Любовь со вкусом крови

— Прекрати! — раздалось на весь коридор. — Что за крики? Пойдём, посмотрим, — предложил Дима Антону. Парни направились в правую сторону коридора. Дойдя до лестницы, они завернули налево, где, собственно, были Ира, плачущая Оксана, Лера, мелкий Попов, лежащий на полу в позе эмбриона и участницы его команды, пытавшиеся остановить Кузнецову, которая била Колю без остановки по разным частям тела и выкрикивала: «Тварь». Девочка рядом пыталась остановить разгневанную Иру. Оксана, тоже стоявшая рядом, просто-напросто плакала, иногда злорадно улыбалась, изредка пытаясь остановить подругу. Никто не знает, почему Попов... Такой грозный. Такой опасный. Никак не сопротивлялся и не атаковал в ответ. Может быть, потому что Кузнецова — всё-таки девушка, а их запрещено бить. Пиздец. Самый воспитанный, твою налево, ебанат. К атакующей подошли две девушки, судя по всему, Вика Шут и Саша Выграновская. Они вдвоём одновременно толкнули Иру в плечи, отчего она упала. Они злобно смеялись, смотря на обидчицу сверху вниз. К ним подошёл Антон, защищая Иру и пугая девочек своим ростом, оттого они и отошли. Голубоглазая девочка начала активно рассматривать Шастуна. Оксана же принялась победно улыбаться, утирая слёзы. Ира поднялась на ноги, пребывая за могучей спиной нового друга. — Не понял. Что такое? Проблемы какие-то? — став в доминирующую позу, вопрошал Шастун. Попов встал и повествовал: — Какие люди к нам пожаловали. — Самый богатенький и избалованный. — Я не избалованный, ты.. еблан, — цитировал подросток. — Что ты сказал? Ну-ка повтори, — угрожающе подходя к юноше, агрессировал Попов. Рост у Коли был чуть меньше роста Шастуна. — Ты. Еблан. — чётко выговаривая каждое слово, провоцировал Антон голубоглазого. Удар. Шастун согнулся на две части. Рядом раздались волнующие всхлипы, а после последовало и это: — Охуел, мразь? — спрашивала Ира, толкая Попова в грудь. Антон разогнулся, слегка потирая живот, пытаясь остановить Кузнецову. — Алло, у тебя все в семье? — задали вопрос и тут же рассмеялись девочки позади Коли, который в свою очередь слабо улыбнулся, поддерживая их. — А ты по хлебальнику давно не получала? — хрустя пальцами, спрашивала Оксана, наклонив голову набок. — А ты можешь рискнуть? Хотя, что тебе терять? И так вся избитая, — подойдя близко к Сурковой, провоцирует рыжая Вика. Подруга Иры тотчас же врезала ей с ноги. Все конкретно охуели. — Нихуя она у тебя магёт, — удивляясь, сказанула Лера Ире. И тут же перевела собственный взгляд на Шастуна. Кузнецова даже не отрицала, что Суркова её. Её лучшая подруга. Её очень лучшая подруга. Её самая лучшая подруга детства. Её Оксана. Её девочка. Ира гордилась. Ира гордилась, что у неё есть такая лучшая подруга, которая готова приехать в любую жопу мира, дабы помочь ей. Ира гордилась тем, что ей повезло с лучшей подругой. Ира гордилась тем, что ей довелось встретиться с Оксаной. — Ну что? Уже не такая храбрая? — взяв Вику за рыжие волосы, портя ей причёску, с оскалом и толикой злорадства интересовалась Суркова. – Отпусти! Иначе тебе придётся несладко! — пытаясь угрожать и доминировать, говорила рыжая. — Это мне ещё неслад... — Оксана не успевает говорить, потому что её перебивают: — Ко мне в кабинет! Быстро! Классный руководитель тоже будет, — злится Ляйсан, приказывая ребятам. Суркова тут же отпускает рыжеволосую, и они — Коля, Шастун, Саша, Лера, Оксана, Ира, Вика — дружненько направляются в кабинет директора. Пока они спускаются с третьего этажа на первый, по дороге встречается Арсений, который окинул подростков непонятным взглядом, остановился прям перед ними, вследствие чего Шастун