Когда распускаются ландыши.

***** Снова небо тучами затягивает. Ветер гонит облака, солнце пытается скрыть. Хотя скоро вечер и светило на покой уйдёт. Но до него ещё дотянуть надо. Люди начинают выходить из домов. Ветер стих немного, а дел-то у селян много, поэтому им приходится выйти из укрытий. На площадь людей не пускают, но они могут издали смотреть на столб, что стоит в центре и на омегу, которого не смогли сломать ни палач, ни колдун. Омеги вытирают слёзы, им так жалко юношу. Альфы в бессилии сжимают кулаки. Стражники, что стоят в охране омеги, недовольно рыкают на людей, чтобы те проходили мимо и не задерживались. Но в сердцах людей уже нет места боли, оно рвётся на части от несправедливости и вот-вот боль выплеснется наружу и тогда людей не остановить. Это понимает колдун, который совсем потерял покой, и который чувствует свою беспомощность перед омегой. Не думал альфа, что споткнётся о хрупкого Ландыша. Казалось бы всё просчитал, всё изучил, столько ведьм уничтожил, силы их в себе чувствует - упивается. А вот встретил необычного юношу и как щенок беспомощный стал! Это злостью колдуна наполняет. Он уже не знает какое зелье выпить, какие травы использовать, чтобы ведьму в себя привести. А то, что ведьма себя специально в транс ввела, он только недавно понял. Не может от кнута сознание ведьма потерять! Только не ведьма, только не Ландыш! И понял альфа ещё одну вещь - омеге другие ведьмы помогают. Как? Не разобрался пока, но то, что помогают - это точно! - Что я ещё не знаю про Ландышей? - бормочет колдун, а сам сидит, обложился свитками и книгами, ответ ищет в древних талмудах. Но книги ответ не дают, а свитки давно изучены. Колдун со злостью скидывает со стола манускрипты, топчет ногами, рвёт на куски бесполезные (как ему кажется) издания и ещё больше впадает в ярость. Альфа подходит к ширме, что стоит в тёмном углу комнаты. Заходит за неё. Здесь, на вешалках, висят его самые дорогие, самые бесценные одежды. Те, к которым никому не разрешено прикасаться. Колдун внимательно разглядывает плащи, что расшитые им лично. Эти магические символы и знаки сам вышивал нитями, что из волос ведьм сплены. В каждом знаке, в каждом завитке частички душ ведьм покоренных заточены, в плен огненной силой колдуна взяты. Он думал, что силу захватил и она будет на него работать, да только ошибался колдун. Не возможно заставить ведьму против своих сестёр пойти. Обессилить можно, забрать можно, но помогать колдуну чёрное дело своё творить - не возможно! Только сейчас ошибку свою начинает понимать колдун. Не так он должен был силу у ведьм забирать, они до конца ему не поверили, нож свой отдавали, но веру нет! Выходит сила ведьмы не только в ноже - в ноже смерть ведьмы, а сила в другом. Вот только в чём? Это надо срочно узнать. Потому, что видит ненависть людей колдун. Чувствует негодование. Вот-вот народ против правителя поднимется. Колдун может их остановить своими чарами, но ему дитя Ландыша и правителя нужно дождаться. Вот тогда и правителя уберёт и народ подчинит. Он чувствует, что скоро увидит молодую ведьму. Как почувствовал? Под утро видение было - колдун видел омегу, совсем юного, тот шёл по площади к тому, что висит на верёвках к столбу привязанный. Больше ничего не увидел, но и этого достаточно. Поэтому ему надо надеть самый правильный плащ. Тот, который ещё не надевался и который именно этого часа ждал и на площадь идти. Он встретит Ландыша во всей своей красоте и могуществе. Не позволит этому слабому существу его силу забрать, да и родителя спасти тоже не даст! С такими мыслями дух колдуна взбодрился. Он уже уверенность в своих действиях почувствовал. Альфа начинает снимать с себя одежду. Обнажившись, он с удовольствием своё тело в огромном зеркале разглядывает: мощные, широкие плечи, сильные руки, довольно тонкая талия, крепкие бёдра, красивые ноги. Такому альфе с охотой отдаются омеги. Колдун великолепный любовник. Страстный, жадный. И глядя себе в глаза, сквозь стекло волшебное, альфе вдруг в голову мысль приходит неожиданная: почему правитель должен плоды невинности Ландыша вкусить? А может это он должен познать прелести Ландыша и тогда его могущество обретёт наконец силу. Колдун идёт к огромной ванне, что наполнена тёплой водой. С лавки берёт склянки с отварами, льёт в воду, та окрашивается в алый цвет. Альфа с удовольствием втягивает