Горько-сладкий вишнёвый цвет

Только когда противник свалился замертво, Какаши заметил, что по левой руке стекает кровь. — Дайте я посмотрю, сенсей, — тут же подбежала Ино. Джонин покорно протянул ей руку. Пока куноичи занималась раной Какаши, Шикамару повернул труп на спину и убедился, что пульс не прощупывается. — Нам придется забрать его с собой, так, Какаши-сенсей? — Да. Может, коронерам удастся узнать что-то интересное. — Вот и всё, — Ино аккуратно пригладила повязку. — Хотите обезболивающее? Какаши отмахнулся: — Обойдусь. Спасибо, Ино. Лучше займитесь палатками и ужином, а я отдохну, если вы не против, — и присел под деревом, подальше от мертвеца. На нукенина — бывшего шиноби Песка — они наткнулись случайно, по возвращении с разведывательной миссии, уже на территории страны Огня. И хорошо, что так. Обойдется без лишних проблем. Просто нужно будет сообщить Казекаге о проведенной ликвидации. Вскоре по полянке заметались отсветы костра. Ино и Шикамару готовили еду молча, переговариваясь лишь по делу. Они ещё не привыкли к убийствам. И хорошо бы им не пришлось привыкать… Какаши вздохнул про себя, поёрзал, устраиваясь поудобнее — и не заметил, как задремал. Его растормошил Шикамару: — Пойдёмте поедим, Какаши-сенсей. Он присел у костра и с благодарностью взял миску каши из рук Ино. — А вы стали осторожнее, — заметил Шикамару. — Ты о чём? — Не то, чтобы вы стали беречь себя в бою… Но больше не идёте на риск без надобности. — Аааа, не болтай, Шикамару, — махнула рукой Ино. Какаши предпочёл не отвечать, сделав вид, будто полностью сосредоточен на еде. «Меньше рискую? Вот как?» Ребята болтали между собой, как ни в чем ни бывало. Значит, смерть становится обыденностью и для них… Что ж, такова доля шиноби. После ужина он отправил Ино и Шикамару по палаткам, погасил костёр и снова прислонился к дереву. Замечание Шикамару не выходило из головы. Они частенько ходили вместе на миссии, а наблюдательности любимому ученику Асумы было не занимать. «Я давно уже не ищу смерти на поле боя. Но что же изменилось теперь? Неужели это из-за неё?» С той случайной встречи в баре минул год. Поначалу Какаши опасался, что кто-то из них может слишком увлечься — но быстро стало ясно, что этого не произойдет. Цунаде всё так же непредвзято давала ему поручения. Он всё так же сосредоточенно выполнял их. Изменилось лишь то, что она стала больше доверять ему и чаще спрашивать его совета. Да, пожалуй, в этом и заключалась причина его осторожности — он не хотел подвести её. Кроме того, Годайме стала сильнее беспокоиться о нём и отчитывала за каждую царапину. В этот раз придётся выслушать её милое ворчание, усмехнулся Какаши. «Досадно, что я не могу принести ей цветы просто так. Только на день рождения, в официальной обстановке. Не приведи боги, меня увидят с букетом и поймут, что я направляюсь не на кладбище… Вот так ты дожился, Хатаке Какаши. Спокойно можешь носить цветы только к могильным плитам.» Они тщательно скрывали свои нечастые встречи. Даже Шицуне пока ничего не заподозрила. Собственно говоря, ни ему, ни Цунаде не приходилось особенно стараться, чтобы не подавать виду на людях: они спокойно говорили о делах, не чувствуя неловкости или смущения. Какаши снова задремал, чутко прислушиваясь к ночным шорохам. В полусне ему почудились карие глаза Годайме Хокаге, какими видел их только он — с бездонными, расширенными от страсти, зрачками. *** Цунаде слушала доклад, облокотившись о стол и устроив подбородок на сплетённых пальцах. И, когда Какаши закончил, довольно улыбнулась: — Так много сведений и сверх того — ликвидация нукенина. Редкая удача. Молодцы. Ино, Шикамару — вы