Во имя порядка: у истоков Союза

Глава 5. Место для откровений

Вечер этого же дня. В маленькой комнатке, достаточной для комфортного ночлега, мерно горит камин в углу, навивает холодный ветер-из-за окна, просачивается дождевая влага. Приятный томный вечер, освещённый парой канделябров и свечей, стал достойным завершением дня. В полуночном сумраке, на который уставился Джаэль, парень находит успокоение, отрешение от картин побоища. Дух, возмущённый багряно-мерзкими мазками на полотне бойни, всё ещё не может успокоится и перед глазами так и стоят картины ристалища, а уши не покидает леденящий крик и агония погибающих. В желании как можно быстрее отогнать душевные расстройства Джаэль схватил на подоконнике кружку и осушил её до дна. Креплёное вино волной тепла разлилось по телу, и ощущение грядущего покоя усладили разум и тело. - Не беспокойся, - сзади послышался мягкий приятный женский голос. – Ты найдёшь свою дочь. Поверь, за пять золотых тебе в Арке достанут свиток телепортации хоть до Нерима. Джаэль обернулся и от вида новой знакомой у него запело сердце… то ли вино взыграло в нём, то ли дивного рода чувства проснулись. На одеяле из шкуры медведя сидит молодая девушка. Распущенные огненно-рыжие волосы откинуты назад и аккуратно ложатся на алую ткань. Слегка порозовевшая гладкая нежная кожа в тон рубиновому халату. Из-под нижнего края ткани выглядывают оголённые изящного вида голени, но всё внимание бывшего лейтенанта приковано к её лицу. Оно имеет чуть треугольные формы, выверено и слегка обелено. Глаза – чистые сапфиры, полные кристальной ясности. - Так что тебя гложет, Джа? – мягко спросила Элия. - Эли, да не об этом я думаю… пойми, я давно не поднимал меч против людей. В последний раз, - парень набрал полную грудь воздуха и исторг его тут же. – И то это были отморозки на трактах, которые могли спокойно ограбить, изнасиловать или убить. А здесь… не то. - Ты ведь поднял оружие против еретиков и отступников, - с мягкостью и поучением, светом в глазах и не унимая взгляда от Джаэля, заговорила девушка. – Как учил нас Святой орден – «Тот, кто обратит клинок свой во имя Мальфаса в защиту обижаемых верных, против отступников от закона, тот великое благо сделал», - Элия приподнялась и заметив вздрагивающие от стресса мышцы Джаэля подступила к нему и ласково погладила по ладони, шепча на ухо. – Всё в порядке, ничего страшного не произошло. Джаэль ощутил её тепло и приятный цветочный аромат от мыла после помывки. Он не понимал, зачем она так сильно стремится его успокоить и зачем так прильнула к нему. В глазах девушки лёгкое смущение, дыхание чуть сбивчивое. Железной хваткой беды прошлого и боль утраты настоящего держат его за горло, и он отстраняется, словно выскальзывает из неловких объятий. - Эли, пойми… в моей жизни… проклятье… был уже случай, когда я проливал кровь невинного человека. Точнее не проливал, а помог дойти до такого, - Джаэль подошёл к маленькому столику, где его ждёт целый кувшин пенистого вина; в кружке опять заплескалась алая жидкость, а потом она плеснулась по его горлу, дабы нести облегчение. - Расскажи, - села она напротив него, бросив поленье в камин. - Я был послан… чтобы убедить одного рыбака молчать. Он увидел то, чего не следовало, - воин поднялся и сблизился к окну, пальцы надавили на стекло и с деревянным скрипом оно поддалось; воздух прохладный и свежащий «поцеловал» парня в лицо, развеивая нахлынувший поток воспоминаний. – Пентас, паренька звали так. Этот бедняга оказался случайным свидетелем того, как брат мэра забавляется с его женой. И неверная супруга с любовником послали меня и одного громилу просто запугать его, убедить в том, что он и его жена держали языки за зубами. - Но? – с придыханием спросила Элия. - Я помог пройти в дом, убедил, что мы Стража Арка и желаем лишь добра. Пойми… если бы не я, Пентас не открыл бы. И тот громила… он убил его, прирезал как