Protagonist Rehabilitation Programme (программа реабилитации главного героя)

Шэнь Юань еще раз посмотрел на парня, который искренне пытался утешить Самолета, хмуро разглядывая его синяк под глазом. Мобэй Цзюнь. Мобэй Цзюнь?! Нет, это не мог быть Мобэй Цзюнь! Он же был в шлепках и майке с огромным пятном! Это был не тот величественный и внушающий ужас ледяной демон, который спрашивал «как высоко?» каждый раз, когда Ло Бинхэ говорил «прыгай»! Это был просто обычный парень! Конечно, он был высоким, и конечно, у него были пронзительные голубые глаза, и его грудь могла соперничать с грудью Ло Бинхэ, но... Незнакомец склонил голову. — Лорд Ло. Окей. Видимо, это действительно был он. Шэнь Юань подумал, что ему стоило попросить денежную компенсацию за тот расхайпленный образ Мобэя, который сложился у него в голове во время чтения! Шэнь Юань взглянул на Самолета. — Как долго он здесь находится? — Около четырех месяцев, — ответил Самолет. — Плюс-минус… Он быстро мысленно сосчитал. Четыре месяца назад как раз должна была завершиться тридцатая арка Ледяного Пещерного Монстра. Мобэй Цзюнь был самой важной ее частью — пока внезапно не перестал... Он просто ушел из повествования и больше никогда не упоминался. — Четыре месяца... Ты прикалываешься надо мной. Вот почему он вдруг исчез из канона? Из-за того, что он буквально исчез из канона? Братец Самолет выглядел так, будто ему ни капельки не стыдно. — Ага. — Ты… Шэнь Юань снова потянулся к его глазам, но Мобэй Цзюнь был словно каменная стена. Он стоял перед Шэнь Юанем с предупреждающим рокотом, доносящимся откуда-то из груди. Ло Бинхэ тоже шагнул вперед, игривое выражение на его лице потемнело. — Отойди. Мобэй Цзюнь посмотрел на него сверху вниз. Когда двое демонов (бывших демонов? временно не демонов?) установили прямой зрительный контакт, воздух между ними затрещал. Шэнь Юань терпеливо ждал, пока Мобэй Цзюнь отойдет в сторону и позволит более сильному демону забрать своего некомпетентного создателя и вбить в него немного раскаяния. Но, к его удивлению, Мобэй Цзюнь не отступил. Он просто стоял там, блокируя их обоих от приближения к подлому ублюдку. Ло Бинхэ обнажил зубы. — Неповиновение? Ко мне? В какую опасную игру мы сегодня играем. — Давай уйдем отсюда, — сказал Самолет, дергая Мобэй Цзюня за запястье. — Я ошибался. Они идеально подходят друг другу. Они оба сумасшедшие. — Ты никуда не уйдешь. На лице Ло Бинхэ появилась безумная, самодовольная усмешка, полностью обнажающая зубы. Он расправил плечи. По спине Шэнь Юаня прошлось очень странное чувство. Он вздрогнул, почувствовав, что его сердце забилось в несколько раз быстрее обычного, а кровь в венах будто начала закипать. Это было похоже на то, когда Бинхэ использовал кровяных паразитов, чтобы облегчить его боль в спине, за исключением того, что теперь они были более неприятными, более колючими, больше похожими на ощущение сильной сыпи на внутренней стороне кожи. Мобэй Цзюнь несколько раз моргнул. Затем поднял Братца Самолета, перекинул его через плечо, и начал уходить. На лице Ло Бинхэ промелькнуло выражение искреннего шока. Сила странного покалывания увеличивалась до тех пор, пока Шэнь Юаню не вскрикнул, чувствуя, что паразиты буквально жуют его нервные окончания. Глаза Ло Бинхэ переметнулись к нему, и боль тут же прекратилась. [Уважаемый пользователь, всего лишь краткое примечание: способность Кровяных Паразитов Священного Демона в настоящее время включена только между пользователем и главным героем!] ПОЧЕМУ. Почему именно Шэнь Юань! Он бил по метафорическому дисплею системы. С чего вдруг такое странное выборочное использование? — Мобэй Цзюнь, — крикнул Ло Бинхэ. Его голос был слышен через дорогу, четкое предупреждение. — Какой бы метод ты ни использовал, чтобы освободиться в этом мире... Тебе не поздоровится, когда мы вернемся обратно. Мобэй Цзюнь слегка развернулся. Один голубой глаз пробежался вдоль фигуры Ло Бинхэ, после чего Мобэй отвернулся, пренебрежительно пожимая плечами, так, что Братец Самолет чуть не свалился. — Я не