорее бы в таверну, подальше от всего этого». Даль’Варек сочится отвращением к долгу, ибо пострадавший из-за этого в детстве и ставший наёмником, для которого закон – деньги, он презирает само это понятие, считая его ненужным. - Вот мы и дошли, - эти слова выбили Джеспара из размышлений, и он узрел пред собой небольшой мост через быстротекущую реку, а на обратной стороне огромную литую дверь из стали, пред которой развивается два стяга – белое полотнище на фоне которого чёрный гербовый орёл. - Это здесь? – осторожно спросил наёмник, указывая на свежий бревенчатый мост, ведущий на берег, который очень быстро утыкается в высокую скалу. - Да. После битвы, мои братки собрали всех неримцев и упокоили здесь. Твой знаменосец тоже здесь. Закопали его в конце. - Спасибо… говорят, тут какие-то аномалии? - Да разбили какие-тор пару пирийских кристаллов маги, которые сподобились нам помочь, вот и колдунство тут и пляшет. Да ничего страшного… может галюн словишь, мошь ещё что привидится. - Маги? – удивился Джеспар. - Самими грызть скалу трудно, - Конан развернулся. - Вы не пойдёте? - Меня ждёт мой народ и королевство. Бывай. Джеспар только попрощался кивком и устремился в объятия могильного холода и мрака. Наёмнику только нужно забрать знамя, и поэтому он идёт спокойно, мирно, не боясь чего-либо. Отворив дверь, он узрел широкие залы, где камень отёсан до гладкой поверхности, всюду гробы и саркофаги. Наёмник быстро смекнул, что действительно тут без магической помощи не обошлось. Миновав большое помещение, утыканное гробами и стряхивая с себя крошку и пыль, мужчина прошёл в небольшую крипту, находящуюся в самом конце. Свечи и проникающий свет немного рассевают тьму, блики от них мерцают на большом массивном саркофаге. Наёмник слегка вздрогнул от вида сего, но пошёл вперёд к нему, ведомый нисколько долгом, сколько желанием получить деньги за находку. Пара шагов вперёд, к саркофагу были полны осторожности на этот раз, ибо никогда не знаешь, что можно ждать от этих мест... да и разбитые пирийские кристаллы могут дать о себе вспомнить. Чтобы себя успокоить, он тихо шепчет: - Фух, всё должно быть в порядке. Это ведь могильник, а не Подгород… тут тише и безопаснее. Но в противовес его речи, посреди залы забурлил и заклубился мрак, червоточина на теле реальности, из которой пожаловал гость. Это двухметровый воин, его одежда – выцветший почерневший доспех, панцирь и юбка, а красит всё сгнивший плюмаж. Призрак, чье лицо – полуэфемерный череп с пылающими льдом глазницами пошёл к Джеспару, и наёмник инстинктивно потянулся к кинжалам, но боя не последовало… вместо него вопрос: - Кто сюда пожаловал? – жалобно вопросил фантом. – И что он хочет? Наёмник дрогнул… причём сильно. Очень давно пред ним не стояли приведения, расположенные к диалогу, но способные и одним взмахом призрачной стали отсечь что-тио важное. Однако собравшись с силами, парень даёт ответ, речью, слегка дрожащей: - Я-я – Д-Джеспар Даль’Варек. Хочу забрать знамя «Кабаэтских волков» А ты кто? - Экзархт Хансесси, - призрак чуть наклонил голову, желая в знак почтения отдать поклон – Прославленный знаменосец «Кабаэтских волков», лучшего отряда, который только могла знать земля Северного королевства и Нерима. А ты… тебя я не помню, парень. - Может ты меня забыл, – осторожно сказал Джеспар – Но я тебя прекрасно помню. - Откуда бы? – с колебанием стребовал призрак. - Я служил в «Волках», - более утвердительно ответил наёмник, но продрог от резкого слова: - Лжешь! – лицо знаменосца приобрело зловещее выражение. - Я сражался под этим знаменем на Эродисе и под Арком, - твердит Джеспар, не желая сойтись со знаменосцем в битве, ибо тогда он может присоединиться к мертвецам здесь, что совсем не вписывается в планы наёмника. - Побоище на Эродисе, - сладостно вспомнил призрак, - все свободные неримляне плечом к плечу супротив наглецов из Южного царства и религиозников Храма. Такой чудесной картины Нерим ещё не видывал… Кабаэтцы под командованием Таранора по центру, эрофинцы на левом фланге, ведомые Альмой, а правое крыло атакует общими кавалерийскими частями. Вэйвроксие отряды в авангарде. Прекрасное зрелище, истинно? Сияние потопило всё во взгляде Джеспара, кончики его пальцев пронзила приятная боль, в уши ударил звук разрывающихся фейерверков, и показалось, что больше нет стен склепа. Вместо могильников, пред Джеспаром открылось огромное просторное бодрящее дух поле. От края до края трава, среди которой глаз радуют полевые цветы, а впереди течёт река… большой полноводный поток. И вот он Джеспар – на поле боя. Его одежда теперь не панцирь из кожи, а крепкая кольчуга, в руке длинный меч и круглый тяжёлый щит. Всюду, куда не кинь взгляд – солдаты. Ровные линии солдат, справа и слева – воины в тяжёлой броне, лязгая доспехами идут вперёд, отторгнув всякий страх. Зрелище достойное того, чтобы оказаться на полотне художника. И дух… Джеспару показалось, будто он ощутил, что-то эфемерное, что-то одновременно парящее, лёгкое и живящее… то, что одновременно веселит и пугает, вызывает отторжение. Он же наёмник, человек удачи, а не солдат и к чему на него напялили эту кольчугу? Но всё-таки… пение боевых песен, оглушительный звон труб, и он идёт по самому центру, скрашенный алым табардом Эрофина. Справа раздаётся ржание и громкий топот… не менее пяти сотен всадников, обряженных в новые цвета Нерима – жёлтый и чёрный, с развивающимися плюмажами, готовятся врыть врага в землю. Их присутствие, их вид внушает чувство возвышенности, готовности сражаться за общее дело до конца. Перед ними, самой передней линией, вооружившись копьями и защитив себя лёгкой бронёй шагает отряд лёгкой пехоты. Слева же в бурых табардах, распевая взбадривающие песни Кабаэта, идёт крепкая шеренга нордлингов севера. И Джеспар… как песчинка посреди всего этого, но от которой может зависеть исход боя. Он не просто солдат, не просто мясо, отправленное на потеху, но воин своей страны, доблестный ратник, призванный к сражению за великое. - За народ! За Вольный народ Нерима! – раздаются кличи и в груди наёмника селиться что-то животворное, заставляющее его прямо сейчас сорваться в бой. Джеспар, доселе презиравший честь и доблесть, впервые с любопытством смотрит на происходящее. Да, отголоски отвращения и желания отторгнуть сие в нём живут и воют, но он к ним не прислушивается, с заворжением наблюдая, как повернётся ход боя дальше. Он уже видит и врага за той стороной реки… там на них зыркают строящиеся полки южного королевства – средняя и лёгкая пехота, а за ней лучники и застрельщики. - А вот и Сак’Хораш вывел своих псов! – раздался крик из строя, поддержанный криками одобрения. Видение могло бы ещё продолжаться и Джеспар продолжил его