Аню Щербакову не знает только несведущий — она мелькает на обложках журналов, на рекламных плакатах в магазинах по всем торговым центрам и даже на баннерах. Саша ждёт, когда появятся банкноты с её лицом, и, конечно, шутит на эту тему. В телефоне есть специальный альбом, куда Саша закидывает все селфи, сделанные на фоне лица Ани. Рекламных. Она жалеет, что пока нет живой фотографии.
Аня, в свою очередь, создаёт альбом «Саша» и заполняет его животными. Всех, кого видит, фотографирует, и кидает Саше с простой подписью «ты». И Трусова не была бы собой, если бы не отвечала «такая же милая?». Так происходит, что они флиртуют. Сначала не понимает, но потом, перед сном чистя зубы, реальность обрушивается мятным вкусом, Саша сплёвывает и робко улыбается. Это с двух сторон происходит, или Аня просто такая дружелюбная на границе с флиртом? Жаль, Саша читать мысли не умеет, поэтому она отправляет с воздушным поцелуем тёплое «доброй ночи» и укутывается в одеяло.
Саша мысленно ходит на все выступления Ани. Смотрит прямые эфиры, если это возможно, по полчаса разглядывает сделанные профессионалами фотографии, заходит на фан-странички в ВКонтакте (только никому не говорите) и улыбается. А также грустит, что не может лично подарить Ане самый большой букет цветов, который когда-либо видывал мир. Либо какой-нибудь в горшочке, не мёртвый, как дают фигуристке её фанаты, а маленький росточек, за которым надо ухаживать, делиться с ним добрыми словами, и который будет напоминать лишь о ней, о Саше. На почте говорят, что цветок не протянет поездку. Саша прижимает горшочек ближе к груди и шепчет ему, что он отправится в руки своего законного владельца только при личной встрече. Цветок, конечно, ей не отвечает. Вот только Саша так далеко от Ани, которая, несмотря на разъезды по всей стране, всегда с головой погружена в тренировки, а расстояние, как говорят, просто цифра. Саша не верит, ей надо вставать рано на пары, цепляться зубами за учебники, а вечером гнать на все мыслимые и немыслимые кружки. Ради того, чтобы её не выперли из университета, за место на бюджете которого она боролась с яростью русского человека. Как медведь, если быть точнее. И есть Аня, чья популярность настолько высока, что её улыбка сияет с постеров в другой стране. Аня, которая своим голосом снимает все тяжести с плеч, которая заставляет смущённо закусывать щеку и переступать с ноги на ногу — как бы странно это ни выглядело в переполненной аудитории. Саша путается в языках и не может поверить, что Аня — девочка с обложек — говорит с ней по телефону, пишет смс и присылает свои улыбки.
Но реальность такова, что Саша желает бросить университет, отправиться на родину и стать уборщицей в Хрустальном, чтобы видеть эту девушку с шоколадными глазами каждый день. Вот только это невозможно: Саше нельзя доверять уборку, она зависнет над тряпкой и будет час философствовать на тему создания слов. Почему тряпка именно «тряпка» и тому подобное. Либо найдёт какую-нибудь коробку со старыми вещами и погрузится в воспоминания до громогласного возгласа желудка. И это одна из причин, заставляющая не бежать к деканату за своими документами. Есть, конечно, и поважнее, о которых Саша старается не думать. Аня говорит, что, как только у неё закончится сезон и появятся хоть мало-мальски похожие на отпуск дни, она закинет гречку в сумку и рванёт к ней, к Саше. Но время предательски разводит их в разные стороны, путая их дни, отменяя рейсы из-за ужасной погоды. Саше иногда думается, что вселенная не хочет, чтобы они встретились. Впрочем, вселенная может пойти куда подальше, потому что Саша слишком сильно хочет заключить Аню в свои объятия, чтобы позволить какой-то невидимой штуке портить её планы.
В кармане билеты на самолёт намереваются выжечь дыру, Саша стойко игнорирует боль и прячет страх. Сомнения в ней крадутся с незаметной охотой леопарда, и обычным выстрелом или бегом тут не отделаться. Но Аня,
её милая Аня съедает слёзы и кидает всхлипы, в трубку печатая слова: они опять отменили, я не смогу приехать. Саша знает, что рвануть прямо сейчас, зачеркнув экзамены, не получится, поэтому она лишь мысленно прижимает родное, хоть ещё и неизведанное, тело к себе и говорит, что всё хорошо, что они обязательно встретятся, что её сессия рано или поздно закончится и она, забив на практику, рванёт в Россию, завалится к ней, к Ане, прилипнет так, что она, Аня, будет умолять о хотя бы минуте наедине. И Анечка, такая прекрасная с осипшим голосом, но со смехом, отвечает, что кто к кому ещё прилипнет, потому что она, Аня, не намерена отпускать её, Сашу, из объятий несколько часов. Как минимум.
Саша закрывает сессию на высшие баллы. Аня поддерживает её всё время за зубрёжкой, засовывает наушник с дыханием Саши в ухо и проводит тренировки с похвалой от тренеров.
— Так кажется, словно мы в одной комнате.
И Саша соглашается, слышит приглушённые указания встать в ту или иную позу и редко комментирует, мол, вы что там вытворяете, вызывая тихий смех. Пока одна погружается в учебники и тетради, вырисовывая чёрточки на полях, которые оказываются сердечками — даже в море со знаниями Саша неосознанно думает о знаменитой фигуристке, — другая усиленно сгибает тело, скользит по льду и выполняет без единой ошибки сложные элементы, цепляясь за всё зелёное рядом — глаза Саши дарят уверенность и покой. Этот тандем приносит в их жизни стойкую уверенность нахождения рядом. Они начинают разговаривать в тишине также хорошо, как используют слова. Саша понимает по молчанию, когда нужно сказать что-то смешное, чтобы снять грусть, а когда произнести простое, но в то же время сильное «как ты?». Аня же молчит, пока чужие жёсткие слова оседают из телефона на пол, ждёт, когда Саша задохнётся, и говорит «я скучаю», и весь гнев, накопленный тяжёлым днём, растворяется в стакане с кофе, Саша тянет «конечно, я же потрясающая» вместо «спасибо», и смех на другом конце лучший звук, который когда-либо был слышан в маленькой комнате общежития. Их «скучаю» разносят в дребезги правило, что надо увидеться вначале, до того, как начать тосковать по кому-то. Они начали скучать по тому, что будет. Аня ведёт список, где помечает каждое желание, которое она хочет сделать с Сашей (или на Саше, но сейчас не об этом). И, хоть тренировки те ещё воры времени, Аня с поразительной частотой пишет и звонит зелёным глазам. Саша вносит в список лишь одно, подчёркивая разными цветами фломастеров и выводя каждую букву по несколько раз. «Не отпускать» звучит как обещание, которое Саша намеревается выполнить.
