Горько-сладкий вишнёвый цвет

Как бы ни был хорош день, он неизбежно закончится. Какаши захлопнул книгу и легко спрыгнул с дерева, что росло над каменной скамейкой. Заходящее солнце щедро поливало Коноху бронзой лучей. Несколько минут назад внизу проковылял Гай в обнимку с Ли — обессиленные после своих сумасшедших тренировок; вот уж подобралась парочка, усмехнулся про себя Какаши — сенсей и ученик… Выждав, пока они пройдут подальше, джонин не спеша побрел следом. Где-то теперь его подопечные? Все трое стали учениками Саннинов… Случайность? Или рука судьбы? За тренировками Сакуры иногда удавалось подсмотреть, и то, что он видел, наполняло Какаши гордостью. Где та девчушка, что пряталась за спинами товарищей? Джонин поежился, подумав о том, каково попасть под удар её обманчиво маленького кулачка. Интересно, что же удастся Джирайе вылепить из Наруто? Минуло уже два года из трёх… Два в общем-то спокойных года. Две миссии по поиску логова Орочимару — обе безуспешные. Либо зацепки оказались ложными, либо ему удавалось ускользать с поистине змеиной ловкостью. «Но даже отыщи я его… Смог бы я подобрать слова, которых не хватило тогда? Стал бы Саске вообще слушать меня или кого- либо? Это Наруто с его непоколебимой уверенностью не думал дальше того, чтобы просто найти Саске. Как достучаться до его сердца? Наруто не сомневается, что ему удастся. Хотел бы я в это верить…» Уже почти стемнело, когда он вышел на главную улицу. В ряду притихших лавочек и магазинов светились лишь огни бара: здесь веселье только-только начиналось. Какаши брёл мимо, по привычке заглядывая в окна — и тут заметил в дальнем углу светлые волосы Годайме. «Похоже, она там одна, — присмотрелся Какаши и вздохнул. — Ох, Шицуне, Шицуне… Ей удалось провести тебя?» Джонин нехотя переступил порог бара. Пока что Цунаде его не заметила. Вот она вытряхнула последние капли из кувшинчика, подозвала официанта — явно не затем, чтобы рассчитаться — и откинулась на спинку сиденья. По раскрасневшемуся лицу расплылась блаженная ухмылка. Официант уже спешил назад с новой порцией саке. Какаши посторонился, пропуская его, и склонился над столиком: — Это который по счёту кувшин, Хокаге-сама? Годайме приоткрыла один глаз и поморщилась: — Эээээээх, ну могу я хоть иногда расслабиться? — Я не собирался вас отчитывать, — поспешил оправдаться Какаши. — Просто хотел убедиться, что всё в порядке. Взгляд Цунаде потеплел. — Присядешь, раз уж ты здесь? — она кивком указала на сиденье напротив и, не дождавшись ответа, помахала официанту. — Я плачу. — Вы раните мое достоинство, Хокаге-сама… — Тогда счёт на тебе, — озорно ухмыльнулась Цунаде. «Напрасно я не пошёл по другой улице, — вздохнул про себя Какаши, усаживаясь напротив и украдкой щупая кошелек сквозь карман. — Она меня разорит…» Но деваться было некуда. В золотисто-карих глазах Цунаде играли красноватые блики светильников. Дождавшись, когда принесли вторую рюмку и ещё один кувшинчик, она нетерпеливо сглотнула: — Наливай, Какаши Хатаке. Он плеснул саке ей и себе, и пока она пила, прикрыв глаза, быстро опрокинул свою рюмку и поправил маску. — Я прочитала твой отчёт о последней миссии. Тебе есть что добавить? — Увы, всё, что удалось выяснить, я внёс туда. Годайме склонилась над столом, стараясь придвинуться поближе. Её роскошная грудь легла на столешницу. Какаши поспешно отвёл взгляд, подумав, что ему вовсе не напрасно казалось, будто образ главной героини романов Джирайи был вдохновлён именно Цунаде. — Хотя бы слухи об Акацуки? Джонин покачал головой. — Орочимару? — Никаких следов. Цунаде вздохнула и выразительно посмотрела на кувшинчик. «Если и дальше пойдёт такими темпами, я точно уйду отсюда без гроша в кармане», — обречённо думал Какаши, протягивая ей наполненную рюмку. Себе наливать не стал. К счастью, Годайме на это не обратила внимания. — Скверно, — подытожила она. — Знал бы ты, Какаши, как я устала лавировать между старейшинами и Дан… — Тсссс, здесь слишком много ушей. — …этим ублюдком. Сегодня он снова заговорил о том, что