свинью. Без угрызений, без сомнений. За золото пустил кровь бедному парню. А потом убил и его жену, - если бы не крепкое вино, непременно от стыда и осознания произошедшего Джаэля бы бросило на кровать от головокружения. Он убивал бандитов Крокко, сражался с еретиками Нового святого ордена и участвовал в операциях до полного истребления против магов-людоедов, но среди всего «послужного» списка именно Пентас со своей женой стали бельмом, занозой, оставившей гноящуюся рану. Элия увидела скорбь, то, как его разум сжигает вина за дела прошлого. А если ещё прибавить к этому потерю дочери, то вырисовывается страшная картина – ещё немного и его опрокинет отчаяние. Без поддержки, без верного приятеля и крепкого плеча, пусть оно и будет женское, ему долго не протянуть. Хандра, переходящая в пьянство рано или поздно его убьёт. «Интересно, сколько может перенести человек, прежде чем одолеет уныние?» - стала рассуждать Элия, сама внимательно смотря на лицо Джаэля. – «Мне хватило одной сестры, чтобы оказаться сломленной на время. От чего? От близких. Кто-то должен быть рядом, чтобы это не превратилось в катастрофу». - Оливия… мы её найдём, я обещаю тебе, - ласково и мягко, даже успокаивающе заговорила дама. – В конце концов Конан сказал, что пошлёт по её душу письмо, чтобы обращались обходительно. Неужто слово целого короля будет проигнорировано? - Понимаю, но я всё равно не доверяю Конану. Каким бы хорошим он не был, как сильно не переменился, не забывай, что он вчерашний бандит. - Хорошо. Но не беспокойся. В Дюнном сейчас хотя бы присмотрят за ней после этого письма. Кстати, прости… это может тебе тяжело… а кто её мать? – с трепещущим сердцем, и неведомым волнением для себя спросила послушница. – Ты с ней общаешься? - Да ладно, Эли, если начали, так продолжим, - махнул парень и присел напротив камина; в полуостекленевших от моральной усталости глазах отразился огонь, пламя, вторящее пожару в его душе, углям обиды, стыда и ненависти, медленно испепеляющие его душу. – Эсса. Моя жена… бывшая жена была, как и я из Речного. Мы познакомились на плясках. Весело было, что тут вспоминать. Я её тогда пригласил на танец, красноречиво убедив, что не нужно плясать с нашим капитаном. Мы заобщались, познакомились и поняли, что между нами много общего. Джаэль умолк, против своей воли больше предавшись воспоминаниям, и на миг остановив речь. - А потом с ней что-то случилось? - Именно так… Она заболела. Апотекарии не смогли её вылечить. Да не то, что вылечить! Они даже болезнь установить не смогли! За месяц она исхудала, обезумела и умерла! – гнев вспыхнул в его сердце подобно огню ярости Пепельной вдовы и тут же успокоился. – Орден прохиндеев и шарлатанов, который только и способен, как варить всякую дрянь. Сначала она простудилась, потом слегла… а потом начала умирать. Каждый из тридцати дней я видел, как она дурнеет, как начинает нести ахинею и как дух её покидает тело. И я не выпустил руки… нет. Джаэль обернулся и заглянул в бездонную синеву очей Элии, которая смотрит на него с непередоваемой лаской и милосердием. Нечто странное тронуло его грудь, ёкнуло в сердце. Тепло, не похожее на перебор вина, разлилось по телу, вселяя чувство блаженного покоя и безмолвной поддержки. В рядом сидящей даме, послушницы Святого ордена лет двадцати пяти он увидел опору. Она выслушала его стенания души, дала высказаться и облегчить душу, за что он ей должен сказать «спасибо». Долгое время мысли и страдания варились внутри и даже Вилдасу он так не изливался, а сейчас чувство лёгкости стало прокрадываться в истерзанный дух. - Джа, - протянула она к нему руку. – Я знаю, насколько тебе плохо, сама теряла близких и родных. Но ты не один, знай это. «Зачем я это ему сказала? – тут же укорила себя Элия. – «Я его знаю меньше двух суток, но вот побери его солнце, почему мне хочется так говорить?». - Ты же тоже потеряла… сестру, верно? – встав