Самолёт не сделан из деревянных балок, но Саша сильнее сжимает подлокотник сидения, когда самый безопасный транспорт набирает высоту. В сумке в багажной полке лежат разнообразные вкусности, которые не превышают дозу сахара для фигуристов. Саша так сосредоточено читает составы, что её подруга — единственная, кроме Трусовой, русскоговорящая в университете — лукаво улыбается и легко толкает плечом.
— Невесте выбираешь?
И это правда, Саша настолько погружается в Аню, что не видит смысла скрывать от посторонних свою влюблённость. Но существуют столько возможных несовместимых вариаций, начинающихся с «что, если».
1. Что, если Аня чавкает. Это важно, Саша не выносит каких-либо звуков за едой, кроме разговоров.
2. Что, если Аня слишком медленно ходит. Саша не умеет так делать, кому-то придётся вечно приостанавливаться или бежать.
3. Что, если Саша не сможет выдержать нагрузку Ани, ведь фигуристка всю жизнь посвящает спорту, а времени на Сашу не останется (то, что они пишут/звонят друг другу каждый день, стирается из виду).
4. Что, если Саша зайдёт слишком далеко со своими чувствами, а Аня всего этого не ощущает.
5. Что, если Саша умрёт при виде Ани, ведь она такая, такая…
И тому подобное, бессмысленное или имеющее фундаментное основание быть правдой, Саша закидывает «что, если» к сомнениям, игнорируя голос подруги в университете с «она может быть плоха в постели, знаешь, сколько пар после этого расстаются?». Ведь это же смешно, они даже не на первой базе, чтобы думать о третьей. Но, конечно, Саша беспокоится (не о сексе), проверяет в сотый раз расписание Ани и пытается унять сильно колотящееся сердце.
Квартира бабушки встречает её охапкой объятий, и, как бы Саше ни хотелось остаться здесь и насытиться разнообразной едой, она лишь целует женщину в щеку и просит прощения. Сегодня крайнее выступление Ани в шоу, название которого Саша вечно забывает, и Трусова не хочет смотреть его на телефоне в прямом эфире. Билеты, купленные три месяца назад, греют сердце. Арена неожиданно холодит её кожу, вокруг толпа, Саша путается в пространстве и в людских телах, но как-то легко проходит через охранный пост и пытается устоять на ногах. Горшок в руках нервно держится за трясущиеся конечности. Саша петляет в коридорах, чуть не врезается в уборщика и улыбается, представляя себя на его месте в Хрустальном. Когда она наконец-то добирается до катка, ноги коченеют. Странное ощущение, ударяющее всё сильнее и сильнее с каждым шагом к цели, сейчас превысило все свои полномочия. Саше хочется рвануть вперёд, найти глазами Аню и бежать к ней сломя голову, невзирая на крики людей и её неспособность держаться на льду даже в простой обуви. И плевать, что будут неприятности, шок на лице Ани вырисовывается яркой картинкой на двери. Только вот до выхода фигуристок ещё полчаса, но это мало тревожит, а Саша волнуется, часть её — маленькая, но дышащая — приказывает развернуться. Это глупо, она проделала такой большой путь, подвергла риску своё будущее в университете, а сейчас просто думает сдаться и уйти. Дополнительные «что, если», где Аня не рада её видеть, съедают плоть на пальцах. Держать горшок с цветком становится всё сложнее и сложнее. И, как в фильмах, у Саши перед глазами проносятся все слова, обещания, улыбки и желания дотронуться до другого человека, и это даёт силу. Аня, не осознавая, даёт ей стимул перешагнуть через двери и очутиться в гуле людей, с нетерпением ждущих шоу. Саша, словно в бреду, находит своё место и садится. Через полчаса она увидит девушку, которая построила форт в её голове. Телефон вибрирует в кармане, Саша смотрит на имя и начинает нервничать. Как же можно было забыть, что они всегда созваниваются перед выступлением Ани. Саша вскакивает с места и бежит куда подальше. Крики ведущего разлетаются по зданию. Цветок в протесте ударяется об ветер. Саша находит самое тихое, как ей кажется, пространство и подносит трубку к уху.
— Привет! — слишком радостно и с придыханием говорит Саша.
— Всё хорошо?
Аня, которая редко переживает, постукивает по столу.
— Конечно, да! Да, — Саша съедает слова и пытается восстановить дыхание. — Дай мне пару секунд.
Терпеливое молчание служит ответом, Саша слышит приглушённые голоса других фигуристок на фоне. Дыхание медленно восстанавливается, и Трусова обещает себе заняться бегом. Когда-нибудь.
— Прости, — произносит она твёрдо, — тут полно народу и так громко, я бежала, чтоб найти место потише.
— Где ты? — у Ани голос состоит из вечного спокойствия.
Саша мысленно бьёт себя по лбу. Она лгать не любит, и, хотя ложь была давно составлена, чтобы не вызвать подозрений у Ани, Саша все равно сглатывает перед тем, как ответить.
— В последний момент одногруппницы затащили меня на какой-то фестиваль, — говорит она и кривится, — но неважно, тут есть милое место, где я буду смотреть твоё выступление, которое, вообще-то, скоро начнётся! Нервничаешь?
— На удивление, да, — Саша представляет, как Аня щёлкает ручкой, — такое чувство…
Аня замолкает, и Саша ждёт, задержав дыхание.
— Такое чувство, что ты рядом. Это глупо, — стук; сердце Саши готово выскользнуть из горла.
— Не глупо, — произносит Саша, — я тоже такое чувствую иногда. Особенно, когда я делаю что-то неправильно. Сразу представляю, как ты бурчишь на меня.
— Я не бурчу! — Аня смеётся.
Мимо проходит группа громкоговорящих подростков, русскую речь из матов не спутать ни с чем, Саша динамик прижимает в ворот рубашки и молится, чтоб Аня ничего не услышала.