аромат, что возникает в соединении воды и трав - этот аромат ему знаком. Это пахнет его первой любовью, той самой ведьмой, с которой началось наполнение тела силой. Он больше всего любит принимать с ним ванну, этот запах ему не только силы придаёт, он погружает в воспоминания, которые скрыты глубоко в сознании, и о которых никто и не догадывается. Альфа переступает бортик ванны и медленно опускается в воду. Сначала сидит, погрузившись до пояса, затем начинает сползать по стенке и когда всё тело покрыто эликсиром, резко ныряет с головой, оказываясь в воде. В таком виде медитирует почти час. Колдун умеет отключать сознание, балансируя на грани разума и смерти, это его не пугает. В таком состоянии чувства оголены до предела и он может любоваться теми лучами силы, которые забрал у ведьм. Он ими играет, перебирает, сплетает и расплетает, создаёт одному ему понятные узоры. В этот раз ему кажется, что лучи поменяли окрас… или это показалось? Да нет… всё как всегда. Альфа нехотя покидает состояние неги и выныривает из воды. Сознание проясняется, в голове исчезли тревожные мысли. Колдун принял решение, он сам заберёт юного омегу и сам решит свои проблемы. Правитель больше ему не нужен и поэтому надо избавиться от него и как можно быстрее. Этот озабоченный альфа колдуну надоел. Колдун покидает купальню, не вытирая тела идёт за ширму. Ему нужна самая красивая, самая напитанная энергией одежда. Тело просыхает медленно, но альфа не спешит, ждёт. Расчесывает волосы, что спадают до плеч, укладывает в красивую причёску. Затем начинает одеваться: первым слоем надеты свободные, льняные штаны; затем идёт рубашка, расшитая чёрным орнаментом по подолу, горловине и по краям рукавов; по талии накручивается пояс, состоящий из хитросплетёных кожаных ремешков и с серебряными застёжками. Последним штрихом служит плащ. Голову колдун ничем не накрывает, если нужно будет укрыться от лишних глаз, лучшая защита - капюшон. В глубокие карманы прячутся мешочки с нужными травами, за голенища сапог - нож. Всё! Колдун готов к своему грязному делу. Он решительным шагом покидает свою комнату и быстро идёт по направлению покоев правителя. Стража, что стоит перед дверями, его не останавливает. Колдуну в любое время дозволено посещать покои правителя. Наместник давно так распорядился. А зря! Он и не подозревает, вставая из-за стола, за которым завтракал, какую ошибку он совершил много лет назад прибегнув к союзу с колдуном. На протянутую для поцелуя руку колдун игнорирует. Делает незаметное движение и перед лицом правителя рассыпается облачко чёрной пыли, что практически сразу растаяла. Наместник с хрипом оседает на кресло, глаза закатываются и он теряет сознание. Колдун трясёт колокольчиком, вбегают слуги. Они видят альфу, что с обеспокоенным лицом придерживает безвольное тело правителя и в ужасе начинают метаться по комнате. -Лекаря зовите! - кричит на них колдун, хотя сам лично лечит правителя. Один слуга убегает, а второй помогает уложить правителя на кровать. - Лекарь придёт, пусть осмотрит правителя, - командует колдун, - Я должен делами заняться неотложными, никого до моего прихода в комнату не пускать и никому не говорить о немощи наместника! И торопливо покидает комнату. Ему надо спешить. В бессознательном состоянии правитель пробудет недолго, потом он умрёт. До того как правителя не станет надо успеть подготовить бумаги, в которых правитель передаёт права на провинцию колдуну. Этот документ уже почти готов, осталось только поставить печать. Только небольшая загвоздка. Как бы не доверял колдуну наместник, место хранения печати неизвестно. Действие трав продержат в нужном состоянии правителя столько, сколько нужно колдуну для того, чтобы привести на ложе омегу, а потом он введёт наместника в такое состояние боли, что альфа сам отдаст печать и символы власти колдуну, лишь бы тот перестал его мучать. Губы колдуна растягиваются в злобной, мерзкой улыбке. Ему не жаль правителя и омегу, ему жаль того времени, что он потерял из-за собственной глупости. Почему ему раньше не пришла в голову эта мысль? Он бы уже мог бы быть всесильным! Ну, ничего. Он столько ждал, что несколько часов уж точно выдержит. У спешащего на площадь колдуна есть ещё одно дело - ведьма, что не хочет идти на контакт. Но скоро он заставит этого упрямца сделать всё, что колдун хочет! Он призовёт своих детей и альфа заберёт то, что ему так необходимо. Он станет единым правителем этой провинции, да что там провинции - всего мира! Колдун стоит напротив омеги. Вид того вызывает жалость...