***
Это было абсурдной идеей позвонить Минами и попросить его довезти ее до дома отца. Да, это было полным идиотизмом. Но Фенг можно было оправдать: в тот момент она вообще не соображала и поступала максимально импульсивно и необдуманно. Правда, сама китаянка этого, конечно же, не осознавала. — Зачем тебе туда? — перед тем как тронуться вперёд, он приглушённым и серьезно-обозленным тоном, полным снисхождения и слепой печали, задал вопрос. — Нужно обговорить детали переезда, — она ухватилась за его торс, обняла так, что если бы вдруг на город снизошёл кошмарный ураган, то Фенг бы ни за что бы не отпустила гопника. Тихо положила подбородок на спину, горячо дыша Терано в шею. Любопытный болотный взгляд рассматривал город, пытаясь запечатлеть его на всю жизнь. Звук мотора заглушал раздраженную досаду и тревогу. Длинные пальцы сплелись в крепкий замок, парень напрягся. Так хотелось сказать несколько незначительных слов, но, к счастью или к сожалению, шум дороги подавлял желание. Они приехали. Было так же жарко, как и в тот день, когда он впервые привез ее сюда. Суанлу слезла с мотоцикла, уже хотела уйти, но остановилась совсем недалеко от Минами — расстояние было в один шаг. — Ты занят после обеда? — она слегка повернула голову через плечо, украдкой взглянув на него. — Да, — у него совершенно не было дел, он был абсолютно свободен. Однако встреча с Фенг — последнее на что он пойдет сегодня. Почему? Все было дело в чувствах, разъедающих его сердце. Ему казалось, что если она скажет хоть что-нибудь, то он непременно вспыхнет, начнет гореть, злиться и ранит ее, сделает ей больно, чего бы он никогда себе не простил. — Удачи. Она не успела и попрощаться с ним, как уличная пыль мгновенно взлетела ввысь. Замкнутая и не в силах на какие-либо эмоции, Фенг молча зашла в подъезд, а после поднялась на нужный этаж. Дверь была открыта. Она без звонка вошла внутрь. Кто-то яростно вел спор в доме. Голос отца заглушал все вокруг, мужчина был зол, брюнетка ещё никогда не видела его в таком состоянии. — Что у вас здесь? — она зашла на кухню, настороженно оглядела присутствующих: раздраженный Ливей, держащаяся сзади него Нанори, которая поглаживала его по плечу, и ехидная Сяо Лин, смотревшая на бывшего мужа и его жену с таким же диким огнем в глазах. — Ничего… Ты как раз вовремя: мы лишь обсуждаем твое предстоящее будущее в Китае, — женщина была отличным провокатором, который умел выводить на эмоции даже самых тихих и спокойных людей. При виде дочери мужчина слегка усмирил свой пыл, вытянулся, поёжился и быстро метнул в ее сторону сожалеющий взгляд. — Нам нужно всем успокоиться и все обговорить, — своим присутствием Нанори постаралась наладить атмосферу в комнате, рассадив всех на стулья и мягкой улыбкой контролируя ситуацию. Речь зашла об оформлении разных документов, о деньгах и о прочих материальных благах. В данном разговоре основным ведущим выступил Суанлу-старший, поясняя что для чего нужно, пока его бывшая жена сдержанно и старательно, без агрессии уточняла некоторые нюансы. Фенг чувствовала себя какой-то зверушкой, что оставляют на попечительстве у не самого хорошего друга ее хозяина. Ей стало тревожно, она хотела уйти. Но ее мать сделала это раньше нее: она, кинув на прощание несколько незначительных слов, встала и покинула квартиру. Кажется, после ее ухода в доме стало легче дышать. — Фенг, послушай, все это… — устало выдохнул Ливей, виновато глядя на девушку. — Я все понимаю, не нужно беспокоиться: я сумею о себе позаботиться. — Я не сомневаюсь в этом, но имею в виду другое: если за все эти три дня, которые ты ещё пока что проведешь здесь, ты