Стоп-ванили

      Когда в тишине квартиры из коридора доносится двойной поворот ключей в замках, Антон сидит на углу кровати, нервно перекручивая кольца. Он реагирует, переводя взгляд, которым гипнотизировал тонкую стопку вещей в глубине кресла, на проем, из которого широкой полосой бьет теплый свет. — Шаст, я дома! Ты где? — Арсений бодро окликает его, у входной двери слышится шуршание ткани куртки.  Антон несколько раз вытирает взмокшие ладони о ткань спортивных штанов и встает, выходя из комнаты. Он опирается на дверной косяк, сложив руки на груди и мягко улыбается, наблюдая как Арсений, присев на пуфик при входе, расшнуровывает кроссовки. — Ты чего там в темноте сидишь? Я тебя разбудил? — Арсений поднимает на него глаза, морща лоб. — Да не, времени-то еще, рано. Тем более я бы тебя так и так дождался, — он в два шага преодолевает дистанцию между ними, и встает перед Арсением, возвышаясь, — Просто глазам дал отдохнуть, ну, знаешь, из коридора светит и норм. С этого ракурса у Арсения неизбежно лукавый взгляд, но он почти сразу отводит его и упирается головой Антону в живот. — Как ты? Устал? — Шастун перебирает пальцами пряди волос, сжимая другой рукой Арсению плечо. — Нет, три часа всего в дороге, Шаст, ты меня недооцениваешь!— он деланно-недовольно тянет в домашнюю футболку. — И не думал, Арс! — мягко сыпется, как всегда, смотрит добрыми глазами, — Есть хочешь? — Антон всегда старается быть для Арсения внимательным и проявлять заботу, на какую он способен, но сейчас больше проверяет почву для осуществления задуманного. — Тоже нет, я поел в "Сапсане". В душ хочу, — он отлипает, поднимаясь на ноги и коротко целует, — Вот теперь привет. — хлопает невинно глазами. — Иди, я отнесу, — Антон подхватывает синий рюкзак и уходит в комнату, дергает там веревочку ночника, чтобы в комнате был хоть какой-то свет. Как только он слышит звук захлопнувшейся в ванную двери, Антон подходит к сложенным заранее вещам, и, не давая себе времени на сомнения, стягивает с себя домашнюю одежду, закидывая ее небрежно в шкаф. Он переодевает футболку на почти хрустящую, белоснежную рубашку, повязывает сверху бабочку — спасибо, что она на крючке сзади, меняет мягкие штаны на черный фартук, не оставляя трусов, и подходит к зеркалу, забирая со стола черный скотч с ножницами. Оценивая себя в отражении, Антон не может определиться — он выглядит соблазнительно или нелепо? Эту неуверенность в собственной выигрышной внешности и сексуальности он, вроде, давно переступил, потому что Арсений не оставил другой возможности, но сейчас всё- таки переживает. Антон волнуется за реакцию на свой перфоманс, потому что не часто берет на себя роль ведомого, всё чаще ведет, и Арсения это больше, чем просто устраивает. Он, конечно, наверняка скажет, если будет против — они давно научились говорить, как есть, хоть это и было непросто порой. Антон всё это придумал еще когда они первый раз обсуждали в офисе смену ролей в “Без чувств”, и в момент, когда разговор дошел до Антона-официанта, Арсений безапелляционно заявил — он шефом не будет, плевать на брезгливость, он лучше будет шарить по столу, но с закрытыми глазами. Никто не стал комментировать, хотя скептически-смешливо скосили в его сторону глаза. Антону он потом объяснил, пока они ехали домой, стыдливо отвернувшись в окно Тахо, что не сможет разумно играть в шеф-повара, когда перед глазами Шастун с заклеенным ртом. Антон только звонко и довольно похихикал, потому что — "А вот узнал бы, каково мне было весь прошлый сезон, Арс", — и отложил эту мысль на полку “попробовать” в разделе “сексуальная жизнь” его головы. Сейчас, ровно отрезая полоску скотча, и клея ее на лицо, Антон думает — уже поздно отказываться от этой идеи, не попробуешь — не попробуешь, он все продумал — начиная днем, когда Арс вернется из Питера, не сильно уставший, потому что весь день до этого не скакал