от огня, Джаэль вновь вернулся за стол. - Да, - на этот раз задрожал голос послушницы, а рука невольно потянулась к кувшину с вином и кружке. – С моей сестрой случилось самое неприятное и ужасное, болезнь, от которой уж точно нет лекарства. Она влюбилась в парня не её статуса, - девушка глубоко вздохнула-выдохнула, взяв кружку, но так и не решаясь в неё что-либо налить. – И месяца не прошло, как всё изменилось. Это сейчас всем плевать на наши писания и традиции, а тогда… В общем, влюбилась она в парнишку-изготовителя. - Неравная любовь. - Да. Она по статусу была выше его, но всё равно любила. И он ответил ей взаимностью. Понимаешь, они уже готовы были бежать в Дюнное, но я её остановила. Словами о долге, стране, ордене и что она не может предать семью я убедила её остаться, - речь прониклась нотками горечи. – И она пошла на лекцию в Храм Солнца к магистру Йеро в тот злополучный день. - Йеро, - подхватил Джаэль. – Герой Речного, парень, который выбился из изготовителей в хранители. Это в своё время было подобно тому, если бы в Нериме крестьянин стал графом. Кстати, я знаю о том злополучном дне, - парень отёр бородку. – Он забрал сына моего знакомого в приступе безумия. - Видишь, у нас есть и общие потери, - как только девушка взялась за графин, Джаэль положил свою ладонь на её и мягко сказал, уже с весельем в глазах и едва захмелевшим голосом: - Не нужно. Поверь… тебе это не нужно, Эли. - Лекарство для сердца, как говорят, - улыбнулась дама. На пару секунд их взгляды встретились, они в друг друге нашли общие раны, общую боль, которую излив друг другу могут и облегчить. Родственные души нашлись в потоке бытия, обрели друг другу, чему в тайне непомерно рады. - А что ты любишь? – неожиданно спросил Джаэль. – Что из искусства, книг, поэзии или истории? - Не думаю, что тебе это интересно, - чуть смутилась послушница, прикусив губы. - Говори, Эли. - Мне интересна Пира. - В своё время мы с парнями по приказу Святого ордена обошли не одни пирийские руины. - Расскажешь, - «зажглись» глаза родственной души. - Ну, тогда слушай, - бодро начал Джаэль и дальше его рассказ перенёс их в прошлое, когда он сержант, с отрядом смельчаков добывал артефакты для Святого ордена и отмечал победы в шумных тавернах, а Элия не унимая глаз внимала каждому слову парня. В другой же комнатке таверны, где дали ночлега ещё одному герою Златоброда, посреди помещения в сгущающемся мраке, ибо огня практически нет, сидит мужчина. Всё устилает темень, прилипающая к скромному убранству и лишь маленький источник света, противостоит ему. Вилдас уселся на полу на коврике, поставив перед собой три свечи, а перед ними чашу, наполненную красными углями. Свет слабо освещает его оголённый торс, выделяя алые очертания карминового цвета набедренной повязки. В глазах отразился огонь, уподобившись огонькам веры в очах, что мерно горит в огнепоклоннике. Мужчина поднял руки к верху и произнёс часть вечерних молитв: - О, божественный огонь, помоги мне обрести ум и надели меня мудростью божественной. День завершается и твоё попечение о нас – солнце могучие оставило нас. Так защити же меня в эпоху торжества тьмы. Рука прошла над свечами и углями, символизирующими присутствие божественной энергии, материального проявления объекта веры. Жертва должна быть отдана, ибо таков вечерний обряд – приняв её, божественный огонь защитит Вилдаса, как он думал. Масло драгоценное, купленное по цене в три сотни медных крон, возлилось на угли. Сначала вздыбился пар, а затем возник и огонь… чаша с углём «приняла» жертву вечернюю, а значит огонь был милостив. Вечернее служение огню, прошение о защите ночью, даровании мудрости и указанию пути в кромешной тьме оканчивается и Вилдас мог остаться наедине с собой и своим богом, чьё пламенное присутствие уверяет его в истинности своей веры. Взирая на свечи и пульсирующий уголь, посматривая на потрескивающий камин, жрец