передумаешь, то скажи, ладно? — было в его глазах что-то такое, что заставляло сердце сжаться. Школьница вполголоса сказала: — Хорошо, папа, — она уже хотела уйти, но предложение Нанори остаться на чашку чая заставило ее задержаться. Старая обида немного ослабила свои узлы, кажется, пианистка начала многое понимать со временем, но окончательно раскидать все по полочкам не получилось, потому что все слишком неожиданно навалилось снова, мешая трезво соображать. Спустя полчаса, а то и больше, Фенг уже медленно и плавно спускалась по ступеням лестницы, набирая номер своего друга. Зачем она это делала? Он же сказал ей, что занят. Но ответа не было. Она просто усиленно нажимала на кнопки телефона-раскладушки, ожидая услышать родной басистый и тяжёлый голос, что больше походил на рычание медведя. Может, он всё-таки найдет для нее время? Он сбросил трубку. Затем опять же-таки последовали очередные звонки от Фенг, и она снова слышала эти короткие пустые гудки. Обречённый звук так и говорил о безразличии Сауза, а не об его занятости. От одной такой мысли все внутри у девушки будто бы сжалось. Каждое движение было таким тяжёлым и каменным, что складывалось ощущение того, что она сейчас упадет в бездну. Глаза растерянно забегали, Суанлу отчаянно пыталась скрыть свои печаль и некое разочарование. Но единственное, что ей осталось сделать, так это идти на ближайшую станцию.***
Прошел ещё один день. Девушка практически не спала: не могла уснуть. Чувство некого страха пожирало ее изнутри. Ей начинало казаться, что если она сомкнет глаза, то уже очнётся не в Токио, а где-то далеко-далеко, например, в Шанхае. Где почему-то теперь было так страшно и одиноко. Когда же прошло ещё два дня, Фенг и вовсе была на саму себя не похожа: нервная и вымотанная, с мешками под глазами, от нее несло сигаретами. Ни с отцом, ни с Кику девушка старалась не пересекаться, а с Саузом и подавно. Хотя, он сам даже не попадался ей на глаза. И вот на третий день ее душевных страданий, спровоцированных кошмарами и внутренними переживаниями, к ней в дом заявился Терано на последний урок музыки. Он прошел внутрь, кругом царил беспорядок. А если приглядеться, то среди разбросанных вещей можно было найти пустые стеклянные бутылки. Он украдкой посмотрел на девушку: ему было чертовски жаль ее, потому что видел в ней себя. Он выглядел так же, вел себя так же, когда умерла его мама, а потом и когда умер Дино. Но вот только сейчас у Фенг никто не умирал. Кроме нее. Минами встал в гостиной и не стремился идти к музыкальному инструменту. Вместо этого он вплотную подошел к подруге и заглянул ей в глаза, решительно и бойко, а после протянул несколько нотных листов бумаги, аккуратно исписанных чернилами. — Что это? — она настороженно оглядело то, что лежало у него в руке. — Подарок. На что Терано надеялся? Ни на что. Он просто хотел, чтобы она послушала то, что он написал для нее. Не хотел остановить, а лишь хотел сказать то, что он бы даже под дулом пистолета не сказал бы. Блондин ушел. Ему было страшно. А Фенг осталась стоять на одном месте. Она не боялась, так как видела то, с каким выражением лица он отдал ей этот подарок. С такими эмоциями плохие дары никто не отдает.***