но только не у него. Альфа жестом отгоняет охрану, а те и рады. Надоело жариться на солнце. Надоело мёрзнуть ночами. Надоело прятаться только под плащами от ветра. Поэтому воины с облегчением покидают площадь, оставляя колдуна один на один с ведьмой. Колдун молча рассматривает неподвижное тело: оно грязное от воды, пыли и крови; одежда лохмотьями свисает, оголяя спину омеги. На спине нет здорового места, она вся покрыта красными от крови ранами и следами хлыста. Волосы потускнели и висят грязными сосульками. Альфа брезгливо, кончиком плети приподнимает голову. Всматривается в лицо. Кажется омега уже не дышит, но это не так. Колдун слышит слабое движение омежьего органа, что ещё гоняет оставшуюся кровь по телу. Ландыш силён, очень силён. Но колдун сильнее! У него в теле живут силы многих ведьм и колдунов, они делают его непобедимым. -Ну… И долго ещё будешь притворяться мёртвым? - скалится колдун, - Так и не хочешь позвать на помощь своих детей?! А если я начну отрезать твои конечности… и тогда будешь терпеть! Колдун отдёргивает руку с плетью, голова омеги падает на грудь. Затем колдун наклоняется, вытаскивает из-за голенища нож и приставляет его к спине омеги. Для начала он будет резать плоть, медленно издеваться над Ландышем, а потом дойдёт дело и до рук. Правда придётся развязать ведьму. Но обессиленный омега колдуну не страшен, а самоуверенность альфы зашкаливает. Альфа наносит первый порез, смотрит на алую кровь, что стекает медленной струйкой и капает на землю. Его взгляд зверет. Он с удовольствием втягивает слабый, сладкий аромат крови, как дикий зверь, что почуял раненую жертву. Альфа начинает терять сущность людскую, он становится зверем. Омега же не реагирует… **** Долирий вдруг понимает поступок сына. Он своих детей защищает! Эти омеги его сыновья! Выходит, та единственная связь плоды свои принесла. Только легче от понятия истины не становится. Почему омеги здесь оказались, да ещё и в таком виде? И где тогда их папа, неужели погиб… неужели они в стаю шли и омега испытание водой не выдержал! -Намджун, успокойся сынок, - вожак руки к альфе тянет, прижимает трясущегося альфу к груди и феромоны доминантные убирает. Ощущает то, что волкам легче становится дышать. Не отпуская сына, вожак поворачивает голову к стае: - Извините меня и моего сына, он своих детей защищал! ***** Намджун смотрит в глаза отца и не понимает слов альфы: какие дети?! А вожак ничего не объясняя тянет альфу в дом. За ним с удивленными лицами следуют Юнги, Чонгук и Нурик. Но в доме Нурик останавливает отца, который хотел войти в комнату. - Подожди отец, сначала пусть Юнги и Чонгук им отнесут поесть, да и испугаются мальчишки. Слишком много волков здесь, они видимо таких как вы не видели. Да и этих горемык пропусти, слышишь, фыркают недовольно. Это же истинные их. Сам знаешь закон. Долирий понимает правоту омеги и отходит от двери. Поворачивается и сталкивается с недовольными альфами, те смотрят исподлобья. Хоть он и вожак, всё же никто не имеет право на их пару без разрешения смотреть. На других бы уже с кулаками кинулись, да носы разбили, но вожак - закон! Вот и приходится только недовольно сопеть. Рядом с Долирием Намджун топчется. Ему тоже не терпится с омегами пообщаться. Но альфы проворнее, молодость всё же! В дверь, приоткрытую Нуриком, ныряют, вкусняшки своим мальчикам несут. А то, что у самих животы подтянуло совсем забыли. Вот накормят омег, тогда и самим можно будет поесть. Альф встречают внимательные глазки омег, что сидят на кровати обнявшись и носиками ароматные запахи ловят. Им так хочется кушать, что они про свои страхи забыли. Да и альфы уже знакомые - свои… так что не страшно. Юнги и Чонгук принесли блюда с аппетитно пахнущем мясом, овощами и ещё с чем-то. Альфы аккуратно поставили на столик тарелки. Рукоделие Нурика очень осторожно переместили на полочку (не дай бог если что-то не так положат, тогда гореть их жопам!) и столик к кровати подвигают. Омегам стыдно за то, как они жадно разглядывают содержимое тарелок. Животики реагируют урчанием, чем ещё больше мальчишек в краску вводят. Но они так проголодались, что не смотря на стыд, тянутся ручками к кусочкам мяса. Альфы