Учиху пора объявить нукенином и внести в книги ликвидации, — досадливо поморщившись, она отхлебнула саке. — Не хмурься, мне удалось убедить совет не спешить с этим. — Я благодарен вам, Хокаге-сама, — Какаши склонил голову, прогоняя от себя мысль о том, что Данзо может просто отдать приказ Корню. Саске, Саске… Насколько же жажда мести разъела твою душу, если ради неё ты одним поступком просто перечеркнул всю свою жизнь? — Наливай, Какаши. Я заслужила. На этот раз джонин наполнил обе рюмки. — Я постараюсь ещё выиграть вам время. Тебе и Наруто. — Цунаде сделала глоток и аккуратно коснулась салфеткой уголков губ. — Вы действительно надеетесь, что его удастся вернуть? — Как говорит Наруто, пока не попробуешь — не узнаешь. — Какаши оттянул маску и выпил под пристальным взглядом Цунаде. «А если эта затея провалится и другого выхода, кроме как поступить по закону, не будет… Я буду просить сообщить мне об этом до того, как будет сделано официальное объявление. Это мой долг и моё бремя.» — А что думаете вы, Цунаде-сама? Она склонила голову, избегая встречаться с ним глазами. Посетителей стало заметно больше: весь бар гудел, тут и там слышались смешки, а в дальнем углу уже пытались затянуть песню. За их столом повисла тягучая, почти осязаемая тишина. «Джирайя ведь тоже когда-то пытался вернуть Орочимару. А Хирузен хотел сам остановить его…» — Я слишком много повидала, чтобы верить во что-то, Хатаке Какаши. Но, — она посмотрела на него, и джонин с изумлением увидел, как на губах Цунаде расцветает улыбка, — этому шалопаю Наруто уже удалось многое, что я считала невозможным. Не знаю, что в нём такого… Какаши улыбнулся в ответ: — Пока все умники думают и взвешивают каждый шаг, он просто прёт напролом. — Давай мы, два умника, будем верить в него. И поглядим, что из этого получится… Наливай, Какаши. Выпьем за Наруто и его непобедимое упрямство. В этот раз пропустить не выйдет, понял джонин. Определенно нужно было обойти этот чёртов бар десятой дорогой… — Но-но, Какаши, не по половинке, — грозно нахмурилась Цунаде, продолжая улыбаться. — И сними уже эту маску, я все равно видела твою фотографию в личном деле… «Да что ж такое, что им всем так неймётся?..» Подавив очередной вздох, Какаши наполнил рюмки до краев и спустил маску ниже подбородка. — За Наруто. — За Наруто, — отозвалась Годайме. — Скажи, Какаши… — Ммммм? Её глаза искрились пьяным весельем. — Тебе никто не говорил, что прятать такую улыбку под маской — настоящее преступление? Какаши едва не поперхнулся саке. Цунаде ухмыльнулась, явно наслаждаясь его реакцией: — Не тебе ж одному пялиться на мои… Кхм, кхм… — она расправила плечи, отчего блузка на груди разошлась ещё сильнее. В приятно шумевшей от выпитого голове замелькали особенно яркие сценки из прочитанных днём; чувствуя, как пылают щёки, джонин отчаянно захотел натянуть маску аж до макушки. «Решил расслабиться в кои-то веки… Во что я только вляпался?!» — И о чём это ты задумался, Хатаке Какаши? — Кокетливо склонила голову набок Цунаде. «Это уже форменная провокация… Только вот… С чего ей вздумалось дразнить меня?» — А, ладно, оставь при себе свои извращенческие фантазии, — хихикнула Годайме. — Наливай, Какаши… Если там ещё что-то осталось. «Извращенческие фантазии? Ах так, Принцесса Цунаде…» Смущение отступало, постепенно сменяясь весёлым азартом — будто в предвкушении спарринга с достойным противником. «Посмотрим, как далеко вы решитесь зайти!» *** Видя, как румянец сходит со щёк Какаши, а взгляд разгорается странным блеском, Цунаде насторожилась. Глядя ей прямо в глаза, он нарочито медленно снял сначала левую, а затем и правую перчатку. Аккуратно сложил их на столе. Следом так же неспешно, один за другим, закатал рукава повыше, обнажая предплечья. «Похабник, — возмутилась Цунаде, — однако… Никогда не замечала, что у него такие красивые руки…» — Здесь очень душно, — как бы между прочим пожаловался Какаши, правой рукой разливая саке, а левой расстёгивая жилет. — Вам так не кажется, Хокаге-сама? Под черной тканью