зайцем, а делал какие-то размеренные дела, заканчивая тем, что ему хватит времени на переодеться и морально подготовиться, потому что тот в ванной проводит минимум минут по двадцать. Переживать Антон начал еще с сообщения “Я сел, еду” в телеграме. Сейчас же, когда уже полностью готовый он садится с глубоким вдохом в кресло, его даже потряхивает от предвкушения реакции, он загорается азартом. — Шаст, посмотрим что-нибудь, м? — Арсений шлепает босыми ногами в комнату, и останавливается в проходе, протирая волосы полотенцем. Темная домашняя футболка прилипает к телу — не до конца высох после душа, боксеры загнулись на резинке с правого бока, Антон молчит, развалив руки по подлокотникам, нешироко расставив ноги, и терпеливо ждёт, пока Арсений перестанет шебуршить по волосам и увидит его. Когда он закидывает полотенце себе на плечо и смотрит в угол комнаты, Антон старается не улыбаться, чтобы не отклеилась чёрная полоска, хотя очень хочется. Арсений безмолвно хлопает глазами, приоткрывает рот и дергает головой. — Антон…Что, — взгляд у Арсения из внимательного превращается в озорной, он сглатывает, — Что происходит? — Арсений ненавидит, когда чего-то не понимает, но Антону никогда не боится в этом признаться, поэтому всегда спрашивает, как есть, не задумываясь. Антон молчит, склоняя голову и смотрит исподлобья. Очень хочется закусить губы, и объяснить что, но у него заклеен рот — выпадать из образа и отклеивать не хочется, поэтому он надеется, что Арс поймет. Антон легко кивает на место перед собой, и Арсений медленно подходит, оставляя полотенце на краю кровати. Он окидывает взглядом снизу вверх, возвращаясь на уровень паха. — На тебе есть трусы? — он бровями указывает, — Просто головой кивни или… — Антон мотает головой — нет, — Ясно. — Ты хочешь сегодня быть снизу? — он подходит ближе, впутывая пальцы в кудрявое облако волос. Антон готовился, но знает, что Арсений нечасто отдает ему эту роль и не хочет ставить перед фактом, поэтому неопределенно жмёт плечами. — Посмотрим, да? — и Шаст уверенно кивает. — Я вообще не ожидал… Такого, — Арсений завороженно смотрит, не переставая перебирать волосы. Теперь Антон смотрит снизу вверх в немом вопросе — Не нравится? — Мне нравится, Шаст, очень, ты пиздец, — перешел на антоновскую манеру разговора. Антон невесомо ведет пальцами от колена по внутренней стороне бедра, коротко сжимает ногу. Арсений склоняется к его лицу, тянется поцеловать за ухом. Шаст запрокидывает голову назад, давая Арсению полную свободу действий. Его шею покрывают поцелуями вперемешку с короткими легкими укусами, горячая ладонь давит на грудную клетку. — Хочется целоваться, — хнычет Арсений в ухо, но Антон только сжато усмехается, кивая головой из стороны в сторону, и это не значит, что ему не хочется, это значит — сейчас нельзя. Арсений проводит по его рукам вниз, садится на колени. Он со смесью восторга и досады отмечает красивый разлет плечей Антона в этой рубашке, но абсолютную нехватку голых участков кожи — несправедливо, он любит антоновскую редкую россыпь мелких родинок на груди. — Шаст, давай всё-таки ты командуешь, — подает голос снизу Арсений, для него “проиграть” Антону — все равно, что выиграть, хоть в постели они ни в чем и не соревнуются. Шастун знает, что даже так сможет взять инициативу на себя, кивает и расставляет ноги шире. Арсений обеими руками забирается под фартук, медленно ведет по пушистым светлым волосам на ногах, и член Антона заинтересованно дергается. Он задирает ткань, целует в коленку, идет поцелуями выше по бедру, широко лижет внутреннюю сторону, поднимает взгляд, и от этой картины Антона привычно ведет. Перекладывает руку ему на щеку, тот податливо ластится, словно кот, кусает за кончик пальца. Температура в комнате поднимается, и настроения угадываются моментально, когда Арсений вбирает палец в рот, слабо посасывая. Антон только удивленно