вернусь. А потом он ушел. Эй, Система. [Система здесь, чтобы обеспечивать вам обслуживание 24/7.] Объясни, что он сейчас имел в виду. О том, что не собирается возвращаться в книгу. [Номер, который вы набрали, не был распознан. Пожалуйста, перезвоните позже.] Эй! Эй, вернись в онлайн! У меня есть вопросы! Тупая, дерьмовая система! Бинхэ рядом с ним стоял с неподвижно замершими руками, сжатыми в кулаки. Теперь, когда Шэнь Юань сосредоточился на нем, он заметил как его грудь поднималась и опускалась с тревожной быстротой. Его зубы были стиснуты. А взгляд не отрывался от удаляющейся спины Мобэй Цзюня и маленького тела, перекинутого через его плечо. Шэнь Юань никогда не видел, чтобы он выглядел настолько напряженным: его тело сворачивалось само по себе, и это было настолько нехарактерно, что он почти подумал, будто все происходящее ему привиделось. — Мобэй Цзюнь! — закричал он. В голосе Ло Бинхэ, что, было отчаяние? О боже, был ли великий и достопочтенный повелитель демонов искренне взволнован из-за чего-то? Это было ужасно слышать. Шэнь Юань не знал, стоит ли ему съежиться от смущения или посочувствовать ему. Он вдруг выглядел таким потерянным. Решив отложить в сторону сильное желание последовать за Самолетом и снова его поколотить, Шэнь Юань осторожно подошел к Ло Бинхэ. Медленно положил руку ему на плечо и слегка сжал. — Пойдем домой, а? Не беспокойся о них. Я разберусь. Хорошо, Бинхэ? — Я не понимаю… — начал говорить Ло Бинхэ, и посмотрел на Шэнь Юаня. Его острый взгляд был умоляющим и полным горечи. — Я не понимаю, почему он здесь.

-

Ло Бинхэ был уверен, что Шэнь Цинцю намеренно мучил его своими иллюзиями. Все началось в камере, где он держал своего бывшего Учителя. Его клинок был остр. И он не чувствовал ничего, кроме нездорового удовлетворения, когда отрезал конечности Шэнь Цинцю, как будто тот был свиньей на разделочной доске. Этот человек был лишь оболочкой того, кем когда-то был. Его голос был хриплым от крика. Это ведь должно было принести Ло Бинхэ удовольствие. Он ведь поэтому сделал это, не так ли? Или идея счастья сейчас была настолько далека от него, что даже не учитывалась в уравнении? Он почувствовал что-то, когда увидел, как глаза Шэнь Цинцю закатываются от бездумного страха. Это не принесло удовольствия. Но и нельзя сказать, что ему было неприятно. Этот человек украл из детства Ло Бинхэ каждое возможное мгновение счастья. Которого в жизни Бинхэ и так было очень мало. Основываясь на простой математике, если Ло Бинхэ отплатит ему той же монетой, то, конечно, это приравняется к обмену чем-то, снятию некоторого бремени и обретению долгожданного внутреннего покоя в душе Бинхэ. И все же, вот он, отрезающий руку с объективным наслаждением мясника, выполняющего свою работу, без намека на возвращение тех головокружительных, приятных ощущений из детства. Именно в этот момент разум Шэнь Цинцю вновь вернул некоторую ясность. Бинхэ всегда останавливал его от потери сознания – его кровяные паразиты злобно удерживали его сознание в ловушке, никогда не позволяя блаженного облегчения забытья. Шэнь Цинцю посмотрел на Ло Бинхэ ясными, холодными глазами и произнес слова, которые он потом вспоминал каждую ночь, пытаясь заснуть. «Это не имеет значения. Ничто из этого не имеет значения». Тогда, впервые за долгое время, Ло Бинхэ почувствовал настоящий страх. У него было все, о чем он мог мечтать. Богатство. Сила. Тотальный контроль. Столько жен, сколько насытило бы непомерный голод Синьмо, и еще больше, в основном для развлечения. Алкоголь, наркотики и галлюциногены, авантюрный и опасный секс, а теперь и ужасные, ужасно острые ощущения от пыток этого тела, напоминающего кровавый обрубок, и все же слова Шэнь Цинцю несли отголосок суровой правды. Ничто не имело значения. Этого было недостаточно. О, боже, этого было недостаточно. На чем это прекратится? Нет, даже хуже, а мог ли он это прекратить? Знал ли он вообще, как остановиться? И если бы он это сделал, смог бы он когда-нибудь снова испытать то, что было так легко в детстве, простое