Два года

       У Гневиона дрожат руки.                Поменяйся они местами, в самый последний момент чужая рука не дрогнула бы. В этом весь Андуин Ринн: заложник веры и долга, неспособный избавиться от эмоций. Он бы никому не позволил сделать это за него: если бы голоса Древних обрушились на сына Смертокрыла рокочущим водопадом, разбивая все его принципы, разрывая привязанности и способность трезво мыслить, штормградский король вытянул бы Шаламейн из ножен и посмотрел в горящие безумием глаза перед тем, как нанести удар.                Каково это: убивать того, кого любишь?                Гневион перебрал все варианты, даже те, которые никто бы не одобрил. Перед Древними пасует даже Свет с его очищающим огнём и ослепительным фанатизмом. Даже неуловимая сила Аман’Тула. Даже время, которое не даёт попасть в нужный момент и выхватить последнего Ринна из цепких щупалец безумия.                Он всё-таки стал пешкой. Только не белой. А Гневион так и остался чёрным принцем: он пока ещё только учится отвечать за свои поступки.                        Шёпот Древних всё-таки добрался до него: пусть и через чужие уста.        И теперь он останется с ним навсегда, в воспоминаниях, от которых не избавиться.       Каково это: любить того, кого должен убить?                У Гневиона дрожат руки, и никто, кроме твари в пустой оболочке Андуина Ринна, этого не видит.