приподнимает брови и улыбается заклеенным ртом арсеньевской любви к такому положению дел. Арсений не любит тянуть — выпускает палец, склоняется к члену и сразу лижет по всей длине, вызывая рваный выдох, вбирает почти полностью в рот, удерживая за бедра. Сверху от Антона раздаётся рычание, приглушенное скотчем, и у Арсения от этого возбуждение стягивает узлами желудок, он довольно мычит — по члену идет вибрация. Антон переносит руку Арсению на затылок, его бедра непроизвольно дёргаются вверх, и Арсений дышит глубже, в техниках минетов может и есть кто, но в любви к минетам ему точно нет равных. Он хочет довести до исступления, но Антон не дает, отстраняясь, и Арсений выпускает член изо рта с причмокивающим звуком. Он сидит, облизываясь, смотрит и ждёт. Антон поправляет пальцами челку, переводя дыхание, проводит большим пальцем Арсению по губам, и кивает себе на грудь. — Раздеть? — Арсений получает одобрительный кивок и понятливо тянется к пуговицам. Он спешно начинает расстегивать, но Антон тормозит его прикосновением к рукам и смотрит, не моргая, будто Арсений может в глазах прочитать просьбу. — Медленнее? — Антон снова кивает, а Арсений дрожащими руками кропотливо начинает цеплять пуговицы под пристальным взглядом. Он выправляет рубашку из фартука и окидывает ее на пол рядом. — Можно я оставлю бабочку? — просит, как тут отказать. Антон хлопает ресницами и указывает рукой на торс Арсения, показывая, чтоб тот разделся сам. Он стягивает футболку, снимает трусы, сваливая все в одну кучу к рубашке, и бессознательно проводит рукой себе по члену, на что получает заинтересованное хмыканье Антона. Он указывает пальцем на Арсения, потом на его член, делает недвусмысленное движение рукой и кивает на кровать позади. — Ты хочешь, чтоб я?...— Арсений стыдливо краснеет, но пятится, усаживаясь на кровать. — Ты хочешь посмотреть, как я дрочу? Антон…— возбуждение растет в геометрической прогрессии. Антон медленно кивает, и Арсений отползает к изголовью, расставляя широко ноги, захватывает смазку, заботливо уготовленную на матрасе. Он щелкает, открывая, и выливает себе на руку добрую четверть тюбика, не способный оторвать взгляд от горящих глаз Антона. Проводит медленно снизу вверх, начинает двигать рукой быстрее, прикрывает глаза, и слышит щелчок пальцев, привлекающий его внимание, Антон жестами показывает, чтобы Арсений не отводил взгляда. Он всхлипывает от эмоций, и смотрит, не моргая, двигаясь рукой вниз-вверх. Антон поднимается в момент, когда Арсению хочется пережать член у основания, чтобы не кончить, и он останавливается. Шастун подходит сбоку кровати и жестами просит развязать ему фартук, который после спадает на пол. Он нависает над Арсением, тянется за открытым и отброшенным в сторону тюбиком, вопросительно кивает вниз, спрашивая, хочет ли Арсений сегодня с проникновением. Арсений так хочет, что почти звенит, пока Шастун снимает свои кольца-железки с пальцев, с глухим звуком сваливая их в тумбочку. Он тихо стонет, когда Антон, раздвинув шире его колени, укладывается между них, и оглаживает сфинктер, вводя палец, который легко соскальзывает внутрь. Арсений в ванной не тратил времени зря. Антон добавляет второй, когда понимает, и тормозит, молча и вопросительно смотря. — Ша-а-ст, чего оста-ановился, — Арсений недовольно выдыхает, — Ну потрогай меня уже, — Антон бездействует, выжидательно смотрит, — Пожалуйста. — Стыд от чего-то опять волной прокатывается от кончиков пальцев до макушки и только больше топит в возбуждении. Антон начинает двигаться, раздвигая пальцы внутри, ведет носом по бедру, упирается головой в подвздошную косточку, шумно дыша. Арсений лениво начинает надрачивать себе и забывается, так что когда из него выходят пальцы и он слышит хриплый голос, невольно вздрагивает. — Перевернись, — Антон отодрал скотч, и лучше бы уже быстрее отодрал Арсения, думает тот. — Что, всё? Молчать