смотреть, но его вывели из сего, оставив один на один из призраком. - Так что? – давит дух. - Заблуждаешься, - нелегко ответил Джеспар, потряхивая головой. – Кабаэтцы встали по левую сторону. Тяжёлая пехота Эрофина была в центре, а на правом крыле расположилась кавалерия, которая должна была поддержать наступление авангарда. - Хм-м-м, - затянул признак. – Ты прав. Я думаю, что ты мне не соврал. Ответь… ты же помнишь, кто возглавлял войска южан? - Э-э-э, - Джеспар стал судорожно перебирать воспоминания из видения. – Сак’Хораш. Генерал, которому Храм доверил вести армию южан в бой. - Проклятый пёс остианской своры… он ушёл тогда от нас, и я клянусь, что он ещё пустит кровь Вольному народу Нерима. Опять Джеспар ощутил, как потоки истории подхватили его, как он снова несётся в воспоминания упокоенных воинов. Ему не хочется, но магическая аномалия бьёт в его рассудок, рассасывается по каждой клеточке организма и заставляет зреть то, что было на поле страшной сечи. И вот он опять держит длинный меч и пронзает им вражеского пехотинца. Сталь проткнула белое тканевое покрытие и пронзила кожаный доспех стражника Остиана. Он тут же прикрывается щитом, отражая копейный выпад. Его товарищи поддержали и эрофинцы смяли ряд южан. Но это не конец, ибо наступает море врагов. Красно-белой волной идут без устали, распевая жестокие гимны, лёгкие пехотинцы из Остиана. Фанатики и стражники смешались в единый ряд, и Джеспар чувствует, что только что начавшийся бой ещё продлится долго. Битва на Эродисе. Один из важнейших моментов кампании Вольного народа Нерима против фанатиков из Южного королевства. Пять тысяч средней и тяжёлой пехоты, пятьсот тяжёлых ударных всадников и шесть сотен лёгкого отряда объединённых сил против десяти тысяч воинов из Остиана, пустынь и прилегающих территорий, которые перешли в массовое наступление, дабы разбить северян на их же территорий. Джеспар чувствует волнение, ощущает странную бодрость и тесноту. Справа и слева от него товарищи, которые его прикроют и за жизнь которых он отвечает. Быть солдатом это не махать ножичками будучи наёмниками... это нечто более важное и глубокое, хтоническое и священное. Позади звучат горны, вымпела и стяги реют над головами, крики и вопли агонии смешались со смрадом битвы превратившись в ореол войны. - Вперёд! За Нерим! За его народ! – раздаётся клич и стена эрофинцев начала наступление, в числе которых и Джеспар. Разгромив первую линию они мечами и щитами встретили вторую; закончившие форсирование ударные силы южан бросились в атаку, в жаркий бой. Джеспар видел, что поле завалено телами – справа всё проредила тяжёлая копейная конница… ему показалось, что он своими глазами видел, как копья прошибали по два человека, вмарав приспешников Храма и передовых застрельщиков в траву. Взгляд влево право и тихий ужас встретился с мужеством в сердце – огромный поток южан полностью сковал наступающие части из Кабаэта. - Правый фланг рушится! – доносится крик. - Не осилят! – кто-то подбадривает рядом. – Там «Волки Кабаэта»! Они ещё не то выдерживали! Эрофинцы, составив середину готовы встретиться с ударными частями Южного королевства, которые ведёт сам Сак’Хораш. Высокий полководец, поднявший массивный двуручный меч, забронировавший себя в сталь, вдохновил не менее тысячи стражников и шесть рот морской пехоты идти в бой. И Джеспар с «товарищами» встретили их. В жарком побоище сошлась малая линия Нерима и несметные полчища южан. Трещали копья, хлюпала сталь, лязгали доспехи, эрофинцы пытались удержать центр, но врагов больше. Джеспар видел, как падают один за другим друзья солдата… люди с которыми он ел, пил, жил в одной палатке и делил махорку… все они уходят один за другим. Печальная правда войны откликнулась в сердце наёмника, вместе с яростью. Он бьёт быстрее, сильнее, буквально разрывая одежду храмовников, разбивая кольчуги, но это слабо помогает… без помощи они не выдержат. Внезапно на поле боя выбежал сам Сак’Хораш. Изогнутым двуручником он разбил грудь друга-эрофинца, второй замах завершился тем, что пара солдат упали со страшными ранами… ещё одни его друзья, что воспалило внутри такую злобу, что тот не помня себя бросился на Сак’Хораша. Владыка Храма опрометчиво повёл себя, радуясь тому, что вскоре прорвёт линию эрофинцев. Джеспар не знал, что такое героизм и честь, не знал, что значит пожертвовать жизнью ради другого, все эти чувства были в нем задавлены эгоизмом и самомнением, но в духе сего воина он ощутил их в полной мере. Грудь распирает от боли по павшим соратникам, отчаяние от невозможности что-то сделает взывает к резкому опрометчивому действию, а в душе пылает ярость битвы, и воин прыгнул, жертвуя жизнью, лишь бы заставить врага дрогнуть, лишь бы свершить месть по тем, с кем он шутил, с кем ходил в одни патрули и походы. Его меч скользнул сквозь пластины брони и прошёл внутрь, отправив дух Сак’Хораша на тот свет. После этого деяния наступление врага встало. Ошеломлённые солдаты Южного королевства скованны страхом… их ряды дрогнули от того, что непобедимый воин, «благословлённый» владыка падёт. Но это произошло, что стало одним из важных моментов на Эродисе. Джеспар отошёл от видения и вернулся обратно в крипту, где на него смотрит призрак. Кажется, что у этого существа нет чувства времени, и оно вечно готово ждать ответа. - Нет, - Джеспар коснулся головы и груди. – Что-то ты стал сдавать в памяти. Его и прибили же там. - Верно, - удовлетворённо проговорил призрак. – Я начинаю тебе верить. Что ж, возможно ты и был на Эродисе. Но ты говорил, что ещё и сражался под Арком… напомни мне, как мы попали в засаду? Как мы, «Кабаэтские волки», дали себя провести проклятым эндеральцам? На этот раз другие образы мелькнули перед глазами Джеспара и под ощущения покалывания и лёгкой боли он перенёсся в дух воина на другом поле битвы. На этот раз в мутно-огненных тонах предстал Арк… пылающий и залитый кровью защитников. Ночная атака быстро сломила дух сопротивляющихся и вскоре они захватят оплот мракобесия и невежества, несмотря на то, что Эндерал сильно потрепал их. На север-западе, в отдалении от основных частей стоят они - солдаты в чёрно-жёлтых акетонах, груди под защитой панцирей, на которых сияет символ волка на фоне орла. Они должны пресечь любые попытки контратаки из северных ворот, чтобы оградить фланги и тылы Неримской армии. И кажется, что победа не за горами, а это радует воина. Воин кидает взгляд на знамя. Его жёлтое полотнище гордо реет под порывами холодного ветра и Джеспар ощутил то, что раньше не мог почувствовать. Вододеление, гордость от одной мысли, что они дадут бой под этим стягом. Орёл, вместивший в себя волка, вселяет в душу веру в дело, заставляет трепетать сердце от одного