водолазки угадывались очертания мускулистой груди. Цунаде украдкой облизнула губы, отчасти жалея о том, что поддела его. Но лишь отчасти. Атмосфера за их столиком всё больше напоминала поединок. — Я бы сказала, здесь даже жарко, — в тон ему отозвалась она и слегка повела плечами, сбрасывая плащ. Саке хватило ровно на две порции. Цунаде едва сдержалась, чтобы не опрокинуть рюмку одним махом. — Вы правы, — безмятежно улыбнулся Какаши, смакуя саке и явно упиваясь ее смущением. — Жара здесь нешуточная… С этими словами он отставил рюмку и потянулся к завязкам протектора. «Ах ты…! Мне ведь больше нечего снять!» Положение спас официант, внезапно возникший возле их столика. Какаши мигом оставил в покое протектор и натянул маску по самые глаза. — Чего-то ещё желаете? Цунаде сглотнула и открыла было рот, но джонин опередил её: — Принесите счёт, пожалуйста, — и добавил самым невинным тоном, — Раз здесь так жарко, не пора ли нам проветриться, Цунаде-сама? «Ах ты…! Так вот куда ты это повернул, Какаши Хатаке!» Она рассмеялась собственному поражению. Что ж, ей никогда не везло в азартных играх — чего же стоило ожидать? Ишь, как он довольно ухмыляется под этой своей маской… Пришлось взять Какаши под руку, чтобы выйти из бара — ноги плохо слушались. Весенняя ночь обрушилась на них стрекотом цикад, ароматом цветущих вишен и лёгкой прохладой. — Хотите, я понесу вас, Цунаде-сама? — негромко спросил джонин. Она собралась было возмутиться и послать его на все четыре стороны… Только вот неохота подвернуть ногу. — Давай, — проворчала она и положила руку ему на плечи. Какаши бережно подхватил её на руки. — Где вы живёте? — Вон за той аллеей, направо, трехэтажный дом под зелёной крышей… — Держитесь крепче. Цунаде фыркнула и обняла его за шею обеими руками, прижавшись щекой к жёсткой ткани жилета. А всё же это так мило с его стороны… Хорошо, когда есть на кого опереться. На кого-то такого надёжного, как безупречный шиноби Хатаке Какаши. На аллее было совершенно темно и безлюдно. Воображение, подогретое саке, разыгралось, дорисовывая то, что осталось скрытым от глаз Цунаде под одеждой джонина. Годайме напомнила себе о том, что он ей в сыновья годится. Не помогло. «Вот чёрт, и я ещё упрекнула его в развратности?..» Цунаде не сдержала смешок. — Мммм? — Какаши склонился к её лицу. — Ничего, ничего, — вздохнула она, обнимая его ещё крепче. Как хорошо и спокойно было в этих объятиях. Как надоело ложиться каждую ночь одной в холодную постель… И как жаль, что они уже почти пришли. — Какой этаж? — Самый верхний. Вон та красная дверь с гербом Сенджу. Неспеша джонин поднялся по скрипучей лестнице и осторожно поставил её на пол, выпустив из объятий. — Спасибо, Какаши. — О, не стоит, Хокаге-сама, — подмигнул он. — Надеюсь, вы не сердитесь на меня из-за моей, хмммм, маленькой шутки? «Всё. Или мне придется отпустить его, или…» — Не сержусь, — она улыбнулась как можно мягче, кладя руки ему на плечи. — Но и ты не сердись на меня за то, что твою шутку я приняла всерьёз… Какаши удивлённо заломил бровь. Не давая ему опомниться, Цунаде стянула с него маску и коснулась губами его губ. Он слегка отстранился и шепнул в её полураскрытый рот: — Цунаде-сама, нам лучше… Остановиться. — Зачем? — Затем, что вы — Хокаге, а я… -… а ты хочешь пойти к себе и читать свои похабные книжки? Только на это тебе смелости и хватает, Хатаке Какаши? В ответ он обнял её за талию и начал целовать — нежно, неторопливо, словно пробуя на вкус её губы и язык… Цунаде прижалась к нему всем телом, чувствуя, как сладкая волна желания поднимается внизу живота; она застонала ему в рот и одной рукой нетерпеливо нашарила в сумочке ключи. В полумраке квартиры, едва закрылась дверь, джонин быстро разулся и присел, чтобы снять босоножки с неё. Годайме запрокинула голову, наслаждаясь тем, как тёплые мужские руки ласкают ее щиколотки, неспеша поднимаются выше, скользят по бёдрам, животу, груди, плечам… Её плащ полетел на пол, следом туда же — жилет джонина. Она обняла его за шею и жадно прильнула к