— … глюки, я пойду, скоро начнётся, уже скучаю!
— Порви там лёд, — говорит Саша, прожигая взглядом спины детишек. — Тоже скучаю.
Цветок в горшке в менее предвкушённом состоянии, чем его — пока ещё — хозяйка, Саша подпрыгивает на своём месте и ждёт, когда же ведущий произнесёт два заветных слова. И, когда «Анна Щербакова» разносится по залу, Саша хлопает так громко, что ладони задумываются написать заявление в полицию о насилии. Аня, от улыбки которой можно умереть, выходит на лёд ярким сиянием. Вот она, на расстоянии не в километры, вся живая и — Саша закрывает рот — прекраснее, чем на всех плакатах и фотографиях, а это ещё они не столкнулись лицом к лицу! А её выступление! Саша всерьёз раздумывает стать уборщицей в Хрустальном, лишь бы иметь возможность видеть своими глазами это волшебство. Если выступления через экран телефона вызывали восторг, то тут Саша готова отдать всё своё тело на опыты, но красивее она в жизни ничего не видела. Аня заканчивает низким поклоном и машет рукой, рёв людей разрывает внутренности на части, Саша достаёт телефон.
[Саша]
не могу поверить, что ты настоящая
[Аня]
Хочу тебя обнять
[Саша]
скоро
Не отправлено
Затем идут выступления, которые Саша смотрит с менее волнующимся сердцем, но радуется за друзей Ани. Ей хочется войти в раздевалку и найти свою фигуристку, но всё, что она может сделать, — продолжать сидеть на месте, прижимать к себе горшок и улыбаться. В конце все фигуристы выходят на лёд, Саша встаёт и направляется на выход. Её план, состоящий по большей части из удачи, ни в какие ворота не лезет из-за наполненного чана эмоций. И Саша делает то, что получается лучше всего. Сердце указывает путь по протоптанным дорожкам, двери охраняются, но — что за удача — кто-то кричит её имя.
— Саша!
Марк Кондратюк, с которым она познакомилась, когда парень отобрал телефон у Ани в момент их серьёзного разговора — обсуждения мультфильма, — бежит к ней в рубашке и джинсах. Неожиданно Саша укутывается в объятия, которые бедный цветок может не выдержать.
— Аня знает, что ты тут? — спрашивает парень, отпуская из плена рук.
— Нет, — Саша обретает голос, — это, ну, сюрприз.
И добрый Марк проводит её в раздевалку, показывает место Ани и говорит, что у них есть минут семь до конца шоу и интервью. Саша ставит на стол чуть потрёпанный цветок и замирает. Марк приходит ей на помощь, организовывает всё в минимальные сроки, прячет девушку за какой-то дверью и обещает дать знак, когда надо выходить. Саше ничего не остаётся, как подчиниться. И, так как ждать на месте она не любит, Саша вытаскивает телефон, засовывает наушник в одно ухо и врубает прямой эфир. Как раз вовремя, интервьюер хвалит Аню и её выступление. Аня прижимает ладонь к сердцу и говорит, что посвящает это выступление зелёным глазам. Саша пытается не потерять сознание от счастья.
Марк стучит в дверь и что-то говорит, но Саша, погружённая в шоколадном океане, не разбирает слов. Тело движется само по себе, убрав наушники и телефон, она открывает дверь и входит в раздевалку, где лишь спина Ани говорит о существовании живого. Фигуристка разглядывает цветок в горшочке, который не имеет опознавательных знаков, но выглядит таким знакомым. А Саша просто смотрит и молчит. Её руки подрагивают, а мозг не функционирует. Аня, словно почувствовав чей-то взгляд, поворачивается.
— Цветок, он…
Саша не успевает закончить предложение, как оказывается в самых желанных объятиях. И кто же знал, что на коньках можно так быстро бежать по земле. Аня — настоящая, реальная — цепляется руками за плечи, и её волосы пахнут тысячью лаков, а тело — потом, но нет ничего роднее этого запаха. Саше кажется, что она может простоять так вечность, но Аня отстраняется и бьёт в плечо.
— Ты!
— Я.
Лицо рядом в миллион раз прекраснее, чем всё возможное искусство, Саша хочет видеть его вживую каждый день, Аня притягивает её ещё в одни объятия, и слёзы счастья валятся из глаз.
— Когда ты приехала? Ты видела мой прокат? Почему ты мне не сказала?! Боже, я так рада тебя видеть!
Аня сыплется словами куда-то в голову, и Саша только сейчас осознаёт, что она ниже. Из-за коньков сильно заметно, но всё же, это так странно. И ей надо зацепиться за какую-то мысль, чтобы не разлиться лужей прямо здесь.
— Мне хотелось посмотреть на твоё выступление вживую, — говорит Саша, чуть отстраняясь. Подушечкой пальца стирает слёзы с лица фигуристки. — И мне надоело откладывать и ждать. Пришлось провести войну с деканатом, чтобы они отпустили меня на недельку.
— Всего на неделю? — Аня пытается, чтобы голос с разочарованием не связывался, но получается плохо.
— Пока да, но есть ещё возможности, но о них попозже. От тебя воняет, может, уже, переоденешься? И я кушать хочу.
Аня не хочет выпускать её из вида, но в планы Саши не входило смотреть на переодевание фигуристок, поэтому она обещает быть за стеной, и Марк, как истинный джентльмен, составляет ей компанию. Не то чтобы она ей нужна, мысли перекидываются с одной точки на другую, Саша не успевает зацепиться, а счастье вместо крови разливается по венам.
— Итак, надолго ли ты в нашей прекрасной стране? — спрашивает Марк.
Они сидят на каких-то матах в пустующей комнате, где никто не может потревожить. Саша не сильно помнит, как сюда добралась.
— Неделя.
— Ане будет маловато, — протягивает Марк, следя за эмоциями Саши.
Саша, честно, пытается его слушать, но перед собой видит счастливое лицо Ани и ощущает её руки на своих плечах. Такого притяжения она не ощущала ужасно давно, фигуристка разрезала плоть и туда затолкала себя.
— Знаешь, у Ани никого нет, — Марк пожимает плечами и наконец ловит чужой взгляд.