вида сего символа. Эта ткань… говорят, что сами пророки грядущей эры, эры бестелесного блаженства, благословили его. Оно здесь, чтобы не пасть в грязь на улицах Арка, здесь, чтобы вдохновить уходившие в бой части неримлян, чтобы те, кто стоят сзади видели, за что сражаются кабаэтцы. - Хорошее утро, - мягко произнёс солдат. - Тихо! Скоро пойдёте в бой! – стопорит разговор командир. – Ещё немного и ударим по вторым воротам. - Чего же мы ждём? – спросил другой боец. – Когда наши части прорвутся? - Скоро… «Кабаэтские волки» будут ждать сколько потребуется! – рычит командир. – Ещё немного и мы покараем сучье племя за их неправоту! - Эх, сошлись бы Арантеаль и Коарек в бою, да и решили бы всё… что за нами правота, - Джеспар посмотрел на знамя, находя в его очертаниях заряд уверенности, это подобно тому, что смотреть на святыню… что-то важное и сильное вторгается в дух Даль’Варека, смешиваясь с нотками презрениям к чувству верности. – А так… сколько ещё добрых люди поляжет. - Эта кровь – семя нового порядка! Слова командира прозвучали вместе с артиллерийскими раскатами. С востока и севера сначала донёсся гром, а потом упали снаряды – чугунные ядра и бомбы снесли часть людей, оставив на траве кровавые мазки и кучи грязи. Только воин Кабаэта обернулся, чтобы дать яростный бой, как на них сначала обрушился град стрел и болтов. Многие легли в землю, но он стоит. - Защищайте знамя! – этот приказ вселил в дух Джеспара такой запал рьяности и праведного гнева, что остатки эгоизма были придавлены ещё сильнее. Они вступили в бой. Отчаянная злоба свела с ума воинов… они не ожидали прихода подмоги Эндерала, но они тут – линии воинов в лиловых и красно-белых табардах, ведущие наступление. Но знамя… Джеспару в образе духа казалось, что сейчас нет вещи важнее для него. Оно, видевшие десятки битв, облитое кровью и потом однополчан, истерзанное и много раз рваное, стало частью его самого. Такое бывает на войне, когда вещь становится не просто вещью, а настоящей реликвией, символом за который можно умереть. Память явила образы битв, где хоругвь вселяла уверенность в битвах – побоище за Кабаэт и стычки у Эрофина, сражение на Эродисе и кровавая баня на перевалах, стремительные штурмы на крутых склонах и пламя сечи за Остиан. Все эти моменты были увенчаны присутствием знамени и один его вид заставлял воинов биться сильнее. И сейчас так же – кабаэтцы формируют рассеянный строй, прикрываясь щитами, чтобы артиллерия не разорвала их. Лучники позади ответили эндеральцам и кажется, что их строй не пробить. Джеспару кажется так же. Он видит знамя и все волнения ушли прочь, его меч остёр, а щит крепок. Но что-то пошло не так. Сначала раздался звук топота, как будто на них несётся целый табун, а потом они увидели, что отряд кавалерии стремительным рывком к ним несётся. - Собраться! – орёт командир, но поздно. Конники с копьями наперевес ударили в рассеянные ряды кабаэтцев и последовала страшенная брань. Наконечники пронзали доспехи, мечи на скаку высекали на телах смертельные раны, пехота пыталась достать всадников длинными клинками, но те ловко уходили от выпадов. Ещё один дождь стрел упокоил лучников позади и оставил «Волков» одних. Развернувшиеся неримские части попытались прийти на помощь братьям по оружию, но дорога оказалась перерезана вторым отрядом кавалерии. Джеспару показалось, что он бьётся прям там на поле. Это не схватка наёмника… это дело воина, который колит и рубит, полагаясь на храбрость и доблесть товарищей. Они собираются медленно в один отряд, разгоняя среднюю кавалерию, кого-то сбрасывая с лошадей и добивая. Колышущееся знамя поселяет силу, и они сражаются неистово. Крики и вопли, лязг мечей и звон стали звучат повсюду, но это не имеет значения перед знаменем и его сиянием. Кавалеристы стали отходить, и «Волки» смогли сгруппироваться. Они выстоят, они смогут, они ещё не в таком бывали. Вновь взвились стрелы, только на этот раз они встретились со стеной щитов. - Знам… Голос капитана оборвался, ибо артиллерия дала о себе знать. Пушки посадили бомбы среди строящихся рядов, и они расцвели смертоносными огненными цветками. Откинуло и Джеспара, который наблюдал за тем, как в атаку перешла пехота. Стража и ополченцы со всего наскоку навалились на разбитые ряды. «Волки» пытаться обороняться, но численно их превзошли. Солдат попытался встать, но тут же осел… стрела пронзила его, а стражник довершил начатое коротким мечом. Тьма окутала взор Джеспара и последнее, что он услышал, это хрип командира, что отдался и убийственной досадой, мучительным бессилием: - Знам-знамя… Джеспар вернулся в реальность. Странное чувство его не опускает… ему кажется, что он что-то упустил, нечто важное выскользнуло из его рук… кажется, что он во что бы то ни было должен был удержать знамя. Но всё провалилось. Господствующее себялюбие и нарциссизм в Джеспаре колыхнулись, когда впервые за долгое время к ним подступила мораль и долг, просочившиеся от душ тех солдат. Наконец-то он почувствовал, какие мысли и ощущения у обычного ратника, сражающегося за родину, несмотря на волю политиков. - Это была неожиданная атака, - аккуратно заговорил Джеспар. – Лучники врага нас прижали, кавалерия пригвоздила, а артиллерия довершила начатое. Враг напал, когда мы не ждали, - наёмник не веря себе, на последних словах испытал чувство сожаления. - Верно… подлая атака, мы не ждали, что эндеральцы столь умны. Это был мой последний бой. Я не выпустил знамя из рук, даже когда меня окружило десять ополченцев… не выпустил и когда меня убили, - с сожалением прошептал призрак. – Кстати, как ты спасся? - Я попал в плен к Конану, - вспомнил Джеспар как король рассказывал о том, как допрашивал пару кабаэтцев из «волков». – Он собирал несколько человек с поля, а потом нас отпустили… после достижения перемирия. - Конан – проклятый бандит. Из-за его атаки половина наших осталась лежать в эндеральской земле, - гнев вновь сменился на спокойную речь. – К чему тебе понадобилось знамя? - Коарек хочет вернуть стяг, чтобы восстановить отряд и увековечить о нём память, - придумал Джеспар. – Он займёт почтенное место в Кабаэте. - Хорошо, - выдохнул дух. – Можешь его взять, оно покоится в саркофаге, - призрак мгновение помолчал. – Эх, я бы выпил с тобой чарку, помянул старые дни с однополчанином, но я всего лишь дух. А теперь прощай и береги его. Экзархт Хансесси растворился с завыванием и Джеспар ощутил холодную длань одинокого присутствия в склепе. Он приложил руки к шершавой каменной глади и приложил силу. Плита поддалась, и наёмник смог увидеть его... в глазах Джеспара оно выглядит таким же, каким таким и оно было в видениях. Даже чувства те же взыграли в душе Даль’Варека... долг, верность и готовность