задумался о культе. Он ведь принял веру от заезжего хранителя Ордена, который обратившись к древнейшим фолиантам, обрёл новый смысл жизни, отбросив поклонение семерым. Теперь это Культ божественного огня, древняя вера или эманация, восставшая из пепла на просторах Эндерала. Однако они хоть и называют себя отдельным культом, но всё ещё в составе Святого ордена… точнее того, что от него осталось. Хранитель рассказывал, что они нашли истину в древних корпусах текстов, нашли то, что прежде поклонения Рождённым светом их орден верил в силу трёх мистерий, и что поклонение божественному огню – лучшая из них. - Божественный огонь, созижди во мне мудрое рассуждение, - взмолился Вилдас. – Дай мне всё понять и расставить на свои места. Теперь Святой орден что-то невнятное, представляющее сумбурное смешение группировок разных идей и смыслов, скреплённых лишь общим центром и единым прошлым. Кто-то до сих пор видит истину в Рождённых светом, до сих пор смотря на них как на ушедших богов, что по смерти обрели астральные тела. Кто-то отрёкся от всего, провозглашая, что главное – это установление стабильности. И есть те, кто на свои знамёна готов поднять символы трёх мистерий. А что новый магистр? Что – новая власть ордена? Кто поведёт его в этот трудный час? Предстрашие от неопределённости, боль за неясное будущее страны и дикий страх ещё раз испытать кризис веры съёжились холодным комком у сердца, не отпуская ум. - Три мистерии и одна из них – огонь, - прошептал Вилдас. – А что с другими? – в сердце ещё сильнее раскрылся ужас, который испытывает человек, который теряет смысл жизни… чья прежняя вера рассыпается в прах и все идеалы жизни становятся ничем, вся прежняя жизнь – во имя и славу ложных мёртвых божеств; от осознания сего трепета, Вилдас зацепился за спасительную для него тростинку новой веры и взмолился. – О, божественный огонь, помоги мне! Рассей холод у души моей и даруй ей горение мирное, спокойное! – после молитвенного крика лицо немного исправилось, стало спокойнее, а дух избавился от тревоги, и он смог дальше рассуждать о судьбах мира. До него дошли слухи, шёпот в трактире и рассказы держателя сего славного места, что среди детей Святого ордена поднимается новая вера, воплощение новой мистерии – Культ чистой воды. Его сторонники меняют багряно-алые одежды на синие, в цвет морей, рек, ручейков и озёр. Их ритуальные догмы – чистота, сосредоточение и спокойствие. Они по-всякому пытаются уподобится воде – в её тишине, прозрачности помыслов и мирном журчании, которые они уподобляют своим шёпотом молитв. Один из хранителей, вместе с частью магов поднял знамя новой мистерии, образовав ещё один лагерь внутри Святого ордена. - О, огонь божественный, помоги мне понять, что это за мистерии и каковы их сути? – обратился в молитве познания Вилдас и принёс жертву по строкам, что он прочёл в «Игниа Десис» - «для просвещения пламенем, принеси жертву благую – для ума добрую и огню угодную – хлеба резанного, пресного». Пальцы Вилдаса разжались над чашей и в неё посыпались кусочки лепёшки, квадратные, заранее приготовленные. Упав между углями, они скрылись за дымом и стали чернеть, пожираемые жаром. Далее он положил длань на пергамент возле себя и поднял его. Напрягая глаза, он увидел буквы на пожелтевшем листе и стал внимательно читать их. «Вот слово, записанное хронистами года шеститысячного. Некогда был орден – мужи и женщины, из рода людского и аэтернийского, несущие службу от периода после войны с Азатороном. Они служили верно, и в годы до Рождённых светом пытались сохранять мир, однако были достаточно разрознены и не имели в себе единства. И вот среди них было три мистерии, три основы их учения и три пути жизни и три составляющих единое. Первая учила о буйстве эмоций, о страстности и пламенности веры, о том, что душа есть тепло и свеча. Сия мистерия получила название «огонь», который учил о том, что нам