помогают, подсовывают кусочки повкуснее, а сами от умиления таят. Довольные до невозможности. Ведь если омега доволен, то и альфе хорошо! Техён и Чимин уже осмелели и двумя руками подхватывают мясо, овощи. Жуют, щурятся от вкуснотищи. Такого вкусного мяса они ещё не ели, да собственно и мясо то они видели только по праздникам. Юнги смотрит на Чимина и наглядеться не может. Этот мальчишка со сверкающими глазками в самое сердце смотрит, урчит довольно. Сок от мяса по подбородку стекает, а Юнги еле себя сдерживает, чтобы не накинуться и не облизать. Волк альфы рядом с омегой сидит, в оба глаза смотрит, такой довольный! Глаза в щелочки превратились, пасть открыл и улыбается во все свои огромные зубищи. -Альфа, когда ты меня выпустишь? Хочу мальчика на спине покатать, всей стае показать. Пусть все видят какой ладный нам омега судьбой послан! Юнги тихо рыкает, волка стыдит: - Чего удумал лохматый! Какой покатать?! Чимин только в себя пришёл, не видишь слаб он ещё! - Вижу, - волку до слёз жалко пару, - Я же просто так говорю, не ругайся, уж больно хочется с омегой поближе познакомиться. Как думаешь, не будет меня бояться? - Не будет, - альфа посмеивается над своим зверем, ну прям как щенок зелёный, растëкся лужицей, того и гляди плакать начнёт. Ну что за нежный волк ему достался! Но и рад, что волк так на омегу реагирует. Значит любить крепко будет, защитой верной будет. А то, что он с мальчиком поладит, даже не сомневается. Волка Юнги все в стае любят, уж больно сердобольный и ласковый зверь. Чимин кушает, а сам глаз с альфы не сводит. Ему нравится как альфа за ним ухаживает. Правда он не понимает почему Юнги то хмурится, то улыбается. Но это не страшно. Главное как альфа на него смотрит, а смотрит так, что сердечко сильно, сильно стучит и в животе бабочки порхают. Омега решает про себя, что как-нибудь попросит альфу показать своего волка. Вон братик видел уже волка Чонгука, говорит, что не страшный. Но это потом… Омега вдруг понимает, что устал. Глаза начинают слипаться и он кое как проглатывает кусочек огурца, трёт глазки кулачком и зевает. Потом смущается, как некрасиво он себя ведёт. Альфа его накормил, а он чуть не уснул! Даже не поблагодарил за еду, стыдно омега! Юнги видит как засоловели глазки омеги, зевок его смущёный видит. Наелся маленький, спать захотел! И чуть не плачет от умиления. - Ты наелся, Чимин? - спрашивает ласково и пытливо в глазки зардевшемуся омеге заглядывает. - Наелся, спасибо, - шепчет и улыбается, - а можно я посплю немного? - Конечно можно, зачем спрашиваешь! Давай я подушку поудобнее положу и помогу тебе прилечь. Альфа подскакивает, начинает подушку взбивать, помогает омеге забраться на кровать, одеялом прикрывает. Чимин улыбается и закрывает глаза, ему спокойно, он в тепле и сытый. Теперь можно расслабиться и поспать. Чонгук пододвигает тарелку к Техёну, ножом на кусочки помельче мясо нарезает, чтобы омеге кушать было ловчее. Сам кусочек на вилку подхватывает и к ротику омеги подносит. Тот послушно принимает подношение и жуёт с радостным писком - вкусно! А альфа от восторга сам чуть не пищит. Его волчара охрип уже от воплей радостных, так и голос недолго потерять. Чонгук пытается зверя к разуму призвать, да куда там! Тот от умиления и восторга как цыплёнок пищит и просит выпустить на волю, пальчики облизать хочет, поиграть с омегой хочет. Вот что с ним делать?! - Хватит скулить, - ворчит на волка альфа, - Напугаешь мальчика, я тебя неделю не выпущу! Пусть отдохнёт, сил наберётся, успеешь ещё и поиграть и побегать! Волк поскуливает, но хозяина слушается. И сам видит - омега устал, вон, сидит и глазками моргает, со сном борется. Альфа видит, что омега за край одеяла ухватился, чтобы равновесие не потерять. Но видимо силы у мальчика на исходе, раз он начинает засыпать сидя. Чонгук как и Юнги, помогает сонному омеге на кровати удобно улечься, одеялом прикрывает и с обожанием смотрит на уснувшего Техёна. Альфы переглядываются. Столик относят к стене. Тарелки подхватывают и осторожно из комнаты выходят. А за дверью их Долирий, Намджун и Нурик встречают. С вопросом в глазах встречают. - Уснули, - коротко бросает Юнги. - Устали, поели и спят, - вторит ему Чонгук. Сами тарелки на стол, что стоит посреди комнаты, ставят и на лавку садятся. Вожак, Намджун и Нурик тоже усаживаются напротив. Все молчат. Каждый о своём