идти до самой смерти за дело. Орёл и волк пестрят цветами, Джеспар провёл по ними ладонью, испытывая нечто странное и шепча: - Интересно. Раньше для него любое знамя было тряпкой, единственное за что он бился, так это золото. Но три раза побывав в духе солдат что-то вселили в него. Верность отчизне, долг перед родиной и близкими и даже стремление уберечь ближнего по чистой воле – звук пустой, ибо он наёмник, для которого где деньги, там и родина. Но эти идеи пошатнулись, заскрипели и дали трещину в тот самый миг, когда он узрел, как на бой идёт целое войско, как гибнут его друзья и что от него может зависеть исход битвы. Тотальная печаль от потери знамени показалась столь знакомой, как будто он и сам выходил множество раз биться на поле боя в составе армии. - Но это же просто символ… а им смысл придают люди, - эгоизм рвётся в сердце взять реванш, отбросить новые постулаты, ибо тогда вся старая парадигма ценностей окажется ложной; однако новые мысли парируют этот выпад. - И что с этого? Зато какой смысл… чувства и эмоции. Глубокий смысл превратил это знамя не просто в тряпку, а в символ верности своей родине. Стяг оказывается в руках наёмника, и он спешит покинуть могильники. Наёмник только собрался бежать, как что-то его остановило, как нечто странное и удивительное – как будто в грудь ударила ладонь, заставившая остановиться. - Что за? – готов проматериться Джеспар, как из сумрака могильников выходит странная фигура – облачённая в серый плащ, который не сходится на груди; серебристая пластина защищает тело воина, на ней выгравировано изображение чаши; лица незнакомца не видно, ибо оно скрыто за капюшоном. Странное чувство трепета, страх овладели душой Джеспара при виде странного существа, которое явилось словно из ниоткуда. Даль’Варек попытался сделать шаг вперёд, но тело словно не повиновалось, мышцы не слушались его, и он остановился, смотря на то, как к нему приближаются. - Стой, наёмник! – призвал вестник. – Послушай слово благое. Слово, спасительное для Эндерала и Вина. - Что ты мне хочешь сказать? – ещё сильнее сжал полотнище Джеспар от волнения. – Кто ты такой? - Я послан Тем, Кого вы отвергли. Иду к тебе, чтобы рассказать об опасности, которая нависла над Эндералом. - Какая опасность? Мы разбили неримлян, не дали плану «высших» воплотиться. Нет больше ничего такого, что может погубить страну. - Ты смертельно ошибаешься, - голос незнакомца обладает потусторонней силой, такой, что каждая буква наполнена смыслом и весом; Грааль на груди сияет потусторонним светом, развеивая печаль, вселяя странное чувство приподнятости, выветривающий страх. – В тени Эндерала, туда, куда не пролился свет, таится зло. Собор последователей хаоса готовится нанести удар. - Что ты от меня хочешь? - Донеси собирателю земель эндеральских, чтобы он обратил взор от дел политических, на дела, творящиеся во мраке его страны. Если он преуспеет, то спасёт не только страну, но и мир от погибели. - О какой угрозе ты говоришь? – с изумлением спросил Джеспар, не понимая, что происходит, о чём речь и как это понять – он, отправленный за знаменем, встречает незнакомца, который к чему-то призывает, рассказывая о секте, которая угрожает власти страны… как же тут не смутиться. После недолгого молчания, пришёл ответ: - Я могу показать тебе два эпизода из сущности бытия его, дабы ты уразумел, с какой угрозой вам предстоит встретиться. - Так покажи же мне! Странник поднял руку и из его длани вырвался поток дыма, который втянув, наёмник ощутил сладкий аромат благовоний. В клубах его образовались образы и виды, которые стали собираться в картины, настолько чёткие, что можно всё разглядеть и понять. Джеспар стал смотреть, вникать в суть происходящего, оставив все мысли. Пред наёмником всё ещё Вин, только из далёкой эпохи. Жизнь в нём никогда не отличалась особой стабильностью. Даже когда после столетий войн, раздора и хаоса власть в руки взяли Рождённые Светом, тут и там, продолжали вспыхивать малые огоньки войн. А на юге этого мира, там, где живут «нецивилизованные» - дикари и варвары из Скарагга, Аразеала и южного Нерима, всегда бушует пламя войн. Однако сейчас царит мир относительного покоя. Короли и королевы правят от имени совета семи бессмертных чародеев, объявленных богами. Маги железной рукой поддерживают порядок, уничтожая любого, кто осмелиться поднять восстание или заявить о недовольстве. Их воплощённый «клинок» гнева и кары – Святой Орден готов обрушиться на любого еретика, отступника или нечестивца, посмевшего поставить себя выше порядка, определённого Рождёнными Светом. Не все этому рады, но никто не может и гласа поднять супротив этого. Такой порядок рождает недовольство, или ещё что хуже – неистовое желание противодействия. Десятилетия жизни под пятой порождают мысль, сладкую как мёд и дурманящую подобного крепкому бренди о свержении установленного порядка. Такие идеи витают в воздухе, там, где гнёт сильнее всего и находят выход там, где допускается небольшая вольность. «Свобода… равенство… братство», - подумал мужчина, чьи мысли окутанными ядовито-сладостными воззрениями на мир, лишённого власти Рождённых Светом и Джеспар понял эти мысли, как будто они были ощутимы. Темноволосый парень, с широкими чертами лица, чьи пальцы украшает несколько золотых колец, живот выпирает на белой подпоясанной тунике, поверх которой пурпурный плат. Сандалии едва-едва виднеются из-за песка берега. - Маркку, - раздалось обращение голосом сухим и шерхавым, - ты долго тут стоишь. Нас ждёт… призвание, - оно донеслось от высокого худого мужчины, чьё тело прикрыто лишь туникой. - Да ты просто взгляни, - показал первый на то, как солнце касается водной глади и океан окрашивается в плавленое злато, а небеса окутываются в цвета пламени – огонь обуял небо, создавая оранжевый плащ возле солнца. - Торговец, ценящий красоту заката. Иронично. - Да, Анкшо, я торгую, но это не значит, что я не чту красоты природы, - обиделся Маркку, ехидно потерев руками, - особенно, если её можно монетизировать. Представь себе, - торговец показал на хороший пляж, над которым нависает стена из пальм и травы тропического леса, – его можно выкупить и поставить тут и там дома отдыха и несколько таверн. А когда власть рождённых Светом будет уничтожена, то и храмы богатству возводить, дабы и из пожертвований монету иметь. - Их ещё не свергли, а ты уже делишь шкуру неубитого мирада, - злобно фыркнул Анкшо. – Не рано ли? - Шкуру… эта земля может уйти в руки одного набожного торгаша, который запустил свои ручонки в Церковь Семи, Культ Моралы и правительство Уунума, - озлобился Маркку, когда речь зашла о выгоде. – Он финансирует их, а значит и имеет больший вес. Долбанный магнат. - Не сердись. Если