должно быть светочами истины, пламенеть храбростью и насаждать полыхающий закон, сжигающий всякую скверну. Второй же путь возвещал о тишине жизни, о мире и спокойствии, что мягкости и молчании в вере, поучая, что душа есть прохлада и ручей жизни благой. Сия мистерия и учения её наименовались «вода», которая учила, что нужно поучать с тишиной, вымывая скверну медленно, как чистая вода источника постепенно очищается, что в затишье можно обрести непоколебимую глубину веры. И третья дала учение о тьме, жестокости и пороках, о глубокой бездне, страхе и что страшится нужно страстей, поучая, будто душа есть ткань, на которой цветёт хаотическая картина грехов, злобы, страстей, безумия и ужаса. Они воевали с врагом его же оружием и учеников у этого пути было меньше всего. Это самое страшное учение о безумии, получившее название «хаос», который возвещал – возьмите оружием своим тьму, чтобы бороться против тьмы. Вот три мистерии, которые определяли жизнь ордена, сущность бытия его служителей на долгие годы. Приход Рождённых светом всё изменил, ибо они, возглавив древний орден сделали его своими руками, оружием, которое надлежит очистить от прошлого. Старая вера в принципы огня, воды и хаоса сменилась на веру в Семерых, которые, несомненно, ныне и правят миром благочестиво и справедливо». Вилдас дочитал и отложил лист в сторону. Под его рукой оказалась книжка, в чёрном переплёте с вытравленными посередине буквами – «История Святого ордена. Арктвендский взгляд». Он положил её перед собой, раскрыл и нашёл нужные строки, освещённые свечами: «Анализ ранних внутренних ритуалов Святого ордена показывает, что долгое время в нём процветали культурно-религиозные догмы ордена-прародителя. Ритуалы, основанные на огне и воде, их сменяемость и догматизм, дают понять, что магистры ордена нуждались в опоре на далёкую веру древних предков, на догмы, молитвы и идеи. Без сомнения, Рождённые светом являются центром их веры, и книга Путь – главное писание, но что делать с внушительным количеством веропооучительных, регламентирующих и правовых корпусов текстов? В конце концов «Книга пламенной веры» эндеральского магистра Далл’Алласо года четырёхтысячного использует постулаты пути огня из древнего ордена, а именно из свитков «О пользе огня». А «Собрание стихов веры о спокойной молитве и журчании» Сарэнто Далль‘Альзаца так и вторит пути воды, книге «Водная литания». Мальфасу и Тиру разжигали огромные жертвенные костры, а для Зелары или Ирланды ритуалы проводили на озёрах или реках, приносили чистую воду или творили частые ритуалы омовения». Вилдас закрыл книгу пустился в раздумья. Какая из мистерий истинная? Огонь, которому он поклонился, вода с которой ему предстоит встретится или хаос, которого по естественным причинам сторонятся? В конце концов, Эндерал, так сильно ограждаемый от истории, впервые столкнулся с реальной жизнью мира. Да и Вин… он впервые читает книгу из Арктвенда, которую запретили для публикации. Никто не должен был обращать взгляд в прошлое, ибо всем надлежало смотреть на Рождённых светом и видеть только в них истину. Огонь, вода или хаос не могли затмить славу светорождённых. Эгоистичное и тираническое правление привело к падению их власти и поиске истины, в том числе и в эпохе древности. Огнепоклонник поднялся. Его взгляд всё ещё уставлен на свечки, переносится на камин, а потом и на чашу. Огонь – его жизнь, его суть, но всё-таки его не оставляет мысль, возникшая после битвы с Пепельной вдовой – «И что это за Единый, которому даже духи инфернальной злобы подчиняются?» Вилдас снова и снова задавал себе вопрос – «Как слова из странной книги могли остановить порождение зла? Как предметы иной веры оказались сильнее чёрной воли проклятого существа? Неужто неведомый Единый настолько силён? Вопросы, которым не находит ответа Вилдас не оставляют огнепоклонника, снова и снова возникая, и подбираясь к смыслу его жизни