В память об июльских днях

Трэвис ненавидел влюбляться. Ненавидел ещё Сала Фишера. Но больше всего ненавидел себя за совмещение этих вещей. Стыд и срам влюбиться в человека, чьё лицо разодрано в мясо! Стыд и срам вообще влюбиться в свой пол. Сначала Трэвис оправдал странное покалывание в груди тем, что устал от учёбы и заболел из-за холодной погоды. Однако наступила весна, а покалывание не прошло. Оно увеличилось в разы. Да так, что Трэвис сжимает кулаки каждый раз, когда на горизонте появляются два хвостика. Чёртовы хвостики не смотрят на него. Не то чтобы Трэвис хотел встретиться взглядом, но до чего же обидно оставаться в тени своего возлюбленного. Фу… Ну, что за слово мерзкое? «Возлюбленный» звучит слащаво, как в мелодрамах. Скорее Трэвис бы назвал Салли своим врагом. Потому что какого хрена тот напал на его чувства? И не отпускает же! Атакует, блин! И время летит как сумасшедшее. Март сменяется апрелем, а тот за одно моргание пролетает на май. Трэвис закатывает глаза, а тут уже и последние дни школы. Коридоры пустеют на переменах: ученики выбегают во двор, даже обедают там. Салли сидит со своими друзьями-педиками под деревом. Трэвис, конечно, не считает их всех там педиками. Но обидно же быть одному таким! Вот и язык лезет обзываться. Странно, что мерзкие слова задевают только Ларри. Он как подскачет, закатив рукава, да замахнётся на Трэвиса. А Сал сидит. И, сука, даже не посмотрит. «Может, он специально?», — думает Трэвис, сидя на бордюре. Он прикладывает к новой ране холодную бутылку с водой, которую отжал у одноклассника. Косится на педиков. Пыхтит от обиды, засевшей в животе. Будь они в мультфильме, то над головой Трэвиса точно бы летали чёрные тучи, редко, но метко отбивая молниями по макушке парня. И май заканчивается нулевым успехом. Трэвис-то не шёл к победе, ведь до слёз смешно представить, что Сал ответит ему взаимностью. Скорее посмотрит своим одним живым глазом, полным недоумения, да тонко спросит: «Мы знакомы?». А потом из ниоткуда выскочат его друзья, которые хором обсмеют чувства Трэвиса. Именно так он и представлял своё признание перед сном, после которого просыпался с опухшими красными глазами. Отец ругался, что сын ночами сидит в телефоне. И страшно ведь перебить грозный мужской голос! «Нет, пап, я всю ночь рыдал от неразделимых чувств к мальчику без лица», — мысленно отвечал ему Трэвис, поджимая губы в виноватой гримасе. Лето он не любил. Школа была спасением от семейных застольев, где отец с матерью часто читали молитвы. Они не были направлены прямиком на Трэвиса, но парень чувствовал себя чужим и неправильным, слушая короткие и длинные тексты. Конечно же можно уйти погулять. Только с кем? Отец, ладно, один-второй раз разрешит пройтись по парку в одиночестве, но а на третий подумает, что сын шатается по дворам с бутылкой дешёвого алкоголя в руках. Трэвис не пьёт. Зачем ему пить, если вид Салли вставляет похлеще крепкого коньяка? Просто посмотреть на фоточку Фишера — и всё, пьян, влюблён и потерян. И всё-таки выбираться из дома хочется. Да, посчитают его алкоголиком-наркоманом, прочитают пару молитв, накажут болью и на крайняк отправят в церковь, зато свежий воздух избавит от дурноты на душе. Трэвису стыдно гулять в людных местах: вокруг парочки, компании и улыбки. А у него гримаса полумёртвого человека. Ещё и наушники в ушах бьют громким роком. Это любимая группа Сала. Он как-то с друзьями-педиками слушал её на колонке в школьном дворе. — Мама, а почему дядя злится? — детский голосок выводит из мыслей. Только музыка на пару секунд затихла, как Трэвис сразу слышит неприятные слова в свою сторону. Подстава полнейшая. Особенно этот взгляд матери, полный отвращения. — Пойдём, малышка, — она хватает ребёнка за руку и показательно обходит Трэвиса стороной. Последний не выдерживает и высовывает средние пальцы, плевком провожая оглядывающиеся спины прохожих. И снова утопает в роке. Кстати, рок ему тоже не нравится. Трэвис не признаётся даже себе, почему каждый день слушает эту безвкусицу. Отмахивается, мол «это напоминает мне о нём». Однако в глубине души надеется, что когда-то Сал услышит слабый звук, выходящий за пределы ушей Трэвиса. Подойдёт к нему и скажет: «Ого, ты тоже их любишь? Может, сходим вместе на их концерт? А потом устроим свадьбу под одну из их последних