сегодня всё сработает как нужно, то Киле станет первым местом, где восторжествует знамя свободы. Ты же знаешь, с какими силами мы связались и что они обещают. - Конечно. Ещё немного и совет свободных скинет Короля-торговца и всю его торговую империю загонит в могилу с тиранией Рождённых Светом! Эти слова вызвали бы бурю негодований и шквал ненависти, произнесены они бы в центре города, или в небольшом селе. Власть семи чародеев, и тем более их «божественность» не ставилась под сомнение и любой намёк на ересь жестоко карался. Киле – архипелаг небольших островов, ставший торговой империей из-за географического положения и предприимчивости своих жителей, несмотря на вольности в философии и свободе в стиле жизни, строго блюдёт священные законы и постановления «богов». Но нашлись те, кто готов их свергнуть. Совет свободных - маленькая секта с большими амбициями. Собранный из недовольных рабочих и мелких торговцев, культ обнаружил присутствие нечто потустороннего и могущественного… того, что пообещало им дать свободу и желаемые блага. Но никто из них не знает, что тёмные посулы душ культистов, желания, пропитанные себялюбием и эгоизмом, запустят цепочку событий, что приведут мир на грань. Двое мужчин ушли в лес, оставив пляж за спиной, который «ожил», давая понять, что не всё так просто, как им хотелось бы. Они, укутавшись в тени деревья, углубились во мрак тропической чащобы, укутываясь в силящиеся тени. Вскоре дорога их вывела к расчищенной полянке, где громоздится большой алтарь, грубо вытесанный из серого камня. Возле него уже собрались люди – человек пятнадцать и все в лёгких одеждах. - Мы ждали вас, - им на встречу выступил высокого роста мужчина, отличительным знаком которого стал длинный нож, с гравировкой, - ритуал призыва вот-вот начнётся. Великий посыльный явится к нам, чтобы вести народ к свободе и возвещать её глас. - Простите, мастер, - оба склонили головы в почтении. - Вставайте в круг, - глава собрания указал на расчищенный песок. Вскоре народ занял место вокруг алтаря. Спустя мгновение послышалось пение – лютые завывания и молитвенные гимны, сливающиеся в единое воззвание: - О вестник освобождения от порядка, пошли своего слугу из легионов инфернальных, ибо мы должны свергнуть тиранов. Внемлите силы свободы, кроющиеся за пределами мира и придите». Затем раздался звон, и мастер поднёс металлическую жаровню, воздвигая её на алтарь. Сталь с бренчанием встала на камень и из дна вырвались клубы едкого дыма, окутывающие собрание подобно одеялу. Вонь токсических благовоний дурманом прошла по толпе, вводя её в ещё более возбуждённое состояние. - Приди, приди, приди! – стали кричать килийцы. – Слуга потустороннего, слуга Тальмахати, слуга первого мятежника, встань среди нас и поведи нас к великой победе! Мастер, соблюдая концепцию ритуала, которой накануне ему явился во свете с чернооким вестником, приступил к последней части обряда – жертве, тому, что откроет и поддержит портал. Вперёд выступила девушка – молодая килиянка, лет двадцати. - Чистая, как горный хрусталь, – проведя по щеке красивого лица клинком, вымолвил мастер и его шёпот едва не затерялся в вихре гиканий и улюлюканий, - ты готова стать печатью? - Да, мастер, - уверенно ответила дама и в её выразительных очах цвета шоколада не промелькнуло ни тени сомнений. Мужчина подвёл её к алтарю и длинным клинком сделал надрез на руке, такой чтобы на алтарь, а потом в жаровню упало несколько капель. Кровь в мановении ока зашипела, и мастер принялся кричать краткое моление. Окончив он положил золотой медальон на камень, и девушка тут же приложила руку. Сияние, яркий ослепительный белый свет затопил всё вокруг, укутав и мастера, и девушку. Затем раздался звук хруста льда, гула и трезвона сотен клинков – только мастер понял, что на долю секунду барьер между мирами рухнул, и из него вынырнуло нечто. Ещё миг и все увидели, что произошло – красивая девушка прикована к камню, её тело швырнуло на алтарь, она не в силах и движения сделать, а из её тела струится тусклый свет гнилушки; жаровня валяется в стороне, раскидав угли на песке; а мастер в восхищением взирает на дела рук своих, хотя он всего лишь марионетка. На килийцев направлен взгляд существа, смотрят на людей очи подобные раскалённым углям и положенные в глазницы. Лик напоминает аэтернийский – утончённый и оточенный, как у остроухой расы, но только с примесью грубости и кожа тёмная, с прожилинами алого. Доспехи инфернального воителя – чёрная сталь, испещрённая узорами и накладками, образующими атлетическую форму, и множество сигилов. Грудь его вздыбилась, затягивая тёплый реальный воздух в нереальные лёгкие. Уста призванного распахнулись и по уху ударил низкий резкий голос: - Я – глашатай первого предателя, вызванный для того, чтобы повести слабое племя. Пришёл в мир сей, чтобы нести гибельную весть о том, что семеро пророков ложных восплачут, о том, что мир покорится судьбе и во имя свободы да придёт очищение и души сольются в едином духовном экстазе! - Это правда, - обрадовался мастер, - то что я увидел во сне – правда! – глава культа вспомнил, как некое существо взывало к нему через сон о том, что вскоре явится его ставленник и поведёт их к великой победе, даст им сил немерено, а потом через устройство, маяком именуемое, они откроют двери в мир полной вольности. - Да, - прорычал призванный, - наш господин почувствовал твоё нечистое желание свободы и через сны привёл тебя сюда, дал ритуалы и навёл на единомышленников. А теперь… Речь существа оборвалась. Раздался свист, а затем глухой звук и всхлипывания. Мастер культа обернулся и к своему ужасу увидел, как один из его соратников держится за кровоточащее горло, из которого торчит острие арбалетного болта. - Вперёд! За Киле! – раздались отовсюду воинственные возгласы и из чащобы, со стороны пляжа хлынули солдаты. Культисты попытались ответить. Сверкнули лезвия кинжалов и коротких мечей, раздался лязг, но что могут противопоставить обычные люди Синей Гвардии, лучших воинов Киле, которым поручена и охота за еретиками, когда до них не может дотянуться Святой Орден? Воины в плотной кожаной броне цвета индиго схлестнулись с сектантами. Копья и мечи заплясали в воздухе, высекая порезы на телах собравшихся. Те же пытались ножами дотянуться до глаз или кистей. Мастер культа провёл дугу кинжалом, а затем отошёл назад. Он единственный ещё что-то знает, ибо служил в наёмниках третьего магната, одного из знатно-торговых буржуев, сочетающих власть державную и финансовую. Мастер, когда появилась возможность, прыгнул вперёд и пробил кожу в самом тонком месте, погрузив сталь в бок Гвардейцу. Выпад прошёл в миллиметре от шеи, и мастер сумел перехватить копьё, с силой дёрнув его. Но