счастье смотреть на кого-то и улыбаться, наконец-то иметь достаточно еды, наслаждаться солнечным бликом на простом деревянном полу? Он забрал у Шэнь Цинцю все, что мог, а затем забрал все, что можно было у мира, и ничего из этого не было достаточно. Когда он оставался в своих покоях один, и никто не мог его видеть, ни единая душа, Ло Бинхэ сворачивался калачиком на полу и думал, что дальше? Осталось ли хоть что-то? Осталось ли в мире хоть что-нибудь, что можно было бы украсть, завоевать или забрать? Нет, осталось ли что-то внутри него самого, чтобы он мог насладиться этим? Должен ли он изящно откланяться и уйти? Пьеса закончилась, актеры сыграли свои роли, сцена была пуста и лишена тепла, а Ло Бинхэ все еще скорбно стоял там, на пустой сцене, в ожидании проблеска радости, который больше никогда не появится. Возможно, ему пора было выходить со сцены. А возможно, ему просто нужно было продолжать пытаться. Продолжать брать. Продолжать трахаться, убивать и драться. Тихо, будто по дуновению ветра, Ло Бинхэ скользнул в другой мир, даже не осознавая этого. Что-то казалось неправильным. Может давление воздуха, или, может быть звук его дыхания. Он осмотрелся и понял, что оказался в маленькой комнате с двуспальной кроватью и странной светящейся коробкой. Перед коробкой лежала точная копия человека, которому он только что вырвал язык, мирно уснувшая за столом. Что это было? Сон? Иллюзия? Бинхэ сжал руку, чтобы призвать часть своей силы, но вздрогнул от шока, когда ничего не произошло. Он ощущал свой меч, только у него его не было. Когда он попытался почувствовать в своем сознании ту клубящуюся, голодную, навязчивую тьму, которой Синьмо постоянно разъедал его разум, там ничего не оказалось. Он начал проверять свои ощущения дальше. Никаких кровяных паразитов. Никакого шестого чувства. Никакого духовного сознания вообще. Как ни странно, он не чувствовал страха. В конце концов, он никогда не встречал ловушку, из которой он не мог бы выбраться, или врага, которого он не мог бы победить. Им каким-то образом удалось подавить все его силы, но даже это не было абсолютно новым. Он молча встал и пошел исследовать. Место было небольшим. Оно находилось высоко в воздухе, будто на горной вершине, за исключением того, что казалось, его ничего не поддерживало, кроме того, из чего оно было сделано. Ло Бинхэ нашел то, что выглядело похожим на ванную комнату и зал, а затем он нашел кухню. На кухне он нашел ножи. Было приятно снова иметь что-то в руке. Ло Бинхэ вернулся туда, где спал человек, похожий на Шэнь Цинцю, и прижал нож к его горлу. А потом дождался пока мужчина проснется. И тогда он... Он никогда не ожидал, что его вырубят. Хуже того, он никогда не ожидал, что мужчина попытается накормить его, как голодающего сироту. Это было унизительно. И забавно. Это действие заставило что-то внутри Ло Бинхэ шелохнуться. Мужчина играл с Ло Бинхэ. Иначе быть не могло. Либо это, либо он вел себя как испуганная, покорная обезьянка, позволяя Ло Бинхэ забрать свою постель, есть всю его еду и брать его деньги. Бинхэ мрачно забавлялся. Сколько ему было бы позволено взять, прежде чем этот идиот вышвырнет его? Человеком – Шэнь Юанем, что за имя, либо невероятно неудачное совпадение, либо ошибка в его играх – было легче всего манипулировать, когда Ло Бинхэ играл ту роль, которую он никогда не забывал. Это было смешно. Повелитель демонов с жизнью полной разрушений и власти за плечами, почтительно кланяющийся какому-то болезненному дурачку, как хороший маленький ученик, которым он всегда пытался быть. Вот только... за исключением того, что на этот раз не было никакой жестокости. На этот раз он даже был вознагражден за свое хорошее поведение. Если этот человек действительно был Шэнь Цинцю, то было приятно представлять, как он стискивая зубы притворяется добрым, будучи втянутым в этот нелепый фарс при помощи какой-то ловушки. Ло Бинхэ был уверен, что это была ловушка. Ничто хорошее никогда не приходило к нему просто так. Либо ему приходилось бороться за это собственной плотью