***
Глаза слипались от усталости, белки слегка покраснели, что свидетельствовало о долгой работе с компьютером. Вымотанную тишину прервал рингтон телефона — Нанори беспокоилась о муже: — Ливей, не задерживайся, пожалуйста, — если бы не звонок, он бы забыл про то, что пора ехать домой. Иногда ему казалось, что не будь Нанори, то он бы давно уже забыл про свою семью. А иногда ему вовсе и не казалось. Долгая стоянка в пробке, выматывающий гул машин и фотография дочери, что лежала в бардачке и уже давно потрепалась — все это окружало его на протяжении десяти лет. Каждый предмет, каждая пылинка неосознанно напоминали о прошлом, в котором он сам изредка мелькал, за что винил себя долго и методично. Он так сильно хотел, чтобы его дочь ни в чем не нуждалась, вот только получилось так, что теперь она нуждается только в одном — в семье. Правая рука потянулась к фотографии. При виде Фенг на его лице возникла лёгкая добрая улыбка, а камень, что был на душе, стал ещё тяжелее: именно по вине Ливея его дочь была подвержена издевательствам и культурному шоку. Рано или поздно все расплачиваются за свои ошибки, единственное, что может зависеть от виновника — это день расплаты. И Суанлу сделал свой выбор: дождавшись синего цвета светофора, он свернул в противоположную сторону дома — в район Минато.***
Наверное, это страшно вот так вот стоять напротив двери и думать: «Звонить или нет?». В такие моменты сердцебиение учащается, язык заплетается и мысли путаются, мешая подготовить речь. Казалось, что это совсем нетрудно: нажать на кнопку, дождаться, когда откроется дверь и поговорить. Но что-то оттягивало назад. Хотя уже поздно сомневаться — раздался звонок и было слышны шаги по направлению к двери. — Отец? Что ты здесь делаешь? — Недоверчиво оглядела его Фенг, готовая закрыть квартиру и уйти. — Я-я... Я пришел поговорить, — одернул себя мужчина, стараясь скрыть свою тревожность. Зелёные девичьи глаза со скрытой надеждой сверкнули под теплым светом небольшого коридора. Она приоткрыла дверь, приглашая Ливея в квартиру. Самое время поставить точки над "i". Они прошли на кухню — лучшее место для выяснения отношений. — Так о чем ты хотел поговорить? — Девушка открыла пачку леденцов, которые ей любезно подарила Кику, и аккуратным движением положила одну конфетку себе в рот, со звонким хрустом ее раскусив. Из-за неожиданного звука брюнет напрягся ещё сильнее. — Понимаешь, Фенг, я немного подвёл тебя... — присел Ливей, избегая взгляда девушки. В ее болотных радужках читались напряжение и зарождающееся негодование. — Мы переехали в Токио из-за меня. Я хотел словить большой куш, получив повышение, и в итоге мы сейчас все пострадали от этого, и во всем виноват только я, Фенг. Это из-за меня мы с твоей матерью развелись, из-за меня над тобой издевались в школе. Я во всем виноват и я не уверен, смогу ли я получить твое прощение... — Уставшие веки, казалось, были полны печали и сожаления, руки, оперевшиеся на бедра, немного дрожали. Ливей молча смотрел на девушку, ожидая ее слов, как смертного приговора. — Почему ты... Не спросил меня? — дыхание участилось, ладони сжались в кулаки. — Почему ты, блять, не спросил моего мнения на этот счёт!? — Фенг, послушай, я... — пытался оправдать себя мужчина. — Нет! Это ты меня послушай! — повысила свой голос девушка, подходя к мужчине все ближе и ближе. — Ты только и делал, что ставил работу выше нас! Тебе повезло, что там в Шанхае у меня были друзья, которые заполняли эту чёртову пустоту, которую оставил ты! Они были для меня всем, но потом ты заявляешься ко мне и говоришь о переезде, о том, что тебя повысят. Ты дал мне надежду на то, что будешь больше проводить времени со мной и мамой, но, в итоге, что мы получаем: ссоры, скандалы и редкие возможности просто