Она понимает, улыбается и кивает, но слова всё равно кажутся такими далёкими. Аня врывается в комнату маленьким торнадо, почти накидываясь на девушку. Саша сидя обнимает свалившееся на неё тело, укутав руками, и вдыхает аромат влажных волос. Голова Ани покоится на груди и слышит парад сердца.
— Такие милашки, — говорит Марк, поднимаясь. — Я тебя прикрою.
— Спасибо, — Аня не отрывается ни на секунду, будто Саша может исчезнуть.
И, хоть эти объятия и самые прекрасные в мире, Саша, правда, хочет кушать.
Страх, что разговор в реальности будет неловким или не будет клеиться, разваливается в прах, когда они болтают о шоу. Саша никогда в жизни не делала так много комплиментов, пока они едут в такси к бабушке Саши (потому что одно — убегать на шоу, а вот не приходить на ужин — попахивает смертельным исходом. А жить-то хочется). Смотреть на смущённую Аню так приятно, что слова сами по себе вываливаются изо рта, становясь абсурднее и абсурднее. Таксист сколько угодно может закатывать глаза, Сашу остановить может лишь усилившаяся хватка на руке. Поток слов переходит в рассказ о том, как она добралась до арены, и о спасительной встречи с Марком.
— Он милый, — говорит Аня, цепляясь с зелёными глазами.
— Сложно об этом говорить, когда все мои мысли заняты тобой.
Этого достаточно, чтобы заставить Аню снова краснеть, и Саша не может поверить, что столько раз пропускала это смущение из-за отсутствия возможности быть лицом к лицу. И чёртовы телефоны, которые можно повернуть или отключить в подходящий момент. А цветок наконец встретился со своей хозяйкой, теперь улыбается на её коленях.
Бабушка встречает их с таким рвением, что Саша боится за свой желудок, но стоически выдерживает два блюда. Благо, она успевает предупредить женщину о диете Ани, и на столе лежат не только богатые холестерином продукты, но и вполне съедобная зелень.
Следующие два дня они проводят, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой. Аня, имея пару свободных дней после шоу, игнорирует свой собственный дом, оставаясь с Сашей столько, сколько это возможно. Та, впрочем, совсем не против, и спать с Аней — в рейтинге G, ничего такого — приятно. Они путаются в телах, смеются в конечности, боясь разбудить бабушку, и говорят до хрипоты в голосе. Аня просыпается раньше, успевает умыться и помочь приготовить завтрак, пока Саша нежится в кровати. Они, будто знакомы сто лет, знают множество уголков в сознании друг друга, делятся ночными страшилками, а днём выполняют дела по списку Ани.
На третий день, обессиленные от постоянной ходьбы — ноги Саши не созданы для длительных прогулок — и счастливые, они вваливаются в квартиру Ани, не переставая смеяться.
— Моя мама мечтает с тобой наконец-то лично познакомиться, — говорит Аня, откидываясь на мягкие подушки на кровати.
— У-у, знакомство с родителями, а как же хотя бы первое свидание? — Саша подмигивает и начинает разглядывать обитель фигуристки.
— Не знаю, почему ты меня не зовёшь, — театрально вздыхая, Аня приподнимается на локтях.
Саша слишком заинтересована разнообразными мягкими игрушками и медалями, чтобы ответить. И, если бы не её способность уходить мыслями в себя, Саша бы вцепилась в эту возможность двумя руками. И ногами бы обхватила. Но вместо этого она касается пальцами стола, осознавая всю реальность. Здесь, в этой комнате, Аня учится и отдыхает, звонит ей по телефону, болтая о прошедшем дне, пишет ей, устраивает ночёвки и делает макияж. Тут она прожила всю свою жизнь, и, хотя Саша уверена, что у Ани достаточно денег, чтобы купить себе квартиру, продолжает жить. Все эти вещи, запахи, пыль на верхней полке — настоящее. Саша может это ощутить своими глазами, потрогать руками.
Столько дней без возможности прикоснуться, вдохнуть запах, а не пытаться создать образ, покупая те же духи, что пользуется фигуристка. Столько ночей в словах на экране, в голосе из динамиков, пролитых слёз в одиночестве, ведь так нельзя: любить человека и не иметь шанса быть рядом. И Саша, стоя в комнате знаменитости, девушки, о которой мечтают миллионы, которую любят, которой восхищаются, Саша думает о том, как ей повезло. Тот звонок в ночи, когда злая и недовольная Саша, давно удалив номер человека, который был когда-то всем, набирает его заново, путаясь в одной цифре, цифре, которая меняет жизнь. И Аня, уставшая после неудачной тренировки, в гневе раздирая листы бумаги, принимает вызов от неизвестного номера, надеясь на возможность поорать на человека, что звонит так поздно.
— Ты чего зависла?
Саша не может ответить, эти чувства выразить словами не получается, и она смотрит в глаза Ани и пожимает плечами. Этой девушке, что прогуливает тренировку ради проведения побольше времени с ней, с Сашей, хотя фигурное катание не просто спорт для неё — это жизнь. Саша пожимает плечами девушке, которая гнездо свила в её жизни, создала такие чувства, о которых уже тысячи лет слагают стихи. Она, в своей простоте и доброте, открывает все потайные шкафы, сбивает пыль со скелетов и вместе с Сашей закапывает их на заднем дворе. Лишь она выдерживает истерики, принимает извинения и обещает справиться вместе. Не бросает на полпути, держась мысленно за руку, пока другое не становится возможным.
А ответить-то можно.
— Я хочу поцеловать тебя.
Или
— Я люблю тебя.