и кровью, либо цена приходила позже, в десятикратном размере, сладким жалом, скрытым в хвосте скорпиона. Тот факт, что Шэнь Цинцю был готов позволить Ло Бинхэ покинуть квартиру без сопровождения, был еще одним доказательством того, что это была какая-то иллюзия. В конце концов, зачем ему беспокоиться о том, куда направляется Бинхэ, если они находились в замкнутом, наблюдаемом пространстве внутри чьего-то разума? Он перепробовал каждый трюк в книге, чтобы найти слабость в иллюзии. Ничего не было. Никаких странных искажений в бесчисленных отражениях стеклянных зданий. Лица людей были идеальными, независимо от того, на кого он смотрел и насколько много их проходило мимо. Каждый человек мог говорить красноречиво. Воистину, сновидение сравнимое по силе и мастерству только с его собственным. В голове зародилась идея. В его сознании вспыхнул образ того, как в реальности он лежит у себя в кровати, или в помещении, где он держал Шэнь Цинцю, спя так глубоко, что его невозможно разбудить, поскольку его прошлый Учитель вторгся в его разум и сплел прекрасную фантазию, предназначенную для того, чтобы держать его там до тех пор, пока... Пока, предположительно, кто-то не придет убить его, пока он находится без сознания. Какая из его жен это сделает? Они все были подходящими кандидатами. Добровольно стать партнером императора мог только полный дурак или же грозный противник. Нужно было обладать амбициями, чтобы захотеть забраться в постель такого человека, как Ло Бинхэ. В конечном счете, когда план провалится, он вознаградит любую жену (или жен, во множественном числе) за их острый интеллект, посетив их сны. Тем не менее, если они его убьют, почувствует ли он это??? Какой мирный путь. Умереть во сне. Какая роскошная идея. Он играл хорошо, пока что. Поскольку он пока еще не был мертв, он позволил себе потакать некоторому любопытству, чтобы посмотреть, сможет ли он разгадать этот заговор, прежде чем все неминуемо разрушится. Без своих сил он был не лучше смертных, которыми раньше управлял. Опрометчивые действия означали бы, что Шэнь Цинцю придется ускорить воплощение задуманного плана. Нужно было ждать и наблюдать. Так что он наблюдал. Странно, что человек, у которого в реальности не было конечностей, создал для себя разваливающееся тело в иллюзии. Было ли это попыткой воззвать к милости Ло Бинхэ? Или, чтобы усыпить его самодовольством? Исчезнет ли иллюзия слабости в его теле, если Ло Бинхэ попытается причинить ему боль? Потому что Ло Бинхэ хотел причинить ему боль. Ло Бинхэ очень сильно хотел сделать ему больно. Много раз, ночью, он стоял над спящим телом Шэнь Цинцю и думал убить его. Конечно, это не убило бы его, так как они находились в сновидении, но это было бы больно. И моментально закончило бы этот нелепый фарс. Ло Бинхэ бы проснулся, а затем все вернулось бы к обычному порядку, и он мог бы пресечь глупый план в зародыше. Но он этого не делал. Каждый раз, когда он подбирался ближе, происходило что-то, что интриговало его еще сильнее. Эта версия его Учителя - мягкая, слабая, добрая, жалкая - продолжала открывать все более прекрасные и невозможные вещи. Хуже всего было то, что он знал, что все это было притворством. Очевидно, что это была марионетка, поспешно собранная из смутных подсознательных желаний, в подробности которых он никогда не вдавался, такие вещи, как слабость и зависимость, самая важная мужская фигура в его жизни, проблемы дефицита и изобилия. Он понял. Тут и не нужно быть особо проницательным. Любой мог наблюдать за ним в течение пяти минут в его дворце и предположить, что он беспокоился о том, чтобы не позволить своим женам голодать. Обеспечить его комфортное существование было наиболее очевидным способом, который самозванец мог выбрать, чтобы апеллировать к низменной природе Ло Бинхэ. Так что его ожидали. А он ждал единственной трещины в зеркале. Слабости в иллюзии, чтобы он мог перестать видеть то, чего ему так хотелось, и чтобы вместо этого он мог поймать озлобленную душу, скрытую глубоко внутри. Наконец, он поймал. — Это