воин отпустил древко и резко вынул меч, отгоняя мастера к алтарю. И двух минут боя не прошло, как все сектанты, кроме девушки и мастера лежали на песке, обагрённом и влажном. - Именем короля-торговца, сдавайтесь! – крикнул вышедший вперёд офицер, его глаза полнились изумления от вида того существа, что неподвижно стоит у алтаря. – Что ты такое? - Я – ярость, ненависть и гнев, заключённые в эфемерной плоти, - существо вытянуло руку и в когтистой ладони появился тяжёлый чёрный меч – двуручная сабля. – А вы – жертвы на алтаре свободы! Враг из инфернального мира атаковал с неестественной быстротой. Двое гвардейцев оказались на земле с развороченными обагрёнными доспехами, ещё трое отброшены в сторону. Командир Гвардии с двумя мечами вступил в пляску с врагом. Зазвенела сталь – клинки высекали на броне царапины, пока тяжёлый меч пытался достать юркого килийца. Мастер в стороне схватился с двумя воинами. Его кинжал летал как пёрышко – быстрый и смертоносный, но всё время находил препятствие – выставленный блок. Сектант отошёл назад, быстро хватанулся за торчащий из песка кинжал и швырнул его в Гвардейцев, но тщетно – тот со звоном был отбит щитом. Ещё рывок, но на этот раз неудачно… мастер не увидел арбалетчика и только чувство пронзившего холода дало знать о том, что его бой окончен. Голова вниз и килийца пробрало от вида того, что из груди у него торчит болт. Шаг вперёд, но тело, которое покидает душа, не смогло этого сделать. Чувство разочарования и безнадёги навечно отразилось в душе, разочарования от заветной цели, до которой оставался всего один шаг. Командир прокряхтел, когда клинок разрубил броню – бритвенноострое лезвие рассекло кожу, едва не задев тело. - Ты слаб, человек! Всё случиться снова, эта цивилизация сгинет, как и пирийцы до неё! – рычит существо, занося клинок для добивающего удара, но десяток выживших Гвардейцев накинулись на тварь. Броня зазвенела, но клинки и копья даже не вошли в доспех. А существо резко крутанулось и рассекло одного из Гвардейцев, отправив на тот свет душу несчастного. Командир выудил момент и рванул вперёд. Враг, вдохновлённый видом поверженного и смакуя смрадный аромат, поздно краем ока заметил размытый силуэт. Скимитары килийца сверкнули у шеи потусторонней твари и нереальная яркая насыщенная синяя кровь брызнула в лицо смуглого парня. - А-а-а-а! – сдвоенный животный рык огласил весь лес, испуганные птицы и звери встрепенулись от ужаса, а люди впали в неистовый ступор; опосля мгновение противник стал и мерцать, и исчезать, пока совсем не растворился как утренний морок. - Что это было!? – закричал кто-то из Гвардейцев, смотря с оцепенением на стонущих или отошедших соратников. – Кто… это… был, что б его Рождённые Светом побрали!? - Не знаю, - командир вложил скимитар в ножны, склонившись над девушкой; его внимательный взор заметил, что теперь из неё не проистекают струи чёрного света, и она скрючилась, держась за живот, цветастые мистические символы больше не держат её. - Приказы, командир? – спросил какой-то из воинов, держа арбалет. - Посмотрите раненных, окажите помощь кому можно, соберите убитых. Ункка и Габбал, осмотрите лагерь сектантов и соберите любые записи. Командир продолжал смотреть на девушку. Её кожа заметно побледнела, где-то пугающе выступают вены. Удивительно, но чистая случайность – донос Пятому Магнату, а по совместительству правителю этого острова от бывшего члена культа привёл отряд Гвардии сюда. До Святого Ордена не достучаться, а вот они быстро выступили, но даже не ожидали, что здесь их встретит призванное существо. Ум командира тревожится мыслю «что значит, сгинем также, как это сделали пирийцы?». С другой стороны, его беспокоит сама возможность того, что ради освобождения от власти Рождённых Светом люди готовы заключить пакты с самими тёмными силами потустороннего мира. Недовольство миром толкает их на большее безумие, которое ни к чему хорошему не приведёт. - Командир, что будем делать с этой девушкой? - Думаю, она стала жертвой пропаганды культа, - мужчина тяжело выдохнул. – Заберём её с собой и покажем чародеям. Это принесёт свои плоды. Джеспар отошёл от видения, но затем, чтобы его захватило новое, рождённое из ещё одного клуба дыма: О какой же чудесный город открывается взору путешественника, идущего на восток, чей путь лежит на чудесный огромный континент, именуемый Кирой. Жемчужина всего Вина, его венец и оплот наук с прогрессом, ставший сосредоточением мудрости, добродушия и знаменитого гостеприимства этой страны. Здесь сердечный люд славит Рождённых Светом, свято чтит свой «яш», то есть положение в обществе, а также открыто сердцем ко всякому доброму человеку, будь то кириец или странник. Так, по крайней мере пытаются показать Аль-Рашим, самый могущественный и укреплённый град сей державы, её столицу и оплот незыблемой власти Золотой Королевы. По узким улочкам спешит человек в чёрном балахоне. Его кожа настолько тёмная, что сливается с цветом одеяний, а вуаль ночи делает их ещё незаметнее. Он ступает плавно, мерно, пытаясь не вызвать подозрения стражников, несущих службу. Кольчуга корпуса воинов Аль-Рашима сияет блеском магических чар, их щиты начищены до зеркального блеска, а копья остры как бритва. В посеребрённых шлемах отражается свет факелов, фонарей и звёздного неба. Взгляд направо и налево даёт узреть славу града – всюду глаз находит бежевые дома, где-то простые, а кое-где украшенные латунными и бронзовыми досками – вывесками; очи находят и маленькие палисадники, и высокие храмы, сияющие тусклым отблеском луны купола. Это ещё в поле зрения не попал великий рынок, где шатры и крытые пункты продажи, грандиозные штабы гильдий, а также крики продавцов, ароматы пряностей и разящий вид диковинных изделий, создают атмосферу беспрестанной торговли. Не видно и оплота власти этой страны – ансамбля из мрамора, камня, золота, серебра и драгоценных камней, составляющих сотрясающий одним видом душу – королевский дворец. Там, за стенами его несёт службу Гвардия Золота, служащие ведут неустанную работу по поддержанию жизни в стране, знать пирует на бесконечных банкетах и раздаёт повеления, а на престоле сидит Королева. Она - мудрая как мать, справедливая как отражение Рождённого Светом, строгая, но милосердная, праведная, но снисходительная, любящая, но готовая и покарать непослушных детей. По крайней мере, её так пытаются представить. Но человека не интересует всё это, ибо его цель иная, не отвечающая смыслу и сущности установленного порядка. Он подобно змее ползёт среди переулков и улиц, пытаясь оставаться в тени. В его душе жало, смертельный яд, отравляющий души, и этой отравой он готов «поделиться» со всеми желающими. Заключена она в небольшую чёрную