долго не получается? — Арс усмехается, на что получает легкий шлепок по бедру и строгий взгляд. — Не дерзи, Арсений, — он никогда не мог бороться с таким Антоном, с его приказным тоном, и спрашивается зачем ему столько лишних лет, если в постели, а иногда и не только тут, слушается даже одного его взгляда, — Давай в коленно-локтевую, мой хороший. — Ну и как говорится, ты можешь быть прав, но какой в этом толк, если тебя целуют в шейку сзади? Арсений смиренно переворачивается, встает на разъезжающихся ногах, и охает, когда чувствует широкий язык у прохода. Каждому свое и Шастуну — любовь к вылизыванию Арсения. Он толкается языком внутрь, раздвигая ягодицы, ввинчивается кончиком, сжимая и царапая бедра, проходится от яиц до входа, удерживая за лодыжки, и Арсений способен только хныкать лицом в подушку, и сминать постельное белье. С конца члена капает предэякулят, и Арсений тянется провести рукой, но его перехватывают, уводя в сторону и переплетая пальцы. От сочетания нежности с обезоруживающей развратностью ситуации хочется выть. Антон отрывается от него, чмокает в правую ягодицу и в ямочки на пояснице, царапает мягкой щетиной. Арсений, изо всех сил стараясь, переворачивается на спину, тянет на себя Антона и целует, с чувством дорвавшегося, — наконец, можно. Антон приятной тяжестью укладывается сверху, оглаживая все места, куда дотягивается, — бока, бедра, цепляет соски, берется за челюсть снизу, притирается членом к члену, и Арсений уже точно не может терпеть. — Давай уже, Шаст, — почти не разъединяя поцелуй, просит Арсений. Антон помогает рукой, и резко входит почти полностью, останавливается, давая привыкнуть. Арсений запрокидывает голову, его шею вылизывают, и он бережно тянет за волосы, шипит, проводит другой рукой по взмокшей спине. Антон начинает двигаться так медленно, но попадая по простате, что Арсения начинает потряхивать. Он зажмуривает глаза до темных пятен, старается сам подмахнуть, но Антон подаётся назад. — Арс, смотри на меня, я же просил, — томно и еле слышно шепчет в ухо Антон, и Арсений силится открыть глаза, — Вот так, умница, Арсений. Когда они пересекаются взглядами, Антон довольно улыбается и начинает толкаться быстрее и методичнее, Арсению душно и сладко, он сильнее выгибается и обвивает ногами, когда Антон обхватывает кольцом его член и, подстраиваясь под свой ритм, начинает дрочить. — Похвали меня ещё, — Арс сглатывает вязкую слюну, сейчас ему так хочется услышать это, что он почти готов умолять. — Арсе-е-ений, — перекатывает на языке буквы, словно у его имени есть вкус и он самый сладкий, — Ты мой любимый, ты…— у Антона дыхание прерывистое, он не перестает выцеловывать веснушки и родинки на родном теле, — Самый лучший. Не сдерживайся, мне нравится слышать тебя. Арсений блаженно урчит и жмурится, дыхание каждый раз перехватывает как в первый, он сдавленно и высоко стонет. — Только не вытаскивай, Антон, — Арсений в последнюю очередь думает о том, что потом будет мучиться, чтобы вымыться. — Блять, Арсений, — Антон разгоняется от этих слов, порыкивая ему в плечо, и сжимает кольцо пальцев вокруг головки сильнее, от чего у Арсения простреливает низ позвоночника, — ему много не надо, оргазм сносит его, он тонко скулит, забрызгивая свой живот, сжимается вокруг Антона и тот кончает следом, с шумным пыхтением, входя до упора и содрогаясь всем телом. Они так и лежат, тяжело дыша, в попытке отдышаться, с потемневшим миром в глазах и звенящим в ушах, на мокрых и сбитых простынях, пока через несколько минут Антон не выходит с пошлым хлюпаньем, укладываясь рядом. — И никакое это не “Без чувств”, — коротко комментирует он. — Сегодня воскресенье, поэтому такие шпили-ванили, — шепчет Арсений, недовольно ерзая, из него неприятно вытекает, но это стоит того. Антон звонко и хрипло смеется, тянется за поцелуем, и мысленно ставит положительную галочку в строке экспериментов.