свободны, идите отдыхайте. Какаши, останься на пару слов. Стоило ребятам выйти за дверь, она тут же нахмурилась: — Что с рукой? — А, пустяки… Царапина. — Ох, Какаши… — Между прочим, Шикамару отметил, — джонин поднял палец вверх, примирительно улыбаясь, — что я стал осторожничать в бою. Цунаде лишь фыркнула, однако брови её разгладились. — Не затягивай с отчётом, будь любезен. И не делай такое лицо, Какаши, я люблю всю эту возню с бумажками не больше тебя! — Приведу себя в порядок и сразу сяду писать. — Не обязательно так уж торопиться. Отдохни… до вечера. Это значило, что вечером она будет ждать его у себя. — Слушаюсь, Хокаге-сама. Она наконец улыбнулась: — Иди уже, Какаши. Мне пора заняться чертовой писаниной… Ещё и письмо в Песок приготовить. Он поклонился и вышел, обрадованный предстоящим… свиданием? Хм, наверное, так это и называется. Прогретый солнцем воздух, как и тогда, был напоен тонким запахом цветущих вишен. *** Цунаде вышла из душа, расчесывая волосы, уже подсушенные феном. Нанесла в ямку под затылком капельку любимых духов — она уже отучилась душиться в тех местах, где горьковатая жидкость могла попасть на язык. На кровати её ждал аккуратно разложенный, ещё ни разу не надетый шелковый халатик изумрудного цвета. Годайме с наслаждением погладила прохладную ткань, чувствуя, как легко скользит ладонь — и представила, с каким восторгом воспримет обновку Какаши Хатаке с его удивительно чуткими пальцами… Приятно, когда есть для кого наряжаться и прихорашиваться. Цунаде завязала поясок и критически окинула взглядом спальню. Конечно, Какаши никогда не позволял себе высказываний по поводу её неряшливости — для этого он был слишком хорошо воспитан. Но когда он мимоходом возвращал на полку небрежно брошенную книгу, или поджимал губы, обнаружив на подоконнике чашку с остатками заварки, подёрнутыми плесенью, это ужасно раздражало Годайме. «Если бы мы попробовали жить вместе — поубивали бы друг дружку на следующий же день», — саркастически хмыкнула она и придвинула ближе к кровати журнальный столик. Поправила свечи, точно по центру поставила вазу с фруктами. И симметрично разместила рюмки по обеим сторонам от кувшина с саке. «Интересно, он догадывается, — хихикнула про себя Цунаде, — что я зажигаю свечи всякий раз отнюдь не ради романтики… А потому, что в полумраке не так видна пыль по углам?» Почти неслышно скрипнула лестница под знакомыми осторожными шагами. Годайме напоследок поправила уголок одеяла и пошла встречать желанного гостя. Гостя, у которого были свои ключи. Какаши закрыл за собой дверь, снял и повесил на крючок длинный темно-серый плащ. Он был без жилета, в одном чёрном костюме шиноби — и этот наряд шёл ему, как никому другому… Пепельные волосы, не схваченные протектором, торчали во все стороны. — Добрый вечер, Цунаде-сама, — он улыбнулся под маской, склонив голову набок. — Вы сегодня особенно обворожительны… Неужели кого-то ждёте? Годайме заметила у него в руках пакет с эмблемой ресторана, где готовили самые вкусные в Конохе суши, и облизнулась в предвкушении. — Возможно, — ответила она ему в тон и подошла ближе. — Какаши, ты когда-нибудь научишься, переступая мой порог, снимать эту свою маску? — Это старая привычка, — он поставил пакет на банкетку и чуть пригнулся, чтобы Цунаде могла сама стащить ткань с его лица. Как всегда, она не удержалась от того, чтобы поцеловать родинку под его нижней губой. Как всегда, он поймал её губы своими; привлёк к себе и восхищённо выдохнул, проводя ладонью по её обтянутой тонким шёлком спине… Под халатиком на Цунаде ничего не было. *** Каждый раз это было, словно впервые — захватывая её до кончиков