книжку, зажатую в руках. Он прильнул к стене, а затем углубился в стык между домами и создающий удобную «яму». Двое стражников, освещая путь фонарями, прикреплёнными к поясам, быстро прошли, выстукивая по брусчатки сапогами. «Деятель ночи» быстро вынырнул и устремился дальше идти ползучей тенью. Спустя сто метров он припал к двухэтажному строению и настучал особый шифр. После этого открылась прорезь для глаз и раздался вопрос: - Каков твой «яш»? – услышан глас сухой и грубый. - Всякий «яш» да будет сокрушён наступлением звезды рассвета, - был дан ответ. – Киранийские мудрецы несут только правду. - Заходи. Дощаная дверь распахнулась, и мужчина скрылся за порогом на который слабо падал бледный свет. Оттуда же и донеслись звуки тихих и угнетающих молитвенных завываний, от которых леденеет кровь. Прошедший человек откинул капюшон и оказалось, что это красивая девушка. Её чёрные волосы убраны в хвост, выразительные глаза смотрят на собравшийся народ с восхищением, а на полных губах сияет улыбка. - А вот и наша сестра пожаловала, - заявил во всеуслышание высокого роста мужчина в балахоне с капюшоне. – Надеюсь ты принесла записи об учении истинном, переданном нам с далёкого Нерима? - Да, учитель общины, - девушка протянула книгу, отдав почтение в коленопреклонённом действии, протянув желаемое. - Хорошо, встань, - потребовал «учитель», взяв из рук желаемое. – Вот мы и получили в руки свои «Протоколы». Теперь «Киранийские мудрецы» станут ещё сильнее с ними. - Да будет учение наше всеми славимо, а Рождённые Светом обглоданы коршунами, - запели все и стали собираться. Первый этаж сего здания оборудован под общие молитвы, поучения и духовные тренировки. Здесь довольно широко и просторно, окна завешаны шторами, у стен громоздятся столы, а посреди на каменной плитке лежат ковры. В самом конце, у чистой стены поставлена трибуна, возле которой возвещается новое учение. «Киранийские мудрецы», - прошептала про себя девушка, принёсшая книгу. Она помнит эту организацию с детства, когда присоединилась к ней. В памяти возникли образы, страшные картины казни отца, который посмел не просто сказать слово критики в сторону Рождённых Светом, а даже собрал кружок возле себя тех, кто сомневается в их божественности. Этого было слишком даже для такого вольного края как Кира. И по приговору суда, его отправили в мир эфирный на эшафоте. Её единственного отца… её любимого и единственного родителя. Она ничего не могла сделать, только безмолвно смотрела на то, как палач заносит секиру. Ей было больно, страшно и дико обидно. В тот день она поклялась, что приложит руку к падению режима Рождённых Светом, что изменит этот мир. И спустя несколько лет её нашли «Киранийские мудрецы» и в нём она нашла смысл жизни. Ей нравилось, что годами «мудрецы» вербовали народ из числа жертв репрессий, привлекали идеи свободы выбора всего, чего только можно. Но самое главное, что её манило – они молвили, что не должно наказывать людей за их мнения, какими бы безумными они не были. - Братья и сёстры, настало время для слова! – вся комната наполнилась звуками усиленной молитвы божеству освобождения, единственному безличному духу, которому поклоняются культисты. Народ стал собираться – мужчины и женщины тянутся к трибуне, садятся на ковры и ждут, когда начнётся речь мастера культа. Прошуршав балахоном, чернокожий мужчина встал на трибуну и положил книгу, став говорить возбуждённо: - Братья и сестры, наша община. «Киранийские мудрецы», существует давно. Семя, посаженное здесь посланником из Нерима растёт и развивается. Мы отправляли нашего агента на Киле, дабы там он насадил наше учение. И сейчас, от наших повелителей из Нерима к нам пришло особое благоволение, - мужчина поднял высоко книгу. – Писание о свободах, в протоколах заключённое. Сегодня вы узнаете, что несут слуги рассветной звезды. - И да будет это распространяемо среди народов свободных, а нечестивые, чтущие тиранию и диктатуру – свергнутся, - заявили в один голос сектанты. Мужчина мягко открыл книгу, погладил её листы и жадно втянул аромат краски. После этого все услышали дрожащую речь, преисполненную трепета перед идеями: - Протокол первый – о том, что пришла пора мир менять. В нашу эпоху, эру нового времени пришло время менять всю формацию общества. Старое со старичьём должно уйти, а новое и молодое придёт ему на смену и создаст новый порядок. Совершенный и великий. Мы протоколируем, что эта необходимость вытекает из неприемлемости подчинения тем властям, которые не утоляют наши требования всякого рода, ибо власть такая есть обслуга мерзкой диктатуры, а ей не место в новом мире. Народ поднялся, поклонился в ноги и снова сел. Так он высказывает своё почтение перед словами чёрного писания. Ими он готов дышать и нести. А глава культа стал будоражено продолжать чтение текста: - Протокол второй – о новой власти и учениях о либере, власти народа и правителе новом. Мы протоколируем, что для того, чтобы удались мистерии бога свободы, мы должны дать людям все возможные права, а все институты их ограничивающие должны пасть. Мы протоколируем, что прежде всего надобно разрушить то, где взращиваются дети, где находят утешения супруги. Всякая семья, где есть один отец и одна мать должны быть низвергнуты, ибо они суть насаждения диктатуры – моральной или политической, из них произрастает то, что плохо богу свободы. В этом преуспели жители Киры, воспитывающими детей семейными общинами, а поэтому наше особое благоволение с ними, но им далеко до истинных ревнителей свободы. Потом мы дадим людям столько свободы, сколько они смогут унести. Коли возжелают предаваться пирам – должны, если их прельщает сон-трава или светопыль, то никаких ограничений, захотят жить, посвящая себя службе телами для удовольствия и бесконечных соитиях – пускай. А всякий, кто посмеет поднять Государствам же должно строится по принципу народной власти – никаких царей, королей и прочей шушеры, что сдерживает наше право править. Всяк власть должна происходить от народа свободного. Пусть народные ставленники, пребывающие в раскрепощении, обслуживают похоти ваши. Ставьте тех, кто исполнит ваши желание и снимайте их в одночасье. Ибо уничтожив всех царей, перебив их и разбив о камни, вы получите доступ к устранению любого выше стоящего. Никто не будет выше вас и так вы удовлетворите своё чувство зависти, ибо некому завидовать, когда нет того, кто выше над вами. Народ поднялся и вновь отдал земные поклоны, снова отдавая почтения учению новому. «Киранийские мудрецы» долго искали подобного знания. Они взрастили в себе такую ненависть к Рождённым Светом, что готовы их голыми руками удавить. - Чтение протокола третьего – о том, какая должна быть новая религия, плюрализм, и