Подсолнухи смотрят в сторону Солнца.

      Не отводя взгляда от проёма, в котором пропадала длина лестницы, Лия прижала к себе здоровую ногу. В груди томилось тяжёлое ощущение того, что даже вибрация, которую она могла бы ощутить от старца — была не хорошей.       Наконец, когда старец оказался на этаже, она смогла разглядеть его полностью. Это был худощавый пожилой мужчина. Его волосы, собранные в мало пышный хвостик, имели между собой белоснежные пряди, которые гармонично покрывали его голову. Лицо покрывали морщины, а так же их было больше количество на лбу и у краешков губ. Казалось, что в молодости он много хмурился и улыбался. « Это морщинки счастья», — рассказывала ей матушка, когда та интересовалась её морщинами на глазах.       Она была права.       Матушка и вправду была счастливой, а вот у старца совсем не было там морщин, только ближе к носовой горбинке.       Одет старец был в чёрных рясах, который свободно висели на нём. Мужчина держал в руках деревянную плошку с горячим содержимым.       Лишь в слегка вдохнув через нос, лилия ощутила слабый аромат куриного бульона и вареного картофеля. Кажется, это был куриный суп. За эти дни она наконец-то сытно поест.       От запаха еды желудок девушки болезненно сжался, издав жалкое урчание, похожее на вой брошенного умирать кита. Услышал же это только старец. Он прошёл ближе к постели и поставил на небольшой столик с постелью тару с супом и прибор, чтоб та смогла поесть. Наконец, тяжело выдохнув, он наконец заговорил с ней.       «— Поешь. Как твоя нога? »       Вновь наблюдая за руками, которые были не менее старые, чем их хозяин, девушка слегка кивнула и взглянула на свою ногу. К ней был уже привязан деревянный колышек, который задержал ногу в одном положении для хорошего сращения кости. Ей уже хотелось уйти дальше, но боль в ноге и недееспособность останавливали её.       Она уже физически не могла даже ходить на одной ноге, даже хромая.       «— Все хорошо. Спасибо. »       Она соврала. Нагло, не думая о своём состоянии, лишь бы не напрягать мужчину. Старец выдохнул, взглянув на торчащую ветвь из-под одеяла.       «— Оставайтесь здесь столько, сколько потребуется. »       Лия взглянула в глаза старца, так и не притронувшись к Плошке. Она будто бы пыталась прочитать его побуждения, его мысли. В голову лишь приходило то, что он лишь из нравственных побуждений помогает ей, ничего более.       Как же она ошибалась.                         ***       Ещё в начале этого жаркого лета, на недалекой реке гуляла дева, которую все знали в маленькой деревне. Она была прекрасна, словно только распустившийся бутон розы. Её янтарные глаза каждый раз загорались при разговоре и её никто не мог остановить, если и придется ей болтать без умолку. Была то единственная дочь священника.       Она была юна, прекрасна и глупа. Глупость была бы свойственно любой девушке в то время, ведь даже образование стоило не малых денег, а учиться не каждый ведь хотел. Долине было прекрасно быть неучем. Лучше ни знать ни без, ни горечи науки, но наслаждаться окружающим её миром и физическим трудом.       Отец как только мог, еле смог обучить той грамоте, чтоб хоть кое-как та могла читать, да буквы выводить. Однажды, когда старец вернулся поздним вечером домой, он застал дочь за чтением романа. Он очень удивился такому положению дел, ведь его дочурка в жизни бы не взялась за книгочтением.       — что читаешь?, — задал он ей вопрос, на который немедленно же последовал ответ и мягкий шелест страницы под её белоснежными пальцами.       — Не знаю.       От такого ответа у старца что-то отлегло от сердца и он с блаженной улыбкой выдохнул, положив на сердце ладонь.       — Как же так, не может быть, что ищешь знакомые буквы?       — Да, быть тому, что буквы ищу. Да найти не могу, что помню, папа.       Девушка игриво прикрыла нижнюю часть лица книгой, с хитрым взглядом взглянув на отца. Этот взгляд отец узнавал всегда. Что-то новое приключилось с девушкой за весь день. Новый друг? Новый зверь? Или новые сплетни, которые ту больше всего воодушевили?       — как прошёл твой день?       — Все, как и должно быть. Лучше некуда, папа., — ласково пролепетала она и закрыла с тихим хлопком книгу.       — Мне кажется, Кто-то хочет меня обмануть, — мягко сказал мужчина, прикрыв дверь и сев на скамейку на первом этаже, — с кем ты познакомилась?       Глаза девушки будто сверкнули, а в них забегали искры. Вот-вот на старца разорится женский говор и он этого ждал. Ему нравилось смотреть, как его единственная дочь, любимая, самая красивая и нежная, что-то воодушевлённо рассказывает, как прошёл этот день и что она успела сделать, даже если это день был без интересностей — она поделилась мыслями и фантазиями.       — Папа!, — начала она и тут же притихла, став теребить свою длинную алую Косу., — я познакомилась с красивым юношей, который остановился в нашей деревне. Он такой красивый, папа! Ты бы видел его волосы, его глаза и лицо! Он выглядит как знатный человек! Папа, мне кажется, что я влюбилась. Влюбилась с первого взгляда.       От таких слов сердце любого родителя могло бы сжаться до самых маленьких размеров. Отдать своего одного ребенка какому-то мужчине, которого она полюбит... Старец ломано улыбнулся и взглянул на дочь, пытаясь не пустить слезу в этот момент.       — Доченька... Долина... Как так полюбила с одной встречи?       — А вот так! Люблю и все!       Радости девушки не было предела, а отец все больше и больше понимал. Вот-вот его дочь может уйти во взрослую жизнь и оставить его одного.       — Прошу, Долина, не говори таких необдуманных вещей...       