песен?». Ладно. Про концерт было лишнее. Но ведь так хочется, чтобы наглый Салли сам сделал первый шаг! Потому что Трэвис уже делал: огрызался и дрался. Правда, все его «первые шаги» на себя принимал Ларри. Салу точно по барабану на тех, кто лезет на него. А подойти с милой улыбкой: «Давай встречат… Ой, то есть дружить» Трэвис тоже не может. Стыдно. Страшно. Щёки, как предатели, краснеют. Колени дрожат. И язык немеет. Да так немеет, что потом Трэвис ещё остаток дня ходит молча. А ведь он даже и не сказал задуманное, а лишь представил, что скажет! Жутко подумать, что с ним будет от реальных действий! Июнь ушёл в закат. Июль открывает новый уровень боли: второй месяц без Салли Фишера. Словно он когда-то у него и был… Фотографии в его социальных сетях уже не спасают, желание увидеть в живую разрастается планами о «случайной встрече». Сал живёт в апартаментах Эддисона. Соответственно и гуляет где-то в тех районах. А значит можно подловить его там. Посмотреть со стороны. И, может быть, даже поздороваться. Ну, или нахамить. Уже не важно какая реакция последует от Салли. Лишь бы она вообще была! «И какого хрена я реально пошёл это выполнять?», — задумался Трэвис, остановившись в ближайшем дворе от апартаментов. Будто бы таблетка уверенности переварилась в желудке, закончив весь свой срок действия. Парень остановился у продуктового магазина, сложив руки в карманы шорт. Вокруг изредка проходили люди, заглядывая за газировкой или мороженым. Голубых волос среди них не было. Трэвис продолжал ждать. Ждать и потеть от жары. От себя уже мерзко становится. Пот пропитывает футболку, что липнет к спине. Трэвис скрипит зубами, поправляя воротник, но не находит взглядом нужного человека. Невыносимо хочется пить. Выходящие из магазина, будто бы специально дразнят Трэвиса. Они останавливаются у его носа и смачно пьют воду. Как в какой-то банальной рекламе по телевизору. — Ну, нахуй этого Фишера! — взрывается Трэвис, когда капелька пота попадает на верхнюю губу. Он облизывает её, чувствуя солёный привкус. И громко вздыхает от поражения. В голове крутится картина, что Трэвис заходит в магазин за водой, а в это время мимо проходит Салли. Трэвис же выходит довольный на улицу, а Салли исчезает за поворотом. Вот тебе и «случайная встреча». Однако жажда побеждает влюблённость. В какой-то степени это радует парня. Значит мучительная болезнь, мешавшая ему разумно думать о ком-то ещё, может уйти к сентябрю? Ага. К херам все твои надежды. Особенно надежду на попить. Как только прохладный воздух из кондиционера приятно обдувает Трэвиса, как только он взмахивает потными волосами, убирая их со лба, как только он проходит к холодильнику за бутылочкой с водой, то бац! Продавцом на кассе маленького магазинчика оказывается Салли. И ёб твою мать, он ведь смотрит на него! Спустя столько времени они встречаются взглядом, и Трэвис роняет воду на пол. — Блять, — описывает произошедшее Флепс, наклоняясь за товаром. Сал же подло молчит. Наверное, анализирует неуклюжесть покупателя или вообще отключился из жизни от жары. Хотя в магазине прохладнее, чем на улице. Трэвис нехотя подходит к кассе. Даёт бутылку воды Салу. Смотрит себе под ноги. — Пакетик брать будете? — невинным голосом спрашивает парень. Трэвис краснеет. То ли от злости, то ли от смущения, а возможно вообще от радости. В голове возникает сценарий, где он бьёт себе татуировку пакетика в знак их первого нормального разговора. — Да, блять, я же не унесу бутылку в руках, — ладно… Просто первого разговора. — Ну, ты вообще-то уже успел её уронить, так что мало ли, — поджимает плечи Салли, протягивая пакет. Трэвис цокает. Кулаки вновь сжимаются. Хочется напасть на продавца за грубость, чтобы услышать ещё одну в ответ. Мазохизм? Конечно. — Блять, закройся. Тебе вообще должно быть радостно, что покупатели не убегают с криком от уродского протеза на лице. — Вообще-то я за сегодняшний день также уже троих клиентов потерял, — спокойный голос Сала ошеломляет Трэвиса. Он приоткрывает рот, но звуки не лезут наружу. В помещении наступает тишина, разрушаемая жужжанием кондиционера. — Платить собираешься? — А… Д-да, просто… Что за? Реально что ли прям бегут? — всё-таки словесный понос накрывает Трэвиса. Салли усмехается. — Ага. Прикинь, какой-то мужчина вообще сказал, что магазин