Он ещё никогда не был так близок с кем-то, как с ней. И определенно ее уход был бы для него не просто ударом в сердце, а чем-то ещё более ужасным и больным. Но так хотелось сказать, так хотелось взять за руку, посмотреть в глаза, сделать хоть что-то, лишь бы она улыбнулась ему. И, кажется, он нашел способ… Поначалу эта идея была мимолётной, быстрой и незаметной, как летающий осенью лист в потоке жуткого ветра. Но со временем эта серая мысль начала обретать краски, а после она и вовсе стала материальна и осязаема. Сначала были только редкие наброски, частые попытки и непрекращаемая игра на пианино, а после это переросло в нечто большее, чем просто искусство. Играя мелодию, он видел Фенг. Однако она не была единственной, она была неким проводником в мир пыльного и утерянного счастья, где его с улыбкой ждали тренировки боевых искусств от Дино, полная доброты улыбка мамы и уважение в глазах подчинённых. Эта музыка была пропитана всем тем, чего ему так не хватало, тем, что ему казалось, он уже давно потерял. Все воспоминания проносились в голове быстро и четко, как порыв ветра. Поэтому Сауз принял решение назвать свое творение «Мелодия ветра». Она опешила, время остановилось, и дыхание девушки тоже. Села за пианино, развернула листы и аккуратно начала играть. Так бережно и осторожно как только могла, боясь оступиться, будто бы у нее не было права на ошибку. Мелодия начиналась скудно, тяжело, остро. Словно бы Суанлу съела тонну красных перцев и запила это все водкой. Потом металлический тон пропал, он стал легче, композиция понемногу начинала расцветать. Но не тут-то было: в некоторых моментах температура игры намеренно возрастала, меняя концепцию ожидаемого результата. Ссоры с отцом идеально походили на эти мрачные моменты музыки. Но несмотря на некую неуместность, эти ноты вносили особую красоту в слышимое. Девушка ловко и быстро переставляла пальцы, не отрывая глаз от бумаги. Спустя минуту в комнате будто бы понизилась температура, стало приятно холодно, дыхание освободилось от проглатываемых слез. Невольно девушка вспомнила тот вечер в доме у Минами, когда она играла Лунную сонату. Так стало хорошо. Китаянка улыбнулась. Вдруг она почувствовала сладость во рту, когда дошла до середины написанного. В глазах всплыли фейерверки. В Шанхае таких нет и никогда-никогда не будет. Так же, как и милой девушки с фамилией Кубо. Кажется, что в этот момент улыбалась не только Суанлу, а еще и Кику, что сейчас прокручивала фотографии с изображением китаянки на телефоне. Чуть дальше, уже под конец, руки летали над клавишами. Кожа стала мягче, нежнее, а взгляд добрее и расслабленнее. Черт, как же не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Но ничто не вечно. И Фенг это понимала. Последние ноты были наполнены аквариумным светом и крепкими объятьями, которых почему-то сейчас не хватало. Девушка была вынуждена убрать руки, а потом она посмотрела на самый конец написанных нот: внизу, красивым почерком на китайском языке было написано «Мелодия ветра» или же «Суанлу Фенг». Все затихло. Все замерло. Все превратилось в пыль. Ничего в голове не укладывалось, единственное, на что хватило сил, так это подойти к окну и закурить сигарету. Зеленые, наполненные неистовым солнечным светом, глаза скромно сверкали, а внизу, напротив квартиры школьницы стоял Минами: — Ну как тебе, Фенг? — он по доброму улыбнулся так, как еще никогда не улыбался. — В твоем исполнении эта музыка звучала действительно неплохо. Уголки губ приподнялись, захотелось расплакаться. Из рук выпала сигарета, а дрожащий от радости и тихого счастья голос сказал: — Знаешь, что, Минами? Я хочу до конца жизни играть твою музыку. — Только при условии, что ты будешь продолжать меня учить игре на пианино, Фенг! — еще чуть-чуть и он дотянется до своей звезды, которая сейчас так ярко светила. — С радостью, Минами. Он дотянулся. И она согрела его своими лучами. Кажется, что оставшийся на столе билет в Шанхай неожиданно потерял свою ценность, а те, кто был в Токио рядом с Фенг, вдруг стали дороже всех на свете.