думает. Первым не выдерживает Намджун. - Почему ты отец сказал, что это мои дети? У меня не было омеги, а уж детей и подавно! Долирий вздыхает: - Виноват я перед тобой сын, крепко виноват. Но после того, как услышишь правду, надеюсь поймёшь, почему я так поступил. Это произошло шестнадцать лет назад, когда нас гнали как зверей на смерть и убивали, когда мы искали земли, где могли бы спокойно жить… Начинает свой рассказ вожак. Обстоятельно, ничего не упуская рассказывает. В глаза сына не смотрит, боится осуждение увидеть или ненависть. Обо всём говорит. И как оборотней по подвалам спасали и как в стаю чужаков принимал. И про Нурика рассказал, про битву с людьми, в которой жену свою любимую потерял. Потом про омегу удивительную начал говорить. Как по началу не поверили, как гнал юношу прочь. О слове данном ему омегой, тоже говорит… И про ночь, ту, единственную с истинным, рассказывает. Как оставили Джина на поляне и как потом шли в долину… И про боль свою и вину, через года принесенную, тоже говорит и только тогда голову поднимает и в глаза сына смотрит. - Ты можешь убить меня, сын, - хрипит вожак, - Я даже сопротивляться не буду. Мне до конца своих дней вину перед тобой и Джином не искупить. Только позволь с внуками поговорить. Тихо в комнате. Такая тишина повисла, что слышно как по стене дома ветка скрипит. Юнги и Чонгук оторопели от рассказа. Они конечно же помнят и погоню людей и гибель Святиги и как пришли в долину помнят. Помнят как Хосок маму замуж позвал. Ни разу волчата не пожалели, что с ними альфа стал жить и отцом назвали. Про Нурика тоже знают, да и все в стае про найдёныша, который ведьмой оказался, знают. Но таких подробностей о жизни до долины от вожака впервые услыхали, а уж об омеге и подавно. Альфам подробностей ещё хочется, но они понимают, что сейчас не время. А вот с отцом точно надо поговорить. Зажать в угол (они же могут, они же сильные уже) и поговорить. Столько лет он молчал, вот конспиратор! - Выходит вы с дядей Хосоком за всю стаю решение приняли, - наконец раздаётся голос Намджуна. Взгляд у альфы тяжёлый, серьёзный. - Как ты мог отец так со мной поступить? За что любви лишил! А омега… Джин, да? Он как же… он ведь омега, отец! Как ты мог его против орды поставить? Одного! Как?! В голосе альфы столько боли, что у всех присутствующих во рту кисло стало и привкус крови появился. Больно Намджуну, так больно, что эту боль превозмочь невозможно! Слёзы катятся из глаз взрослого альфы. Он зубами скрипит, если бы не статус волка сидящего перед ним - в глотку бы вцепился и на куски порвал. Но чёртов статус! Чёртов вожак! Намджун на ноги поднимается и пошатываясь идёт к выходу из дома. Он больше не может смотреть на того, кто сердце его разбил. Того, кого всегда боготворил, любил. Того, самого близкого волка, что ближе то не может быть! Того, кто предал, сломал сильного альфу. Нет больше дома у альфы и отца больше нет! Умер для волка отец. Волк альфы воет от боли, грудь когтями рвёт, наружу просится, убивать требует. У него пару забрали, осиротели волк и альфа. Теперь удел одиночки изгоя для них уготован. Намджун всегда помогал волкам в стае этого избежать, а сам в капкан попал и из него не выбраться. Альфа на крыльцо выходит. Взглядом мутным обводит стоящих перед домом волков. А сам ничего не видит. Грудь сдавливает огненными тисками и Намджун с жутким криком валится на землю, проваливаясь в спасительную темноту. Хосок понимает, что Долирий рассказал сыну про омегу. Делает знак Чихуну, они вдвоем поднимают Намджуна на руки и в дом несут. Там уже их встречает заплаканный Нурик. Альфы проносят волка в комнату и на кровать кладут. Ландыш остаётся с братом, а альфы выходят из комнаты. Чихун бросил обеспокоенный взгляд на любимого, Нурик нежно улыбается: - Всё хорошо, - шепчет. Хосок внимательно смотрит на друга: - Ты рассказал, - то ли спросил, то ли подтвердил свои слова, тот кивает. Долирий горько усмехается: - Видишь друг, мой сын не принял правды. Что теперь будет? Впервые вожак не знает правильно ли он тогда поступил, а ведь до этого времени был уверен в своей правоте. - Я думаю, Хосок, он меня не простит… Я бы не простил. -Не пори горячку Долирий, Намджуна можно понять, но он альфа правильный, Нурик ему мозги вправит и вот увидишь, сын твой тебе ещё последнюю споёт. Ни куда он от тебя не денется. Альфа садится рядом с другом, за