пальцев, сладко до безумия, так, что она забывалась, растворяясь в неге. Какаши изучил её всю; он умел быть и нежным, и грубым, если ей того хотелось… Одно оставалось неизменным: он всегда властвовал над ней. Она над ним — никогда. Часы на стене показывали ровно половину десятого. Как хорошо, когда ему не приходится покидать её дом поспешно, словно преступнику… Цунаде улеглась на животе поперёк кровати, так, чтобы дотянуться до столика. Суши выглядели восхитительно. Она сглотнула и пальцами схватила любимую нигири с креветкой. Какаши устроился слева в такой же позе, прижавшись к её плечу, и наигранно вздохнул: — Почему вы так нетерпеливы, Цунаде-сама? Годайме проигнорировала этот ласковый упрёк, нарочно облизнула пальцы и потянулась за следующим кусочком: — Я ужасно проголодалась! — Предвкушение, — назидательно заметил джонин, — это половина удовольствия… Демонстративно неспешно он взял палочки, разломил и занёс над тарелкой, раздумывая, чем бы полакомиться. Цунаде поборола желание отвесить ему подзатыльник. — Скажите, Какаши-сенсей… — Ммммм? — Есть ли название тому, что происходит между нами? — Не знаю, Цунаде-сама. Любовники — слишком узкое понятие… — Фу, — поморщилась Годайме. — А что насчёт дружбы? — Друзья обычно не… — Какаши Хатаке, какой ты только зануда! Он лишь рассмеялся в ответ. «Ну что ж, довольно тянуть», — решила Цунаде. — На днях я получила весточку от Джирайи, — произнесла она как бы между прочим, искоса поглядывая за реакцией Какаши. — О, — оживился джонин, — как поживает Джирайя-сама? Наруто ещё не доконал его? — Хах! Скоро сам у него спросишь. Рука Какаши застыла над тарелкой. — Что, соскучился по своим ученикам? — улыбнулась Годайме. — Хотел бы снова ходить на миссии с ними? Джонин задумчиво потер подбородок. — Хорошо бы выяснить, что сейчас представляют из себя Наруто и Сакура… — Вот и займёшься этим, когда Наруто вернётся. — О чёрт, — простонал Какаши, закатив глаза, — Наруто… Нам придется удвоить бдительность, Цунаде-сама. Он же буквально вездесущ. — М-да… Конечно, проведя три года в обществе… — Мудреца-извращенца, — подсказал джонин. — … невозможно сохранять наивность в подобных вопросах, — продолжила Годайме. — Но Какаши-сенсей и бабуля Цунаде… Ох, боюсь, этого Наруто не переживёт! Они переглянулись и расхохотались, представив озорную рожицу джинчурики. Джинчурики… Цунаде осеклась, вспомнив вторую часть письма. Джонин вопросительно заломил бровь. — Наливай, Какаши. Он наполнил рюмки, не сводя с нее настороженного взгляда. — Судьба дала нам передышку на целых три года. А теперь… — она отхлебнула саке, пытаясь подобрать слова. — Джирайя-сама передал какие-то сведения? Цунаде помотала головой: — Только намёки, не более. Сам понимаешь, бумаге нельзя доверять… Но речь явно шла об Акацуки. — Противник, о котором мы не знаем почти ничего, — отозвался Какаши. Между бровей залегла складка. Он обнял её и перекатился на спину, увлекая за собой. Цунаде уткнулась лбом в его плечо, ощущая, как её окутывает теплая, звенящая чакра джонина. — Я присмотрю за Наруто, — шепнул он, касаясь губами её волос. — Узнаем, что выяснил Джирайя-сама… И сделаем всё, что в наших силах. Как успокаивали эти простые, осторожные слова… Годайме вздохнула, отпуская свои тревоги. Да, на Какаши Хатаке можно рассчитывать. А ещё есть Джирайя, и Наруто, и много, много других, не таких выдающихся, но достойных и сильных шиноби. Иной раз у Цунаде дух захватывало при мысли о том, какую мощь она держит в руках… Да, они сделают всё, что смогут. А там уж как уж карта ляжет. Лишь одно не давало Цунаде покоя: сумеет ли она, не краснея, посмотреть в глаза Джирайе?