губам, увлекая за собой в комнату, к её большой — слишком большой на одного — кровати. Неяркий свет фонарей пробивался сквозь закрытые шторы. Какаши прервал поцелуй и ласково взял её за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — А вы горячая женщина, — шепнул он с улыбкой. — Вы… точно этого хотите? — Ты ещё спрашиваешь, Какаши, — выдохнула Цунаде и схватилась за край его водолазки. Он покачал головой и приложил палец к её губам: — Не торопитесь. Раздев полностью, Какаши заставил её лечь — дрожащую от возбуждения, почти беспомощную перед охватившей её страстью. Затем — так же неторопливо, как тогда в баре — снял одежду с себя, теперь уже позволяя Годайме сполна полюбоваться его стройным телом. Как же он хорош, о боги… Наконец Какаши присел на краешек кровати и склонился над ней. Пальцем коснулся ее лба, легонько провел по щеке, спустился на шею, оставляя на коже горящий след; Цунаде закусила губу в предвкушении, пока его палец медленно скользил между её грудей, вниз по животу, ниже и ниже… И когда она уже ожидала почувствовать его внутри, Какаши убрал руку. Внутри всё свело от желания. Годайме потянулась, чтобы привлечь его к себе — но он вновь покачал головой и, взяв ее за запястья, заставил поднять руки вверх. — Вы прекрасны, — шепнул Какаши и поцеловал её за ухом. Он ласкал губами её кожу, от шеи спускаясь к груди; слегка сжал зубами сосок, вызвав у неё протяжный стон… Крепко удерживая её за руки, он наслаждался каждым изгибом её тела, вынуждая Цунаде кусать губы и извиваться под сладкой пыткой его дразняще-неторопливой нежности. И когда он наконец отпустил её запястья и положил ладони ей на бедра, разводя их в стороны, она взмолилась: — Возьми меня, Какаши… Я не могу больше… — Точно? — он склонил голову набок и, глядя ей в глаза, провел кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, пока не коснулся влажных от желания складок; Цунаде ахнула, чувствуя, как его пальцы проскальзывают внутрь, туда, где всё полыхало огнём… — Да, — простонала она, выгибаясь всем телом, — ооооо, Какаши… Если ты ещё будешь меня мучать, я сойду с ума… Она схватила его за руки и рывком опрокинула на себя, запустила пальцы в его жёсткие волосы, задыхаясь от невыносимого желания ощутить его в себе. Их взгляды встретились, и Цунаде поняла, что он тоже уже не в силах сдерживаться… Оба вскрикнули, когда он вошёл в неё. Это было как вспышка, взрыв, пронзивший её до кончиков пальцев, и каждый его осторожный толчок рождал внутри томящее блаженство, заставляя её постанывать снова и снова. Он сжал её плечи и глядя в глаза, начал понемногу наращивать темп. — Оооооо… — Не больно? — Нет… — Остановите меня, если… — Хорошо, — выдохнула она, касаясь его щеки, — делай, что хочешь… Он поймал её пальцы губами и вошёл ещё глубже, ещё сильнее, отчего внутри неё взметнулась новая волна восторга, накрывая её с головой; и она закричала, отдаваясь этим чувствам без остатка. Цунаде не сразу пришла в себя. Она лежала в объятиях Какаши, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию, чувствуя, как по телу пробегают последние искорки наслаждения. Фонари за окном погасли. Значит, скоро уже рассвет… Она убрала волосы с его лица и нежно провела пальцем по шраму на щеке. Какаши приоткрыл правый глаз. — Мне пора, — шепнул он, поглаживая её по бедру. — Будет нехорошо, если меня заметят здесь. — и, помолчав, добавил: — Хотя мне очень не хочется уходить, Цунаде-сама. — А мне не хочется отпускать тебя, — вздохнула она и перекатилась на живот, положив руки под голову, — Ступай, что поделать. Из-под полуопущенных век она наблюдала за тем, как он одевался — быстро, по-военному. Какаши повязал протектор, натянул перчатки и присел на корточки, чтобы поцеловать её в лоб. — Проводите меня? — Ключи в дверях. Потом вернёшь, у меня есть запасные. Он кивнул и заботливо укрыл её одеялом. — Хотя… — Ммммм? — Оставь их себе, Какаши. Мне почему-то кажется, — усмехнулась Цунаде, — что они тебе ещё пригодятся. И уснула прежде, чем он начал спускаться по лестнице.