даже поговорить, — не сдерживала эмоции Фенг, высказывая все, что хотела. — Но знаешь, что меня просто вывело из себя? — Задала риторический вопрос брюнетка, выдохнув и смерев свой пыл. — Это то, что я надо мной издевались из-за моего имени, нации и культуры, которыми я так гордилась. И ты... Да, именно ты! Ты ничего не предпринял, даже слушать меня не стал, ссылаясь на усталость. И если бы не Нанори... Если бы не ее помощь, то... Я не знаю, что было бы. Возможно, меня бы просто уже не было, — пустая печаль и безысходность заполнили израненное сердце, из-за чего хотелось рыдать взахлёб. Но Суанлу не могла так поступить: она не плачет при посторонних людях. Все это время он тихо и виновато смотрел на дочь, жалея обо всем, что сделал. Ни переезд, ни развод, ничто не оттолкнули китаянку от отца, кроме как он сам. Он стал причиной, по которой Фенг осталась тогда абсолютно одна, и теперь бумеранг вернулся и он ощущает на себе весь этот груз отчуждённости и презрения. Противный тяжёлый груз, что тянул его на самое дно. — Я думала, что ты... Да к черту, я ничего не думала. Проваливай отсюда, — указала в сторону коридора рукой зеленоглазая, желая убрать отца из поля зрения и еле сдерживая слезы. — Вот, возьми, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт, положил его на стол и сказал, — здесь пятьдесят тысяч, ты, это, отдай часть за квартплату, а другую... Оставь себе. Это было последней каплей. — Неужели ты так и не понял? — Истеричная нотка промелькнула в ее голосе. — А впрочем... Это уже и не важно, — послышалась усмешка, и быстрое движение руки тут же смахнуло покатившуюся слезу. — Не смей сюда больше приходить. Смиренный выдох, медленные шаги и усталость от последствий собственных ошибок раздрабливали тело на части. Он закрыл за собой дверь, ничего не сказав на прощанье, да оно и к лучшему — единственное, о чем она хотела сегодня вспоминать, так это о нем. Скандальным взглядом смерив белоснежный конверт, Фенг достала зажигалку, а затем, когда раздался "щелк" — сложенная бумага вместе с содержимым сгорела, оставляя лишь лёгкий пепел. «Мне от тебя ничего не нужно.» Чувство пустоты и безысходности давили на все органы, затрудняя дыхание. Соленая вода начала течь из глаз, не желая останавливаться. Казалось, что если бы сейчас в руках Фенг держала бы тот самый подожженный ею конверт, то слезы, стекающие по щекам и капающие с подбородка, все бы потушили. Когда все было как никогда плохо, она любила заглушать свою боль алкоголем и сигаретами, но был ещё один способ — воспоминания счастливых дней, в которые у девушки все было относительно хорошо, по крайней мере, ей так казалось. Сейчас в голове мелькали разные картины и образы: виды Шанхая, вечернее прогулки, друзья, уличная еда, — все, что было, есть и будет дорого китаянке. И с каждым таким "заплывом" в свое прошлое, желание вернуться росло, отодвигая на задний план тех, кто ни за что бы не заглушил воспоминания о самой Фенг. Как маленький ребенок, оставшийся совершенно один в многолюдном и чужом месте, она повторяла одну ту же фразу, зарывшись в подушки: — Хочу домой...***
Тихо и долго тянулись года, тихо и долго стекали капли дождя по окну. Вечерело. Усталый выдох сорвался с губ, нарушая кромешную тишину. Взгляд зацепился за пейзаж, что открывался его золотым глазам. Закат был красив. Солнце выглядывало из под тяжёлых туч, напоминая Минами о том самом дне, который повлиял на дальнейшую жизнь бандита. Точно такой же заход солнца Терано наблюдал из разбитого окна своего дома в Рио-де-Жанейро, когда его ранили. Именно тот самый закат запомнился ему навсегда: небо тогда было по особенному яркое и красочное, прям как цвет крови, что разлилась на полу небольшой лужицей. Если вовремя не подоспевшие медики, то Сауз бы