плечи обнимает и тот жмётся как ребёнок к сильному и надёжному плечу. Слёзы текут по щекам, но альфа их не стыдится. Слёзы горечь из души вымывают, сознание светлым делают. Они помогают сердцу от тяжести бремени избавится. Юнги и Чонгук впервые таким вожака видят. Но им не стыдно за поведение альфы, они ещё одну положительную сторону вожака увидели и оценили. Волки оставят в этом доме то, что видели и слышали. Это дело семейное, если вожак и Намджун захотят, то сами со стаей поделятся, а если не захотят, то это только их дело. Альф сейчас больше тревожит состояние омег и они уши в сторону комнаты навострили, прислушиваются. А вдруг проснутся, испугаются их омеги. Слух у волков острый, они даже сквозь закрытые двери слышно ровное дыхание спящих мальчиков. Это успокаивает. Так и сидят альфы. Долирий уже не плачет, ему становится легче. Просто сидят за столом и молчат, каждый о своём думает. - Надо волков по домам отправить, - произносит Долирий. - Сиди, сам скажу, - Хосок поднимается со скамьи и идёт из комнаты. Выходит на крыльцо. Альфы и омеги подскакивают, слышно обеспокоенные голоса: - Как там дела? - Что с вожаком? - Что с омегами? - Когда познакомите с мальчиками? - Может помощь нужна? - это спрашивает один из гостей. - Намджун спит, перенервничал. Омеги в себя пришли, они истинные Юнги и Чонгука. Так что волки, ещё на две пары наша стая выросла. Как только Нурик им вставать разрешит, познакомитесь. Спасибо, что помощь предложил, но пока сами справляемся, - Хосок благодарит вожака-соседа и руку жмёт. - Я не знаю сколько Намджун спать будет, вам стоит по домам разойтись, поздно уже. Завтра думаю всё прояснится и с омегами и с Намджуном, - Хосок хоть и говорит спокойно, но волки то чувствуют его тревогу. У волков чувствительность развита очень хорошо. И любое изменение в голосе или в душе друг-друга сразу чувствуют. - Хосок, ты извини, но мы никуда не уйдём, - упрямо смотрит в глаза альфе Сурин, - Дети давно в домах спят, няньки за малыми присмотрят, а мы подождём. Да и мясо не съедено ещё, сам знаешь, завтра будет не тот вкус! - и усмехается. У альфы на душе тепло становится. Дружная стая - особая гордость вожака. Молодец Долирий, замечательный вожак, смог сплотить разных по характеру и образу волков. Смог единым организмом стаю построить. Хосок кивает головой и в дом уходит. - Не хотят расходится, сказали будут ждать, - отвечает на немой вопрос Долирия, - Ну и волки у нас вожак, и в беде и в радости плечо к плечу стоят и стоять будут! Нурик сидит рядом с кроватью. Смотрит с жалостью на брата. Его боль чувствует, понимает как сложно такую правду узнать. В один миг узнать о своём истинном и тут же потерять надежду быть с ним. Страшно! Больно! Но альфа сильный духом. Омега уверен, брат в горячке мысли и речи нехорошие произнёс, проснётся, стыдно будет за свой поступок. Намджун как будто мысли омеги слышит, делает глубокий вдох и открывает глаза. - Нурик? Я… что со мной случилось? Почему я в кровати, где все? - Альфа делает попытку встать, но тело наполнено болью и он со стоном замирает. - Да лежи ты! - омега негодует, - чего скачешь?! Сначала скажи что помнишь, а потом я скажу, что с тобой. - Помню… мммм… помню с волками в обход сорвался… потом Юнги и Чонгук кабана принесли, - на этих словах у альфы лёгкая гордая улыбка появляется на бледных губах, лидер горд и доволен, отличных бойцов воспитали он и Хосок. - Потом… - тут уже Намджун хмурится, перед глазами всплывает вода, омега выползающий из воды на коленях и тянущий за собой второго. - Омеги… мы же дошли до стаи, значит они здесь. Только где?! - Намджун головой крутит, но того, кого ищет не находит. В глазах небольшая паника. - Только не говори, что они не выжили… скажи, что живы, - в глазах мольба, страх услышать горькую правду. - Живы, живы… не кричи и давай дальше свои мозги напрягай! - командует Нурик строго, ему бы пожалеть брата, обнять, по голове погладить. Да только не в этот раз. Сейчас нужно чтобы альфа вспомнил, а обнять его Нурик позже сможет. - Что ещё? Они истинные Юнги и Чонгука, - опять улыбается, - и этих засранцев стрела небесная в сердце ударила, пусть их теперь мальчишки воспитывают! - но ворчит не со зла, он рад, что у альф пара появилась. Ведь с появлением пары волк совсем другим становится. Дурь из головы как по мгновению волшебной палочки исчезает. - Ну