стоит переименовать в «Цирк-уродов», — улыбка Сала читается и за протезом. Это удивляет и пугает. Такие обидные вещи произносить так легко! Он что вместе с лицом и чувства потерял? — Чего… Звучит отвратно. — Да и ты не лучше выразился, — Сал пожимает плечами. — Платить собираешься? — он снова меняет тему разговора, не давая Трэвису постыдиться высказанному. Не, ну, блин, он даже оправдание себе найти не может. А извиниться сейчас было бы глупо. Да и в голове летает докучающий вопрос: «Ты же в курсе, что меня зовут Трэвис, и мы учимся с тобой в одном классе?» — Да, — вместо этого парень ставит на стол купюру, и прослеживает, как пальцы Сала ловко забирают её к себе на кассу. — Чёрные ногти? — зачем-то вслух замечает Трэвис, отчего кусает себе язык. — Ага, — Сала вопрос совсем не смущает. Он рассматривает свои руки, открыто любуясь ногтями. — Сделал себе утром. Правая рука правда криво вышла. — А что Ларри тебе не помог дорисовать на правой? — Трэвис кусает нижнюю губу. Дыхание затаивается в ожидании ответа. Этот вопрос был коварным. Он специально назвал имя лучшего друга Сала, чтобы понять, знает ли он вообще Трэвиса. — Ларри уехал с мамой на каникулы, а Эшли проводит дни со своим новым бойфрендом, — проговаривает Салли, грустно вздыхая. — Эх, завидую ей даже. — Ну, хочешь, я помогу? — вопрос снова вылетает быстрее, чем мозги успеют проверить его на адекватность. — М? — Сал поднимает глаза на Трэвиса, а из-под протеза пахнет недоумением. — Парнем моим стать хочешь или перекрасить мне ногти на правой руке? — озадаченным голосом уточняет Салли. А кожа Трэвиса тут же вспыхивает румянцем. И он лично уже готов сходить в церковь, да помолиться Богу, чтобы избавиться от помойного рта хотя бы на один чёртов день! — Блять, я… — запинается Трэвис, ища себе подмогу. Взгляд бегает по двум хвостикам, протезу и по этикетке на бутылке с водой. — Я не это… То есть, блять, я… Иди на хуй с такими вопросами, Фишер! — Ой, как агрессивно, — поднимает брови парень, тихо посмеиваясь с реакции. — Я ногти могу тебе перекрасить, — фыркает Трэвис, закатив глаза. — Неужели даже помочь однокласснику нельзя, — выкручивается парень, боясь услышать какой-то ещё один коварный вопрос. А ведь блин, Сал в яблочко попадает! — Я на смене до вечера. Можем потом встретиться. Что скажешь? — Да. Мне сюда прийти? — жмётся Трэвис, избегая встречи взглядов, о которой мечтал несколько месяцев. Ему, видимо, одного раза хватило, чтобы насытиться по полной. И снова разум уходит в пьянство. — Нет. Здесь вечером другой работать будет. Можем ко мне или к тебе зайти, — на полном серьёзе, но всё также мило и невинно отвечает Салли. — Давай к тебе. Мои не поймут, если я вдруг начну перед ними красить мальчику ногти, — усмехается Трэвис, вертя в руке бутылку с водой. — Я, если быть честным, тоже не понимаю такой инициативы, но люблю пробовать новое, — наконец-то смущается Сал, тоже отводя свой взгляд куда-то в потолок. Трэвису даже чешется закричать: «Ага! Тебя тоже пизда как смущает наш разговор!». Но сдерживает крик внутри себя. — Ладно, приходи ко мне после семи. — Салли немного замешкался. Он, оглянув стол, находит лишнюю бумагу. Оторвав от неё неровный кусочек Сал аккуратным почерком записывает свой адрес и протягивает его Трэвису. — Только давай без драк, ладно? Ларри же не будет. — Да я вообще с Ларри никогда драться не хотел! — цокает парень, забирая записку. — Оно как-то само вечно выходит. — Да? Ну, ладно, — без всякого интереса отвечает Салли, точно оставаясь при своём первоначальном мнении. И разговор заходит в тупик. Если бы Трэвис снова начал говорить, то на вечер бы не оставил себе тем. А они понадобятся, ведь красить ногти в тишине будет не уютно. И он точно выйдет за границу на кожу. Хотя и без тишины он размажет лак по пальцам. Потому что в руках кисточку никогда не держал. Да и как вообще нужно красить ногти, он не знал. Однако, придя обратно домой, Трэвис закрылся в комнате. И в наушниках уже играл не странный и непонятный ему рок, а видео урок «как сделать самые красивые ноготочки, чтобы все девочки с района слюнки пускали». — Ой, блять, лишь бы помогло…

I hate your touch, I hate your mouth, I can't stand every single word that falls out. But you're all that I've been dreaming of, this is not another song about love.