Старцу пришлось хмурить брови, подавая вид своего авторитета в этой ситуации. Он не мог принять факт того, что его дочь выросла из детских забав и хочет найти себе любовь.       Он его никогда не сможет принять. Даже если постараться.       Девушка затихла и опустила голову, тоже схмурив тёмные брови. Ей хотелось, чтоб отец её прямо сейчас поддержал, но этого не случилось. Девушке стало больно на душе. Та поднялась с насиженного места, быстрым шагом покинула храм. Она ушла на улицу, дабы там встретить своего возлюбленного и провести с ним остаток дня.       Старец остался один. Вновь один. Он постепенно терял свою дочь, что пугало его больше любой самой страшной участи. Так прошёл день. Дочь к нему так и не вернулась. Она больше не вернется домой никогда, но отец этого не знал.       На деревню опускалась ночь, а блудливая дочь так и не возвращалась в дом своего отца. Мужчина переживал, где может быть его любимая дочь?       Старцу пришлось покинуть дом ночью и тот отправился по деревне, расспрашивать людей, не видели ли они его дочь? Обойдя все дома, мужчина совсем потерял надежду. Проходя мимо одного из сараев, в котором хранились стоги сена для живности, он вдруг замер. Отцовское чувство все больше и больше становилось до жути болезненным, от чего мужчина не мог даже набрать воздуха в лёгкие.       Взглянув на двери сарая, он заметил, что они при открыты, хотя и запирали их на большой тяжёлый замок. Чувство тянуло туда, а тревога все росла и росла. В теле мужчины появилась дрожь и он ощутил, как начало волость кончики пальцев от его собственной нервозности, он хотел лишь найти дочь, живой, целой. Извиниться перед ней, чтоб она простила старого человека и вновь была весела с ним, как и раньше.       Он открыл дверь в темноте помещение и зашел в сарай и стал оглядываться. Ничего не было видно, лишь очертания сеновалов и инструментов. Старец стал присматриваться и ощутил холодный пот, стекающий по его затылку. Ему показалось, что он увидел растерзанное тело. Тело его дочери.       Мышцы сковал холодный страх, который побежал по всему телу как короткий электрический импульс. Он не мог ни вдохнуть, ни двинуться.              Ему не показалось.       Там точно тело. Тело юной девы, что красой затмевала всех. Она была прекрасна, горяча, но глупость её свела в могилу.       Старца пошатнуло и он с пару мгновений оказался стоящим над телом, что уже постепенно остывало. На глаза из всех щелей падал приглушенный лунный свет. Его никто не звал, не пускал в этот тёмный сарай. Здесь не место свету. Только горечь на губах и слезы на глазах.       Перед ним было замерзшее в одной эмоции лицо. В глазах его дочери читался замерший страх, в котором она ушла из жизни. Её алая коса растрепалась и локоны накрыли белую, окровавленную шею, по которой вытекала холодная кровь, засыхая и пачкая белоснежные ключицы.       Старец пал на колени и схватил в свои объятия бездыханное тело. Он прижал его к себе как можно аккуратнее и плотнее, будто мог его разрушить одним неверным движением. Прижимая хрупкое тело, с глаз потекли горячие слезы. Вдруг он мог согреть её тело своими слезами и прямо сейчас рана на её шее затянется и она откроет вновь свои красивые, янтарный глаза?       Но этого не случилось.       Кто мог сделать столь жестокое деяние с ребенком?       Через несколько часов оплакивания своей дочери, он, взяв её тело на руки, покинул это место. Неся тело домой, он обливался горьким слезами. Никто не вышел, никто не помог его ребенку. Почему? Почему именно его дочь?       Проходя к своей церквушке, он остановился и посмотрел на здание церкви во всю его высоту. Завтра он её похоронит и сможешь сделать все так, что на том свете ей будет лучше.       Он оставил её у алтаря на постели, которая когда-то была ее. Почему когда-то? Для него будто прошли недели, как он шёл к её постели, чтоб уложить её тело в постель.       Он знает, кто это.                         ***       Разговор сам собой завязался у старца и Лии. Они говорили обо всем. Об улице, о доме, о родине Лии. Их разговоры были ограничены лишь жестами.       Жесты всегда сковывали разговор, они не могли передать всю суть эмоций, которые хотела бы передать Лия. Она хотела бы рассказать обо всем своём пути, о всей боли и радостях, о красотах и прекрасных цветах, которые она ощущала в своих ладонях. Она хотела бы рассказать об этом.       Разговор затянулся до глубокой ночи и тогда мужчина обронил, перед тем как покинуть комнату девушки.       — Ты очень похожа на мою дочурку, лилия... На мою Долину...       Лилия уже смотрела в Темное небо на горизонте и, потушив факел, она легла спать. Сон давался ей с трудом.       Голова никак не хотела отдыхать, ей хотелось дальше продолжить свою активность и бежать вперёд своей хозяйки, что было весьма невозможно в этой ситуации, ведь Лия должна хорошенько поспать, чтоб завтра с новыми силами покинуть этот дом. .                   .                               .                                                 .       Утро началось рано. Ещё только начало вставать солнце, а Лия уже собирала свои вещи и одежду. Вновь накинув на плечи свой плащ, она еле-еле спустилась по ласково скрипучей лестнице. Она издавала такой тихий скрип, который вибрацией отдавал в больную ногу, но боль он не причинял. Совсем ничего он не давал ощущать девушке.       Оказавшись на первом этаже та оглядела его полностью.       Солнце еле попадало через окна на висящую вишенку. Тёмный силуэт висел, слегка раскачиваясь над пьедесталом в церкви.       Лия застыла со слезами на глазах, не в состоянии решиться. На пьедестале её ждала записка.       Она не сможет подойти.       Ей страшно.