вот, видишь сколько вспомнил, - подбадривает омега брата, - Думай дальше! - Помню за столом сидели, гостей и своих мясом добытым угощали. Надо обязательно подарок альфам сделать, это же их первая добыча! - Намджун опять делает попытку встать, но маленькие, сильные ручки Нурика не позволяют ему сделать этого. - А ну лежи! Только ещё раз подскачи, я тебя ремнями свяжу! - Альфа усмехается, братик хоть и омега, но его возможности карательные Намджун знает. Видел как этот хрупкий на вид омега однажды волка ремнями связал, когда у того крышу при встрече с истинным сорвало. Да так связал, что пришлось разрезать. Вот удивления то было! - Всё, лежу и не рыпаюсь! - Намджун поднимает руки, - Но подарок надо сделать, скажи Мубину, пусть клыки обработает и на шнурок повесит. - Без тебя уже всё сделали, - отмахивается омега, - ты мне зубы не заговаривай, думай давай! Намджун хмурится, в голове уже не шумит и он вспоминает те мысли, что не сказал вслух, но подумал же! Альфе становится стыдно за свои мысли. Он от отца решил отказаться, от стаи… Как он мог такое подумать?! Омега… Джин…, красивое имя, нежное. А ведь будь он на месте отца, то как бы поступил? Кого выбрал бы? Да омегу и выбрал бы, да только вот выбора то не было. Беда была. Большая. Общая. А омега на себя удар решил принять и это его выбор. Если бы Намджун в то время его помнил, он бы с ним на поляне остался и это вот уж точно был бы выбор. Но горько от мысли, что он омегу забыть смог. Как такое возможно? Что же за травы такие ведьмы собирают, что память напрочь отбивает. Стоп! Намджун взглядом удивлённым на брата смотрит: - Джин как и ты - Ландыш, да? Нурик кивает: - Да Намджун, он ведьма как и я. Только вот он совсем другой, я его знаний и предназначения не знаю. Но чувствую, что это он моим наставником был. Ой, да не могу я тебе всего объяснить. Сам ещё мало знаю! - машет рукой, обрывает несказанный вопрос альфы. - Лучше дальше вспоминай, сейчас тебе надо многое осознать, да давай, поднимайся и к отцу пойдём, он волнуется. - Ты же сам вставать не разрешаешь! - А ты когда это таким послушным стал?! - в тон брату омега смеётся, - Поднимайся лежебока, не раненый, не калека, а валяешься! - Нурик! - Намджун фыркает и с обожанием на хохочущего омегу смотрит. В груди тепло разливается, он и забыл как смех брата звучит, совсем в делах закопался, на омегу внимания не осталось. - Нурик, прости меня. - И за что на этот раз? - Омега хитро щурится, - Ты соседскому петуху из хвоста перья выдрал за то, что он тебя клюнул или опять муравьёв из ловушки выпустил? - Ты… ты помнишь это, - альфа закрывает руками лицо и стонет, - как стыдно то! - Ещё бы не помнить, взрослый альфа, а за петухом по всему поселению бегал! Мне же бедную птицу лечить потом пришлось, чтобы соседа задобрить, тапочки валял всю ночь. - Нурик смеётся. Ох и побегал в тот год Намджун от петуха соседского, что альфу невзлюбил и при каждом удобном случае клюнуть норовил. Намджун тогда молоко нёс домой после вечерней дойки, альфа очень любит перед сном молоко пить. А петух, как псина сторожевая, за забором притаился и как только альфа бдительность потерял, сразу же и нанёс коварный клюк! Да попал так удачно, что Намджун посудину с молоком уронил на землю и молоко разлилось на радость кошкам. Обиженный альфа без вкусненького на ночь остался, задница горит от коварного клюка, да ещё и друзья со смеху животы надрывают, как тут не разозлиться?! Вот и схватил первый попавшийся под руку дрын, да за птицей как орёл полетел. Ну или не как орёл, так… птиц укушенный. А петух, хоть и быстр на ноги оказался, перьев всё равно в своём недосчитался. Этот случай и отец и Нурик любят вспоминать, да и сам альфа хохочет вместе с ними и не понимает, какого чёрта на глупую птицу злился. - Я не за это прошу прощения Нурик. Я хочу извиниться за то, что мало с тобой времени проводил. За то, что как угорелый в обходы бежал вместо того, чтобы тебе расти помогать, ведь в семью тебя взяли, братом назвал, а сам… Альфа сокрушённо вздыхает, слова подбирает, чтобы мысли выразить: - Сам… не видел как ты рос, как стал таким красивым, не помогал по дому. Ты так вкусно готовишь, а я завтракал, когда ты ещё спал, ужинал, когда ты уже спал. Ты всегда меня слушаешь, советы даёшь, а ведь я тебя старше. Это я должен тебе помогать и советовать и учить всему, а тебя соседи вместо