чуть ли не впечатался в мудака, который всё портит, а тот лишь спросил: — В чём они уже провинились? — Не твоё дело, Сергеевич. Иди, куда шёл, — такое холодное отношение к кому-либо от Ляйсан Антон ещё не замечал до этого случая. Директриса, подтолкнув предзамыкающих, а затем и остальных к действию — идти вперёд, последовала за проказниками. Шастун обернулся на Попова и показал ему свой язык, посмеиваясь. Тот же стоял в недоумении около пяти секунд, а потом пошёл все-таки туда, куда шёл. «Странный он. Шастун.» — анализировал про себя Арсений. Оказавшись в кабинете у директора, ребята переглядывались, а впоследствии пришёл Добровольский, недовольно зыркая на учеников. — Камеры показывают, что Ира начала драку. Зачем ты это сделала? — холодно спрашивала директриса. — Я заступилась за подругу, — отрезала таким же тоном Кузнецова. — Но тут даже намёка нет на издевательство над твоей подругой. — А, как по-вашему вы объясните то, что она плачет? — В том и дело, что они втихомолку напали на Оксану, избили и оставили. Вследствие чего? Вероятно, нашей победы. Обычная зависть. Ничего нового, — умно рассуждая, повествовала Ира. — А я тут вообще никак не причастна, кроме того, что я — родственница Иры, — подала голос Лера, внимание на которую обратил Антон. «Красивая» — вздумалось Шастуну, но он сразу отогнал эти мысли. Ведь было очень трудно ему понравится. А Лера была низенькой, ухоженной, симпатичной, амбициозной, харизматичной и голубоглазой блондинкой. Глаза — главное, что привлекало Антона. Глаза — главное, что привязывало Антона. Глаза — главное, что влюбляло в себя Антона. Глаза — главная особенность, которая есть в человеке для Антона. И глаза таких цветов: голубой, зелёный, настоящий сапфир, фиолетовый, медовый и ярко-жёлтый особенно привлекали Антона. — Но факт того, что конфликт не исчерпан присутствует. И вообще, вам следует запомнить, что на территории школы драться запрещено. На этот раз я прощаю. В следующий никто не избежит сурового наказания. Паша, останься. Ребята, вы свободны, — рассказывает Ляйсан. Ученики и ученицы вышли из кабинета, кто куда. А Добровольский остался, присаживаясь за стол. Директриса, хищно посматривая на биолога, резко подходит к нему, берёт за тёмный галстук и тянет на себя, сокращая между ними расстояние. В этот момент в кабинет неожиданно заходит Антон. Ляйсан и Паша замерли, не двигаясь. Подросток узревает данную картину, тут же почти незаметно улыбаясь, только и говорит: — Не буду вам мешать, — после чего закрывает дверь. Проходит буквально несколько минут ожидания Алексеевича Антоном. Шастун, заметив его, пытался прикрыться за людьми, закрыть себя рукавами, дабы его не узнал он. Попов. Опять этот Попов. Но только уже старший. — Чего это мы тут стоим? — внезапно спрашивает Арсений, всё же узнавая подростка. Юноша исчерпывает все способы защиты и неузнаваемости, раздражённо смотря врачу в глаза. — Я же вас уже вроде послал, куда подальше, — напоминает десятиклассник. — Но всё же ко мне на «вы» — почти незаметно улыбаясь, заметил Попов. «Сука. Бесишь. Как ты меня, блять, бесишь. Ненавижу. Мудак.» Дверь из кабинета опасной женщины открывается, и оттуда выходит Павел. Чуть помятый. — А что это было, Павел Алексеевич? — поинтересовался Шастун, подмигивая. Закрывая дверь, Добровольский процитировал: — Я скажу тебе только одно, женщина — огонь, — делится Паша, говоря почти шёпотом. — У-у-у, Паш, так ты с нашей директрисой мутишь? — шутит Арсений, толкая друга в бок. — Ты сначала со своей семьёй разберись, Арс, — неожиданно холодно высказался Павел, уничтожая улыбки на лицах. «У такого мудака есть семья? Ахуй.»