не имеет значения, — сказал Шэнь Юань. — Ничто из этого не имеет значения. Как будто огромная плотина прорвалась, будто все напряжение последних нескольких дней исчезло, Ло Бинхэ почувствовал, как что-то в нем наконец-то распутывается. Конечно, когда он впервые прочитал роман, который по убеждениям Шэнь Юаня был его реальностью, он ненадолго почувствовал не характерное для него сомнение. На самом деле, даже больше. В тот момент он подумал, о. О, столькие вещи внезапно обрели смысл. Он отбросил эту идею и начал рассматривать другую возможность, которая приходила ему в голову много раз, пока он наблюдал, как Шэнь Цинцю снова и снова пытался доказать, что он не тот человек, которого знал Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю не знал, что находится в иллюзии. Он даже не знал, что он Шэнь Цинцю. Ему захотелось смеяться. Неужели под жестокостью была эта крошечная искорка уязвимости и добра, подсознательно похороненная так глубоко. Возможно, эта ловушка сна непреднамеренно втянула его в себя. Возможно, кто-то использовал его прошлого Учителя в качестве пешки, затягивая сети все туже и туже вокруг Ло Бинхэ, отвлекая его этим мягким существом. Когда он, в конце концов, найдет виновника и выпотрошит его, он с большим удовольствием прогуляется по его разуму и, возможно, изучит несколько новых техник. Но самое главное, он найдет способ сохранить эту сторону Шэнь Цинцю. Это ведь было высшей степенью унижения для такого человека, правда? Чтобы что-то, что он явно похоронил, какую-то его часть, которую он давно считал мертвой, принесли и сохранили, как бабочку в банке... А для Ло Бинхэ… держать эту банку... иногда чувствовать легкое прикосновение крыльев этой бабочки, когда она нежно, тихо поворачивается во сне, лежа в кровати рядом с ним, бормоча и хмурясь... От этой идеи он был в равной степени взволнован и раздражен до тошноты. Легко было признаться самому себе, что его одержимость исказилась — вернее, она всегда была искажена. Просто раньше он отказывался это признавать. Не то чтобы у него когда-то была возможность сравнить то, что он чувствовал когда его жены сворачивались рядом с ним калачиком, с тем, как он себя чувствовал когда Шэнь Юань осторожно позволял голове опираться на его руку, и медленно закрывал веки. Сейчас все было поразительно ясно. Это не было похоже на безумие. И это совсем не казалось неправильным. Он не переходил от ненависти к любви, поскольку то, что он чувствовал к своему прошлому Учителю, было слишком бесстрастным и справедливым, чтобы называться ненавистью. То, как он пытал его было почти целомудренно. И сейчас, это не было любовью. Но и целомудренным это уже трудно было назвать. Ну что ж. Такова ситуация, в которой он оказался. Добровольно оставаясь заложником в наполовину сформированных фантазиях из забытых уголков сознания человека, которого он медленно убивал. Подчиняясь, словно собака, и цепляясь за каждое новое событие так, будто он снова превратился в подростка. Ожидая то ли пробуждения, то ли смерти, а может, и того, и другого. Он мог работать с этим. Он был человеком, привыкшим к крайностям и противоречивым идеям, сосуществующим в его сознании словно масло и вода, никогда не смешиваясь, но и не пропадая. Тем не менее, он не чувствовал страха. Если честно, он уже давно ничего не чувствовал, но отсутствие страха было там дольше всего. В какой-то момент, возможно, на уровне подсознания, он отключился. В конце концов, боль была всего лишь чувством, которое через некоторое время проходило. Потеря конечностей? Он мог их вырастить. Отравление? Для него это ничего не значило. Любые пытки, через которые мог пройти человек, он прошел, выжил и стал гораздо сильнее. Нет, он совсем не чувствовал страха. Но когда появилась неконтролируемая переменная в виде Мобэй Цзюня, он почувствовал себя неуверенно. Это поставило под сомнение то, в чем он себя убедил. Он вообще не мог контролировать другого демона. Не смог заставить его остаться. Ло Бинхэ не привык к тому, что не может заставить людей остаться.