меня вырастили. Стыдно мне … очень стыдно! Прости… Я хочу стать твоим братом… понимаешь? Самым настоящим, опорой твоей, подмогой во всём. Если ещё не поздно… разрешишь? Нурик немного удивлённо слушает альфу. - Ты чего там в своих обходах перенюхал, а?! Да я и в мыслях тебя ни разу не осуждал. На вас с отцом столько забот свалилось, что я только удивляюсь, как вы со всеми проблемами за такой короткий срок справиться смогли. А на счёт того, что соседи меня больше чем ты воспитывали, это уж точно. Это правда. Да только ты забыл кто у нас соседи, а альфа? Или напомнить! Я вот Лие про твои речи то расскажу, ох и отхватишь! Какие чужие меня воспитали? Ты с ума сошёл от радости альфа?! Вот уж не думал, что весть об отцовстве голову моему брату напрочь снесёт! - Хоть и строжится омега, а сам то понимает тревогу волка. Все его сомнения и переживания чувствует. Такая уж доля у ведьмы - чужие эмоции и переживания, да и не только их, чувствует. - Намджун, братик… я … мне никогда не казалось, что ты мало со мной проводил времени. Я так счастлив, что ты и вожак стали моей семьёй, мне правда, хорошо в нашем доме. Ты не забивай голову лишними мыслями. Хотя знаешь… мне немного не хватает разговоров с тобой. Ты с годами всё больше отдаляешься и меня это огорчает, да и не только меня. отец, между прочим, тоже за тебя очень переживает и спать не ложится пока тебя дома нет, а он ведь уже не молодой, ему отдыхать больше нужно. Да и последний случай… - Нурик осекается, он проговорился, а ведь нельзя было говорить, и так Намджун не стабилен, а если про срыв отца узнает. - А ну говори, что за случай? - строжится альфа и омега кратко рассказывает, что произошло за его отсутствие. - Получается, отец тоже что-то почувствовал, - Намджун уже стоит на ногах, - Надо с омегами срочно увидеться и поговорить, - он делает шаг в сторону двери, но перед ним возникает омега. Нурик раздраженно шипит и отталкивает альфу от двери: - А ну стой! Сначала умойся и одежду приличную надень. Ты хочешь перед сыновьями полуголым щеголять?! Да Юнги и Чонгук тебя на порог не пустят и не посмотрят, что ты отец! Намджун лицо руками трёт, потом головой встряхивает, а ведь Нурик прав, не гоже в таком неприглядном виде перед омегами появляться. Отец… звучит непривычно. Он ещё не до конца осознаёт сказанное братом. А вдруг его мальчишки не признают, что тогда? Как он им объяснит своё отсутствие столько лет, поверят ли? Да и как разговор начать?! Здравствуйте, я ваш отец, который неизвестно где шлялся столько времени, примите и поймите?! - Ох и громко думаешь альфа! От лёгкого подзатыльника только ясность в голове прибавляется, опять начинаешь себя накручивать. Ты ещё не их не видел, не говорил, а уже себе такого напридумывал, что даже мне смешно! - А вот мне не смешно, Нурик, совсем не смешно! Вот как… как, как скажи мне себя вести, а? Я же не представляю что делать! - Вот за что, а? За какие такие прегрешения меня небеса даром таким одарили, почему я, молодой, неопытный омега должен вправлять мозги здоровенному альфе, который ведёт себя как щенок зелёный! А ну хватит причитать! Умылся, оделся и марш к отцу! Пусть он тебе мозги прочищает, а я пошёл к своему Чихуну, мой альфа, между прочим меня заждался! Нурик отодвигает альфу в сторону и выскакивает из комнаты. В гостиной сидящие альфы вскочили со стульев. Они видят омегу, вид которого уж очень не добрый! А каким бывает Нурик, они то знают. Когда омега разозлится, даже вожак аккуратно из виду пропадает. - Чего уставились?! Очухался ваш Намджун, сейчас выйдет. Отец, ты ему по голове настучи, а лучше по заду, а то он такого себе там надумал, жуть! - А вы чего расселись? - это он уже на Юнги и Чонгука шипит, - Там ваши проснулись, давайте, идите за ними, надо поговорить и всё выяснить. Что-то подсказывает мне, что не спроста омеги здесь объявились и что нас опять потрясения ждут. А если уж рассудительный Нурик так заговорил, то уж у альф одна дорога - надо вести омег и выяснять причину их появления. Альфы молча идут к спальне. И правда. Ведь омеги проснулись, а они и не заметили. Это с их то слухом! Вот пентюхи! Альфы скрываются в комнате. Нурик делает шаг к Чихуну и вскрикивает от боли. Спину жжёт огнём. Он непонимающе делает ещё один шаг и падает в руки любимого с криком. Тот успевает подхватить омегу. А на спине омеги растекается кровавое пятно…