***
Дорога из Петербурга в Подмосковье заняла почти сутки. Кажется, Сергей за всю жизнь не получал столько проклятий в свой адрес. Если уж совсем честно, то за эти сутки Катя успела пожалеть о том, что Павел вообще появился на свет. Единственное, о чем она, пожалуй, не подумала — что будет говорить Дарье, как только явится на порог поместья. Сразу требовать возвращения письма? Как-то… Тем временем, за окном непроглядная тьма. И как назло, погода испортилась окончательно. Дождь лил не переставая. Ко всему этому добавлялась еще дикая головная боль. Скорее всего, на нервной почве. — Прибыли, Ваше Величество. — Раздался где-то рядом голос кучера. Черт бы побрал этого Салтыкова… Кое-как Катерина вышла из кареты. Взору предстала высокая деревянная ограда, что выстроена вокруг поместья. А она ведь и не думала, что Троицкое ограждено таким высоким… забором. И причина этому ей, увы, была неизвестна. Императрица наотрез отказалась брать с собой стражу, ибо это сразу бросится в глаза Салтыковой, и та может неправильно понять. Тихий стук в дверь. Здесь Катя поняла, что ее, черт побери, колотит. Неясно только, отчего. Спустя несколько минут, по ту сторону послышались шаги, а затем — дверь с тихим скрипом распахнулась, и на пороге появилась… эта женщина. Екатерина Алексеевна ведь и подумать не могла, что она может оказаться так… чертовски красива. И это могло бы показаться глупой шуткой, если бы Катя не потеряла дар речи. Еще бы. Дарья стояла прямо напротив. На ней лишь черный шелковый халат, что так идеально облегал фигуру, открывая только бледную шею помещицы. Катя обратила внимание на острые ключицы, которые, почему-то показались ей невероятно красивыми. Распущенные черные волосы, что плывут по плечам. Где-то в глубине души появилось навязчивое желание броситься к ней и вдохнуть ее аромат… но эту мысль пришлось тут же отбросить. — Какого черта? — Из размышлений выдергивает голос брюнетки. Императрица и подумать не могла, каким тихим и бархатным — до дрожи в коленях — он может быть в спокойном тоне. — Я… — Катерина даже растерялась. Что ей нужно сказать? По дороге она успела, кажется, в мелочах представить этот диалог. А сейчас ей будто кислород перекрыли. — Верните мое письмо. Немедленно. Ей показалось, что «немедленно» прозвучало совершенно не так, как она себе представляла. Все было совсем не так, как она себе представляла. Как минимум, то, что любовница ее бывшего фаворита — такая обворожительная женщина. А Даша и не удивилась вовсе. Уголки губ приподнялись в еле заметной ухмылке. — Я была уверена, что не решишься… — Вдруг начала Салтыкова. Она тоже была в этом уверена, Дарья Николаевна! Но, что удивительно, в голосе не было и капли упрека или неприязни. Что-то, безусловно, было. Но что именно — Катерина понять не смогла. Она, словно завороженная, наблюдала за ней, улавливая каждое движение. Словно боялась что-то упустить. — Прошу. — Салтыкова жестом пригласила Катю войти. Даже странно. Она была уверена, что Дарья и слова не позволит сказать. Уверена, что пошлет ко всем чертям, а перед этим заставит выслушать все заготовленные лично для нее проклятия. А вышло все совсем наоборот… Даша провела ее в спальню, даже ничего не спросив. Катя послушно села в кресло напротив «новой знакомой» и взяла в руки хрустальный бокал, наполненный багряной жидкостью. — Сама пришла… Неужто жизнь не дорога? — Усмехнувшись, спрашивает барыня. А Катерина-то и ответить толком не может. Не знает, как отвечать. Но все же берет себя в руки и произносит: — А что? Убьете меня? — Надо же… у Вас есть силы шутить. Дарью это заявление даже не задело. Чего уж, она слышит подобное практически ежедневно. Прошу заметить, ее все устраивает. Она лишь усмехнулась, отпивая из бокала. — Ну что Вы, Екатерина Алексеевна… Я не столь невежлива, чтобы убивать императрицу, не познакомившись. Катю передергивало от сарказма, наполняющего каждое слово. Но, стоит признать, что-то в ней было… что-то такое, от чего стягивало внизу живота. Это чувство было ей незнакомо. Но явно по душе. — Он сказал, что Вы… — здесь императрица на секунду замолчала, заметив недобрый огонек в глазах собеседницы. — Вы вдова его двоюродного брата? После этих слов Даша как-то странно ухмыльнулась. — Все верно… И вдовой я стала по собственной прихоти. Ну, я бы не назвала это «прихотью», Дарья Николаевна. Но воля Ваша, конечно. В этот момент Катерина почувствовала, как невольно сжались ладони. Какой-то парализующий страх охватил тело. Такое с ней впервые. И Даша явно это заметила. Государыня даже не поняла, в какой момент холодные руки упали ей на плечи. Салтыкова стояла позади, и Катя буквально чувствовала на себе ее пристальный взгляд. Да, эта наглая ухмылка врезалась в сознание. И, черт побери, Екатерина восхищалась этой ухмылкой. Чего уж, она восхищалась этой женщиной в целом. И ее ледяное спокойствие, будь оно проклято, притягивало императрицу, будто магнитом. — Успокойся наконец. — Послышался тихий шепот у самого уха Ее Величества. — Не придушу я тебя. Глупая девчонка.***
Горячие губы обжигали бледную кожу шеи, оставляя за собой темные следы бордовой помады. Даша и не спрашивала вовсе. Да Катя и не посмела бы возразить. — Как ты собираешься оправдываться перед своим фаворитом? — Шепчет Дарья, прижимая любовницу меж бедер. Ей, в общем-то, плевать. Ей всегда было плевать. Екатерина прогибалась под давлением рук Салтыковой, даже не пытаясь как-то помешать. Что уж врать, Катя думала о ней с самого начала. — Я не собираюсь оправдываться. — Тихо, дабы не закричать, отвечает она. — Сомневаюсь, что это понадобится. Будь он проклят вместе с этим чертовым письмом. Здесь Дарья не смогла удержаться от усмешки. Она была абсолютно согласна с императрицей. Рука скользит ниже, упираясь во внутреннюю сторону бедра. Сердце бьется с дикой скоростью, грозя остановиться в любую секунду. — Ты отдалась душегубице, милая. — Почти беззвучно произносит Салтыкова, еще сильнее надавливая на грудную клетку Ее Величества. Катя хватает ее за запястье, притягивая ближе. Кажется, ей все равно. Все, что ей нужно она уже получила. И плевать на последствия. — Чертовски привлекательной душегубице, дорогая.