Или
— Вся моя жизнь была однообразным серым пятном, пока ты не ответила на звонок, и, да, мы ссорились, я бесилась, когда наши планы разваливались из-за твоих тренировок или моего университета, но с тобой я по-настоящему ощутила, что значит быть счастливым человеком. И, конечно, я злюсь из-за расстояния, иногда срываюсь на тебя, но то, как ты произносишь моё имя, заставляет моё сердце плясать. Я хочу остаться с тобой навсегда, хоть это пока что и невозможно; я думаю о тебе каждый день, я улыбаюсь, получив от тебя сообщение, и моя грудная клетка может рассыпаться на части, когда я думаю, что тебя могут касаться другие, вот так вот, просто взять и прикоснуться. Они могут дотронуться до твоего плеча, утонуть в твоих объятиях, ощутить поцелуи в щёки или в макушку — про губы я не хочу думать. И они — самые счастливые люди на планете. А я так далеко, и это так бесит! Я хочу тебя полностью и без остатка, хочу быть с тобой не только в пространстве, хочу касаться тебя там, где никто не касался. Я хочу любить тебя так, как ты это заслуживаешь: с поклонением сродни безумству, с нежностью бескорыстного человека, со всеми почестями и медленно, и быстро. Я хочу, чтобы ты осознавала восхищение в моих глазах, чтобы могла положиться на меня без сомнений, вызвать к себе, когда плохо, чтоб я могла обнимать тебя до скончания веков. Но ты, ты — недосягаемая мечта, с которой засыпаешь в ночи, ты плавишь меня своим шоколадным взглядом, Боже, я и не против стать лужей. И я хочу тебя, хочу так сильно, что становится больно, но как я могу желать большего, когда наши дни расписаны под завязку? Как я могу мечтать о тебе, когда сама не стою крепко на ногах? Но, черт побери, несмотря на всё, я хочу тебя. И только тебя.
Но вместо этого Саша говорит:
— Когда там твоя мама вернётся?
off
off
off
Остаётся три дня до возвращения к учёбе, и Саша думает о разрушении дружбы. К Ане с завидной регулярностью подходят люди и просят совместное фото. Она никогда не отказывает, хоть и до этого почти плакала от усталости, прося Сашу отнести её на руках до дома.
— Моя мама думает удочерить тебя, — говорит как-то Аня, её голова покоится на коленях Саши, в парке тепло, а плед хоть как-то защищает от надоедливых насекомых.
— Я, конечно, знала, что я прекрасный ребёнок, но, ух, — Саша улыбается, рука массирует чужую голову. — Бабушка сказала, что, несмотря на твои «кожа да кости», ты ей нравишься.
— Только ей? — голос в игривости пропитан, Аня приоткрывает глаза.
— У тебя ж столько фанатов, — Саша пожимает плечами, — наверняка кому-то из них нравится твоё милое личико.
Аня закатывает глаза, но улыбается.
— Мне вот оно нравится.
Зелень в шоколаде тонет, Аня переплетает их руки.
Саше кажется, что они ходят вокруг клетки, боясь открыть дверь. Ведь там — неизвестность. А здесь, хоть и бурлящий котёл из не озвученных чувств, всё ясно и понятно. Занавес приоткрывает телефонный звонок. Вечером, после очередных поставленных галочек в списке дел от Ани, они ждут, когда ужин будет готов. Щербакова-старшая категорически отказалась подпускать их на кухню, Саша, в целом, была не против. Развалившись на кровати, она отвечает на сообщения друзей. Аня же дерётся с водой (принимает душ). Саша подпрыгивает на кровати, когда посторонний громкий звук, выходящий не из её телефона, врывается в тихую комнату. Она берёт устройство в руки, «Маркуша» с милейшей фотографией высвечивается на экране. Саша, вообще-то, не лезет в личное пространство, но она так и не поблагодарила парня за его помощь, поэтому, раздумывая пару секунд, она принимает вызов.
— ТАК ТЫ ЕЙ СКАЗАЛА, А?
Саша не удивится, если правое ухо перестанет слышать.
— Марк, это Саша, — любопытство проигрывает приличию.
— О-о, — протяжный звук влетает в динамик, и Саша не может сдержать улыбки. — Как дела? Где Аня?
— Всё хорошо, Аня в душе, я жду, когда её мама нас накормит. Слушай, Марк, я хотела поблагодарить тебя за помощь тогда. Не знаю, чтобы я делала, если бы не ты.
— Спасибо несварению желудка! — Марк хохочет, похлопывая себя по животу. — Я рад был помочь, Анька о тебе не затыкалась. О, пока её нет, я обязан рассказать что-нибудь постыдное про неё! Короче…
Аня натыкается на смех Саши в комнате — он разбросан по всему помещению — и на саму Сашу с телефоном в руке. Телефоном Ани в руке. И одной приподнятой брови недостаточно.
— Это Марк, — одними губами говорит Саша, делая громкую связь. — Марк, Марк! Аня тут.
— Ого, сколько времени! Мне пора! — Марк шипит в телефон. — И связь плохая. Пока, Саш, пока, Ань!
И он сбрасывает, Саша смеётся и следит за капелькой воды, которая спускается по шее и пропадает под футболкой. Она сглатывает.
— Извини, что взяла твой телефон, — говорит Саша, почёсывая затылок. — Марк позвонил, и я хотела поблагодарить его за то, что он помог мне пробраться в ваше защищённое царство, к тебе. Ну, мы и разговорились.
— О чём болтали? — непринуждённо спрашивает Аня, проводя каким-то маслом по волосам.
— Он рассказал пару историй про тебя.
Аня напрягается всем телом и на мгновение замирает. Саша не может сдержать ухмылки, продвигаясь ближе.
— Вкусно пахнешь, — волосы созданы из чистого волшебства.
— Спасибо. Я так понимаю, мне лучше не знать, что он там тебе рассказал.
Саша смеётся и утыкается головой в чужое плечо.
Когда представляется возможность расставить мысли по полочкам, Аня спит, закинув ногу на бедро Саши. Ну, раз сегодня очередь Саши побыть маленькой ложкой, то она не против. В голове счастье развалилось на троне, но рядом неизбежно сидит тревожность, скалясь. Им осталось недолго — Саше и Ане — наедине, время плавно приближается к цифрам на билете в обратный путь. Его, к сожалению, сжечь не получится, Саша думает о сегодняшнем дне и, что странно, о Марке. О его первых словах; тело Ани горячее, ладонь в ладони. Саша обещает себе завтра высказать всё, что пристроилось на душе, вывернуть наизнанку потрёпанный, но любимый свитер, и отдать право на решение другому человеку. А затем проваливается в сон.
Вместо выключенного будильника звук мобильника порхает над кроватью. Аня первая тянется и берёт трубку. Саша недовольно стонет, лишившись тепла, и, перевернувшись, утыкается в чужую шею. Голос звонившего не слышен, а Аня лишь согласно угукает, Саше слишком лень задавать вопрос, когда телефон, не попадая на тумбочку, сваливается на ковёр.
— Дерьмо, — говорит Аня сонно.
— Не так уж я и плохо пахну, — Саша старается разлепить глаза.