идеи. Мы протоколируем для вас, что для того, чтобы новые идеи у вас были крепки, чтобы вы становились в свободе, вы должны разрушить все старые веры. Поскольку нет более почитания Бога Единого, то ваша цель не давать ему рождаться. Запомните, от чтения Его произойдёт всякая духовность, а она есть предтеча борьбы с учением нашим. Есть культ творца, в Остиане – он не о Том Богу гласит и скорее станет союзником вашим. Всяких последователей Божества Единого гоните и бейте, ибо они свободу вашу сдерживают, и без их упразднения не будет для вас того, что выше описано. Далее, мы протоколируем для вас, что если хотите верить, то найдите себе силы безликие, лишённые ума и приземлённые. В чтении природы уподобляйтесь скотам, будьте как животные, не знающие границ. Если чтите силы безличные, то и будьте как они – «живыми трупами», лишёнными тяги к развитию и участию в жизни. Если же вы отрицаетесь чтения природных сил, не желаете строить святилища, то отдавайтесь богам свободы и возводите капища в уме. Дабы смещать власти слабые, вы должны быть горды, себялюбивы, чтить только своё, рваться к накоплению богатств и возвышаться над ближними. Торгуйте на рынках свободных. Покупатели, старайтесь обыграть торговцев, а купцы – берите сверх своего, цены увеличивая. Мстите и воздавайте за обиды, ибо всякий, кто против вас злое сделает, уже обречён на кару. Не сдерживайте гнева порывов, ибо он есть продолжение нашего желания правды земной, а также служит фундаментом для капища гордости в умах ваших. Девушка, принёсшая эту книгу, со вниманием слушает каждую строчку. С одной стороны, столь резкими стиль, агрессия, ведущая к творению правды своей, настораживает. Отец её учил быть совершенно другой. Но… месть взывает и это чувство как нить приведёт её к остальным повелениям и постановлениям этой книги. Она чувствует, что если начнёт мстить – пойдёт не только на проповедь чёрной вести из Нерима, а даже возьмёт в руки оружие, чтобы свергнуть Золотую Королеву, чтобы привести народных избранников, то вскоре на её руках окажется кровь, она захлебнётся ненавистью, после этого её выплеснет на невинных и станет искать утешение в выпивке, наркотиках или бесконечных блудных связях. «- Что это за учение, что ведёт человека к таком образу жизни?» - спросила сама себя девушка и не могла найти ответа. Её чувство ненависти к Рождённым Светом и самой власти Киры никуда не исчезло, но пошатнулось, когда её сердце, где прибывал слабый отблеск чистоты в виде любви к нищим и раздачи им милостыни вроде своего хлеба, сопротивлением отозвалось на слова из «протоколов»: - Бедным ничего не давайте. Они есть плод невежества, который нужно устранить. Пускай их ждёт гибель в голоде, жажде и на морозе, нежели им подадут хоть одну медную монетку, ибо вы отрываете ваше личное, ваши деньги. «Но как же так можно?» - запротестовала душа девушки, - «не все же являются нахлебниками. Кто-то не может работать из-за увечий». - Сие учение есть для вашего становление в правде, которую мы несём из Нерима. Поймите, что только люди, впитавшие в себя аспекты учения сего, могут так дерзко покуситься на Рождённых Светом, на порядки их и установления, что свергнут их, даже если мир зальётся огнём, кровью и слезами! – ревностно окончил учитель, взирая на учеников своих, которых дико веселит каждое слово из этой книги, ибо собрались здесь люди, которые от культа ждут своего – что он приведёт их к власти, что даст им богатства знати, когда начнётся общая делёжка, что позволит напиться крови богатых, в момент «революционного террора и восстановления справедливости» или откроет дорогу в мир сладострастия. Поэтому никто из них не смутился, услышав сие, ибо каждый сам жаждет хоть одной вещи из реченного учителем. Нежданно-негаданно за дверью раздался лязг, шум брони и звон клинков, а затем стук с грозной просьбой: - Открывайте! Это хранители Святого ордена! Девушка, чьими стараниями сюда принесено учение, являющееся вестником темнейшего зла, развращающего сердца и очерняющего души, стоит ближе всех к двери. Конечно, она может сейчас броситься со всеми в тайный лаз и избежать наказания. Но её сердце потрясено строками и на мгновение ей показался мир, который будет идеален с точки зрения этого писания. И он оказался настолько ужасен и омерзителен, что неистовым усилием воли образ был развеян. - Нет! – прокричал учитель, в тот момент, когда девушка сделала шаг к двери. «Лучше смерть, чем дать уйти и дальше отравлять Киру своим присутствием. Отравой тьмы яд Рождённых Светом не победишь, но лучше их мракобесие, чем гибель мира от сего чёрного учения», - с этой мыслью дама подбежала к двери и решила судьбу «киранийских мудрецов». Видение прекратилось, дым одним дуновением вестника развеялся дым, вместо этого Джеспар созерцал кристально-ясные очи странного существа. Он раскрыл рот и зазвучали его слова, подобные музыкальному трезвону: - Ты всё видел, ты всё, что нужно – знаешь. Культ существует и в Эндерале, имея иную форму и насаждённый века назад. Он готовился к войне столетия и готов атаковать. Он уже сделал первый шаг в Златоброде. - И что ты хочешь? – робко спросил Джеспар. - Иди и действуй, сделай так, как я сказал - приказал незнакомец, взмахнул руками и растворился в пространстве, укутавшись в пелену белого дыма. Странник исчез и Джеспар вановь смог двигаться… и он побежал. Быстро миновав все комнаты, он наконец-то выходит на воздух и с удивлением заметил, что наступила звёздная тёплая ночь. Втянув полной грудью свежий воздух он пошёл прочь от склепа, наслаждаясь пением сверчков. Но что до сих пор его томит, став напоминаем о том, что стремление удовлетворить «эго», это не есть смысл жизни, что есть нечто дороже золота в этом мире. Его размышления развеялась, когда он сначала услышал топот копыт, а потом к нему издали подскочили два всадника. Во тьме ночи терялись их образы и элементы одежды, но он смог разглядеть капюшоны и лёгкие одежды поверх кожаного панциря. - Господин Джеспар Даль’Варек? - Да, - усмехнулся парень, вспоминая что звание «мессир» медленно уходит из сих земель, только в Арке оно ещё распространено и недавно образованном маркизате. - Вы сильно задержались. Наш король послал проверить нас. Вы как? - Всё в порядке, - Джеспар вспомнил всё, что с ним случилось и подняв свёрнутое знамя, спокойно вымолвил. – Я нашёл символ верности неримлян. И знаете? Кажется, в этом всём что-то есть, - с улыбкой на устах сказал Джеспар, переживая в душе появление новых крохотных ощущений, слабо воспевающих долг и честь посреди всё сильного и бушующего моря эгоистичности в наёмнике; а страх от странной встречи выдавил из него голосом лихорадочным. – И нам нужно к Велисарию. Как можно скорее!