и догматике бытия. Вопросы не возникают у инквизитора, который также вознамерился совершить вечернюю молитву. Облачённый в серый стихарь, к которому так и липнет мрак часовни, он подставил лицо на свет единственной свечки, силы которой не хватает, чтобы рассеять весь сумрак. Часовенка в нижнем городе, где Вилдас и Джаэль наткнулись на дикона, встретила Сигизмунда теплом деревянных стен, аккуратностью, уютностью, а самое главное – непередаваемым чувством благодати. Это как будто тебя наполняет ощущение святой уверенности, бесконечного торжества и высшего смирения. Сигизмунд склонился перед алтарём, не чувствуя боли на животе. Латный доспех передал весь жар Пепельной вдовы, но благодаря искусству магов света и молитвам сейчас он в полном порядке. - Услышь меня Творец, - взмолился инквизитор, - пред Тобой я предстаю и возношу благодарность Тебе смиренно, прими её как кадение благоуханное. Благодарю Тебя за победу, что не оставил нас. Творче сил, благодарю за дарованную жизнь и хлеб для пропитания, что Ты насадил на земле. Благодарю за всё, что имею. Прими молитву, как подношение. У него нет жертвы материальной, ибо он дал клятву принести в жертву дух сокрушающийся по грехам, свою душу посвятить Творцу. «А что ещё нужно, если всё остальное итак – Его?» - подумал инквизитор и продолжил вечернюю молитву, только уже с иным уклоном: - Владыка милосерднейший, - сокрушённо и с ощущением кома в горле заговорил Сигизмунд, – прошу Тебя, помилуй души умерших – Селены, Антиры и Милиона. Коварная смерть от красного безумия и когтей заблудших постигла их, так прошу же тебя, по великой милости Твоей, не дай им пропасть в обителях тёмных. Ничего не попрошу для себя, только для них смиренно прошу, чтобы зрели они Свет. Инквизитор чуть поднял голову и в свете свечи промелькнули знакомые лица, знакомые образы из памяти на секунду восстали перед взглядом. Но они не стали облегчением, лишь напомнили о чёрных и безумных временах в истории Эндерала, когда по дорогам гуляли восставшие из могил, монстры разоряли окрестности, и страшная болезнь лишала людей разума. - Творче сил, благодарю, что зов Твой коснулся души моей, и прошу простить за всякий грех, содеянный мной. Признаю свои изъяны и слабости свои и прошу Тебя – помоги мне исправить их. Сигизмунд выдохнул и дыхание чуть-чуть коснулось свечи, потрепав пламя. Мужчина вспомнил тот день, когда он, убитый горем и безнадёгой услышал на улицах Подгорода слово священника Единого. Церковь, раздающая милостыню, принимая каждого нуждающегося, и самое главное – неся новую веру, уподобилась лучу свету в царстве мрака. И он внял слову. Он был наёмником-стражем, охраняющим какую-то лавку, а стал инквизитором, что по воле Истины готов её защищать от порождений мрака, который сгубил его прежнюю опору жизни. Отогнав воспоминание, Сигизмунд прошептал последние слова молитвы, прежде чем уйти ко сну: - Спасибо Тебе за всё и покрой меня во сне, святой Творец. [1] Еретики Нового святого ордена – группа отколовшихся хранителей, которые провозгласили, что Рождённые светом не боги, а Эндерал волен выбирать любую форму правления, а не находится под жесточайшим гнётом ордена. Они были изгнаны из Храма солнца, и рассеялись по лесным лагерям на севере Солнечного берега. Вскоре их проповеди по сёлам и деревням привели к тому, что под знамёнами Нового ордена собралось не менее трёх тысяч сторонников, которые стали молиться «Лесным богам», их постулатами стали свобода выбора, слова, религиозного исповедания, вкупе с традиционными ценностями и резким отвержением распутного образа жизни. Впрочем, мирная жизнь Нового ордена не помешала Натаре объявить их предателями, осквернёнными общением с лесными духами, и объявить против них компанию. В итоге за полгода они были сметены полком Аркской стражи, стоявшим в Речном, при поддержке сотни хранителей. Их штандарт – Всевидящее око на зелёном полотне.