Смешок от Ани, попытки вылезти из кровати не увенчиваются успехом. Саша держит крепко и мычит в протесте.
— Мне надо в Хрустальный, — Аня гладит чужую спину, — там какое-то важное собрание.
— Собрание элиты? — в схватку подключаются ноги. — Не отпущу, принцесса в башне с драконом. Пусть зовут рыцарей.
Аня смеётся и целует в макушку. Саша выставляет бракованное сердце на Авито — нельзя так реагировать на смех! В этой схватке принцесса выходит победительницей. Саша отказывается сопровождать Аню в Хрустальный, игнорируя грустный взгляд. Бабушка шкуру ей порвёт, если она не появится в ближайшие сутки. Саша не говорит, но ей надо подумать.
Раскинувшись в своей старой комнате в квартире бабушки, Саша играет в гляделки с люстрой. Чувства узоры нарисовали на окне, она игнорирует просящийся взгляд на небо. Что же Аня должна была сказать ей? Подсказка Марка, которая может выйти боком, крутится рядом. На полный желудок думается плохо.
— Ты так и будешь валяться целый день?
Бабушка заходит в комнату бесшумно, Саша не хочет проиграть люстре.
— Аню срочно позвали в Хрустальный.
— А тебе без неё делать нечего?
С каких пор жизнь Саши крутится вокруг одного человека? Ответ на вопрос в шоколадной плитке скрыт.
— Ба, я уже проиграла тебе в карты раз десять, еду я видеть несколько часов не смогу без желания поговорить с унитазом, так что да, без Ани делать нечего.
— Не влюбилась ли ты часом?
Проиграть люстре не так уж и обидно, решает Саша, встречаясь взглядом с бабушкой. Кивок выходит медленным и настороженным.
— И когда свадьба?
У бабушки всегда так просто, Саша зарывается лицом в подушки.
— Мы не встречаемся даже.
— Почему? — женщина присаживается на диван, поправляя фартук.
— Я не знаю, нравлюсь ли я ей. И я боюсь испортить дружбу. Мы так хорошо ладим, а если ничего не получится, — Саша машет рукой, будто так можно объяснить катастрофу.
— Прими скромное мнение старой женщины, — бабушка дожидается, когда Саша приподнимется с дивана и взглянет в глаза. — Ты потеряешь её в любом случае…
— Хорошее начало, ба.
Саша потирает плечо. Возраст не повлиял на силу удара.
— Не перебивай. Ты потеряешь её в любом случае: из-за смерти или поссорившись. Но тебе решать, будет ли эта потеря связана с узами любви или дружбы. К тому же ты скоро уезжаешь, у неё будет время всё обдумать и решить, что лучше. А ты, давай, поднимайся и иди к Анечке. И скажи ей, что, если у вас и не получится, мои двери всегда для неё открыты. Я как раз вычитала интересный рецепт, который подойдёт для её диеты.
Честно, Саша не удивится, если они с Аней поменяются семьями.
[Саша]
Че там с важной встречей?
[Аня]
Обсуждаем новую хореографию и строим план тренировок. Хочу к тебе.
[Саша]
Есть шанс тебя выкрасть?
[Аня]
Дверь заперли
[Аня]
Можешь выйти из моей головы? Мне нужно сосредоточиться, чтоб быстрее свалить
[Саша]
извини, но я там уже свои вещи выложила
Через полтора часа, когда Саша разобрала все возможные способы признания в любви, стук в дверь разлетается по квартире. Бабушка с ухмылкой порывается открыть, оставляя внучку пялиться в окно.
— Держи, — Аня кладёт на стол коробку конфет и мармеладки.
— А я почти составила план по твоему спасению, — Саша улыбается и получает быстрые объятия. — Где моя бабушка?
— Она сказала, что ей надо к подружке и что завтра приготовит крутой завтрак. Похоже, я теперь тут живу.
Два дня, делает отчёт Саша и откидывается на стуле. Аня сегодня — как и всегда, что врать-то — выглядит потрясающе. Но зоркий взгляд Саши цепляется за игру с пальцами.
— Мои друзья хотят тебя увидеть, — говорит Аня, шоколад плавится на солнце. — Они устраивают посиделки завтра вечером в квартире Марка. Это эгоистично, что я не хочу тебя туда пускать?
Саша тянется через стол и нежно соединяет их руки. Ожидаемое обстоятельство, что их ладони совпадают.
— Я хочу познакомиться с твоими друзьями, но также хочу быть только с тобой.
— Я тоже. Быть с тобой. И не только, как друзья.
Сердце делает кульбит, шоколадные глаза в траве плескаются, и Саша не может поверить, что слова — настоящие. Не выдуманные подсознанием из-за желания.
— Я понимаю, как это выглядит, — продолжает Аня, цепляясь крепче за чужую руку. — Да, знакомы год, но встретились только сейчас, и я пойму, если ты…
Саша смотрела достаточно фильмов, чтобы знать, что делать. Она встаёт со стула резко, цепляется свободной рукой за чужую шею и тянет к себе. Они неловко бьются губами, Саша в порыве чуть не падает на стол. Этот поцелуй невинный и неуклюжий, Саша чувствует себя подростком, и мысли — сотни, тысячи — кружатся мошкарой в голове. Она испортила их первый поцелуй. Губы Ани идеальны. Вся Аня идеальна. Древко стола неудобно упирается в бёдра. Саша отстраняется и принимает вертикальное положение.
— Я тоже. В смысле хочу тебя. То есть ты мне нравишься.
Аня смеётся и встаёт, обходит стол и, надавив на плечи Саши, заставив ту сесть на стул, устраивается на бёдрах, цепляясь руками за шею.
— Ты тоже мне нравишься. Сильно.
А затем они целуются, и Саша почему-то вспоминает ухмылку бабушки до того, как её губы соприкасаются с губами Ани. Второй поцелуй выходит лучше, но им надо много тренироваться, считает Саша, пристраивая свои руки на чужой талии.
Один день, завтра рано утром от Ани останется лишь запах на одежде и багровая отметина на ключице, которую каким-то образом она успела оставить, пока Саша была в отключке от переизбытка положительных эмоций. Фигуристка не думает о нагоняе за очередную пропущенную тренировку, когда тело Саши рядом забывается во сне.
