Диффузия твердых тел

– Меди, как можно родиться на родине стольких великих ученых и продолжать так снисходительно относиться к лопухоидам? – Это не снисхождение. Просто не понимаю, что ценного можно найти, копаясь в знаниях людей, которые ничего не смыслят в этом мире. Вечер начинался неплохо. Суббота, уютный кабинет, бутылка вина, добытая с боем. Зуби привезла ее из очередного отпуска – она уходила в него каждые три года, как по расписанию. Возможно, даже не «как»: Медузия давно замечала, что ее подруга предпочитает многое делать по графику. Если подсчитать всех сглаженных ею учеников, можно было найти некую закономерность: нечетное количество детей – по понедельникам, средам и пятницам. В остальные дни – четное. «Совпадение», которое продолжалось уже несколько веков. Вино Зуби собиралась хранить лет двадцать, а потом (этого она не планировала, но так обычно происходило) случайно выкинуть. Медузии удалось обменять ее на парочку внеурочных занятий с отстающими. Отстающие, узнав, что зачеты принимает не Зуби, обрадовались. А потом поняли, кто ее заменяет, и расстроились больше прежнего. И вот бутылка вина уже подходила к концу. В этом тоже можно было рассмотреть свою систему: разговор с академиком, как правило, начинался за рабочим столом, потом же, по мере опустошения бутылки, преподаватели перемещались ближе к камину. От вина, особенно зимой, им становилось прохладно. Два кресла расположились друг напротив друга, посередине – стеклянный столик, служивший подставкой под бокалы. – Зря ты думаешь, что они ничего не знают, – вещал академик. Его борода, поддавшись алкоголю, сонно лежала на коленях, а вот усы с каждым новым бокалом бушевали все больше. Если сравнивать, борода напоминала уставшего пенсионера, а усы – подростков, которым только и подавай веселье. – О магии – конечно, нет, она лопухоидам недоступна. Но в физических законах они кое-что смыслят. Взять ту же алхимию – ведь многим достижениям мы обязаны обычным людям. – Например? Вы знаете, я не сильна в алхимии. Мне ближе практическая магия. – Например… Ты слышала о слове диффузия? – Не слышала. И более того, если я услышу это слово от кого-то из учеников, я приду кидаться в вас тарелками. – Почему? – удивился Сарданапал, и, поняв, громко рассмеялся. – Надо же, я и не подумал, что созвучно с твоим именем! Прости. – Так и что с ней? С диффузией? Слово ее больше смешило, чем сердило. К тому же Медузия поняла, что вечер потихоньку перерастает в ночь. Если бы ей предложили выделить что-то одно, самое замечательное в их многолетней дружбе, Медузия назвала бы именно такие моменты: когда разговор о чем-то конкретном вдруг сворачивает в область символизма – и обратно в реальность, а завершается где-нибудь к утру. Будто беседа специально пытается подстроиться под обоих собеседников: под любителя абстракций Сарданапала и более реалистичную Медузию. – В общем, если простыми словами, это когда молекулы одного вещества проникают в другое. Например, когда ты едва побрызгала своими чудесными жасминовыми духами, а я чувствую их, если подойду чуть ближе расстояния вытянутой руки. Медузия слегка улыбнулась. Ей-то казалось, что новый аромат заметили только Зуби и Ягге. Последняя тут же попыталась вычислить, что же в составе духов, но ошиблась. – Или диффузия может происходить в жидкостях. Когда я капаю немного алкоголя тебе в бокал, а ты делаешь вид, что не замечаешь. Зато твое настроение становится чуть лучше. – Не всегда. – О да. В тот раз я переборщил. «Тот раз» завершился крушением вазы на голову Бессмертника. Сарданапал любил припоминать тот случай, но, вероятно, не чтобы задеть Медузию, а просто ради приятных воспоминаний. Нечасто удается так быстро избавиться от ревизора – хоть и со строгим выговором с занесением в личное дело. Дело, к слову, случайно упало в камин на следующий же день. И – о чудо! – сгорела только страница с выговором. – Что касается твердых тел, – продолжил академик, – тут все еще интереснее. Взять, например, свинец и