Новые нужды

      Ни Анна, ни Карл доселе не бывали в Хельмере, оттого и не ведали его причуд. Однако, если же Анна успела пройтись по городу: магазины, больница; то Карл за пределы дома никуда не вылезал. Радовал его плывучую любознательность только вид из окон.       «Хельмер – город труб!» — вспоминал Карл слова Лео Гвиздека, попутно оглядываясь вокруг. Действительно, ударный труженик ни сколь не приврал. Справа – торчащие из-за крыш домов трубы, слева – тоже трубы. Все трубы дымят так сильно, будто Земля стала человеком и начала курить. «А может, небо закрыто вовсе не облаками? — допустил такую мысль управляющий. — Нет, нет. Всё, что делается по указу Мудрого Вождя – на пользу Родине!»       Чем ближе к площади, где стоит здание Министерства Порядка, тем больше фонарей, тем они плотней и качественней. Больше грохочущих машин полиции, рассекающих по рапортам таких же управляющих, как Карл. Больше горожан, одетых опрятно и, на вид, более замкнутых: может, это какие-то секретные сотрудники госбезопасности? «За мной что, следят?» — отреагировал про себя Карл на хмурые взгляды немногочисленных прохожих. Хотя у самого глаза были напряжены сильнее некуда. Тем не менее серые очертания городского пейзажа становились чётче, образуя нечто пышное.       Само здание Министерства Порядка не впечатлило Карла. Девятиэтажное, сверху донизу обвешанное флагами, имеющее над центральным входом герб. Однако Карлу не суждено было пройти через парадные двери: его высек патруль, побил и повел в глубины здания через другой путь...       Каково это, когда тебя, человека, вызванного в главный карательный орган государства по не объяснённой причине, бьют дубинками и волокут черти знает куда, возможно, в один из бесчисленных аналогов "комнаты 101"? Любому станет страшно, и Карл, насколько бы сильно он ни строил из себя безэмоционального мужчину, способного решить любую проблему, не встал в ряд исключений. Он не сопротивлялся полицейским, он лишь шептал, тяжело дыша, словно в припадке отчаяния: «Я не виноват, я не виноват, я служу Вождю, Родине и Партии.» Он вновь крутил в голове те моменты, которые, по его мнению, могли быть сочтены за неверность и предательство. А полицейские без малейшей молвы продолжали тащить его под руки.       Карла, вопреки его ожиданиям, не бросили на холодный пол, а усадили на стул. Напротив него сидел человек явно при звании (отличительные погоны сразу же выдавали), справа к стене приковали... Альберта Мейнике... Карл встретил того, на кого он донёс, отчего ему стало не совсем комфортно (если такую атмосферу даже за вычетом арестованного вообще можно назвать комфортной). Мейнике сопел от тяжести увечий, мужчина напротив поправил очки, сверялся со своей папкой.       — Карл Штейн? — спросил мужчина в погонах. Выглядел он самоуверенно.       — Да, я...       — Совершил преступления против Вождя и Партии, — перебил мужчина. Он чеканил слова так же быстро, как и государство монеты. — Не заставляйте сигарету дымиться дольше, чем нужно, Штейн. Он немой? — спросил мужчина, указав на Мейнике. — Альберт Мейнике немой?! — жёстче повторил он.       Новые волны страха захлестнули разум управляющего. Секунды казались бесконечными. Карл и Альберт переглянулись. Глаза второго полны боли и злости, ведь тот, кому он в спешке и, вероятно, по неопытности осмелился довериться, его и сдал властям. У Мейнике надежда на попытку откупиться уже улетучилась, так как за простую иностранную соль, указанную Карлом в рапорте, держат излишне долго. Карл же выглядел презрительно, однако сомневался: стоило ли сдавать его? Страна итак взяла сына, а тут извольте подавать ей ещё кого-нибудь... Однако он быстро размёл эти мысли по углам, ведь он, управляющий Карл, патриот.       — Он, — спокойно заговорил Карл. — Он шпион.       — Шпион? Вот уж неожиданность.       Мужчина в очках обрёл маниакальный образ. Он приказал продолжать бить арестованного, а кто-то из мучителей выкрикнул: «Сделаем его по-настоящему немым!» Полетели зубы тридцатипятилетнего неудачного шпиона...       — Итак, Карл Штейн, я из Министерства Следствия и Дознания, — наконец начал представляться мужчина в очках.       — Но, это же...       — Оно было создано из кое-какого здешнего отдела для последующих нужд после дела министерских дач, широко освещённого в прессе. Я Хэнк Крамер, следователь. Что ж, пока эту крысу будут допрашивать, мы будем разговаривать, — Хэнк отхлебнул кофе.       — Зачем меня вызвали сюда?       — Узнаешь, Карл, узнаешь. Гм! Ладно, довольно красить стену десятым слоем... Итак. Гм. Нам поручили просмотреть дела сотрудников, которые уже прошли проверку. Я перепроверил вашу папку, а там несостыковки кое-какие имеются. Отчет, предоставленный мне, говорит, что процент нарушений не выходит за границы нормы. Но...       Вновь затягивание. Вновь волнение. Вновь страх перед будущим. Карлу вновь будто вонзили в сердце меч ужаса, как тогда у телефона, а теперь ещё и крутят его.       — Но такие провалы разве можно перечеркнуть "независимыми обстоятельствами"? От самого начала до конца - не доведённые до конца приказы. Шиммеры, которые с вашего позволения, Штейн, уплыли да разбились в море; Патрик ваш, та ещё картина; взорванная агитмашина; гибель важных людей для страны - Шпака и Биркенфельд. Объяснитесь, Карл, как так вышло, что за вами так много провалов.       «Что мне ответить, что?! — Карл отчаянно пытался перебирать в мыслях варианты. — Я не знаю? Получилось, как получилось? Надо придумать что-нибудь, надо! Ради Анны с Мартой!» В голову ничего толкового для оправдания не лезло, как вдруг...       — Если его не арестовали ещё тогда, значит, всё это за провалы не считают, товарищ Крамер, — ввалился в кабинет толстопузый Бруно Хэмпф. Полицейские тут же отвлеклись от избиения Мейнике.       — Слава Вождю! — воскликнул вставший со стула Крамер.       — Слава Вождю, — повторили все собравшиеся, за исключением прикованного.       Хэмпф поправил свой монокль.       — Товарищ Крамер, не отпустите преждевременно с допроса Карла Штейна?       — Да, да, как вам угодно, — следователь жестом руки указал Карлу на выход. Он повиновался. Штейн и его начальник из Министерства вышли из кабинета, хлопнула дверь, и из-за неё донёсся стук.       Оба вышли на крыльцо одного из выходов. Хэмпф закурил трубку.       — Что происходит? Объясните! — потребовал взбудораженный Карл.       — Ох, Карл. Птички любят петь свои мантры. Иногда мантры славят кого, а иногда хоронят кого.       — Может, ближе к делу?       — Куда же спешить, Карл? М? Я вот слышал с одного угла пение птички, и она твердела, что Марта должна была умереть без иностранных лекарств.       Кто-то явно сдал самого Карла. Иначе узнать про болезнь дочери и требуемое лекарство было нельзя. Управляющий стал осознавать всю ширь своего тяжелеющего положения.       — Мне нечего сказать, — смиренно спустил с губ слова Карл.       — А мне есть. Видите ли, Карл, в стране времена не из лучших. Война во благо Родины забирает много чего, так что Правительство нуждается во взносах своих граждан. И мы, благонадёжные граждане, помогаем Правительству, возглавляемому нашим Дорогим Вождем. Так вот. Правительству вновь нужен ваш взнос на собственные нужды. Новые нужды появились.       — Я уже платил вам сорок тысяч, Бруно! А оказался почему-то здесь!       — Карл, вы же из прагматиков. А прагматики очень тихие и аккуратные, — Бруно оказался недоволен громкими недовольствами Карла, ибо кто-то другой мог это подслушать. — Так что слушайте. Я - небольшая часть большого механизма большой страны. Вы - ещё меньшая, чем я, часть этого механизма. Вы просто передаёте мне свою энергию, а я заставляю другие шестерёнки крутиться. Вы платили тогда не мне, вовсе не мне, а Правительству. И сейчас тоже заплатите, ведь на вас уже счета понавылезали.       — Видимо, выбора у меня нет... Сколько?       — Сто тысяч, Карл.       Это оказался один из тех немногих случаев, когда глаза Карла выражали паническое и упадническое настроение. Что ещё может на него рухнуть? Что может оказаться хуже этой тяжёлой суммы? Что, а точнее кто, вообще может гарантировать, что его самого и семью не арестуют после "взноса"? А ведь позавчера он думал, что плохое осталось позади...       Ливень, словно пианист в ярости по клавишам, бил по крыльцу. Звучание было так себе. Вдалеке послышался раскат грома.       — Какой срок у выплаты? — вздохнув, опомнился Карл.       — Я позвоню. Тогда и уточню.       — А когда именно?       Хэмпф молча помахал рукой, указывая на то, что Штейну надо уходить. Вскоре Карл был уже на полпути домой.