Саша за завтраком не перестаёт улыбаться, бабушка понимающе хмыкает, просит Аню заходить к ней, когда Саша уедет. Это больно ударяет, времени катастрофически не хватает, но чужая ладонь в руке — доказательство, что они плескаются в этой тарелке вместе. Саша прикусывает губу и не может отвести взгляд. Думать о будущем не хочется, хотя мысли и пытаются пробраться сквозь купол счастья.
— Я забыла! — Саша резко встаёт со стола и выбегает из кухни.
Недоуменные взгляды в спину стреляют дротиками. Саша рыщет в своей сумке, раскидывая неподходящие вещи по полу.
— Что случилось? — Аня проходит в комнату и садится на диван.
— Вот ты где!
Саша вытаскивает синюю толстовку с гербом её университета из дебрей сумки и протягивает Ане.
— Хотела, чтобы у тебя было что-то от меня. Ну, чтобы ты могла потрогать, ведь цветок не особо любит, когда к нему прикасаются. Я имею в виду, что, ага, я лучше помолчу.
Аня прижимает толстовку к себе и улыбается.
— Я купила тебе свитер, — говорит она, игнорируя скатывающуюся слезу. — Ты же говорила, что у вас в аудитории холодно. И я постирала его своим порошком. Хотела тебе вручить лично, но, ты знаешь, у нас не получалось увидеться.
Саша не может не поцеловать Аню. Это так просто: они думают друг о друге наперёд, знают слабые и сильные стороны, помогая справиться с первыми и вытачивая вторые. На Ане её толстовка, хоть сейчас и тепло, Саша подпрыгивает всем своим существом, не зная, как ещё выразить свои эмоции. Она словно состоит из воздуха, может пролететь весь земной шар за считанные секунды, одолеть любые препятствия, создать то, что ещё не было создано. Саша такую лёгкость чувствует, когда руки Ани проскальзывают под футболку и рисуют узоры на голой спине, когда губы Ани оставляют поцелуи на шее, лице. Когда кажется, что ничего невозможного не существует, а расстояние — просто цифра.
Бабушка выгоняет их из квартиры, даёт ключи и говорит, что переночует у подруги. Наставления не следуют, но Саша всё равно так ярко краснеет, что Аня поддевает её следующий час, пока Саша не затыкает шоколадные глаза поцелуем на заднем сиденье такси. Время не замедляется ради них, сколько бы они ни просили, но каждая секунда вместе теплотой разливается по телу. Они гуляют по музею, который Аня хотела посетить именно с Сашей, робко улыбаются и цепляются пальцами. Заезжают в квартиру Ани, где её мама не может сдержать слёз из-за отъезда Саши.
— Тебе всегда рады в этом доме, — шепчет женщина, даруя материнские объятия.
Установка «не плакать» проваливается, Саша шмыгает носом и цепляется за спину, пытаясь удержать равновесие. Спасибо, говорит, спасибо за слова, за теплоту, за дочь, которая в сердце свои инициалы любовью вылепила. Саша успевает вручить женщине пакет, набитый разнообразными вкусностями из другой страны, которые девушка тщательно выбирала. Пока Аня отлучается в уборную, Саша вытаскивает его из рюкзака и просит Щербакову-старшую передать дочери эту небольшую посылку, когда она, Саша, улетит. Испарится, исчезнет, почему-то хочется так сказать, и боль становится такой сильной, что, если бы не одобряющее сжатие руки, Саша бы рассеялась на кухне. Аня замечает потерянность, скрывает в своих объятиях весь страх, и дарит свитер, глупый разноцветный свитер, который Саша намеревается не снимать, пока не растает в жаре улицы. Аня, конечно, не разрешает его надеть прямо сейчас, подаёт свою любимую игрушку и смущённо улыбается. Это разрывает на части, Саша, не стесняясь, целует с горячностью, которую, казалось, не имела. Что же ты со мной вытворяешь, хочется ей спросить, но вместо этого прижимается носом к носу, даря эскимосский поцелуй, и ловит смех, запирая его в сердце.
Вечером, переплетая руки, они валяются на диване и говорят ни о чём, избегая самое главное. Саша порывается найти в интернете заклинания для остановки времени, Аня увлекает её в поцелуй, сквозь смех прося остаться тут. В этой старой комнате, где Саша редко проводила время, но была рада держаться подальше от ожиданий родителей. Где можно побыть собой без страха быть осуждённым, где Аня в свете скрывающегося солнца выглядит мифом о сказочном существе. Саша не препятствует, сливается в поцелуе, шепчет глупости и сращивается с другим телом.
Им надо поговорить, но, пока будильник не поставлен, слова о главном не падают на пол. Саша не может остановиться, цепляясь за чужое тело как за остаток разума. Они ударяются языками, забывают, что руки принадлежат им, давая полную свободу действий. Саша мечтает застрять в этом моменте, у телефона другие планы. Аня два вызова подряд игнорирует сотовый, но под «бог любит троицу» берёт раздражающий девайс в руки.
— Это Марк, — недовольно говорит фигуристка.
— Мне стоит ревновать?
Саша утыкается носом в шею и улыбается.
— Он первый, кто заметил мою влюблённость в тебя, поэтому, полагаю, что не стоит, — Аня сбрасывает вызов и пишет короткое сообщение.
— Поставлю ему свечку за здравие в католической церкви недалеко от универа, когда вернусь.
— Не хочу, чтобы ты возвращалась.
— Я тоже, но никак иначе. Хотя, ты можешь меня похитить.
Телефон пищит от сообщения, но Аня, уже убрав его подальше, не реагирует. Они укладываются на подушки, смотря друг другу в глаза. Саша помнит, как часто они так делали до этого, но тогда был холодный экран телефона или ноутбука, а не осязаемое лицо, как сейчас. Ветром будущее касается Сашу, завтра вечером они не смогут так лежать: с прикосновениями, поцелуями, вдыхая запах, который не воссоздать духами или порошком для белья. Это заполняет лёгкие, намереваясь перелиться через край, утопить в осознании неминуемой разлуки.
— Ты думаешь о завтрашнем дне? — тихо спрашивает Аня.
Её глаза такие тёмные, в них упасть легко.
— Я уже скучаю по этому, — Саша обводит комнату и их рукой. — Невозможность прикоснуться к тебе сделает из меня подобие человека.
— Ты жалеешь?
О нас, о чувствах, о касаниях и о понятом наконец-то желании в глазах.