золото. Если положить их друг на друга, скрепить, что с ними станет через пять лет? – Ничего? – предположила Медузия. – А вот и нет. Они сплавятся. Молекулы свинца проникнут в золото. За пять лет два куска металла врастут друг в друга на один миллиметр. – И все? – Медузия отпила немного вина. Последний бокал приходилось растягивать. Закончится вино, и настанет момент икс: либо директор вытащит из шкафа еще одну бутылку, либо вежливо подведет разговор к логическому завершению. В этот вечер хотелось побыть с ним подольше, пусть и болтая о диффузии и ученых. – А что еще? – Ну, я ожидала еще одного сравнения. Как с духами и алкоголем. Не смогли ничего придумать? – Почему же. Смог. И это сравнение куда интереснее. Вот ты чем предпочла бы быть? Золотом или свинцом? Преподавательница нежитеведения неопределенно передернула плечами. Ей больше нравилось серебро – оно неплохо справлялось с нечистью. К тому же ее кольцо было из серебра. – Выберите за меня. – Тогда будешь золотом. Благородный, яркий металл. Очень ценный и практичный. А я, значит, свинец, – Сарданапал тоже дотянулся до бокала, и вино исчезло до последней капли. Вот и тот самый момент… – Я достану еще бутылочку, ты не против? Медузия выдохнула. Ее еще не выпроваживают из кабинета – отлично. – Так вот, – академик застыл перед шкафом, выбирая, какое вино пить следующим. – Свинец – мягкий и податливый. – И все же из него отливают пули. – Сочту это за комплимент. Красное вино наполнило бокалы. – У тебя есть что-нибудь золотое? – внезапно спросил Сарданапал, застыв с бокалом. – Может быть, цепочки… Хотите провести эксперимент? – Скорее опыт. Мы ведь уже знаем, что случится, просто хочется взглянуть на это своими глазами. Не хочу лишать тебя украшений, воспользуемся лопухоидными банками. На стеклянный столик телепортировалось два бруска: серый и желтый. Следом – еще какой-то прибор. С его помощью Сарданапал (даже отвлекшись от вина) скрепил оба бруска и победно поднял вверх. Медузия перегнулась через подлокотник кресла, разглядывая. – Будем ждать пять лет? – Почему бы и нет? Только положить бы его, где никто не увидит и не заденет. Мой кабинет не годится, тут столько людей проходит. – К тому же здесь вы его потеряете. Дня через два. Сарданапал на это не обиделся. Бытовой хаос он воспринимал как естественную часть своей жизни. – Тогда передаю это тебе. Положи куда-нибудь, чтобы не забыть. Медузия взяла, но потом, конечно же, забыла. Лет на пятьдесят. Бруски мирно лежали в шкатулке, специально для этого освобожденной и спрятанной в дальний угол. Когда пришло время разгребать завалы ненужного, Медузия даже не сразу поняла, что перед ней. Какой-то желто-серый кусок металла. За прошедшие годы он сильно изменился и теперь переливался градиентом так, что сложно было сказать, где заканчивается золото и начинается свинец. Ради забавы Медузия даже попробовала расцепить их, заранее зная, что не получится. Крепко спаялись. Тут только магия поможет – разрезать, безжалостно вырвав золото из объятия свинца. И то не до конца – молекулы останутся. Про молекулы, атомы и прочую лопухоидную чушь Медузия прочитала сразу после того разговора, но нашла человеческую науку довольно далекой от жизни. Физика не могла объяснить, как работают заклинания. Химия нервно дрожала в сторонке от магических зелий. Биология рыдала, глядя на полусгнивших трупов, которыми полнились подвалы Тибидохса. Вот как скелеты ходят, если у них нет мышц? Как огненная энергия рождается из кольца? Наука такое не объясняет. Хотя отдельные разумные зерна были и в ней. «Значит, я – золото, а он – свинец. И сильно же мы спаялись?» – размышляла Медузия, разглядывая брусок. С серой стороны к нему плотно прилип и сам крепеж, который держал два металла вместе. С золотом он тоже слегка сплавился, но преподавательница прикинула, что от «ее» стороны отделить его будет куда проще. «Как бы Сарданапал объяснил это? Может, это Тибидохс? По всем параметрам как будто подходит. Да и объединил нас именно он».