скончался бы от потери крови. А затем известный всем сценарий: юного бандита отправляют в исправительное училище в Токио. Среди проживающих там отбросов он был самым сильным. Эта привилегия позволила ему быстро подняться по карьерной лестнице и собрать себе банду, состоящую из одних самых крутых и опаснейших гопников города. Два года существования, много пролитой крови, пота и слез, а затем заслуженный пьедестал на пике токийской иерархии. Но в жизни появляется достойный противник, чья сила отчасти превосходит его. И этим соперником оказалась агрессивная, раздражительная и просто отвратительная китайская школьница, считающая себя лучше него. Но, несмотря на не самые добрые чувства по отношению к ней, Терано в глубине души понимал, что она имела право чувствовать свое превосходство: в музыке она понимала явно больше, чем он, что, конечно же, не заставило его долго оставаться равнодушным. Поначалу отношения их не заладились, но постепенно он привык к ее недовольному тону и горделивому восточному взгляду. И нельзя было сказать, что она до сих пор не имела для него какого-то значения. Нет, однозначно нельзя. Он понимал, что время может пролететь очень быстро, и оплаченный желаниями срок подойдёт к концу. Изредка размышляя над этим, Сауз сделал вывод: он будет расплачиваться чем угодно, лишь бы уроки музыки не прекращались. Но были ли занятия единственной причиной его предстоящей щедрости? Вплотную подойдя к панорамному окну, блондин вглядывался на помрачневший Токио. Перенаправив свой взгляд на само стекло, что было перед самым носом, золотые очи медленно и плавно отслеживали мокрые дорожки, оставленные каплями только что закончившегося дождя. «Красиво...» Янтарные глаза отражали в себе мрак небес страны восходящего солнца. Терано старался уловить все, что он видел в тот момент: проезжающие вдалеке машины, прячущихся от дождя людей и мешающие огни мегаполиса. От столь незначительной красоты дыхание на секунду остановилось, по коже пробежалась волна мурашек, а сердце вдруг замерло. Как там говорила Фенг? «Окружающий мир и любое искусство связаны, они черпают друг из друга силы на существование.» Взгляд метнулся на фортепиано, губы застыли в тихой ухмылке: вдохновение — опасная штука, особенно если рядом есть предмет для выражения искусства. Прошлый урок с Фенг закончился ее лекцией о связанности чувств и музыки. Похоже, она была права — умеющий чувствовать, умеет и создавать.***
Всегда так: у кого-то жизнь идёт по пизде, а кого-то, наоборот, меняется в лучшую сторону, как и сам человек. И очень часто можно услышать вопрос: почему так? Почему все не могут быть одновременно счастливы? Сжечь подаренные отцом пятьдесят тысяч йен — было ещё тем тупым и импульсивным поступком, о котором Суанлу сожалела. Нужно было оплатить аренду, иначе будут разбирательства, которые она терпеть не может. Но вот незадача, денег совсем не было: все отложенные сбережения были потрачены на новые пластинки и гулянки с Кику, а просить у отца гордость не позволяла, да и ей было бы стыдно. Оставался последний выход: занять в долг. Но у кого можно занять в долг такую крупную сумму? Разве что у какого-нибудь состоятельного человека, для которого деньги не имеют значения. Долго гадать над личностью ее потенциального спасителя не пришлось, сразу стало ясно, что на эту кандидатуру отлично подойдёт ее давний знакомый, Терано Минами. — Эй, Минами, есть дело, — строгим голосом обратилась к нему девушка, прижимая телефон к уху. — Чё? Какое дело, блять? — Встретимся на набережной, напротив стрип-клуба «Етатей». В семь вечера. — Ага, — услышав то, с какой серьёзностью она говорила, он возражать не стал. Согласился, подозревая о том, что у китаянки могли действительно возникнуть серьезные проблемы. — Увидимся.