Саша жалеет о том, что
этого может не хватить. Теперь, зная, каково это — целовать Аню, Саша может не выдержать разлуки. Её пугает расстояние, и идиоты те, кто свято верит в нерушимость любви. Столько разных вариантов развития событий: простая ревность может всё разрушить, одна фотография рядом с другим человеком может раскромсать чужое сердце. Саша боится потерять то, что имеет, боится совершить ошибку — или уже совершила, разрешая чужим рукам вцепиться в голову. Она не знает, как быть дальше, разум подгоняет плохие сценарии, а сердце — наивное сердце — просит оставить всё, как есть. Ведь это будет завтра, все слёзы и разрывы объятий будут завтра, а пока, в этом моменте, когда шоколадные глаза превращаются в кору дерева, пережившего сотни лет, тысячи людей в округе, эти глаза всеми изученными созвездиями обещают не сдаваться. Бросить сомнения в костёр кажется таким простым способом, затем раствориться в этой ночи, но Саше сложно жить в одном мгновении. Вот только Аня копьём пронизывает все выстроенные планы, меняет всё одной улыбкой.
— Я жалею, что не встретила тебя раньше, что потратила так много времени в раздумьях и страхе. Я боюсь завтрашнего дня, боюсь, что мы разобьём друг другу сердце, а я не хочу причинять тебе боль.
— Я тоже. Я тоже боюсь, но мне легче. Я часто бываю в разъездах, не вижу родителей месяцами, это не отменяет того, что мне тяжело, но я привыкла. И я пойму, если ты не готова.
Как так получилось, что эта девушка, чемпионка всех наград мира, отдаёт Саше сердце без всяких просьб, не беря ничего взамен?
— Я не готова, но я хочу попробовать. Потому что без тебя, хоть это и клише, уже мир не такой яркий.
Они не спешат, сплетаются в поцелуях и объятиях, дают негласное обещание изучить тела друг друга в следующую встречу, связывая так себя клятвой обязательного преодоления всех препятствий. Саша запирает дверь, отделяясь от сомнений и страхов на эту ночь, когда главное — смысл быстро бьющегося сердца — это Аня. Вся Аня целиком, её истории и переживания, мечты и желания (тебя, шепчет, всю тебя), её шутки и попытки каламбура. Саша вновь испытывает безграничное счастье, пока пальцы Ани вырисовывает на ладони признания в любви.
Их утро ознаменовывается запахом с кухни. Саша впервые встаёт раньше, пару минут наблюдает за спящей Аней: её лицо расслаблено, безмятежность плескается в веках. Саше хочется украсить весь мир своим притяжением к фигуристке, но она лишь нежно целует в лоб и встаёт с постели. Бабушка уже заканчивает печь блинчики — почему у них получается так превосходно — загадка человечества. Саша приобнимает её за плечи, оставляет поцелуй на щеке, говоря так слова, которые редко вылезают изо рта. Им не надо разговаривать, бабушка понимает всё по глазам и улыбке, радуется за внучку, будто сама вновь испытывает эти чувства. Их тишина говорящая, невысказанные признания разносятся по кухне дуновением ветра из открытого окна.
Спасибо. Я люблю тебя. И я так счастлива. Я рада за тебя. Я буду скучать. Приезжай почаще. Береги её. Обещаю.
Саша будит Аню разбросанными поцелуями по лицу. Это лучший подъем в жизни; разлука рингтоном будильника неловко переступает порог. Она нависает над ними всё время: над совместном шуточном боем при чистке зубов, над завтраком, где Аня позволяет себе съесть немного блинов (сопротивляться бессмысленно, запах въедается под кожу), над собиранием сумки, где Саша с каждой заброшенной вещью утыкается губами в губы Ани, которая пытается отмахнуться вначале. Разлука следит за сопливым прощанием с бабушкой, платок утопает в слезах, которые сложно сдержать, Саша обнимает крепко, обещает звонить каждую неделю, слать письма голубями и не ввязываться в неприятности. Разлука садится рядом в такси, пытается отодвинуть два тела, но те слиплись так сильно, что непонятно, где чьё. Саша много говорит, рассказывает обо всём на свете, вспоминает глупые факты о животных и кусает губу от отрешённости Ани. Запертые сомнения врываются через клаксон автомобиля, Саша спрашивает:
— Всё хорошо?
Как может быть всё хорошо, когда разлука подпевает попсовым песням, разлетающимся по салону из динамиков? Древесные глаза покрыты коркой сдерживаемых слёз, Саша хочет от них избавиться, запретить плакать на законодательном уровне при прощании. Она сжимает их сцепленные руки сильнее.
— Нет, — говорит Аня, — но я… мы справимся.
Это очередное обещание, которое Саша с радостью будет стараться сдерживать, как бы сложно не было. Как бы разлука ни пыталась причинить боль, смеясь над двумя сердцами, Саша обещает пытаться, ведь если и за кого стоит бороться, то это за Аню. Её Аню с сияющими глазами, с танцами на льду, крадущими дыхание, с улыбкой ярче всего включённого электричества в мире.
В аэропорту пахнет морской водой, объятиями и словами любви. Саша дожидается своего рейса с детской надеждой на задержку. Аня не отходит ни на шаг, синяя толстовка по-домашнему висит на теле. Саша хочет вытянуть свитер из сумки, но для него не так холодно, поэтому она лишь укутывается в руках Ани. Они разговаривают, ходят по дощатому мосту, с разбега желая окунуться в реке признания.
— Я скучаю, — говорит Саша.
Пусть это будет их «я люблю тебя», два слова согревают намного сильнее, чем три.
— Я скучаю, — вторит Аня.
Это понимание горит в сознаниях. Они читают друг друга как сборник детских слов. Всё понятно и ясно.
— Некоторые виды пингвинов дарят самке камушек, признаваясь в своей любви и в желании создать с ней семью. Если бы у меня был камень с собой, я бы дала его тебе.
Аня плачет, Саша не отстаёт, пытается стереть слёзы с лица фигуристки, но лишь пачкается собственными.
— Я бы приняла его.
Они дышат друг другом, прижимаются телами в последних объятиях перед разлукой, которая не имеет срок годности.
Саша в самолёте принимает салфетку от стюардессы, смотрит на удаляющийся город и держит чужое сердце в руках.
«Не отпускать» в блокноте покрывается инеем.
